Не знаю, то ли полковники были настолько убедительны, то ли аграфов уже ждун одолел, но уже через сорок минут три ушастика в сопровождении одного из моих боевых дроидов входили в кают-компанию. Само-собой, что такая встреча, а еще больше такой эскорт их не обрадовал, но мне, если честно, было абсолютно параллельно. Других проблем, кроме как следить, чтобы не нарушить тонкую душевную настройку аграфов, было предостаточно.
Из посетившей меня тройки аграфов известен мне был только один, тот самый, что в прошлый раз рассказывал мне сказочки. В тот раз он был если и не главой, то значимой величиной в делегации, на этот же раз он всем своим видом демонстрировал нешуточное уважение, чуть ли не преклонение перед своими спутниками. А посмотреть там и на самом деле было на что. Два не просто старых, а прямо-таки древних аграфа. Нет, стариками они не выглядели, такие же высокие, подтянутые, крепкие, по аграфским меркам, конечно же, но глаза, глаза их выдавали. Какие-то блеклые, почти бесцветные, глаза долго, очень долго живших разумных, много чего повидавших и много чего переживших, а от того и утративших большую часть интереса к этой самой жизни. Увидав этих двоих, мои полковники Имперской СБ буквально подскочили, вытянувшись словно молодые кадеты на Имперском параде перед, как минимум, Главнокомандующим. Аграфы такое рвение заметили и оценили легким кивком и вальяжным движение руки, позволяя женщинам сесть. Я, конечно же, тоже проникся некой аурой власти, окружавшей этих двоих, но постарался не подать вида, и только слегка приподнял свое седалище, демонстрируя уважение и не более того, тут же рухнув назад в кресло.
— Присаживайтесь, лэры. Раз уж у аграфов непринято представляться, то не станем тянуть. Я обещал рассказать, как можно избавиться от… синдрома, так скажем, отторжения нейросети и пояснить причины, его вызывающие. И я это сделаю, но только после того, как получу внятный и, самое главное, честный ответ на один-единственный вопрос. Вы согласны с таким условием? — обратился я к аграфам.
— Наглый, не уважающий ни возраст, ни положение, молодой человечек. Интересно, а что помешает нам получить ответы на интересующие нас вопросы без всяких условий с твоей стороны? — абсолютно безэмоциональным голосом спросил один из ушастых.
— Наглый, самоуверенный, потерявший чувство реальности, стоящий одной ногой в могиле, аграф. Ты находишься на борту моего корабля и достаточно мне только захотеть, как твоя тушка совершит короткое путешествие в открытый космос. Как ты думаешь, твой возраст или положение помогут тебе выжить?
— Ха-ха-ха! А ведь человек тебя уел, а Эниэл? Давненько никто с тобой так не разговаривал. Но он прав, это не он пришел к тебе, к нам, а мы к нему. И это нам нужна его помощь, а не ему. И это мы находимся в пространстве Империи людей, а не он в пределах Империи Аграф. Да и где она, эта Империи… — То ли со смехом, то ли с горечью сказал молчавший до этого древний аграф.
— Ну, попробовать-то я был должен. А вдруг бы получилось, — ответил ему наглый. — Я — Эниэл Кедрон, Патриарх Великого Дома Новой Звезды Империи… бывшей Империи Аграф.
— Я — Эманэл Ясир, Патриарх Великого Дома Путеводной Звезды… бывшей Империи Аграф, — представился шутник.
— Макс Кол. Пока не Патриарх, а простой техник. Гражданин Империи Аратан. Так что, я получу ответ на свой вопрос?
— Это будет зависеть от того, какой именно вопрос ты задашь, Макс Кол, простой техник.
— О-о-о, вопрос у меня очень простой… Скажите, лэры, почему ваша раса на протяжении тысячелетий уничтожает часть своего потомства?
Как там в книгах пишут? Мертвая тишина и слышно как бьется сердце? Вот-вот, что-то вроде того. Отличие лишь в том, что я буквально кожей почувствовал пару препарирующих меня взглядов и еще несколько, смотрящих на меня как на стул, который вдруг заговорил. Длилось это долго, очень долго, наверное, секунд пять. После чего Патриархи переглянулись, и, видимо, придя к какому-то решению, чуть заметно кивнули друг другу. Если честно, то я реально в этот момент перес… испугался, подумав, что сейчас меня, да и всех остальных, будут убивать, причем с особой жестокостью и в особо извращенной форме. Но нет. Один из аграфов достал и поставил в центр стола какую-то фиговину, больше всего напоминающую начавший увядать цветок.
— Это прибор из наследия еще Первого Содружества. Он не позволяет работать никаким техническим средствам связи, записи или фиксации в определенном объеме. Раз уж ты задал свой вопрос в присутствии посторонних, то значит и они должны были его услышать. Вот только мы не уверены, что и ответ им нужно знать…
— На ваше усмотрение. Я доверяю лэрам полковникам полностью, доверять ли им вам, решать уже вам.
— Леди, вы не оставите нас?
— Конечно, милорды. Просим нас извинить. — Гира подхватила свою сестру под руку и буквально выволокла ее из кают-компании. После чего аграф что-то нажал на своем устройстве, а у меня возникло ощущение, что я погрузился под воду. Впрочем, это ощущение довольно быстро прошло. Минуты три-четыре в кают-компании стояла тишина. Аграфы меня изучали, а я изучал их.
— Вы очень интересный представитель своей расы, Макс Кол. И задаете очень неприятные вопросы. Не поясните, зачем вам это? Что это, банальное любопытство? Желание продемонстрировать свою осведомленность? Или, может быть, детское желание самоутверждения?
— Нет, ни то, ни другое, ни третье. Мне необходимо понять, что движет вами, что заставляет принимать решение, почему одни остаются жить, а другие приговариваются к смерти. От этого будет зависеть, что именно я вам расскажу, просто ли поделюсь рецептом, как избежать отторжение нейросетей, или расскажу все, что знаю, возможно даже дав вашей расе еще один шанс, если и не на возвышение, то на возрождение.
— А ты и правда… наглец, Макс Кол. Надеюсь, что ты понимаешь, что если мы сочтем обмен информацией неравноценным, то ты умрешь?
— Если окажется, что моя информация вас не устроит, то вам придется встать в очередь, чтобы добраться до моего бренного тела. Перед вами будет как минимум несколько миллионов архов, сейчас спешащих в эту систему.
— Неожиданно, ну да ладно, будем решать проблемы по мере их поступления. Ты знаком с Историей Галактики?
— Да, я изучил базу знаний четвертого ранга. — Аграф только поморщился на мой ответ.
— Значит, нет. Ладно, зайдем с другой стороны. Как ты думаешь, почему мы определяем свою расу как перворожденные?
— Снобизм, презрение к иным расам и желание выделиться, показать свое мнимое превосходство.
— Ответ неверный. Правильный ответ будет намного проще, это всего лишь констатация факта. И не стоит морщиться, мы и на самом деле самая древняя из известных нам рас. Эпоху Первого Содружества очень часто высокопарно величают Эпохой Империй, и я могу сказать, что определенные причины для этого имеются, но… Эпохой Империй было бы более правильно называть времена, которые сейчас принято называть Эпохой Предтеч. По большому счету никто ничего толком и не знает о столь давних временах, тем более что почти все материальные свидетельства той Эпохи безвозвратно утрачены, точнее, они целенаправленно уничтожались в Эпоху Джоре. И этому тоже были свои причины. Но они нам, побольшому счету, сейчас и не важны. Итак, вернемся к Эпохе Предтеч. В те времена в галактике существовало шесть Великих Империй, Империй, по сравнению с которыми все современное Содружество выглядело бы задним двором какого-нибудь фермера с дикой планеты. Пять из шести Империй нам сейчас абсолютно неинтересны, они принадлежали негуманоидным расам, а вот шестая… империя Бореев… именно она послужила прародительницей всех существующих в галактике гуманоидных рас. И нас, и аталанцев, и еще доброго десятка самых разных рас, и… джоре, тех самых, именем которых сейчас называют целую эпоху. Кстати, вы, люди, прямые их потомки, потомки джоре. Сам можешь представить, как тяжело было бореям жить в окружении чужих, очень немирных соседей, с совершенно иной этикой, иным мировоззрением. Выручало только то, что чужие не могли договориться между собой, слишком уж разные они были. Межрасовые войны в те времена не были чем-то особенным, вся Эпоха Предтеч была Эпохой одной нескончаемой и никогда не прекращающейся Войны. Воевали все и со всеми. В какой-то момент бореи осознали, что они проигрывают эту войну. Нет, они не были менее технологически развиты, может быть, в чем-то они даже и превосходили своих соседей, нет, они не были ограничены в ресурсах, огромная часть галактики была в полном их распоряжении, достаточно сказать, что и джоре, а за ними и Первое, и Второе Содружество, да и наше, Третье, все еще использует то, что бореи считали нерентабельным разрабатывать. В общем, бореи не проигрывали качественно, они начали проигрывать количественно. На каждого борея, взрослого, старика, ребенка, приходилось по несколько тысяч чужих. Но бореи нашли выход, они искусственно вывели нас, аграфов. За основу было взято ДНК самих бореев. Да-да, мы, аграфы, искусственно выведенная раса. Ни я, никто из нас не знает для каких целей нас создали, возможно в качестве солдат, возможно в качестве слуг, возможно в качестве сексуальных игрушек, тем более что мы очень мало отличаемся внешне от своих создателей, разве что цветом кожи, волос и строением глаз, бореи были ночными существами. Ну и мы много слабее их физически, хотя продолжительность жизни у нас именно от них, от бореев. После нас были созданы джоре, эти создавались уже под определенные задачи, а именно как бойцы, как солдаты. Именно после создания джоре обстановка на фронтах стабилизировалась, бореям даже удалось потеснить своих противников. Затем были созданы аталанцы, дфары, оркеи и еще несколько рас. Но мы и джоре были лучшими, наши две расы взяли от своих создателей все самое лучшее. Тысячи лет мы были верными рабами своих создателей, мы работали за них, воевали за них, прислуживали им, удовлетворяли их прихоти, именно мы, аграфы и джоре загнали чужих в самые дальние уголки галактики, откуда они и нос боялись высунуть. А потом… потом началось Время Раздора, именно так обозначены в наших летописях полтора столетия новой Войны. Точнее, резни. Полтора века, когда джоре буквально, вырезали бореев и никто, ни одна из созданных ими рас не встала на их защиту.
— Почему?
— Потому что от тех бореев, что создали нас, что противостояли триллионам чужих, к тому времени уже ничего не осталось, одно Имя. Они выродились. За пару тысячелетий мирной и безопасной жизни под защитой джоре и аграфов бореи деградировали. К Времени Раздора Империя потеряла огромное количество технологий, системы и целые сектора откалывались, начали образовываться новые государства, новые Империи, которые только создавали видимость подчинения бореям. Внешней угрозы уже не существовало, жалкие остатки чужих никакой опасности не представляли, рухнув в своем развитии чуть ли не в каменный век. Но задолго до этого, когда бореи еще были теми, настоящими, все аграфы и все джоре проходили некую проверку. В каждом поселении, в каждой семье было некое устройство, с помощью которого бореи проверяли всех достигших половозрелого возраста. Это была наша обязанность, наш долго перед своими создателями. Всех подростков, не прошедших отбор, бореи забирали и больше их никто не видел, а мы знали, что должны очень пристально следить, чтобы среди нас не появились такие вот порченные особи. И с тех самых пор мы продолжаем это делать. Нет, не в память о бореях и не по привычке, а ради сохранения нашей расы, потомство должно быть здоровым и не несущим в себе угрозу вырождения. Бореи делали на этом особый упор.
— То есть, это именно они сказали вам убивать не прошедших отбор с помощью этого аппарата детей?
— Да. Это был один из основных законов, оставленных ими нам.
— А как звучит этот закон в оригинале? Так сказано, убивать?
— Вообще-то нет. В Законе сказано пристально следить за появлением особей определенных аппаратом.
— И что, за все эти тысячелетия вы даже не попытались разобраться с этим прибором, выяснить, что именно он определяет, для чего служит?
— Пытались, и не один раз, но безрезультатно. Технологии бореев, что тогда, что в Эпоху Джоре, что сейчас, как были, так и остались недоступными для нас. Они выше нашего понимания.
— Хотел бы глянуть на этот аппарат…
— Нет ничего проще. — Аграф снял с руки какой-то массивный браслет и положил на стол. — Можешь полюбоваться. Не бойся, можешь взять его в руки, можешь его бросать, забивать им гвозди, он практически неуничтожим. По крайней мере случайно.
— А как он активируется? — спросил я беря браслет в руки.
— А он и не деактивируется. Он всегда включен. Этот, например, уже третий десяток тысяч лет. Надень его на руку, сам убедишься.
Я прислушался к своим чувствам. Никакого чувства опасности браслет у меня не вызывал и я, чуть подумав, натянул его на правую руку. Несколько секунд ничего не происходило, а потом браслет резко сжался, я даже невольно вскрикнул от мгновенной боли. Но спустя несколько секунд браслет ослабил хватку, зато я почувствовал, как в мое запястье вонзилось несколько иголок.
— Ничего страшного, не бойся. Аппарат берет материал для анализа. Через пару минут он огласит свой вердикт, — с улыбкой сказал аграф. И он был прав. Прошло две-три минуты и браслет поменял свою окраску. До этого он был какой-то блеклый, словно из алюминия или олова, а тут вдруг стал темно-серым, скорее даже светло-черным, если такой оттенок, конечно, существует.
— И что это значит?
— Если бы ты был аграфом, да еще и лет четырнадцати-пятнадцати отроду, то уже к утру ты был бы скорее всего мертв. По меркам бореев и аграфов ты неполноценный.
Аграф сидел и смотрел на меня со снисходительно-презрительным выражением на лице, а перед моими глазами разворачивался отчет нейросети о неизвестном оборудовании, попавшем в зону работы ее сканеров.
— Неизвестное оборудование. С вероятностью в девяносто восемь процентов, это портативный определитель ментальной и псионической активности носителя, основанный на принципе анализа остаточной биоэнергетической активности клеточного материала и замера самопроизвольного выброса ментальной и псионической энергии, вызванного болевыми ощущениями строго дозированного уровня. Оборудование непригодно для точного определения уровня ментальной или псионической активности, но позволяет определить наличие способностей и их примерную градацию.
Я стянул браслет с руки и положил на стол.
— Ну что же, лэры, я полностью удовлетворён вашим рассказом. Есть, конечно, кое-какие вопросы, вызванные моей неуверенностью в вашей полной правдивости, но основное я понял. Поправьте меня, если я не прав. Вот этот вот артефакт давно исчезнувшей расы и цивилизации берет часть тканей организма для анализа и на его основе определяет наличие неких отклонений. — Аграфы синхронно кивнули, подтверждая мои слова. — Вы, основываясь на цветовой сигнализации, выносите решение о дальнейшем существовании того или иного индивидуума. — И опять синхронный кивок. — При этом в «Инструкции пользователя» нет ни слова о том, что не прошедшего, по вашему мнению, проверку разумного необходимо утилизировать. Наоборот, в ней предписано очень внимательно за ним наблюдать. И, скорее всего, передавать таких разумных представителям изготовителя. Последнее без каких-либо пояснений и объяснений. — И опять два, но уже не столь уверенных кивка. — Ясно. А теперь послушайте, что я вам расскажу по интересующему вас вопросу. Только дождемся возвращения представителей Империи.
Сестричек-полковников пришлось ожидать минут сорок. Воспользовавшись добротой моей душевной, они плотненько так оккупировали корабельный узел связи, нещадно эксплуатируя мое оборудование. И судя по объему трафика, вопросы они обсуждали более чем животрепещущие. Я вошел в их положение, да и аграфы не настаивали на немедленном продолжении разговора, полностью погрузившись в диалог посредством нейросетей. В конце концов, когда все заинтересованные стороны наконец-то наговорились и соизволили собраться вместе, я взял слово.
— Итак, лэры, вас всех интересует вопрос отторжения нейросетей, нередко приводящий к летальному исходу, а также, как мне удалось его решить. Возьму на себя смелость предположить, что первой была мысль, что виноваты в этом неприятном факте именно нейросети. Скорее всего, вы проводили всесторонние исследования, может быть на какое-то время даже останавливали производство. Но ничего определенного выяснить не смогли, а исходя из того, что разумные, пострадавшие от синдрома отторжения, были из самых разных слоев общества, никак не связанные между собой, что нейросети из одной и той же партии у одних разумных вставали и встают без каких-либо проблем, а у других вызывают кому, а то и смерть, вы отвергли теорию, что проблема в самих нейросетях. Тем более что я подозреваю, что вы в качестве экспериментов, конечно же, устанавливали нейросети, уже раз вызвавшие отторжение, другим пациентам, скорее всего преступникам. Я прав? Ага, вижу, что прав. Я так понимаю, что вы пришли к выводу, что проблема в самих разумных, да и процент летальных исходов поначалу был вполне небольшим, в рамках, так сказать, статистической погрешности, но со временем процент отторжений начал увеличиваться, особенно у представителей расы аграф. Поэтому вы и усилили контроль и отбраковку?
— Да, мы вынуждены были пойти на этот шаг. Дефектные индивидуумы нам не нужны, они портят генофонд, что рано или поздно приведет к полной деградации, а то и вымиранию всей расы.
— Ну что же, спешу вас обрадовать, вы оказались правы… но и не правы одновременно. Да, проблема заключается именно в разумных, которым ставились нейросети, но, опять же, еще большая проблема заключается в самих нейросетях, точнее в составе материалов, из которых они изготавливаются.
— Макс, вы уж определитесь, проблема в нейросетях или в разумных, которым их устанавливают!
— На мой взгляд в нейросетях, а на ваш… вполне может быть, что и в разумных. Не перебивайте, сейчас я все объясню. Для начала я скажу, как я преодолел синдром отторжения. Я просто установил себе старую нейросеть примерно вековой давности, и сделал это по одной простой причине, в ней нет ни грана люксита. Именно этот минерал вызывает отторжение нейросети.
— Почему именно люксит? — спросил аграф.
— Дело в том, что никаких исследований я само-собой не проводил, но у меня есть основания полагать, что не ошибаюсь, этот минерал вступает в конфликт с биоэнергетической структурой разумных. Не всех, а только тех, у которых она несколько отличается от обычной. Отличается в первую очередь своей разветвленностью и, как следствие, большей энергоотдачей. Я думаю, что ни для кого из присутствующих давно уже не секрет, что некоторые разумные могут чуточку больше чем другие. Да, таких разумных пока меньшинство, но статистика показывает, что с каждым годом их количество растет. Я думаю, что у аграфов эта цифра остановится где-то на двадцати процентах, а у людей в районе пяти-шести. И произойдет это довольно быстро, в течении десяти-двадцати лет.
— Макс, ты хочешь сказать, что через двадцать лет каждый пятый молодой аграф будет умирать при установке нейросети?!
— Если вы не вернетесь к технологиям производства нейросетей вековой давности, то да. Кстати, совсем отказываться от новых нейросетей нет никакого смысла. В ваших руках находится неплохое средство для определения, кому новая нейросеть подойдет, а кому нет.
— Ты хочешь сказать, что… — аграф посмотрел на браслет на своей руке.
— Да.
— Макс, а в чем заключается эта самая особенность развития биоэнергетики, вызывающая конфликт с люкситом? — Гира правильно уловила мой посыл.
— Таких признаков может быть очень много. Самые распространенные, это эмпатия, телекинез, пирокинез, криокинез, биомагнетизм, слишком развитая интуиция, выливающаяся в предчувствие опасности или наоборот. Чем более развиты эти и другие способности, тем больше вероятность летального исхода при попытке установить нейросети, содержащие люксит.
— А какая способность у тебя? — вдруг спросила Зира.
— Сложный вопрос, я владею всем понемногу. Могу почувствовать настроение собеседника, его реальное отношение ко мне или к происходящему. Могу заморозить небольшой объем воды, или наоборот разогреть что-то до достаточно высокой температуры. Могу двигать или даже заставить леветировать небольшие предметы.
— Продемонстрировать можешь?!
— Могу. — Миг, и у меняв руке появляется совсем маленький светящийся шарик. Пару секунд я подержал светляк на руке, а потом заставил его подняться в воздух и сделать пару кругов над столом, после чего шарик исчез. — Кстати, именно поэтому внутренние стенки известного вам контейнера были покрыты тонким слоем люксита. У меня есть основания считать, что та тварь очень сильный телепат. Как и серпентейра. Кстати, как там она?
— С ней все хорошо, чего не скажешь об ученых, которые с ней пытаются работать. Уже было несколько инсультов, к счастью ничего страшного не произошло. Но почти у всех биологов и ксенобиологов, которые с ней работают, очень сильные головные боли, а у некоторых даже наблюдаются галлюцинации. Твоя информация многое объясняет.
— Скорее всего она, не зная нашего языка, пытается таким образом общаться, транслируя в мозг ближайшего разумного ментальные образы. Кстати, архи общаются схожим образом. Это объясняет, почему вам так и не удалось обнаружить на их кораблях никаких средств связи, они им просто не нужны.
— Поэтому ты сказал, что необходимо эвакуировать систему?
— Да. Думаю, что даже экранирование твари теперь уже не поможет, вектор ее местонахождения архи засекли и рано или поздно, скорее всего рано, они придут за ней и за ее хозяевами. — Аграфы очень внимательно слушали наш разговор, ясно, что они совсем не в теме, какими подарками я облагодетельствовал Имперскую СБ.