Диверсионная команда

XIV

Наконец президент закончил свои неотложные дела и уделил время своему соплеменнику мулле Абдулхану Юсуфу Нурадину. Два таджика встретились в небольшом зале, украшенном толстыми коврами. В центре на золотом подносе стоял большой кувшин кальяна. Здесь Нурадина поджидал постаревший доктор-богослов. Оба таджика были в длинных национальных одеждах и чалмах из атласа.

Лидер таджикской оппозиции был одет в длинный плащ белоснежного цвета, рубашку и шаровары. Талию обтягивал широкий кожаный пояс, грудь украшала массивная золотая цепь. Окладистая черная, как смоль, борода и гордый профиль придавали Нурадину вид сказочного падишаха из «Тысячи и одной ночи».

Президент Афганистана был одет скромнее, его одежда была полностью черного цвета. Бархунадин Раббани одевался под стиль покойного лидера Ирана аятоллы Хомейни, наверняка надеясь, что в будущем он станет для Афганистана таким же святым старцем.

Обнявшись как старые друзья, таджики трижды расцеловались, Раббани указал рукой, приглашая гостя присесть на ковер у кальяна. Поджав под себя ноги, Нурадин сел. Протянув руку, взял шланг от кальяна, сделав несколько глубоких затяжек, посмотрел на гостеприимного хозяина. Президент тоже затянулся и, слегка опершись на локоть, заговорил:

— Несказанно рад нашей встрече, многоуважаемый Нурадин. Нужно было бы нам встретиться раньше, но вы ведь знаете, какова политическая обстановка в Афганистане. Когда мы боролись с русскими захватчиками и их приспешниками, мы были союзниками и братьями. Теперь все как с ума посходили, рвутся к власти. И бывший красный генерал Дустум, и религиозные фанатики из Талибана, в миссии ООН сидит бывший ставленник Советов Наджибулла, который тоже наверняка не отказался от мысли вернуться к власти. Губернаторы в провинциях ведут себя так, как будто они единовластные правители, и еще раздумывают, выполнять или нет распоряжения Кабула. А полевые командиры — на чьей они стороне? Столько крови — и все это ради чего? Ради власти. Если бы я знал, что с моим уходом междоусобица в Афганистане закончится и по всей стране воцарится мир, я бы немедленно подал в отставку.

«Как бы не так», — с бесстрастным лицом подумал Нурадин. Возг лавив оппозицию, он столкнулся с теми же проблемами, что и президент Афганистана — не все полевые командиры хотели подчиняться, да и те, что подчинялись, могли перекинуться на сторону любого другого лидера, если такой объявится. Лидер Исламского общества Афганистана долгие годы войны с советскими войсками рвался к власти, а достигнув ее, вот взял и отдал бы? Да никогда. Президент явно лукавил.

— Мы с тобой, многоуважаемый Нурадин, одной веры, одного племени, и нам с тобой строить одно большое исламское государство для мусульман, — продолжал вещать Раббани. — Ты поможешь мне в наведении порядка в Афганистане, а впоследствии я пошлю своих воинов рядом с твоими на границу резать шурави и дальше по всей стране. Таджикистан и Афганистан — страны-братья, нам жить вместе по одним законам, с одной верой.

«Хорошо говорит, складно. Ясно, к чему клонит благообразный старец, пусть таджики ударят в спину узбеку Дустуму. Начнут резать глотки его солдатам, потом генерал вместо того, чтобы идти на приступ Кабула, будет вынужден повернуть свои танки против таджиков. Его солдаты хорошо вооружены, обучены, имеют достаточный боевой опыт. Кроме того, они будут воевать на своей земле. Но пока солдаты Дустума будут истреблять соплеменников, президент укрепит столицу войсками своих сторонников. Такой союз мне не нужен».

— Я бы хотел от тебя, Нурадин, узнать, как ты и твои люди смотрят на сотрудничество с нами. Если мы вместе: наш плов — ваш плов, наши ружья — ваши ружья. Мы братья, значит, все поровну, — Раббани явно напирал на гостя.

Но человека, которого в свое время не смогли сломать государственные спецслужбы с их мощнейшим аппаратом физического и психического подавления, вряд ли удастся сломать единственному человеку, пусть даже и доктору-богослову, и президенту страны в одном лице.

— Уважаемый, — опустив мундштук кальяна на поднос, начал Абдулхан Нурадин, — фатальным стечением судьбы мы стали изгнанниками из своей страны и тем же стечением поселились мы на землях, которые контролирует генерал Дустум. И это не была бы черная неблагодарность — вонзить нож в спину хозяину, пустившему тебя на ночлег? Если бы мы жили на твоих землях, многоуважаемый президент Раббани, ничто не помешало бы заключить соглашение о дружбе и сотрудничестве во всех областях, а так, прошу извинения, — таджик приложил к своей груди в белой атласной одежде широкую ладонь.

— Жаль, — задумчиво произнес Раббани, опуская свой мундштук на поднос, — но я рад, что мы поговорили на интересующую нас обоих тему. В будущем мы все же сможем сотрудничать.

— При определенных условиях, — прикрывая веки, уклончиво ответил Нурадин, он говорил как можно осторожнее. Чтобы ни одно его слово не было истолковано как договоренность с Раббани против Дустума.

— Вечером, многоуважаемый Нурадин, я бы хотел в твою честь дать торжественный ужин. Как во всех цивилизованных странах, — проговорил президент, про себя думая: «Слишком осторожен соплеменник, выжидает, кто возьмет верх в этой борьбе. Хочет сделать ставку наверняка. Ладно — это его право. Я же использую свое право, надо будет сказать Хектиму, чтобы подыскал замену Нурадину среди других полевых командиров».

Оба лидера поднялись на ноги, на прощание обнялись и облобызали друг друга. Направившись к выходу, Абдулхан подумал: «Как любят писать журналисты, встреча прошла в теплой дружественной обстановке, но за закрытыми дверями. Интересно знать, чем закончится для меня отказ от участия в вооруженном союзе с Раббани против Дустума». Впрочем, сейчас риск был не столь велик, как могло показаться. Кроме визита к президенту, лидер таджиков прибыл в Кабул для встречи с эмиссаром английской разведки.

Полковник Мансур Хектим покинул президентский дворец далеко за полночь. Но вместо того, чтобы ехать к себе в резиденцию, он приказал начальнику конвоя сопровождать его в чайхану к Кровавому Мустафе. Жирный чайханщик с плоским лицом, покрытым морщинами, на котором едва виднелись щелочки глаз, увидев полковника, расплылся в улыбке и, приложив могучие натруженные руки на шарообразный живот, закивал на манер китайского болванчика.

— Здравствуй, Мустафа, — поздоровался с чайханщиком советник президента по безопасности. — Приготовь мне чаю и медовых лепешек, устал я сегодня.

— Прошу в чайхану, достопочтенный Мансур, рад, что ты вспомнил о старом чайханщике и его лепешках, — проскрипел старик.

Бывший офицер ХАД и чайханщик были знакомы давно, еще со времен президента Тараки. Ловкий купец был Мустафа, ездил по кишлакам, продавал дехканам недорогой товар, все видел, о многом знал. Этим и захотела воспользоваться госбезопасность в борьбе с оппозицией. Мустафу завербовали, он был одним из лучших агентов ХАД, несмотря на войну, смену руководителей, купец исправно выполнял порученные ему задания. Во второй половине восьмидесятых Мустафе не повезло, его грузовик подорвался на мине. Он стал хромым. Госбезопасность не могла бросить на произвол судьбы такого ценного агента. Ему купили чайхану возле кабульского базара, и стал Мустафа оседлым агентом. Подслушивал разговоры посетителей, выявлял приезжих, многие из которых могли оказаться террористами. Чайханщик нес свою опасную службу до свержения Наджибуллы. Когда в Кабуле рухнула промосковская власть, вроде Мустафа остался не у дел, но это было не так. Он по-прежнему подчинялся полковнику Хектиму.

В тесном помещении чайханы стоял тяжелый запах табака и чая со сладковатой примесью гашиша и горечью сгоревшего бараньего жира. Выбрав себе место в дальнем темном углу, полковник увалился на скопище расписных плоских подушек. Шаркая не сгибающейся ногой, приблизился Мустафа. Чайханщик вызвал слугу, молодого темноволосого юношу, одетого в шаровары и длинную рубаху.

— Завари нашему гостю свежего чаю и принеси горячих медовых лепешек.

Слуга исчез.

— Садись, Мустафа. — Мансур хлопнул ладонью по одной из подушек. Толстяк, поддерживая раненую ногу, опустил свое грузное тело рядом с советником.

— Ты все еще ведешь дела с северными провинциями?—спросил советник, глядя в щелочки глаз чайханщика.

— Да, они покупают через меня кое-какой товар.

— Как часто?

— По мере надобности.

— Мне надо, чтобы ты отправил человека на север к генералу Дустуму. Пусть передаст ему, что Раббани пытался привлечь к союзу Нурадина, тот отказался. Теперь Раббани приказал подыскать среди руководителей таджиков того, кто пойдет на альянс с президентом Афганистана.

Появился молодой слуга с большим подносом. На подносе стояли фарфоровый чайник, две пиалы и блюдо, на котором лежали ароматно пахнущие лепешки. Расставив перед гостем угощения, слуга низко поклонился и, пятясь, удалился. Мустафа, подхватив чайник, быстро наполнил обе пиалы и, придвинув одну из них, громко произнес:

— Угощайся, уважаемый. — А потом перейдя почти на шепот, спросил: — Должен ли мой посланец передать, от кого пришла эта весть?

— Да, — последовал короткий ответ, и после непродолжительной паузы Хектим добавил: — И пусть скажет, что в случае изменения ситуации я его сразу извещу.

— Все будет выполнено.

— Как ты исполнишь? — поинтересовался, отпивая из своей пиалы душистый напиток, полковник.

— Завтра я отправлюсь на юг, в Гардез. Там у меня есть надежный человек. Он в свое время служил у генерала офицером по особым поручениям.

— Хорошо, очень хорошо, — с удовольствием потягивая чай, проговорил Хектим. — После выполнения этого задания ты, Мустафа, получишь щедрую награду.

Толстый чайханщик давно служил полковнику Хектиму, за это время у них сложился своеобразный ритуал. Фраза о щедрой награде означала конец разговора. Мустафа тяжело поднялся на ноги и, приволакивая раненую ногу, медленно удалился.

Оставшись один, советник президента взял с блюда большую пышную лепешку и, разорвав ее пополам, стал есть. Занятый своими мыслями, полковник даже не чувствовал ее вкуса. За последние месяцы власть президента Раббани сильно пошатнулась, если бы не министр обороны Ахмад Шах Масуд, старик давно вылетел бы из своего дворца. Время отнюдь не способствует укреплению власти Раббани. Наверняка Кабул в ближайшее время займет более сильный претендент на верховную власть в стране. И он, полковник Мансур Хектим, слишком хорошо жил в Кабуле, у него был большой дворец, наложницы, свои солдаты, положение, деньги. И со всем этим он не собирался расставаться из-за какого-то беспомощного старца. Полковник вновь наполнил свою пиалу густым ароматным напитком и, подув на нее, невольно улыбнулся. «У всего есть свои плюсы и минусы. При правительстве Раббани мне не могут простить, что я служил коммунистам от Тараки до Наджибуллы. Но не я один им служил. Абдул Рашид Дус-тум1 им тоже служил. И «Друг», наверное, не забыл, кто ему спас жизнь в восемьдесят шестом году, когда он еще был полковником. И кто теперь помогает взять Кабул. Жизнь прекрасна для тех, кто думает о будущем...»

— Товарищ генерал-майор, — возле кресла Талащиц-кого стоял летчик, командир «Ту-154», принадлежащего Министерству обороны, — получена радиограмма из управления, нам приказано изменить курс и лететь на Тулу. Вас там будет встречать особо уполномоченный центра с инструкциями.

— Ну раз приказано, выполняйте, майор, — буркнул генерал, подумав: «Что еще произошло такого, ситуация меняется прямо на глазах».

Через час самолет приземлился на аэродроме Тульской воздушно-десантной дивизии. Выехав с первой ру-лежки, белокрылая машина завернула в дальний угол стоянки самолетов. Здесь генерала поджидали эскорт из пяти черных «Волг» и множество больших военных чинов. Как только к самолету командующего спецназа ГРУ подали трап, открылась входная дверь, генерал-майор вышел наружу первым, он увидел молодого краснощекого подполковника из оперативного отдела Разведуправления. Рядом с ним стоял командир дивизии, за ним заместители, командир Тульского полка со своим штабом.

— Добрый день, — поздоровался генерал, протягивая руку командиру десантной дивизии.

— Здравия желаем, товарищ генерал, — хором ответили встречающие офицеры.

Комдив указал на ближайшую «Волгу» и тоном хлебосольного хозяина произнес:

— Прошу в мою машину, товарищ генерал-майор.

Но сам почему-то пошел в другую машину к своему заместителю. Видимо, была у полковника договоренность с представителем ГРУ. Подполковник услужливо открыл дверь, пропуская вперед командующего. Салон комдивовской «Волги» был богато отделан фиолетовым велюром. Стекла затонированы, заднее сиденье отделено от водителя-прапорщика звукоизоляционной перегородкой. Едва водитель закрыл дверь за подполковником и сел за руль, машина сорвалась с места и понеслась вдоль стоянки гигантских пузатых монстров транспортной авиации.

— Что случилось? — глядя на мелькавший за окном аэродромный пейзаж, спросил Талащицкий.

— Приказано здесь вести разработку операции и подготовку личного состава, — коротко доложил подполковник.

— Почему здесь?

— В Москве все кипит и бурлит, развязка может произойти в любой момент. Сейчас наши аналитики получили приказ просчитать последствия усугубления ситуации.

— «Терминаторы» уже собрались?

— Да. Их поселили в отдельном помещении на территории разведбата. Легенда — офицеры запаса на переподготовке.

— Хорошо, дайте радиограмму в бригаду «Фантом», пусть своих «призраков» направляют сюда, а не в Москву в управление.

— Слушаюсь.

— Надо бы сразу заняться разработкой операции, но такая поспешность лишь привлечет внимание к операции и к ее действующим лицам. Ладно, сейчас в штаб. Комдив уже приготовился к торжественной встрече «титулованной» особы?

Подполковник озорно улыбнулся и кивнул.

— Вот и хорошо. Но вечером все материалы по операции и личные дела «терминаторов» ко мне в кабинет.

— Слушаюсь, — снова отчеканил подполковник...

Согнутая фигура афганца в рваном потертом халате, в грязных шароварах и чалме, скрывающей почти все лицо, промелькнула на пустующих улицах столицы. Близость начала комендантского часа заставляла мирных обывателей прятаться по домам. Да и преступники предпочитали отсиживаться до утра, солдаты правительственных войск ни с кем не церемонились. Город жил в ожидании нового штурма. Афганец в рваном халате, никем не замеченный, юркнул в развалины. Быстро проскочил руины и вышел на соседнюю улицу, перейдя через дорогу, дехканин скрылся в брошенном доме.

— Таки я его отыскал, змею, — с порога радостно заявил прапорщик Зульфибаев, снимая с головы чалму и сбрасывая с плеч грязные лохмотья.

— Где он? — с азартом вскрикнул Чечетов, поднялся от костра и заходил по помещению. На кирпичных стенах, где местами еще сохранилась штукатурка, замелькали фантастические тени.

— Он в президентском дворце, — подставляя ладони огню, проговорил прапорщик.

— Как же так? Я ведь почти неделю обхаживал дворец, никаких следов. Почему там? А Ким караулил Нурадина возле резиденции англичанина...

Поиски лидера оппозиционеров затянулись, иногда Чечетову казалось, что они и вовсе не найдут его, и вот нашли. Нурадин засел в президентском дворце, наверняка вел переговоры с Раббани о поставках оружия, а может, и военной помощи... Хотя в таком положении, в каком находится нынешнее правительство, вряд ли таджикам окажут внушительную помощь. Но даже слабая помощь для оппозиции лучше, чем ничего, и хуже для правительства в Душанбе и тем более для мальчишек на границе.

— Президентский дворец, — задумчиво произнес майор, обращаясь к Волину. — Знать бы об этом раньше, когда вы рванули заставу на въезде в Кабул. А сейчас — сейчас поздно.

— Ничего не поздно, — из дальнего угла прогудел Лебедев. Дед сидел на небольшом молитвенном коврике и чистил разобранный автомат, монотонно двигая шомполом. — Если надо, можем рвануть еще один опорный пункт «духов». Сейчас мы с ними поменялись местами, так что можно будет покуражиться. Устроим им иллюминацию и под шумок ворвемся во дворец, а там как получится.

— Отставить, мичман, — буркнул недовольно командир группы, ему не нравилось, что «старейшина» ведет себя как мальчишка. Без дисциплины начинается анархия, а для спецназа это чревато.

— Врываться во дворец без точного плана, без достоверной информации о местонахождении объекта атаки неразумно. В лучшем случае, Михал Михалыч, мы выполним задание, но уже не выйдем назад. Дворец —это как мышеловка—туда войдем, а назад...

— Ясненько, — поддержал разговор Ковалев. Гога выставил ноги в рваных носках над костром и, шевеля пальцами, торчащими из дырок, добавил: — Принцип ниппеля: «Туда дуй, а назад х...»

— Что-то вроде того. Но бой в закрытом пространстве нам не подходит. Будем следить за дворцом и за резиденцией англичанина. Рано или поздно он оттуда вылезет, и нам останется лишь его прихлопнуть. Значит так, разделим обязанности и полномочия: Ким и Зульфибаев следят за двумя объектами, я вас подменяю. Михал Михалыч и Волин проведут разведку маршрута между объектами и присмотрят подходящее место для засады. Ковалев и спортсмены будут охранять базу и ожидать дальнейших приказов. Все равно мы его достанем...

...Обнаружить диверсионную группу «кроту» Службы внешней разведки по-прежнему не удавалось. Отсутствие информации лишало Рано возможности оперативного поиска. Целыми днями купец разъезжал на своем неприметном старом «Фольксвагене», пытаясь обнаружить подозрительных людей в лавках-духканах, в чайных, на базаре. Но восточный базар — это как море, как пустыня, а человек все равно что песчинка. Но были у Рано и другие обязанности — обязанности бизнесмена.

Каждый день он встречался с продавцами в своих лавках, обсуждал с ними проблемы торговли, собирал их заявки на поставки нового товара. Раз в неделю он посещал резиденцию министра обороны и беседовал с кем-нибудь из приближенных Ахмада Шаха Масуда о снабжении армии. Это был хороший бизнес. Иногда Рано встречался с другими купцами или членами Кабинета министров страны. Но, как правило, эти встречи он проводил у себя дома. Сегодня был один из дней, когда Рано Турхамадин был свободен от визитов гостей. Одетый в стеганый парчовый халат и тапочки с загнутыми вверх носками, купец возлежал у себя в кабинете на диване, перелистывая толстую книгу в дорогом кожаном переплете с золотым тиснением, он вновь перечитывал своего любимого поэта Омара Хайяма. Впервые прочитав в выпускном классе одно стихотворение древнеперсидского философа, поэта, пьяницы и бабника, Рано на всю жизнь полюбил его. В комнату без стука вошел слуга, немолодой уже мужчина с коротко подстриженной бородой. Поклонившись, слуга произнес:

— К вам посетитель, хозяин.

— Странно, — вслух произнес Рано, — вроде бы гостей сегодня не должно быть. Кто это такой?

— Не знаю, господин, он впервые у нас. По-моему, он американец.

— Даже так, — усмехнулся купец, — ладно, Рахим, проводи гостя в зал, я сейчас буду.

Зал, где обычно происходил конфиденциальный прием гостей, представлял собой большое помещение с высоким потолком и мрачными серыми стенами, оформленными под каменную кладку средневековых замков. Да и весь интерьер зала подтверждал приверженность хозяина к старым добрым традициям. Стены были украшены коллекциями старинного оружия Запада и Востока, стальными доспехами и шлемами с решетчатыми забралами. Под потолком на стальных цепях висела люстра в виде крестовины из буйволиных рогов, на которых крепились светильники. У дальней стены был большой камин, в котором горели поленья. Возле камина лежала полосатая шкура огромного тигра, на ней стояли два глубоких удобных кресла. В центре зала стоял большой круглый стол из черного дерева, и в углу стояло еще одно кресло, прикрытое шкурой гепарда.

Бросив свою куртку на это кресло, Джеймс Фишер огляделся и удивленно присвистнул: головы, прибитые к стене в качестве охотничьих трофеев, принадлежали редким животных Африки и Южной Америки.

«Да, этот ростовщик решил собрать здесь все самые ценные экземпляры из Красной книги. Вот бы на него натравить фригидных истеричек из общества защиты животных. На куски порвали бы», — с усмешкой подумал американец.

Тем временем хозяин дома сбросил халат, надел строгий полувоенный костюм светло-кофейного цвета с пуговицами под горло, отглаженные брюки со стрелками, как лезвие кинжала, лакированные туфли на тонкой подошве. У дверей Турмахадина поджидал слуга. Увидев хозяина, он склонил голову и одними губами прошептал:

— Американец приехал в сопровождении солдат Мансура Хектима.

— Да? — удивленно хмыкнул Рано, союз бывшего «красного» чекиста и американского агента был чем-то новым.

Как купец и поставщик продовольствия в армию Раббани, он неоднократно видел советника президента и знал, что полковник едва ли не самый преданный его сторонник. Выходит, это не совсем так. Впрочем, предавший однажды...

Американец поглаживал кривой турецкий ятаган, висящий возле камина в наборе с другими саблями Востока.

— Одиннадцатый век, дамасский булат, — проговорил Рано. Американец, повернувшись к хозяину, с улыбкой произнес:

— Я смотрю, мистер Турхамадин, вы большой знаток оружия.

Услышав речь на фарси, купец улыбнулся и ответил на хорошем английском:

— Ну что вы, дружище. Я просто презренный собиратель. Как всякий обделенный отвагой воина, я, простой обыватель, тяготею к атрибутам настоящего мужчины.

— Никогда не поверю, что вы простой обыватель, — воскликнул Фишер. «Лесть делает умных глупыми, сильных и храбрых — слабыми и трусливыми», — гласила местная мудрость, и резидент ЦРУ давно это средство взял на вооружение. Из заднего кармана джинсов Фишер достал бумажник из крокодиловой кожи, раскрыл его, вынув оттуда обрывок стодолларовой банкноты, протянул его хозяину со словами: — Кстати, меня зовут Джеймс Фишер.

Рано взял обрывок, внимательно осмотрел его, затем, ничего не говоря, подошел к камину, на котором стояла резная коробка для сигар из красного дерева. Афганец нажал потайную кнопку, и тут же откинулась задняя стена, там на полке лежала вторая половина банкноты. Соединив их, он убедился, что рваные края совпали, после чего сунул обе половины в свой боковой карман.

— Я вас слушаю, мистер Фишер, — произнес Рано, указывая гостю на кресло возле камина. Поставив обратно шкатулку, сел рядом.

— Мой друг, — начал издалека резидент, — сказал мне, что на вас можно рассчитывать. И как я понял, вы дали согласие сотрудничать с нашей организацией.

— Чем я могу помочь вам, друг мой? — почти ласково произнес Турхамадин.

— Пока у меня будет только две просьбы. Мне нужны будут наличные.

— Естественно, в обмен на вашу расписку, — поспешно перебил гостя купец. По договоренности с ЦРУ, предъявив такую расписку в любой американский банк, купец получал назад сумму долга плюс десять процентов от нее.

— Естественно, — усмехнулся Фишер, продолжая, — и .еще мне потребуется группа бойцов. Это могут быть пуштуны — кочевники, разбойники с «большой дороги» или кто-либо из солдат многоуважаемого Раббани. Они должны будут выполнить одну деликатную миссию, за что им хорошо заплатят.

— Субсидировать вас деньгами я могу, — медленно произнося каждое слово, проговорил афганец, — но найти бойцов — это выше моих сил. Среди пуштунов я знаю лишь таких же, как я, купцов, знаю офицеров президента Раббани, но, к сожалению, сделать им ваше предложение не могу, я всего лишь купец. Политикой совсем не интересуюсь. А от знакомства с разбойниками меня Аллах бережет. Нет, ваше предложение выполнить не могу.

Джеймс Фишер медленно обвел взглядом стены, увешанные оружием, где кривые восточные сабли соседствовали с прямыми испанскими шпагами, волнистые индонезийские кинжалы «крисы» со стилетами и дагами. Гнутая «катана» в инкрустированных золотом ножнах соприкасалась с грубым мечом германского ландскнехта. Различные системы пистолетов, подобно павлиньему хвосту, раскинулись по стене, окаймляя набор доспехов испанского конкистадора. Все композиции были подобраны со вкусом и знанием, но что толку, если их владелец жалкий трус.

«Пожалуй, сейчас на него сильно давить не надо, — подумал резидент, разглядывая коллекционное оружие, — еще, чего доброго, донесет в контрразведку Ахмада Шаха Масуда, конечно, тут нет ничего страшного, он гость Мансура Хектима, но зачем лишние неприятности».

— Какими вы средствами располагаете, многоуважаемый Рано? — наконец произнес американец. Несмотря на нетактичность подобного вопроса, купец ответил:

— Прямо сейчас я могу дать вам пятьдесят тысяч североамериканских долларов. Естественно, в обмен на расписку, — повторил Турхамадин. Увидев, что американец кивнул, он продолжил: — Если нужно больше, в течение трех дней могу достать сумму втрое больше.

«Крот» бессовестно лгал, в тайнике его особняка хранилось почти двести тысяч долларов, сто тысяч английских фунтов, незначительные суммы в западногерманских марках и швейцарских франках. Несколько золотых слитков, стоимость которых превышала общую сумму наличности. А в апартаментах купца лежала чековая книжка на двести пятьдесят тысяч европейских экю. Получив от своего руководства триста тысяч долларов для подкрепления легенды о «южноамериканском афганце», «крот» смог за годы легальной работы увеличить эту сумму в пять раз, при этом держа две трети в наличности. Деньги являются таким же оружием разведки, как «жучки» и микрофотоаппараты, главное, всем этим надо уметь пользоваться.

— Хорошо, уважаемый Рано, — американец снова перешел на фарси, — давайте сейчас пятьдесят тысяч. И на ближайшее время приготовьте еще двести.

Достав из пачки еще одну сигарету, резидент отломал от нее фильтр и извлек из коричневого ободка нечто. Развернул его — это оказался лист пергамента размером с раскрытую ладонь. Достав из нагрудного кармана капиллярную ручку, американец старательно вывел сумму и подпись. Затем спрятав ручку, протянул лист афганцу.

— Ну как, подходит?

Купец, поднеся к глазам расписку, долго и внимательно изучал ее. Затем произнес:

— О’кей.

Поднявшись со своего кресла, Рано быстрыми шагами вышел из зала. Американский агент сидел в задумчивой позе, дымя сигаретой, он даже не обратил внимания, что афганец вышел вместе с распиской. Сейчас его волновало больше, что же предпринять, чтобы все же избежать кровопролития, но в голову ничего не шло. Бесшумно открылась дверь, вернулся Рано, в правой руке он держал толстую пачку банкнот, а в левой два хрустальных бокала, из кармана брюк выглядывало длинное горлышко бутылки.

Протянув деньги американцу, Рано произнес:

— Здесь ровно пятьдесят тысяч, пересчитайте, мистер Фишер.

Но янки не стал считать, разделив пачку пополам, он сунул деньги в нагрудные карманы под джемпер со словами:

— Я вам верю, мистер Турхамадин, ведь мы оба надеемся на долгое и плодотворное сотрудничество.

— Великолепные слова, — заискивающе произнес Рано, протягивая один из бокалов американцу. — За это надо выпить.

Наполнив бокалы, купец произнес:

— За сотрудничество.

— За плодотворное и долгое сотрудничество, — добавил резидент.

Партнеры пригубили из своих бокалов. Фишер поднялся и проговорил:

— Мне пора. Хотелось бы выяснить, в следующий раз нужен пароль или условный знак?

— Зачем? Мы ведь уже знакомы лично. Не стоит играть в шпионов.

— Прекрасно, — обрадовался янки, — значит, через четыре дня я приеду за двумястами тысячами?

— Да.

На том они и расстались. Американский резидент, располагая деньгами, надеялся переманить на свою сторону полковника Мансура Хектима, люди которого охраняли резиденцию Д’Олэнторна.

Радовался и российский «крот». Во-первых, на него вышел агент ЦРУ, во-вторых, выяснилась нелояльность советника президента Афганистана по безопасности, а это был уже крючок, на который можно поймать «большую рыбу», в-третьих, в обмен на наличность он получил вексель и им всегда сможет воспользоваться другой агент на Американском континенте.

«Наконец и я начал работать, — с удовольствием подумал о закончившемся визите Рано. — Все хорошо, найти бы только диверсионную группу, которая скрывается в развалинах Кабула...»

В том, что его жизнь в опасности, сэр Чарльз нисколько не сомневался, недаром здесь появился этот негодяй Фишер. За долгие годы работы в Интеллидженс сервис Д’Олэнторн хорошо изучил методы работы не только своих врагов: КГБ, ХАД — иранской контрразведки, но и союзников: ЦРУ, МОССАДа, БНД, Сюрте женераль. И если европейские разведки работали почти ювелирно, проводя ликвидацию своих противников лишь в самом крайнем случае, то израильский МОССАД работал грубо, топорно, не особо выбирая методы, отвечая на арабский террор по принципу «с волками жить — по-волчьи выть». Американцы действовали не так, как те или другие. Сперва они пытались купить, а если это не удавалось, они уничтожали неподкупного. В Исламабаде его уже пытались купить, он отказался. Значит, первую стадию он прошел, остается вторая...

Через зашторенное окно в комнату эмиссара доносился громкий гул с улицы. Вокруг резиденции англичанина биваком расположился полк солдат полковника Хектима, они вроде бы должны охранять покой Д’Олэнторна от любых внешних проявлений недоброжелательности. Но разве можно доверять полковнику? Кто больше заплатит, тому он и служит, иуда.

Сэр Чарльз вспомнил, что заказ Хектиму на выпроваживание с территории Афганистана Джеймса Фишера, который решил навестить Кабул с отрядом нанятых кочевников, обошелся английской казне в двадцать пять тысяч фунтов, а в результате полковник лично привез Фишера в столицу и поселил у себя во дворце, объясняя тем, что так легче контролировать янки. Нет же, продажный афганец хочет побольше «срубить» денег с обеих сторон, а потом... Кто знает, какие планы он вынашивает.

Англичанин снова с опаской посмотрел на зашторенное окно: слабая защита от пули снайпера, особенно если учесть, что существуют прицелы теплового наведения. Стрелку не составит большого труда определить местоположение жертвы по тепловому излучению даже за каменной стеной, не то что за бархатной шторой. Английский разведчик невольно поежился, представив себе лицо стрелка с прищуренным левым глазом. До встречи с лидером мятежных таджиков осталось два дня, как их прожить? В конце концов, не выдержав, сэр Чарльз схватил с журнального столика мобильный телефон и стал лихорадочно набирать номер миссии Красного Креста, где английский представитель, кроме функций врача, имел теневую специальность—он был английским резидентом в Кабуле.

— Да, слушаю, — донеслось из трубки.

— Ричард, это Чарльз.

— Что-то случилось? — Голос резидента напрягся.

— Да, мы входим в последнюю стадию операции, и мне необходима защита.

— Тебя и так охраняет целый полк афганцев.

— Я не доверяю моджахедам. В городе перестрелки, все в ожидании очередного наступления Дустума. Сейчас в Кабуле находится Фишер, от него можно ожидать всего, а потом все спишут на жертвы уличных боев.

— Что ты конкретно хочешь? — глухо спросил резидент.

— Только одно, сообщи руководству о сложившемся положении. И скажи, что, если они не примут должные меры, вся операция «Багира» пойдет прахом. Расхлебывать придется им.

— Хорошо, — выдавил из себя Ричард, — через два часа у меня сеанс связи. Я постараюсь обрисовать здешнюю ситуацию.

Ни эмиссар английской разведки, ни его кабульский резидент, ни даже их американский коллега не знали, что сейчас судьба операции решалась не в Кабуле, не в Лэнгли или Лондоне, даже не в Москве (где были свои виды на английскую «Багиру»). Главные действия сейчас происходили в небольшой гостинице маленького княжества Люксембург...