Диверсионная команда

XXII

Капитана Вудхолла среди ночи поднял дежурный капрал. Вскочив с постели, Вудхолл схватился за пистолет и лишь потом спросил:

— Что случилось?

— Сэр, — рявкнул капрал. — Вас вызывает мистер Д’Олэнторн.

Вудхолл сунул под погон полевой формы берет с серебряной эмблемой Специальных авиадесантных сил и вышел. Чарльз Мортимер Д’Олэнторн сидел у себя в кабинете за письменным столом, перед ним лежал лист с расшифровкой последнего сообщения из Лондона.

— Руководство сообщает, что удалось договориться с янки. И как будто перестала существовать угроза нападения с их стороны. О таких вещах хорошо говорить, сидя на Британских островах. А каково нам здесь, — эмиссар английской разведки перевел взгляд с листа бумаги на ладную фигуру капитана и, вздохнув, добавил: — Утром сюда должен приехать представитель ЦРУ, и мы обсудим все стороны этого компромисса. А до тех пор ваши люди должны находиться в боевой готовности. Понимаете, Вудхолл?

— Да, сэр, — щелкнул каблуками капитан.

— И до тех пор, пока американец не покинет территорию виллы, ваши люди не должны расслабляться. Возможно, это еще одна интрига ЦРУ, они на это мастера. Нужно быть готовым к любым неожиданностям.

Через открытый люк танковой башни была видна часть темного неба. Звезды постепенно меркли. Сидя в неудобном, с ободранным поролоном кресле командира танка, Игорь Волин смотрел в окружность люка.

Рядом с капитаном у орудийного замка, как трудолюбивый жук, возился мичман Лебедев. Бывший морской командор неплохо разбирался в танковых пушках (за время службы в Афганистане пришлось попрактиковаться). Сняв с головы плоскую паншерку, под которой оказался медный отросший «ежик», мичман перебирал частокол снарядов, снаряжая ими элеватор автоматического заряжания пушки. Подсвечивая себе небольшим карманным фонариком, Лебедев что-то мурлыкал под нос.

На сиденье механика-водителя расположился Игорь Ковалев. Недоучившийся штурман дальней авиации получил на срочной службе специальность механика-водителя среднего артиллерийского тягача, и, как утверждал Гога, разницы между этой техникой никакой.

За рычагами был Садык Зульфибаев — бывший тракторист, орудием управлял старший лейтенант Ким — выпускник Ульяновского танкового училища. А танком управлял майор Чечетов. Спортсмен Зиновьев на подхвате к зенитному «ДШК».

Мысль о крупнокалиберном пулемете заставила Волина поднять голову вверх. Звезды исчезли, а небо начало сереть. Зенитный пулемет, установленный на танковой башне, был прикрыт плоским щитом с прорезью для прицела. Прямо над головой Игоря находился затвор пулемета с пустым лентоподатчиком.

— Михалыч, — тихо произнес Волин, — там ленты к «ДШК» нет?

— Есть, — ответил Лебедев, — под ногами тут валяется.

— Дай-ка сюда.

Взяв из рук мичмана тяжелую коробку с крупнокалиберными патронами, Волин выглянул наружу. На востоке появилась золотая кайма — знак восходящего солнца. Лагерь моджахедов постепенно просыпался, среди палаток появились сонно бродящие бородачи. Даже часовые, доблестно проспавшие ночь, начали шевелиться. Капитан закрепил возле пулемета коробку с лентой и, пропустив ее через приемник, оттянул затвор. Хорошо смазанная пружина вернула ударник в прежнее положение. Теперь пулемет был в полной боевой готовности. Прежде чем нырнуть в чрево бронированной машины, Волин взглянул на палатку, стоявшую в двух метрах от танка. Там лежали трупы танкистов. Обкурившись гашиша, они понадеялись на часовых, а зря. Игорь провел рукой по ножнам своего ножа. На гарде запеклась кровь, времени прошло мало, и кровь еще липла к пальцам.

Доставив «стрелков» к месту засады, Рано Турхамадин со своим водителем Ахмедом отправились за город, где располагался большой отряд, поддерживающий министра обороны Ахмада Шаха Масуда. Больше тысячи кавалеристов с минометами и безоткатными орудиями раскинулись лагерем к северу от столицы Афганистана.

Полевой командир Мустафа Ибрагим Маниш радостно облобызал гостя. А узнав, что Рано привез продукты его джигитам, обрадовался пуще того. За ночным чаепитием Турхамадин узнал, что отряд Маниша министр обороны вызвал с севера для усиления Кабульского гарнизона, после того как стало известно, сколько войск направил к столице Исмаил Хан..Слушая Мустафу, Рано думал о том, какой многосложный узел затягивается сейчас вокруг этого многострадального города. За ночь друзья вспомнили прошедшие годы, когда оба афганца находились в соседнем Пакистане. Рано — молодой бизнесмен, приехавший из Латинской Америки, а Мустафа Ибрагим после тяжелого ранения выздоравливал и отдыхал в Исламабаде. Тогда-то они по-настоящему подружились.

С восходом солнца Турхамадин распрощался со старым другом и, разбудив Ахмеда, мирно спящего в кабине «КамАЗА», поехал обратно в Кабул. Но едва Рано переступил порог своего особняка, как слуга доложил, что хозяина ожидает американский гость. Действительно, в охотничьем зале сидел Джеймс Фишер, на нем был приличный костюм из гардероба хозяина дома, а на столе стояла початая бутылка «Бурбона».

— Я вас заждался, дружище, — во весь белозубый рот улыбнулся американец, глаза его отсвечивали нездоровым блеском.

— Как только мои слуги вас впустили? — поинтересовался Турхамадин, наливая себе виски. Бессонная ночь его порядком измотала.

— Ваши слуги, едва увидев меня, пропустили безмолвно, как статуи. В глазах нищих и голодных США — все равно что рай небесный, а мы, американцы, для них как посланники бога, так что со слугами у меня проблем не было.

— А почему же тогда вы распотрошили мой гардероб, я как будто не отношусь ни к нищим, ни к голодным? — спросил Рано, делая свое лицо как можно серьезнее.

— Нет, приятель, вы не относитесь ни к одной из названных выше категорий. Но меня извиняет лишь одно. Через час мы должны быть у этого выскочки Д’Олэнторна. В Вашингтоне нашим политикам удалось дожать англичан. Теперь мы на правах равных партнеров будем делить таджикский пирог.

— Так что, я еду с вами?

— После исчезновения Мансура Хектима я остался без транспортных средств, — произнес Фишер, наливая себе в стакан густого напитка.

— Понятно, — кивнул Турхамадин, поднимая со столика маленький серебряный звонок.

Через минуту вошел слуга, которому Рано приказал:

— Скажи Ахмеду, пусть переоденется и подготовит «Мерседес». Через двадцать минут выезжаем.

Слуга удалился. А Фишер, вальяжно развалившись в кресле, ухмыльнулся:

— Ого, «Мерседес», прямо как в цивилизованной стране.

— Пока Ахмед готовит машину, пойду переоденусь.

— Да, да, конечно. Тем более что в будущем вас ждет портфель министра в правительстве Афганистана. В новом правительстве, так что будет неплохо произвести впечатление на Д’Олэнторна. В будущем это тоже может сослужить вам неплохую службу.

Прежде чем вернуться к американцу, купец нагнулся к брошенной на кровать своей повседневной одежде, достал передатчик, полученный от Бойко, сунул его в боковой карман пиджака...

Сквозь экран танкового триплекса Владимир Чечетов наблюдал за лагерем моджахедов младшего Хектима. С рассветом лагерь ожил, душманы зашевелились, убирая с подъезда к воротам палатки, разбирая баррикады. Подготовка к отъезду Нурадина шла полным ходом. По мере того как остроконечные купола из прорезиненной ткани опускались к земле, все больше и больше открывался обзор. В триплексе уже был виден приплюснутый фас крутолобого «Т-62», в котором засела часть диверсионной группы с капитаном Волиным. Как они там? Надев шлемофон, майор включил на передачу танковую радиостанцию и, поднеся ко рту микрофон, произнес:

— Вызываю «Первого».

— Слушаю, — сквозь треск помех донесся голос капитана.

— Проверка связи, — ответил Чечетов, отключая передатчик.

— Зря вы, Владимир Андреевич, — регулируя кресло перед орудием, сказал Ким, — а если «духи» нас засекут?

Взглянув на мирно копошащихся душманов через триплекс, Чечетов похлопал старшего лейтенанта по плечу:

— Как говорил матерщинник и крамольник Иванников: «Насрать». И действительно, мы сейчас запросто можем «перепахать» резиденцию и похоронить под ее обломками всех, кто там находится.

— Так почему бы нам сейчас и не начать?

— Не торопись, Женя, поспешишь — людей насмешишь, —буркнул майор, ему хотелось своими глазами увидеть Нурадина в прицеле. Убедиться в выполнении задания на все сто. Хотя такое было возможно лишь теоретически, на практике наверняка получится совсем по-другому.

Среди моджахедов началось какое-то волнение, Чечетов довернул триплекс, сквозь толпу душманов медленно пробивался черный автомобиль «Мерседес-350» с затемненными окнами и блестящим хромированным радиатором. Проехав через лагерь, машина остановилась возле ворот резиденции. Несколько минут ожидания — и вот серые стальные створки ворот медленно стали открываться. С двух сторон аллеи стояли шеренги плосколицых смуглых гуркхов с оружием «на караул». Едва машина въехала на территорию резиденции, как ворота медленно закрылись.

— Начинается, — проговорил Чечетов, — точно сегодня змей выползет из своей норы, тут-то мы ему башку и оторвем. Давай, Садык, начинай прогревать свою керосинку, Женя, еще раз посмотри свою «пищаль», не дай бог, в ответственный момент заклинит.

— Не надо каркать, — отмахнулся Ким, прижавшись глазами к панораме прицела, руки привычно легли на пульт управления поворотными механизмами.

Прапорщик Зульфибаев завел танковый двигатель, из выхлопной трубы вырвался клуб ядовито-сизого дыма, стальная громада мелко завибрировала.

— А что мне делать, товарищ майор? — спросил Зиновьев, сидящий у ног Чечетова на перевернутой снарядной гильзе.

— Ты будешь помогать Киму, — коротко ответил майор, следя за ближайшими моджахедами. Как они отреагируют на заведшийся танк — сейчас больше всего его интересовало это.

Но моджахеды занимались укладыванием во вьюки своих пожитков и не обращали никакого внимания ни на кого. У каждого свое дело...

После утреннего намаза Абдулхан Юсуф Нурадин оделся в полувоенную форму. Затянул на талии ремень с кожаной кобурой, где находился советский «ПМ», из которого до сих пор экс-мулла так ни разу не стрелял. На голову он надел чалму защитного цвета, а на плечи накинул накидку из верблюжьей шерсти — подобную той, что носят пустынные кочевники. За дверями его комнаты стоял невысокий крепыш в камуфлированном комбинезоне с автоматом Калашникова на плече, это был начальник личной охраны Нурадина.

— Все готово к отъезду? — спросил Абдулхан.

— Да, люди ждут у машин, — последовал короткий ответ.

— Хорошо, едем. Только я сначалд прощусь с нашим другом.

Оба таджика спустились с третьего этажа на первый. Начальник личной охраны Нурадина вышел через парадный вход во двор. Сам же Нурадин подошел к капитану Вудхоллу.

— Где я могу видеть мистера Д’Олэнторна? — спросил лидер таджиков.

— Прошу, — сказал десантник, указав на дубовую дверь кабинета английского эмиссара.

В кабинете, кроме самого Чарльза Д'Олэнторна, были еще двое мужчин в дорогих строгих костюмах. Один явный американец с самодовольным лицом и вечно двигающимися челюстями, пережевывающими жевательную резинку. Другой был типичным представителем Востока. Он стоял немного позади янки, давая понять, что на этой встрече он лицо второстепенное.

— Доброе утро, господа, — поздоровался, входя, Нурадин.

Его английский был безукоризненным, что сразу отметил про себя Турхамадин.

— Доброе утро, уважаемый Абдулхан, — поднимаясь из-за стола, ответил Д’Олэнторн.

— Как я вам говорил, сэр Чарльз, сегодня я должен покинуть Кабул. Меня уже заждались неотложные дела и мой народ. Сегодня вы обещали дать мне ответ, касающийся нашего соглашения. Вы готовы ответить мне сейчас?

— Да, — спокойно произнес Д’Олэнторн. — Наше правительство тщательно изучило условия вашего движения. И нашло их приемлемыми, но для облегчения их выполнения правительство ее величества решило подключить к двустороннему соглашению еще одну сторону в качестве партнера — это США.

Указав на американского резидента, Д’Олэнторн произнес:

— Знакомьтесь, мистер Джеймс Фишер, представитель Соединенных Штатов.

Американец, пожав руку Нурадину, указал на стоящего за ним Рано и проговорил:

— Мой друг купец Рано Турхамадин, один из крупнейших поставщиков в войска президента Раббани.

Пожимая руку таджикскому лидеру, Рано негромко произнес:

— В данном случае я выступаю в роли частного лица.

Эту фразу Нурадин пропустил мимо ушей, сейчас его

интересовали представители богатого и жадного Запада.

— Итак, господа, вы готовы сейчас же подписать наше уже трехстороннее соглашение?

— Сейчас, к сожалению, это не получится, — ответил за англичанина Фишер. — Нам необходимо более подробно изучить текст соглашения, с тем чтобы разделить наши обязанности по отношению к третьей стороне, то есть к таджикскому народу. Думаю, такая координация займет несколько дней. А потом без всяких проволочек мы подпишем этот договор.

— Очень хорошо, — кивнул головой лидер оппозиции. Все складывалось как он хотел. И даже лучше. Но удачу надо держать в ежовых рукавицах и постоянно подгонять. — Как только согласуете между собой все условия, прошу на подписание договора к нам.

— Но... — неуверенно произнес Д’Олэнторн.

— К сожалению, я сегодня должен вернуться к границе. Накопилось много неотложных дел. И нет никакой возможности больше их откладывать.

— Нет, я имел в виду совсем другое, — уточнил англичанин, — вы должны понять нас, многоуважаемый Абдулхаи. До некоторого времени это соглашение должно оставаться секретным.

— Да, мы это понимаем, — снова кивнул Нурадин, — и мы умеем хранить наши тайны, в этом у вас еще будет возможность убедиться. А сейчас прошу меня извинить, вынужден вас покинуть. Хотелось бы до темноты прибыть на место.

Мужчины обменялись рукопожатиями, и Абдулхан Юсуф Нурадин в сопровождении трех разведчиков направился к выходу. Перед воротами усадьбы на всю длину аллеи вытянулся кортеж таджикских автомобилей. Впереди стоял «УАЗ» защитного цвета, за ним блестящий черным лаком длинный правительственный лимузин, за ним четыре грузовых «Тойоты», и, наконец, колонну замыкал «Урал» с брезентовым тентом. Вдоль машин стояли гуркхи с бесстрастными лицами.

Нурадин, прямо держа спину, направился к лимузину. Автоматические ворота стали отворяться, кортеж зарычал сотней голосов заводящихся двигателей, наполнив двор усадьбы клубами угарного газа.

— Зачем ему в горах «Роллс-Ройс»? — удивленно спросил Фишер.

— Кто знает, — негромко ответил Турхамадин.

Опустив руку в карман пиджака, он включил передатчик, затем послал в эфир один длинный сигнал — предупреждение «стрелкам», а затем два коротких — сигнал, обозначающий, в какой по счету машине едет Нурадин.

— Ну вот, вроде бы и все вопросы урегулировали, — произнес Д’Олэнторн, он, как и Фишер, был доволен, что обошлось без эксцессов среди союзников.

— Прошу вас, господа, разделить со мной завтрак. День начался довольно удачно...

Освободив широкий проезд по площади, моджахеды выстроились ломаными линиями вдоль свободного пространства от ворот резиденции до конца площади. Ворота медленно отворились, и на площадь выехал головной «УАЗ», за ним появился черный капот лимузина, украшенный флагом оппозиции Таджикистана.

— Приготовься, Михал Михалыч, — вцепившись двумя руками в поворотный механизм триплекса, прохрипел Волин, в горле капитана пересохло.

Загудел электромотор, танковая башня стала медленно разворачиваться по ходу движения кортежа. Припав к прицелу, мичман, беззвучно шевеля губами, что-то шептал про себя...

Толстобрюхий транспортный «Атлантик» пакистанских ВВС оторвался от взлетной полосы Кабульского аэропорта.

Сидящий у иллюминатора майор Моул смотрел, как уменьшаются в размерах постройки покидаемого ими города. Наконец Кабул от взора рейнджера скрыло большое облако.

— Все, парни, — отвернувшись от иллюминатора, громко произнес Терри Ли Моул, — мы покинули Афганистан, мы живы. А значит, да здравствуют казино Монте-Карло и бикини Ривьеры! Ура!

— Ура! — заревели дюжиной луженых глоток солдаты американских армейских разведывательно-диверсионных частей, носящих гордое название — рейнджер.

Они радовались, что снова удалось вырваться из преисподней. И теперь их ждут все земные радости. Пьянство до скотского состояния и всякие там извращения, кто за это их осудит? По-настоящему умеют ценить жизнь лишь те, кто ею рискует.

...Сев на заднее сиденье, Нурадин извлек из нагрудного кармана своего френча четки и, улыбаясь, начал их перебирать. Он был доволен: к своим соратникам он возвращался не с пустыми руками. И одним из таких доказательств был лимузин, подарок самого президента Раббани. А сегодняшняя встреча с представителями сразу и Лондона, и Вашингтона... Оба согласились подписать договор. Как только договорятся две стороны, они приедут к нему, а этот визит окончательно утвердит его авторитет среди соплеменников и укоротит языки злобным интриганам. Нет, этот день явно знаменателен для него, бывшего муллы, нынешнего лидера оппозиции, а в недалеком будущем, может быть, и президента исламского государства Таджикистан.

Где-то рядом ухнуло орудие, Нурадин едва не подумал, что это салют в его честь, как впереди ехавший «УАЗ» скрылся в огненном фонтане взрыва. Водитель едва успел надавить на педаль тормоза, как еще один выстрел прозвучал сзади. Взрыв осколочного снаряда разметал в щепки громаду грузового «Урала», поражая осколками моджахедов, ошалевших от неожиданности.

Страх парализовал тело еще минуту назад счастливого Абдулхана Нурадина. Начальник его личной охраны пытался открыть дверь машины, чтобы вытолкнуть безвольное тело бывшего муллы. А Нурадин как загипнотизированный смотрел на стоящий впереди танк, он не мог оторвать взгляда от черного зева артиллерийского жерла, наводящегося прямо на него. Из ствола танковой пушки вырвался сноп огня, и через мгновение Нурадин превратился в пепел...

— Пошла жара, — донеслось из динамиков шлемофона Волина, это был условный сигнал для спецназовцев.

— Пошла жара, — закричал во всю мощь своих легких Игорь.

— Пошла жара, — поддержал крик капитана Лебедев, с силой ударив по кнопке электропуска.

Орудие громко ухнуло, казалось, от силы отдачи танк подпрыгнул, подняв перед собой облако из порохового дыма и пыли. Снаряд разорвался под «УАЗом», поглотив его в огненном смерче. Выстрел из танка Чечетова точно лег в кузов замыкающего «Урала», отрезая кортежу путь к отступлению. Автомат перезарядки громко чавкнул, выбрасывая пустую гильзу и заряжая новый снаряд. Мичман Лебедев довернул башню немного вправо, ловя в перекрестие прицела шикарный лакированный лимузин. И тут же вдавил электропуск, орудие громко ухнуло, подбросив танк. Кумулятивный снаряд врезался в блестящую решетку радиатора, отбросил ее в сторону и, пробив мотор, взорвался в салоне. Огненная вспышка уничтожила все живое, выбила стекла и сорвала крышку «Роллс-Ройса».

— Пошла жара, — неистово закричал Ковалев, схватившись за танковые фрикционы.

Сбив баррикады прикрытия перед собой, два танка устремились навстречу друг другу и расстреливали пулеметным огнем еще уцелевшие четыре «Тойоты». В следующую минуту по этим машинам железным катком пронеслись две многотонные махины, превратив японские минигрузовики в кучу лома. Вдавив их в брусчатку площади после полного разворота на месте, танки на мгновение замерли.

— Михалыч, БТР, — завопил Волин.

Прямо перед танком оказался гробоподобный БТР-70. Мичман довернул башню, еще раз нажал на электропуск.

Сэр Чарльз и его двое гостей уже поднялись на второй этаж, когда на площади загремели взрывы. Капитан Вудхолл сбил с ног своего шефа, прикрыв его своим телом. На первом этаже засуетились сасовцы, занимая позиции у окон, а снаружи залегли гуркхи, готовясь отражать нападение на виллу. Но стало ясно, что бой идет за пределами резиденции. Услышав такое сообщение от наблюдателей, Вудхолл тут же отпустил Д’Олэнторна. А эмиссар, вскочив с пола, бросился к окну, забыв о собственной безопасности. Его взору предстала жуткая картина: танки неистово утюжили то, что еще минуту назад называлось автомобильным кортежем таджикского лидера. Это был конец, это был крах счастливой мечты о почетной пенсии. Старый и опытный разведчик провалил свое последнее задание. Взгляд Д’Олэнторна уперся в макушку лежащего на полу Фишера.

— Это все ваша работа, — теряя английское хладнокровие, заорал сэр Чарльз.

Джеймс и Рано оторвали головы от ковра и уставились на беснующегося британца.

— Что это такое? — не понял Фишер.

За окном особняка нарастала перестрелка. Загремели выстрелы крупнокалиберных пулеметов, заухали гранатометы. Но всю эту стрельбу заглушала канонада танковых пушек.

— Взгляните в окне, — заорал Д’Олэнторн, его дрожащая рука уперлась в оконный косяк, — вы все же добились своего, коллега. Сорвали грандиозный проект нашей разведки. Только на этот раз вы ошиблись, плюнув в колодец, из которого должны были пить обе державы. Вам сойдет с рук.

Американец и его афганский спутник, вскочив с пола, бросились к окну. Взору двух разведчиков предстала картина настоящего сражения. Горящие обломки машин, раскуроченный взрывом и перевернутый броневик. Толпы моджахедов, стреляющих по танкам, и два танка, мечущиеся по площади, разящие душманов огнем своего вооружения и крепостью своей брони.

— Что это значит? — срываясь на фальцет, закричал Фишер.

— А вы что, не узнаете своей работы, коллега? — спросил с издевкой Д’Олэнторн. — Я узнаю топорный почерк ЦРУ. Ваш неуемный аппетит требует всего пирога со всей начинкой. Но на этот раз вы ошиблись и придется отвечать по всей строгости. Капитан Вудхолл, арестуйте этого человека! Необходимо сегодня же доставить его в Лондон. Пусть там попытается рассказать о своей непричастности к этому убийству.

Капитан Вудхолл сделал шаг к оторопевшему Фишеру и замер. Взглянул на обезумевшие глаза Д’Олэнторна, как бы раздумывая, на что решиться. Затем вскинул голову, щелкнул каблуками и твердо произнес:

— Сэр, я не имею на это надлежащих полномочий.

— Да вы что, обезумели, Д’Олэнторн, — сообразив, что арест ему не грозит, Джеймс Фишер решил атаковать английского эмиссара. — Не надо сваливать все на ЦРУ, еще неизвестно, может, это работа вашего Интеллидженс сервис. Лондонские снобы решили не делиться, как вы выразились, пирогом с кремом. А вы либо великий актер, либо ничего не знающий громоотвод. Так что все равно этот вопрос будут выяснять те, кому положено.

В каменную ограду врезалась граната, вырвала из стены несколько кирпичей. Со звоном разлетелось несколько стекол, в потолок ударила шальная пуля, обсыпав стоящих внизу штукатуркой. Все пригнулись, а капитан Вудхолл опять щелкнул каблуками и сказал:

— Сэр, необходимо спуститься в подвал, здесь становится опасно.

— Да, да, — рассеянно закивал Д’Олэнторн, — давайте, господа, спустимся вниз.

Пригибаясь, разведчики начали спускаться по лестнице; с зажатым в правой руке «браунингом» последним шел капитан Вудхолл. На первом этаже, одетые в кевларовые шлемы, зажав штурмовые винтовки, в боевой готовности у окон стояли десантники. Они ожидали нападения на особняк. В подвале ярко горел электрический свет от дизель-генератора. Четверо гуркхов стояли у заведенных броневиков на случай эвакуации.

— Черт, здесь можно угореть, — выругался Вудхолл и жестом подозвал к себе плосколицего унтер-офицера: — Живо включи вентиляцию.

Унтер-офицер бегом бросился выполнять приказ, а капитан обратился к Д’Олэнторну и его гостям:

— Присаживайтесь, господа, а мне пора наверх.

Д’Олэнторн и Фишер присели на ступеньку броневика.

Рано Турхамадин стал немного поодаль от них. За все время этой бойни он не произнес ни слова. Опустив руку в карман пиджака, он снова включил передатчик и теперь уже в эфир послал два длинных сигнала. Операция «Контрольный выстрел» отменялась...

Танк Волина снова ухнул пушкой в сторону БТР. Врезавшийся снаряд разворотил тонкую противопульную броню, опрокинул набок броневик и поджег его. Минутная растерянность моджахедов сменилась дикой необузданной яростью. С неистовыми криками они открыли огонь из всего своего оружия по танкам. К щелчкам выстрелов добавились взрывы гранат, пока еще не причиняя вреда. Колышущаяся, живая, неистовая людская масса не давала гранатометчикам прицелиться. На небольшом «пятачке» два «Т-62» рывками двигались навстречу друг другу. Подобно двум носорогам.

— «Первый», — в волинских наушниках прозвучал голос Чечетова, — нельзя такую ораву тащить за собой на хвосте.

— Так что будем делать? — спросил капитан, прекрасно понимая, на что намекает командир, но субординация не позволяла высказаться первым.

— Покуражимся, — майор явно радовался представившейся возможности поквитаться с давними врагами.

— Покуражимся, — с мальчишеским восторгом поддержал майора Волин и крикнул: — Гога, вперед, дави «духов». Михалыч, причеши их из пулемета.

Проскочив мимо друг друга, танки врезались в людскую массу, вдавливая не успевших увернуться в булыжную мостовую, кромсая их траками. Убегающих настигали башенные пулеметы.

— Пошла жара, — в три глотки орали спецназовцы, опьяненные круговоротом боя и той необузданной мощью, которой они сейчас обладали.

Вся усталость и страхи последних дней, недель, месяцев, а может быть, и лет вырвались и нашли свое разрешение в единственном стремлении — бить, крушить, уничтожать. Ничто не сравнимо с ощущением боя, когда адреналин отключил природный инстинкт самосохранения и ты уже не человек, ты сверхчеловек, ты полубог...

В несколько секунд площадь была очищена, моджахеды отступили, укрывшись за баррикадами и руинами. Реактивная граната ударила в башню «Т-62», взрывом сорвало ящик с инструментом. От грохота у Волина заложило уши.

— Гога, тормози, — заорал капитан.

Ковалев рванул фрикционы, многотонная махина замерла, и тут же перед танком с ревом пронеслась комета еще одной реактивной гранаты. Мичман Лебедев развернул башню в сторону большой баррикады, выложенной из мешков с песком, ящиков из-под снарядов и бетонных перекрытий. Оттуда вели огонь сразу несколько гранатометчиков. Мичман надавил на электропуск. На баррикаду обрушился огненный смерч, танк рванулся вперед. Волин, вертя во все стороны триплексом, едва успевал отдавать указания. Ковалев выжимал из танкового двигателя все, что только возможно, заставляя его «танцевать» на этой сцене смерти. Лебедев, не отрываясь от прицела, стрелял, чередуя огонь пулемета и пушки. На противоположной стороне площади танк Чечетова протаранил еще один броневик душманов. От удара БТР опрокинулся, титано-магниевый панцирь броневика лопнул под тяжестью танка, который переехал через него. А затем, круто развернувшись, новым таранным ударом отбросил изуродованный кусок металла, отдаленно напоминающий раздавленного таракана. Шквал огня усилился с обеих сторон. Открыв башенный люк, Андрей Зиновьев выбрался наружу и повел огонь из зенитного «ДШК». Пунктир трассирующих пуль хлестнул по брусчатке, высекая брызги искр и каменной крошки и поражая свинцом тех, кто не успел укрыться.

Моджахеды постепенно принимали условия скоростного боя. Некоторые пытались вытащить из-под губительного огня раненых, другие вели огонь из-за баррикад, третьи перебежками пытались занять более удобные позиции, четвертые доставали из вьюков более мощное противотанковое оружие, чем ручные гранатометы.

Внутри танка было душно, как в жаровне, пот заливал глаза Волину. Капитан то и дело вытирал его грязным рукавом, пытаясь не упустить что-то из виду, не потерять картину боя. В очередной раз танк, проскочив площадь, врезался в баррикаду на полном ходу, разметал это нехитрое инженерное сооружение. Еще один крутой разворот — и бронированная махина на мгновение замирает, как будто готовится к новому прыжку через площадь. Проведя ладонью по мокрому от пота лицу, Игорь снова припал к триплексу. С каким-то неясным, необъяснимым чувством тревоги он неожиданно развернул обзорный экран влево.

Держа на плече ствол восьмидесятидвухмиллиметрового безоткатного орудия и сгибаясь под его тяжестью, к танку бежал грязный, окровавленный человек, одетый в рваные шаровары и лохмотья, которые были когда-то халатом.

Волин понял, что против этого самоубийцы они сейчас беззащитны. Ракета, оснащенная кумулятивным зарядом, прожжет как картон бортовую броню танка. Едва Лебедев начнет поворачивать башню в сторону душмана, тот выстрелит. Находясь на расстоянии пистолетного выстрела, трудно промахнуться в такую мишень, как профиль танка. Остается одно. Повернув замок на крышке люка, Игорь открыл его левой рукой и одновременно правой выхватил из кармана гладкий корпус «РГ», зубами выдернул чеку и тут же отпустил предохранительный рычаг. Раздался негромкий металлический щелчок взведенной гранаты. Несмотря на грохот боя, мичман услышал (или почувствовал) смертельный звук. Он был похож на шахтера, черный от порохового дыма, лишь глаза блестели и при виде взведенной гранаты дико расширились.

— Ты чего, командир? — вскрикнул мичман, но Волин уже размахнулся и швырнул гранату в бегущего моджахеда.

Черный комок взорвался, не долетая до земли, в метре от гранатометчика. Оранжевая вспышка отбросила назад израненного ободранного человека. Опрокинувшись на спину, афганец в предсмертном рывке все же успел нажать на спусковое устройство безоткатного орудия. Сноп огня, вырвавшийся из ствола, выплюнул черный цилиндр ракеты, которая врезалась в стену ограждения английской резиденции.

Но этого не видели ни моджахед, он умер, еще не коснувшись земли, ни капитан. Волин продолжал руководить боем, в очередной раз пересекая площадь.

Арена боя была завалена трупами, чадила дымом подбитая техника. Из дымовой завесы вырывались длинные языки танковых выстрелов, кометы реактивных гранат, розоватые строчки трассирующих очередей. В этой жуткой какофонии уничтожения не было слышно ни криков сражающихся, ни стонов раненых, их заглушал грохот выстрелов и рев танковых моторов.

— «Первый», — раздался в шлемофоне голос Чечетова.

— Слушаю, — ответил Волин, наводя экран триплекса на танк майора.

Лобастый «Т-62» с сорванными противокумулятивными экранами, с разбитыми ящиками из-под инструмента и черными опалинами от реактивных струй был похож на бойцовского пса после хорошей потасовки. Многотонная машина, сделав рывок вперед, стала разворачиваться.

— Пора уходить, — прозвучало из динамиков.

И тут Волин увидел, как в танк Чечетова с разные сторон врезалось несколько реактивных гранат. Одна из них, скользнув по обтекаемой башне, отрикошетила и свечой вертикально взмыла в небо. Другая ударила в станок задранного в небо разряженного «ДШК» и взрывом сорвала его с башни. Третья ударила в корму, и из-под моторных жалюзи полыхнули языки пламени. Четвертая и пятая сорвали последний ящик на борту танка, перебили гусеницу и зажгли резину на катках. Охваченный огнем, подбитый танк замер, и сразу к нему из-за развалин с восторженными криками бросились моджахеды.

— Гога, тормози, — закричал Волин.

Ковалев, вдавив тормоз до предела, остановил танк.

Танковая пушка ухнула, плюнув полутораметровым языком пламени, взрыв осколочного снаряда накрыл окруживших танк душманов.

— Вперед, Гога, может, кто еще живой, — срывая голос, кричал Волин.

Пока, виляя между воронками, танк несся на выручку своему собрату, мичман Лебедев успел перезарядить танковый пулемет, а Волин опять открыл башенный люк — в случае чего прикрыть огнем «ДШК». Чечетовский танк уже был объят огнем по самую башню.

«Неужели все погибли?»

Когда расстояние между бронированными машинами сократилось до нескольких метров, из-под днища выскочил силуэт маленького человека. Ким! Вскочив на ноги, старший лейтенант «рыбкой» нырнул между гусениц мчавшегося танка.

— Тормози, — закричал Волин, бросаясь к десантному люку.

Танк дернулся, как будто наскочил на невидимое препятствие. Откинув крышку люка, из-под танка показались закопченные руки Кима. Две пары рук подхватили старшего лейтенанта, втащили его вовнутрь, он тяжело дышал, будто задыхался.

— Кто жив? — стараясь перекричать шум двигателя, спросил Волин.

— Только Чечетов, но у него перебиты обе ноги, и он остался в танке. Вам приказал отходить. Задание выполнено, — прохрипел, не в силах перевести дух, Ким.

Танк содрогнулся от попадания ракеты, над открытым люком взметнулся столб огня. Примитивная защита из наваренных листов и на этот раз их спасла. Но надолго ли ее хватит?

— Гога, вперед к колодцу, — бросаясь к зенитному пулемету, крикнул капитан.

Танк сорвался с места, врезался в перевернутый и раздавленный остов БТРа. Стал толкать перед собой как щит. Игорь, высунувшись по пояс из люка и ухватившись за пулеметную турель, развернул «ДШК» назад и надавил на гашетку. Крупнокалиберный пулемет задергался, изрыгая смертоносный свинец. Сквозь узкую щель в самодельном щите едва была видна пулеметная пушка, а уж целей, по которым надо было стрелять, вовсе не было видно. Но это неважно, главное, надо не дать моджахедам выстрелить прицельно. От чрезмерного усилия стальная дуга противоминного трала не выдержала, треснула и отпустила остов обезображенного броневика, который от удара корпусом танка был отброшен в сторону. Освободившись от этой ноши, бронированная машина вырвалась из огненного ада площади, протаранила угол дома и завернула на широкую улицу. До спасительного колодца оставалось несколько сот метров...

Ведя огонь из пулемета и сидя спиной к направлению движения, Игорь не увидел, как из-за развалин выскочил моджахед и, бросившись наперерез, швырнул под гусеницу танка тряпичный пакет. Взрыв сорвал с «62-го» гусеницу и ведущий каток. Танк резко развернуло, и он в кровавые лохмотья превратил тело моджахеда. Оглушенный Волин рухнул обратно в боевое отделение на спину согнувшегося Кима. Ковалев держался руками за ушибленную грудь.

Мичман Лебедев заругался отборным флотским матом и, разворачивая башню в сторону площади, добавил:

— Теперь нам кранты.

Впрочем, судя по интонации, смерть его сейчас мало пугала, он лишь хотел подороже продать свою жизнь, становясь в одну шеренгу с теми русскими воинами, что смерть предпочитают бесчестью и плену. Но его перебил Ковалев.

— Не дрейфь, Михалыч, — прокричал Ковалев, хватаясь за рычаги фрикционов, — довальсируем, недалеко осталось.

Взревев мотором, многотонная громадина сдвинулась с места и подобно рыбе, выброшенной на берег, поползла, вращая свой бронированный корпус то в одну, то в другую сторону. Взламывая остатки дорожного асфальта и медленно поглощая метры к заветному двору, к спасительному колодцу.

Лебедев приложился к панораме прицела и что есть силы давил на пулеметный спуск. Волин выбрался из л юка и сразу увидел, в чем дело. Прямо посреди дороги большая группа душманов устанавливала длинноствольное безоткатное орудие большого калибра. Достаточно одной ракеты — и с танком и его экипажем будет покончено. Непрерывный огонь башенного пулемета был неэффективен из-за постоянно меняющего свое направление танка. Сколько Лебедев ни ругался, но поймать в перекрестие прицела безоткатку и ее прислугу никак не мог.

— Михалыч, ты бы их снарядом, — крикнул Волин, спустившись вниз в поисках боеприпасов к «ДШК».

— Так у меня там только пять противотанковых болванок, — оторвался от прицела мичман.

— Так хоть болванкой, лишь бы не дать им прицелиться.

— И то дело. — Лебедев припал к прицелу и крикнул: — А ну, Кимка, подсоби!

Старший лейтенант схватил метровой длины бронебойный снаряд и, минуя автомат заряжания, вогнал его в казенник пушки.

— Готово, — крикнул он.

Лебедев через прицел видел копошащихся у станка безоткатной пушки душманов, они пытались поймать в свой прицел корму уползающего танка.

Танковая пушка грохнула, снаряд, пролетев в нескольких метрах от скопления душманов, врезался в стену, оставив в ней черный пролом. Выстрел не причинил вреда душманам, но свист пролетающего снаряда заставил их залечь, чем подарил диверсантам несколько драгоценных минут. Попадание в стену навело мичмана на определенную мысль.

— Снаряд, — крикнул он Киму.

Лязгнул орудийный замок, грохнул выстрел. Еще один снаряд, пролетев мимо безоткатки, врезался в стену, делая в ней еще один пролом.

— Снаряд.

Опять выстрел, еще один пролом.

— Снаряд.

Через оптику триплекса Волин видел, как быстро убедившись в безопасности танковых болванок, моджахеды перестали обращать на них внимание. Они деловито суетились возле пушки, наводя ее на танк. Когда сочли, что наведение выполнено, открыли замок казенной части, и двое молодых моджахедов, совсем мальчиков, подтащили к орудию реактивный снаряд. В пятый раз ухнула танковая пушка, душманы даже не пригнулись на звук пролетающего снаряда.

«Теперь все, кранты», — подумал Волин, видя как загоняется ракета в ствол безоткатки.

Сосредоточив свое внимание на артиллеристах, капитан не заметил тех разрушений, что сделали танковые болванки. Потеряв опору, многометровый свод рухнул, погре-бя под обломками орудие и прислугу, подняв густое облако пыли. Не успел Игорь перевести дух, как снизу раздался голос Ковалева.

— Наш трамвай прибывает на конечную остановку. Счастливого пути, дорогие товарищи. Приехали.

Громада танка развалила арку и, сделав оборот на триста шестьдесят градусов, вползла во двор.

— Колодец далеко? — спросил капитан Волин, закрывая башенный люк.

— Прямо под нами, — ответил Гога, глуша мотор.

Ким открыл десантный люк, и, действительно, внизу чернела дыра глубокого колодца, перечеркнутая полосой стальной арматуры, к которой был привязан пеньковый канат.

— Так, первый пошел Ким, — распорядился Волин, снимая с пояса две «лимонки», — за ним Лебедев, потом Ковалев. Я замыкаю.

Пока спускался Ковалев, Игорь прикрепил к люкам на башне по тросику, обратные концы тросиков привязал к ослабленной чеке «лимонки». Вторую гранату он закрепил у десантного люка, а под днище танка заложил пятикилограммовый заряд пластита с детонирующим взрывателем. Едва кто-то попытается открыть люк... от детонации взорвется пластит. Придавленная многотонной бронированной громадой, взрывная волна обрушится на пустоту колодца, тем самым скрыв следы исчезновения диверсантов.

Опустив ноги в черный зев колодца и цепко обхватив пальцами канат, Игорь тяжело вздохнул и произнес всемогущее: «С богом». И медленно стал опускаться в сырую скважину колодца.

С улицы приближались гортанные крики моджахедов. Вскоре по броне покинутого танка застучали подошвы взбирающихся на него душманов...

Все информационные агентства мира взахлеб рассказывали о трагедии в Кабуле, не забыв при этом добавить, что «жертвой этнического столкновения афганцев стал лидер исламистской оппозиции Таджикистана Абдулхан Юсуф Нурадин, посещавший в то время президента Раббани». Было множество подробностей о столкновении, о жертвах. Даже демонстрировались кадры с места.

Но ни один журналист, ни один комментатор ни намеком, ни даже вскользь не затронул тему «Рука Москвы» или «Кому выгодно устранение Нурадина».

Кадровый разведчик Артур Васильевич Прокопенко, особенно внимательно следящий за событиями в Кабуле, хорошо понимал, в чем причина такой сдержанности. Стоило западной прессе заикнуться на тему «Рука Москвы», как тут же последовали бы вопросы: «А что делали два западных разведчика в двух шагах от места кровавых событий?» или «Незадолго до смерти Абдулхан Юсуф Нурадин жил в резиденции английского разведчика Д’Олэнторна», а потом «за час до убийства Нурадина на виллу к сэру Чарльзу приехал американский резидент Фишер. К чему бы это?»

Взяв под контроль свои средства массовой информации, спецслужбы могли не сомневаться в порядочности России. Последнее время эта держава вела себя более чем по-джентльменски в отношении бывшего «вероятного противника».

В дверь кабинета генерала Прокопенко постучали.

— Войдите.

— Артур Васильевич, — на пороге стоял офицер шифровального отдела, — сообщение от «Пилигрима».

Когда шифровальщик закрыл за собой дверь, Прокопенко раскрыл принесенную им папку. В ней был один лист с коротким текстом.

«Совершенно секретно. «Аксакалу».

Лидер таджиков Нурадин-ликвидирован (лично присутствовал и был свидетелем гибели). Ликвидация проведена по плану операции «Упреждение». Все исполнители погибли (трупы не подлежат опознанию).

Операция «Контрольный выстрел» не была задействована по причине «Упреждения». «Стрелки» направляются к границе, обеспечьте переход. Фишер срочно отозван в Лэнгли для отчета. Нахожусь на «консервации».

«Пилигрим».

Закрыв папку, Артур Васильевич накрыл ее ладонями и, задумавшись, медленно произнес:

— Таки они его достали, «Веселые ребята».

Генерал представил себе на мгновение, что пришлось пережить этим людям, на долгое время лишенным всякой связи с «Большой землей» и с командованием. Не имеющим ни тыла, ни флангов. И помощи им ждать было неоткуда.

«Веселые ребята» — фронтовые диверсанты — те, что со смертью на «ты». Поставлена задача, и ее надо выполнить, даже если придется заплатить собственной жизнью. Что чаще всего и бывает. И «Упреждение» в этом списке займет свое место.

Генерал Службы внешней разведки медленно снял трубку телефона и набрал номер ГРУ.

— Журавлев слушает.

— Это Прокопенко. Получено сообщение из-за «речки» от нашего человека.

— Он подтверждает? — спросил Журавлев, голос военного разведчика был напряженным.

— Подтверждает. Но говорит — это был первый вариант.

После минутной паузы голос генерал-лейтенанта Журавлева прозвучал глухо:

— Значит, «Упреждение».

— Да.

Еще несколько минут молчания, потом Журавлев, уже овладев собой, произнес:

— Надо нам, Артур Васильевич, встретиться, чтобы составить отчет о проделанной работе. Да и подвести итоги.

— О чем речь, — ответил Прокопенко.