Диверсионная команда

XVIII

Перевал Саланг — стратегический объект НИДА, партии генерала Дустума. Именно сюда его вызвал из ставки командир развернутой пятьдесят третьей пехотной дивизии. Глава северных провинций Афганистана немедленно выехал. Провал недавнего штурма Кабула и новая перегруппировка сил президента Раббани были последней заботой лидера афганских узбеков. Генерал Абдул Рашид Дустум, откинувшись на спину заднего сиденья своего «УАЗа», в задумчивости поглаживал усы, впереди сидел водитель и адъютант командующего, недавний выпускник Ленинградского военного училища мотострелков. Посмотрев на бритый затылок лейтенанта, генерал вспомнил «советских товарищей», приходу их частей в Афганистан Абдул был обязан своей стремительной карьерой. А вот после их ухода встал вопрос: либо поддерживать режим Наджибулы (который самоустранился от управления страной) и тем самым обрекать себя на поражение, либо самому стать политическим лидером. Дустум выбрал второе, он поднял мятеж верных ему частей против Наджиба и создал свою партию НИДА, партию защиты интересов национальных афганских меньшинств. Главная ее задача — борьба с пуштунами в высших эшелонах власти.

В наследство от Сороковой армии Советского Союза «милицейским формированиям» Дустума достались стрелковое оружие и транспорт. У генерала были танки, боевая авиация и даже оперативно-тактические ракеты. Костяк стотысячной группировки составили части пятьдесят третьей и семидесятой пехотных дивизий, в свое время поддержавшие лидера НИДА. Но Дустум не смог выбить из Кабула президента Раббани и его соратников из Исламского общества Афганистана, у которых было тоже достаточно советского оружия со складов, оставленных Наджибулле. Кроме того, старый интриган ловко манипулировал в заключении союзов с лидерами других партий. И опирался на союз с влиятельными полевыми командирами. Кроме того...

«Кроме того, — мысленно проговорил Дустум, — по данным разведки, сейчас в Кабуле находится лидер таджикской оппозиции Нурадин — старый лис наверняка хочет мне навязать войну на два фронта. А как же таджики? Они что, не понимают, что я их смешаю с прахом после первого их выстрела в нашу сторону? И что там у них творится?» Уже было известно об уничтожении штаба Нурадина, но оставалось загадкой, кто из полевых командиров решился на такой шаг. К тому же шайтан помутил разум бешеного Мах-муддина, и он со своей сворой бросился на русскую пограничную заставу. Русские его ждали и били наверняка из всех видов оружия. За ночь от большого отряда «непримиримых» осталась жалкая горстка недобитых боевиков, которых тут же переловили разведчики семидесятой дивизии. Теперь их ждала мучительная смерть, а у генерала Дустума одной головной болью стало меньше. Однако это еще больше запутывало ситуацию.

Конвой хозяина северных провинций проскочил бесконечно длинный туннель через перевал и оказался в расположении частей пятьдесят третьей дивизии. Здесь все знали машину командующего, и ее везде пропускали без остановки. Штаб дивизии находился под прикрытием горного кряжа и представлял собой несколько больших армейских палаток, подходы к которым прикрывала баррикада из мешков с песком и бетонных блоков. Командир дивизии, сразу извещенный о приезде генерала, ждал его у подъезда к баррикаде. Рядом с низкорослым полным полковником стояли несколько солдат в афганской военной форме с автоматами.

— Салам аллейкум, — первым поздоровался полковник.

— Аллейкум ассалам, — вяло ответил генерал. — Ну что там случилось, Рашид?

— Перебежчик с той стороны. Даже не перебежчик, гонец.

— Интересно, пошли посмотрим.

Генерал и полковник двинулись к крайней палатке, покрытой камуфлированной сетью. Откинув прорезиненный полог палатки, генерал вошел вовнутрь. При свете портативного китайского фонаря Дустум разглядел складной столик, перед которым сидел худой сморщенный мужчина непонятного возраста. Он был абсолютно голый (контрразведчики, знакомые с методами ликвидации неугодных, опасаясь за жизнь командующего, раздели гонца догола). Возле него стояли двое широкоплечих усатых офицеров.

Лицо перебежчика генералу показалось знакомым, внимательно присмотревшись, он узнал бывшего своего офицера по особым поручениям. Несколько лет капитан Камаль исправно служил полковнику Дустуму, выполняя различные поручения, даже не всегда связанные со службой. Во время одной операции капитан был тяжело ранен в живот, его долго лечили, и он выжил, но со службы ушел. И вот они снова встретились.

— Что ты мне хочешь сказать, Камаль? — спросил генерал.

Лицо гонца расплылось в улыбке, генерал его узнал, значит, все будет в порядке. И он начал пересказывать то, что ему поручили. Упершись руками в ремень, подпирающий большой живот, Дустум внимательно слушал посланца, за его спиной старался не дышать командир дивизии, а посланец все говорил и говорил. Наконец он замолчал и вопросительно посмотрел на генерала. Задумчивость на лице лидера НИДА сменилась улыбкой. Ничего не говоря, он подмигнул Камалю и вышел из палатки. Полковник Рашид поспешил за ним.

— По-моему, предложение Хектима довольно заманчиво, — нерешительно произнес командир дивизии.

— Полковник Хектим — порождение шакала и скорпиона, гнилая кровь. Когда ему было выгодно, он предал Наджибуллу и перешел на сторону Раббани. Теперь предает Раббани и переходит на нашу сторону, а завтра продаст и нас, — произнес генерал Дустум. Он не забыл, что однажды Мансур Хектим спас ему жизнь. Но связываться с потенциальным предателем себе дороже.

— Но, может, все-таки используем эту ситуацию в свою пользу?— все так же нерешительно проговорил Рашид, полковнику не терпелось побыстрее захватить Кабул. Может, и он впоследствии станет министром обороны, как Ахмад Шах Масуд. Но глава северных провинций его отрезвил.

— Использовать удачно сложившуюся ситуацию было бы неплохо. Но не исключено, что эту ситуацию для нас сложил сам Хектим. В старые добрые времена он был мастером на подобные штучки. Он передал нам, что Нурадин отказался от союза с Раббани. А на самом деле все может быть иначе. Таджики между собой договорились, а полковник Хектим получил приказ подсунуть нам дезинформацию, чтобы обеспечить внезапность общего наступления против наших войск. Такой вариант не исключен?

— Но если мы ошибаемся в отношении Хектима, то теряем козырную карту.

— В таких ситуациях русские говорили: «Лучше с умным потерять, чем с дураком найти». В данном случае —с подлецом и предателем, — генерал был непреклонен.

— Значит, нет?

— Нет и только нет. И надо сделать так, чтобы все узнали об очередном предательстве Мансура Хектима.

— Как нам поступать в отношении посланника? — спросил полковник Рози, хотя знал, что участь последнего решена. Вопрос был задан для проформы.

— Шакалам тоже надо что-то есть, — прощаясь с командиром дивизии, бросил Дустум.

Полковник провел командующего до его машины. На прощание мужчины обнялись и по мусульманскому обычаю расцеловались.

Поднимая тучи пыли, эскорт генерала помчался в сторону черной пасти туннеля. Полковник несколько минут молча смотрел вслед, как будто боялся, что они могут повернуть назад. Когда машины исчезли из виду, он облегченно вздохнул и пошел в сторону штабных палаток.

Бывший офицер по особым поручениям генерала Дус-тума сидел по-прежнему голый под конвоем двух офицеров безопасности. Едва полковник Рози вошел, все трое вопросительно посмотрели на него. Посланнику полковник улыбнулся, дескать, все хорошо. Худой изможденный человек шумно вздохнул. Улыбка с лица Рашида тут же сползла, и он, сурово взглянув на своих офицеров, едва заметно кивнул. В ту же секунду худую жилистую шею гонца захлестнула петля из тонкого стального троса и со щелчком затянулась. Металлическая удавка перерубила артерию и сломала шейный позвонок. Посланец обмяк, превратившись в тряпичную куклу, которую за тросик поддерживали два могучих кукловода. Полковник Рози внимательно посмотрел на неестественно расширенные остекленевшие глаза того, кто еще недавно был живым человеком, и брезгливо бросил офицерам:

— Пусть шакалы сегодня попируют.

Сидя за своим письменным столом, генерал-лейтенант Прокопенко наблюдал за переменами на улице. Рабочий день подошел к концу, сумерки сгущались, на территории разведцентра зажглись фонари. В небе яркой вспышкой сверкнула молния, стопушечной канонадой загрохотал гром, на стекло окна упали первые крупные капли дождя.

«Дождь — это хорошо, помоет Москву», — подумал генерал, трагические дни недавнего прошлого ассоциировались у него почему-то с лужами крови, которые ему дове--лось видеть в Останкине.

Происшедшего он никак не мог ни понять, ни оправдать и в то же время считал себя одним из виновников случившегося. Одно дело — кровопролитие на юге и востоке бывшей огромной страны. Темперамент, горячая кровь, да и что греха таить, иные из воюющих народов сто лет назад были дикими горцами и кровопролитие для них было делом обыденным. Но как же русские шли на русских, не жалея крови ни своей, ни чужой. И коммунисты, и демократы сошлись с пеной у рта. И не вмешайся армия... Гражданская война — именины сердца для бывшего вероятного противника, теперешних демократических партнеров, которые спят и видят, как ввести в бывшее могучее государство свои «миротворческие силы» и разорвать его на множество мелких княжеств, чтобы не было и воспоминания о недавней супердержаве. «Что же мы за люди, — мысленно произнес генерал, — если ради своих политических амбиций готовы погубить свою Родину, государство, которое у нормальных людей может вызывать только чувство гордости. Когда же это мы поймем?»

Гроза за окном бушевала вовсю, могучие порывы ветра под сверкание молний и аккомпанемент грома гнули тонкие бело-черные стволы берез и дождевыми каплями стучали в окно.

Работы было и так выше головы, за неделю Артур Васильевич лишь дважды ночевал дома, остальное время по нескольку часов дремал у себя в комнате отдыха. Но сегодня он решил ехать домой.

Указательный палец генерала едва коснулся клавиши селектора, как в кабинет вошел секретарь.

— Товарищ генерал, поступило сообщение от «Пилигрима», —доложил майор-секретарь.

— Его уже расшифровали? спросил Прокопенко, он сразу понял, что сегодня домой не попадет.

— Так точно.

— Ну, давай.

Положив перед генерал-лейтенантом тонкую папку, секретарь молча повернулся и вышел из кабинета, бесшумно прикрыв за собой дверь. Прокопенко открыл папку.

«Аксакалу».

К началу операции «Контрольный выстрел» все готово. В последние дни американский резидент проявляет чрезмерную активность. Получил предложение от него на сотрудничество, дал согласие. Стратегическая цель этого партнерства — создание мощной разведсети, на основе которой будет создано впоследствии политическое движение, стремящееся к власти в Афганистане. Считаю перспективным работать под прикрытием ЦРУ. Прошлой ночью помогал резиденту встретить в пустыне группу рейнджеров США. Задача этого подразделения мне пока неизвестна, но могу предположить, что это связано с появлением группы английских командос в особняке Д’Олэнторна, где проходят переговоры с Нурадином.

«Пилигрим».

Сообщение было более чем обнадеживающим. Конечная фаза обеспечения операции «Контрольный выстрел» была подготовлена. Вербовка ЦРУ российского «крота» под видом афганского купца была просто большой удачей за долгие месяцы бездействия или неудач. А вот появление там американских и английских подразделений спецназа может обозначить что угодно, от выяснения отношений союзных спецслужб до совместной операции. В первом случае более-менее ясно, раздел сфер влияния, во втором «силовое давление», но на кого? Раббани, Дустум, Нурадин или еще кто-нибудь из полевых командиров? А может, устранение неугодного, но опять же кого? Ответ на этот вопрос будет трудно отыскать на Востоке, куда легче будет обнаружить «хвосты» в Англии или США. Но для этого необходимо обратиться с рапортом к директору СВР. Прокопенко вызвал секретаря:

— Дайте подтверждение в Исламабад, продолжение операции «Контрольный выстрел» идет по графику. — Подумав, добавил: — И сделайте кофе покрепче.

Едва секретарь удалился, Артур Васильевич позвонил в приемную директору СВР и записался на прием. Теперь можно было приступать к рапорту.

Достав из стола лист чистой бумаги, генерал задумался, следует ли ему сообщать военным разведчикам об активизации американцев и англичан в Кабуле, но, немного подумав, решил не посвящать ГРУ в эти детали. В конце концов, их диверсанты выполняют «черновую — топорную» работу, и посему не стоит открывать военным тонкие нюансы закулисной работы агентуры СВР. Взяв со стола ручку с золотым пером, Прокопенко каллиграфическим почерком вывел: «Рапорт». За окном генеральского кабинета вовсю бушевала осенняя гроза...

Возвращение полковника Хектима в Кабул с передовой, куда он выезжал по срочному делу, связанному с просьбой президента Раббани «подыскать на место муллы Нурадина более сговорчивого таджика», было испорчено множеством негативных фактов. Во-первых, полковник знал, что генерал Дустум отверг его предложение о сотрудничестве, приказал умертвить гонца и сообщил о измене полковника Хектима президенту Раббани. Во-вторых, стало известно, что уничтожен штаб Нурадина, все его люди истреблены. А в Душанбе правительственная служба безопасности накрыла оппозиционное подполье. Мощную тайную организацию, на которую бывший мулла делал значительную ставку в захвате власти по ту сторону границы, называя подполье «пятой колонной Ислама». В-третьих: все эти события не могли не отразиться на поведении таджикских полевых командиров, они считали, что последние события связаны с отказом Нурадина в союзе с Раббани выступить против Дустума. Все провалы таджиков не более чем месть афганского президента. В такой ситуации никто из таджиков не захотел даже принять участие в переговорах, не говоря уже о том, чтобы заменить Нурадина. И четвертое: на дальний форт-пост ИОА дехкане притащили раненого, там как раз находился полковник Хектим. Раненым на самом деле оказалась девушка, Мансур ее узнал, Фатима — следопыт «непримиримых» Махмудцина. Девушка была ранена в плечо, потеряла много крови, часть ее лица исклевана птицами, но она была еще жива. Потресканными до крови губами она в забытьи шептала одно слово «шурави, шурави...». Через полчаса, не приходя в сознание, Фатима умерла.

Неприятности сыпались на голову Мансура Хектима словно из рога изобилия, и теперь ему следовало понять, какая из них наиболее опасная.

Перешептывание солдат Исламского общества Афганистана об измене президентского советника вынудило полковника на ночь глядя выехать в Кабул. Опасность ночью попасть в плен к разбойникам была сущим пустяком по сравнению с другой: если завтра утром придет приказ президента «пристрелить предателя, как собаку», — полковник нисколько не сомневался, что его пристрелят. Вдали от столицы он был бессилен и беззащитен. Другое дело в Кабуле, даже если не удастся убедить президента и его окружение, что слух о предательстве не более чем происки врагов, то и в этом случае не все пропало. Недаром он, Мансур Хектим, почти два десятка лет провел на службе в государственной безопасности. За долгие годы он создал агентурную сеть, которую мог использовать не только для сбора информации. К тому же в Кабуле сейчас стоял полк его брата. А уж он знал, сколько денег лежит на счету Мансура в Швейцарии и за свое спасение полковник хорошо заплатит. Да еще есть Фишер и Д’Олэнторн, с обоими резидентами он вел дела и мог рассчитывать на их помощь.

Другое дело — ситуация среди таджиков. Даже если полковник будет обвинен в предательстве и никого не будет интересовать замена Нурадина, Хектима интересовало, что же произошло со штабом лидера оппозиции. Как Министерству безопасности Таджикистана удалось «раскрыть» глубоко законспирированную «пятую колонну»? Не иначе как кто-то выдал организацию. Кто? Кто-то перешел на сторону правительства? Вряд ли, подполье было создано из наиболее рьяных фанатиков исламского движения. Что тогда получается? Действия спецназа за границей, штаб уничтожен, захвачены пленные, возможно, через них получена информация о подполье.

Въехали в Кабул. Улицы спящего города были безлюдны и черны. Лучи автомобильных фар, как клинки мечей, рассекали бархат ночи, высвечивая скелеты сгоревших машин, руины и пепелища.

«Если предположить действия спецназа, — мысленно Хектим составлял логическую цепь, — уничтоженный штаб Нурадина, разгром подполья в Душанбе, расстрел «непримиримых» Мухамеддина на границе, нож Чечетова на базаре в Кабуле, Фатима в бреду, бормотавшая «шурави»... Теперь все становится на свои места: русские диверсанты в Кабуле». Это открытие повергло полковника в панический ужас, лоб покрылся холодной испариной, по всему телу побежали предательские мурашки. Мансур почувствовал, как бешено заколотилось сердце, а пальцы занемели. «Стоп, — попытался себя успокоить советник по безопасности, — если они решились на такой рейд, значит, речь идет о серьезной цели. Кто в Кабуле может представлять мишень для диверсантов? Президент Раббани, экс-мулла Нурадин, американец Фишер, англичанин Д’Олэнторн, а может, оба резидента? И вправду, «лакомый кусок», но сейчас не то время, чтобы мстить двум шпионам, слишком большой риск поссориться с их хозяевами. На это сейчас никто не пойдет, нет. Абдулхан Нурадин —лидер таджиков, слишком мудреная ситуация, его было бы легче ликвидировать, когда Нурадин находился в штабе недалеко от границы. А если? Нет, штаб таджиков был уничтожен специально, чтобы отвлечь внимание и запутать ситуацию».

Неожиданная догадка пронзила мозг бывшего хадовца, он едва не вскрикнул.

«Цель диверсантов — президент Раббани, — все становилось на свои места. — Устранение таджикского подполья на руку душанбинскому правительству, разгром «непримиримых» Мухамеддина на руку русским пограничникам и таджикским властям, еще... еще и Дустуму. Кому понравится, что у тебя в тылу находится банда до зубов вооруженных безумцев. Получается, что наверняка произошло тайное соглашение между генералом Дустумом, правительством Москвы и Душанбе. В случае прихода к власти Дустума он наверняка пообещал разоружить отряды таджикской оппозиции, что приведет к урегулированию ситуации на границе. Это устраивает в полной мере как таджиков, так и русских. Как к власти может прийти Дустум, если еще совсем недавно его войска отбросили от Кабула? Ликвидация президента Раббани на некоторое время ошеломит членов ИОА, в войсках начнется разброд, и поддерживающие партию полевые командиры начнут бойню за власть. Чем не самые благоприятные предпосылки к захвату Кабула — разгром ИОА и объявление себя новым президентом Афганистана».

Машина остановилась, и начальник личной охраны советника, сонно ругаясь, выбрался наружу.

Неожиданно Мансур Хектим вспомнил давние события декабря семьдесят девятого, когда он был свидетелем штурма дворца Амина советским спецназом.

«Не поспешил ли я с возвратом в Кабул?» — пугаясь собственной догадки, сам себе мысленно задал вопрос советник по безопасности.

Засаду на «крупного хищника» майор Чечетов устроил по всем правилам военного искусства и богатого собственного опыта. Место было выбрано весьма удачно, несмотря на близость к резиденции полковника, но это была единственная дорога, по которой Хектим мог попасть к себе во дворец.

— Значит, так, — дымя самокруткой, проговорил Чечетов, указывая головой в сторону пролома, откуда была видна дорога, ведущая к резиденции советника по безопасности президента Афганистана. — Я, Волин, Зульфибаев и Скалий по фронту, Михал Михалыч прикрывает нас, Гога и Зиновьев в тылу. Тормозим эскорт, Зульфибаев и Скалий остаются на месте, Гога и Зиновьев закрывают пути отхода. А вы, — майор обратился к Лебедеву, — смотрите, чтобы от дворца Хектима подкрепление не подошло.

— Все будет путем, командир, — пообещал мичман, любовно поглаживая рифленый ствол ПК, рядом с которым лежало несколько труб гранатометов одноразового пользования.

— А мы, — Чечетов посмотрел на Волина, — идем вдоль машин. Как только я нахожу полковника Хектима, громко произношу «Мансур» и выдергиваю его из машины, это сигнал к атаке. Шквал огня по машинам и быстрый отход. Всем ясно.

— Да што там, не дебилы, — за всех прохрипел Лебедев.

— Тогда по местам. Скоро начнет темнеть, — произнес Чечетов, стягивая с себя американскую дутую куртку: для того чтобы разговаривать с моджахедами, надо выглядеть как моджахед.

Волин посмотрел на автомат Иванникова — мощная штучка: подствольный гранатомет, оптический прицел, глушитель. Но в ближнем бою, который предстоит диверсантам, громоздкое, неудобное оружие. Прислонив автомат к стене, капитан достал из кожаной кольтовской кобуры свой «стечкин». Взвесив на ладони пистолет, Игорь почувствовал, что чего-то не хватает.

— Михалыч, дай-ка мне свой «АПС», — попросил он мичмана.

Расстегивая пластиковую кобуру, Лебедев с усмешкой спросил:

— С кобурой, чи как?

— Без, — успел буркнуть капитан, и тут же, вращаясь подобно бумерангу, в него полетел мичманский «стечкин».

Волин, изловчившись, поймал его. В каждой руке по автоматическому пистолету, «то, что доктор прописал». Игорь поставил переводчик огня на автоматический огонь. Свой пистолет спрятал обратно в кобуру, а лебедевский сунул за ремень. Кобуру застегивать не стал. Сумерки быстро сгущались, улицы пустели, крики муэдзина собирали верующих к вечернему намазу. С появлением первых звезд Чечетов, одетый в халат, тюрбан и препоясанный пулеметными лентами, оглядел свою группу и тихо произнес:

— Пора.

Диверсанты по одному стали выбираться из руин на дорогу, последним, сопя, как кузнечные мехи, наружу выбрался Лебедев, на правом плече стволом вниз висел пулемет Калашникова, а левой рукой он поддерживал три гранатомета «вайпер». Кряхтя, уже немолодой, но еще бодрый вояка, направился к подготовленной огневой точке. Ковалев и Зиновьев, держа автоматы на изготовку, укрылись за поворотом. У дороги остались Чечетов, Волин, Скалий и прапорщик Зульфибаев. Опираясь на свою винтовку, майор несколько раз включал-выключал портативный фонарик. Китайский ширпотреб работал отлично, пробивая ярким лучом темноту ночи.

Ночь вступила в свои права, город погрузился в тревожную тишину. Долго ждать всегда мучительно. Волин то и дело доставал из кобуры свой «АПС», затем опять прятал, нервы, как струны, натянуты до предела. Наконец издалека донесся гул автомобильных моторов, Чечетов включил фонарь и тихо произнес:

— Готовься.

Через минуту из-за поворота, слепя лучами фар, выскочил эскорт мощных японских вездеходов. Колонна шла на большой скорости. Капитан Волин успел насчитать пять машин и мысленно произнести: «Ого». Чечетов, держа в левой руке фонарь, направил его на водителя, а правую, сжимающую «М-16», он поднял над головой, приказывая остановиться. Скрипнули тормоза машин, колонна остановилась, из открытой двери донесся сонный раздраженный голос моджахеда, ему ответил на том же языке майор. По его жестам Игорь догадался, что Чечетов даже вроде оправдывается, мол, служба такая, приказали — надо выполнять. Подойдя к головной машине, майор прислонил к бамперу свою винтовку и не спеша двинулся вдоль машин, освещая салон своим фонарем, Волин шествовал за его спиной. Трюк с винтовкой был великолепным приемом, с одной стороны «духи», видят, что охранник поставил возле их машины свое оружие, значит, не испытывает к ним враждебных намерений (только дурак мог так поступить), с другой стороны, притупив бдительность моджахедов, Чечетов освобождал себе руки, а, светя фонарем в салон, он хорошо мог рассмотреть, кто сидит в машине, не давая увидеть своего лица.

В первых двух машинах Хектима не оказалось, только охранники, угрюмые, бородатые мужики, вооруженные до зубов.

«Таким только попадись», — подумал Волин, разглядывая еще живых и опасных моджахедов.

Подходя к третьему джипу, он уже инстинктивно чувствовал — полковник там. Слегка замедлив шаг, Игорь оглянулся, с правой стороны остался стоять Зульфибаев, держа одну руку в кармане халата, а другую на подствольнике. Повернув голову, он увидел в хвосте колонны темные силуэты Ковалева и Зиновьева.

Чечетов медленно делал шаги к третьему автомобилю, направив луч фонаря в салон машины, сделал большой шаг к двери машины, и уже через секунду он с воплем «Мансур!» выдернул наружу огромный куль; свет фонаря тут же погас.

Выхватив пистолеты, Волин перекрестил руки, ствол правого «АПС» был направлен в салон хектимовского джипа, а левого в лобовое стекло стоящей сзади машины. Нажал на спуск. Пистолеты, предназначенные для автоматического огня лишь с плечевым упором, неимоверно задергались. Шквал неуправляемого огня обрушился на обе машины, глуша грохотом звон битых стекол и крики умирающих людей. Тем временем Ковалев и Зиновьев автоматным огнем навскидку расстреливали замыкающий джип. Зульфибаев, вскинув две руки, начал из «ТТ» расстреливать моджахедов в головной машине, а из подствольного гранатомета выстрелил во второй джип. Реактивная граната, пробив лобовое стекло, взорвалась оранжево-огненной вспышкой. Взрыв выбил все стекла в машине и уничтожил ее пассажиров. Джип вспыхнул, превращая трупы в головешки.

Скалий, стрелявший в головной джип из автомата, неожиданно выронил оружие и начал медленно валиться на землю. Увидев это, прапорщик бросил разряженный пистолет, метнулся к раненому, подхватив упертую в радиатор «М-16». Зажав под мышкой левой руки приклад винтовки и сжав ее цевье, надавил на спуск подствольного гранатомета. Отдача от выстрела сбила Зульфибаева с ног, а кумулятивно-осколочная граната, ударившись о дверь джипа, взорвалась, превратив еще одну машину в факел. Поднявшись на ноги, Садык бросился к Скалию, тот лежал на спине, раскинув руки.

— Вася, Вася, очнись, — закричал прапорщик, но боец не отвечал, рука Зульфибаева стала липкой от крови. Грудь Скалия была прошита автоматной очередью, он был мертв.

Колонна из пяти машин полыхала вовсю. Вокруг слышались крики по-русски: «Атас. Уходим. Где Садык?» Перед Зульфибаевым вырос силуэт Волина. Быстро шагая, капитан менял обоймы в пистолетах. Со стороны резиденции Хектима раздавался рев бронетранспортерных двигателей.

— Скалия убили, — прохрипел Зульфибаев, по горлу как будто наждаком протерли.

— Уноси его, мы с Дедом вас прикроем, — снимая автомат с предохранителя, произнес Волин. Повесив на шею ремни «Калашникова» и «М-16», Садык взвалил на спину труп Скалия и двинулся в сторону мельтешащих силуэтов диверсантов. Волин поставил переводчик огня автомата на «одиночный», включил инфракрасную подсветку в оптическом прицеле и, укрывшись за углом дома, прижал приклад к плечу.

Ворота резиденции распахнулись, и оттуда с ревом выскочил БТР-60, за ним БТР-70 с двуствольной скорострельной зенитной пушкой вместо башни. Недалеко от Волина ухнул гранатомет. Яркая вспышка устремилась к броневикам. Первый броневик успел проскочить, зато следующему за ним ракета угодила прямо в середину. Взрыв сорвал платформу с зениткой и отшвырнул ее обратно к воротам резиденции, а броневик переломило пополам. На мчащемся БТРе открылись люки, и из его черного нутра начали выпрыгивать вооруженные моджахеды. Конической формы башня развернулась, и тут же загрохотал пулемет. Жирный пунктир трассирующих крупнокалиберных пуль врезался недалеко от того места, где засел Лебедев. Вся кирпичная стена, служившая мичману укрытием, превратилась в решето, окутанное облаком густой пыли. Волин смотрел через оптику на бронированное угловатое с заостренной мордой гигантское насекомое, с ревом несущееся на него, изрыгая смертоносный огонь.

«Почему Дед молчит?» — думал Волин. И, гоня от себя тревожную мысль, продолжал стрелять.

Выпрыгнувшие из броневика моджахеды поднимались во весь рост и пытались бежать за ним следом, но они тут же попадали в прицел Волина. Капитан плавно давил на спуск. Черные силуэты, будто наткнувшись на препятствие, валились на черную землю. И тут же Игорь ловил в прицел следующего.

Ревя двигателями, БТР стремительно приближался, Волин продолжал стрелять и думал, чем ему остановить этого бронированного монстра. Граната из подствольника не подходила, не та мощность. Оставалась лишь ручная граната и двухсотграммовый брусок пластика, это должно сработать, главное — подпустить его ближе. БТР прекратил стрелять: впереди было препятствие. Чтобы не объезжать нагромождение щебня, снизил скорость и начал взбираться на эту кучу. Рифленые, толстые резиновые колеса броневика вгрызались в щебень, броневик лез на вершину холма. Волин на мгновение отвлекся, пока не трогая последнего моджахеда, который перебежками от укрытия к укрытию бежал за броневиком. БТР, как гигантское насекомое, полз по щебню, вот уже видна сплющенная задранная к небу морда, наверх выползает ржавое днище, самое время швырнуть взрывчатку под колеса. Игорь выдернул из подсумков яйцевидную «РГ» и плоский брусок пластиковой взрывчатки. Прижал их друг к другу и сдавил, делая мощный взрывпакет. Но воспользоваться им не успел, снова грохнул выстрел гранатомета. Реактивная противотанковая граната ударила между третьим и четвертым «мостами» броневика, взрывом оторвало колеса и разворотило левый борт, сорвало кормовой люк. Потеряв опору, броневик сначала повалился набок, потом перевернулся на крышу, вдавливая пулеметную башню в щебень. Уцелевшие колеса судорожно вращались, делая перевернутый броневик еще больше похожим на насекомое. Через секунду внутри взорвались боеприпасы и из открытых люков полыхнуло пламя.

«Жив курилка», — обрадованно подумал Игорь, снова ловя в перекрестие прицёла укрывшегося в воронке моджахеда.

Но как только над землей появилось бородатое лицо в тюрбане на голове, капитан всадил ему пулю между мохнатых бровей. Из-за ограды дворца загрохотало несколько крупнокалиберных пулеметов, и снова рой трассирующих пуль обрушился на укрытие мичмана. Из распахнутых ворот с воем выбежала толпа вооруженных душманов. Но едва первый успел сделать десять шагов, как его голову пробила пуля. Взмахнув руками, «дух» завалился на бок, следующего пуля сбила, когда он перешагивал через свежий труп. И уже через секунду в общую кучу был брошен третий труп. Зрелище бесшумной смерти поразило душманов (хотя какая к черту в грохоте боя может быть бесшумная смерть), они залегли, стреляя во все стороны. Свист шальных пуль заставил капитана присесть (случайная пуля в лоб, что может быть бессмысленней). Поставив автомат на автоматический огонь, Волин стал ждать приближения душманов. За спиной он услышал какие-то странные шорохи, обернувшись, капитан увидел выбирающегося из развалин соседнего дома Лебедева. Мичман был весь перепачкан цементной пылью, кирпичной крошкой, а лицо напоминало гипсовую маску, живые лишь глаза. В руках он держал пулемет с болтающейся лентой, на боку висел сложенный футляр американского гранатомета. Подмигнув капитану, Лебедев прохрипел:

— Ну шо, Игорек, повоюем?

— А то ж, — в тон мичману ответил Волин, скручивая глушитель с автомата.

Неожиданно шквал огня прекратился, один из душманов поднялся и, пригибаясь, перебежал, прячась за взорванный БТР, за тем еще один, еще, еще.

«Замельтешились», — кладя указательный палец на спусковой крючок гранатомета, подумал капитан. Он все-таки поймал момент, когда трое «духов» хотели перебежать из-под защиты броневика к другому укрытию. Граната из «подствольника» ударила в броню БТР и, взорвавшись, хлестнула осколками в спину бегущих. Этот взрыв послужил сигналом для обеих сторон — и снова грохот боя обрушился на площадь перед дворцом. Диверсанты, забыв о том, где они находятся, стреляли не жалея патронов. Волин совсем одурел от грохота, сменив магазин, передернул затвор, но выстрелить не успел, возле уха грянул выстрел из СВД — рядом стоял Ковалев. Не отрываясь от оптического прицела, Гога крикнул во всю мощь легких:

— Чечетов приказал уходить!

— Яволь! — гаркнул Лебедев, откладывая разряженный пулемет и берясь за трубу «вайпера».

Пока мичман готовил гранатомет к стрельбе, Ковалев «щелкал» из снайперской винтовки. Капитан Волин снова вспомнил о своем взрывпакете. Привязав один конец к чеке «РГ», а другой завязав за арматуру, торчащую из стены, натянул бечевку, спрятал гранату, усиленную пластиковой взрывчаткой, за большим камнем, оставляя преследователям неприятный сюрприз — «растяжку».

— Готово, — крикнул Волин.

— И я готов, —ответил Лебедев, выстрелив из гранатомета.

Яркая вспышка выстрела — и граната с шипением врезается в бетонную ограду. Ее взрыв сопровождается гортанными криками раненых.

Сменив магазин в «драгуновке», Ковалев исчезает в темноте, вслед за ним, по-медвежьи переваливаясь, уходит мичман с пустым пулеметом на спине. Волин напоследок дал длинную очередь в сторону дворца и бросился вслед за ними...

Сутки адаптации в Кабуле прошли для рейнджеров нормально. Отсидевшись в убежище, предоставленном афганским «помощником» резидента ЦРУ Фишера, майор Моул решил выводить людей на боевые позиции сперва для ознакомления. Надев черные комбинезоны и взяв приборы ночного видения, рейнджеры вышли в город. Четыре группы по три человека, их цель — разведка маршрутов подхода к объектам, а затем скрытный отход на базу. Майор Моул, сжимая «кольт-командо», медленно двигался по грязному, темному переулку. За его спиной бесшумно шли двое рейнджеров — молодые парни из «расходного материала». Перед лицом опасности Моул забыл об имидже бесстрашного «Датча», и теперь он был подобен смертельному пресмыкающемуся — кобре. Крадучись вдоль стен, Терри чувствовал, как потеют его ладони, указательный палец так и норовит нажать на спусковой крючок. Но тем и отличается дилетант от профессионала: первый действует рефлекторно и не всегда правильно, второй использует опыт обучавших его инструкторов и собственный талант. Лишь талантливый профессионал доживает до естественной смерти.

На зеленом фоне приборов ночного видения мелькали черные развалины домов. Сжимая автоматический карабин двумя руками, Моул думал о грозящей ему (лично ему) опасности. Каждый угол, каждый переулок или подъезд могли грозить смертью. Чужая территория, город, пораженный бациллой смерти. Пройдя узкий захламленный переулок, группа майора попала на широкую площадь. Сквозь оптику инфракрасного прибора он не увидел ничего подозрительного. Но страх открытого пространства — профессиональная болезнь «воинов ночи». Взмахнув рукой, Моул пропустил вперед следующего за ним рядового Смита. Тот, скользнув безмолвной тенью, исчез среди построек на противоположной стороне. Все тихо. Терри Ли Моул еще раз осмотрел оконные проемы, его прибор регистрации инфракрасного излучения не фиксировал ничего подозрительного, но это еще ничего не значило. Взмахом руки он послал вперед второго рейнджера, сам же нырнул в проем дверей ближайшей квартиры. Прибор ночного видения выловил мельчайшие детали бывшего человеческого жилья. Кругом полная разруха. Пройдя по узкому коридору, майор наткнулся еще на одну комнату. Некогда просторное помещение было забросано всевозможным хламом, оконные проемы наглухо забиты досками.

«Все чисто», — инстинктивно отметил Моул, и тут же из дальнего угла метнулась неясная тень. Рефлекторно развернувшись наперерез движению, майор надавил на спусковой крючок. Приглушенно прозвучала автоматная очередь, с грохотом тень рухнула на пол. Прижав приклад карабина к плечу, американец стал медленно приближаться. На замусоренном полу лежал человек, вернее, это было жалкое подобие человека, из грязных рваных лохмотьев выглядывали худые руки и ноги, больше походившие на конечности куклы-марионетки.

— Видно, бродяга прятался здесь во время комендантского часа, — раздался за спиной голос Смита.

— Может быть, — не поворачивая головы, произнес майор, убийство бродяги его нисколько не волновало, но могли быть и другие. — Обыщите здесь все, — наконец приказал Моул.

Рейнджеры, держа автоматы на изготовку, на слегка согнутых в коленях ногах разошлись по углам, осматривая подозрительные кучи мусора. В противоположном углу от трупа бродяги Терри Моул обнаружил большой лоскут брезента, служивший ширмой в дверном проеме. Приподняв край лоскута, он увидел еще одну комнату, где на полу спали вповалку несколько десятков таких же грязных, оборванных людей, сбившихся в клубок для сохранения тепла.

Щелчком пальцев майор подозвал двух солдат, указав на ширму, приказал:

— Убейте их всех. И без шума.

Рейнджеры поставили свои автоматы на предохранитель, забросив оружие за спину, достали из набедренных кобур длинноствольные пистолеты «эмфибиэн», оснащенные мощными несъемными глушителями, последняя разработка фирмы «Рюгер» для диверсионных частей Пентагона. Прежде чем войти в соседнюю комнату, солдаты отстегнули предохранительные клапаны на ножнах штурмовых кинжалов (так, на всякий случай).

Оставшись один, майор Моул отошел в дальний угол, так чтобы на линии огня оказались оба дверных проема. Секундная стрелка на наручных часах Терри двигалась страшно медленно, ладони офицера вновь вспотели, левая рука скользнула к подсумку с ручными гранатами. Пальцы ощупали запалы, как будто пытаясь найти в них успокоение. Наконец с треском оборвалась самодельная ширма, и наружу вышли рейнджеры. Первым шел Смит. Сменив в пистолете обойму, сунул его обратно в кобуру. Следующий за ним солдат первого удара Совейнк направился к майору.

— Сэр, — хрипло произнес он, — среди бродяг были дети.

— Вы выполнили задание? — спросил Моул, глядя сквозь линзы прибора ночного видения прямо в глаза рядового.

— Да, — тяжело дыша, произнес рейнджер, — но там были дети, сэр.

— Солдат, мы на войне, в варварской стране. А не на учениях в Калифорнии или Иллинойсе. По возвращении на базу вы сможете сделать выбор, служить ли дальше в рейнджерах. Вам ясно, рядовой?

— Да, сэр, — буркнул Совейнк, снимая с плеча «М-16».

Небольшая задержка стоила группе Моула того, что в точку рандеву они добрались последними. Лейтенанты Колхейр и Мартинес в бинокли изучали позиции афганского полка, охраняющего по периметру ограды резиденцию англичанина. Появление майора не произвело на них никакого впечатления, десятки рейдов в тылу иракцев научили рейнджеров не переживать по пустякам.

— Все собрались? — спросил Моул, снимая с головы черную маску «антитера».

— Все, — подтвердил Колхейр, — этот змей из Лэнгли точно расписал маршруты. Команды прошли свободно, и каждая заняла свой сектор. Атаку можно начинать хоть сейчас. Но недостаточно информации разведывательного характера. У нас могут быть лишние потери.

— Каким образом вы собираетесь получить необходимые для штурма данные? — спросил командир группы. — Вы не забыли, что во времени мы ограничены?

— Нет, сэр, — произнес Мартинес, — но уже после визуального осмотра ясно, что мощность нашего вооружения недостаточна. Несколько сот афганцев, оснащенных, кроме стрелкового вооружения, танками и броневиками, представляют внешнее кольцо охраны, которое придется прорывать с боем. Кроме того, за оградой ждут профессионалы ничуть не хуже нас. К тому же они будут в обороне...

— Сколько времени пройдет с момента разведки до начала операции? — оборвал лейтенанта конкретным вопросом майор.

— Двое суток, — одновременно произнесли Колхейр и Мартинес. Но сплоченность двух младших офицеров не удовлетворяла Моула, ему нужно было логическое обоснование.

— Завтрашним утром двое наблюдателей, — начал объяснять Мартинес, — я и сержант Гисенд, обследуем позиции афганцев и отметим их огневые средства. Вечером составим план действий и решим вопрос со спецвооружением. Еще сутки, пока получим вооружение, после этого можно начинать атаку.

— Двое суток, — задумчиво произнес Моул. — Откуда вы думаете вести наблюдение за резиденцией Д’Олэнторна?

— Недалеко от виллы есть полуразрушенная мечеть. С ее минарета все как на ладони, — ответил лейтенант.

Названный срок вкладывался в лимит, отведенный руководством.

— О’кей, — наконец согласился майор, он хотел еще что-то добавить, как вдруг в центре Кабула загрохотало.

Трескотня пулеметных очередей прерывалась грохотом взрывающихся гранат и ревом противотанковых ракет.

— Вот черт, — инстинктивно пригибая голову, выругался Колхейр.

— Каждую ночь грохот, — поддержал «первого» лейтенанта Мартинес, — можно подумать, что мы в Бейруте.

«Бейрут, — раздраженно подумал Моул, — что этот мальчишка знает о Бейруте».

Неожиданно на майора нахлынули воспоминания десятилетней давности. Он был такой же молодой, как Мартинес, после окончания Колумбийского университета и офицерских курсов в Форт-Брэгге два года прослужил в элитных частях спецназа «зеленые береты». Тогда еще настоящей войны он в глаза не видел. И во время очередного отпуска молодому лейтенанту предложили экзотическую поездку в ближневосточную страну, где можно прилично заработать. Предложение было слишком заманчивым, чтобы молодой Терри Ли Моул отказался. Через неделю объединенная группа «зеленых беретов» и диверсантов флота — «тюленей» высадилась в преисподнюю воюющего Бейрута.

То, что ему довелось увидеть там, Моул нигде больше не видел. Раздираемый политическими противоречиями, город сеял смерть всему живому внутри и смерть снаружи, где на подступах к Бейруту стояли войска Израиля и международные части «миротворцев». Обстановка в городе накалялась с каждым днем, грозя закончиться большой резней. Задача объединенной группы была предельно ясной — подготовить позиции для высадки дополнительных сил американской морской пехоты.

Как только группа подготовила плацдарм для высадки, тут же, как по мановению волшебной палочки, на горизонте появились серые силуэты боевых кораблей 6-го флота США, где главенствовали авианосец «Эйзенхауэр» и линкор «Нью-Джерси», снятый с консервации и пущенный в ход для опробования старых систем вооружения перед модернизацией.

Отпуск лейтенанта Моула затягивался на долгих полгода. И за эти полгода ему довелось увидеть массированную бомбардировку жилых домов десятками крылатых «корсаров», корректировать огонь 16-дюймовых орудий главного калибра «Нью-Джерси» — взрыв одного полуторатонного снаряда стирал с лица земли городской квартал.

«Миротворцы» вели против этого города тактику «выжженной земли», утверждая, что только так можно бороться с исламским терроризмом. Но, как говорится, «кто посеет ветер, пожнет бурю». Вскоре мощные взрывы уничтожили штабы морской пехоты США, французских Вооруженных сил, а затем та же участь постигла штаб израильской армии в соседнем городе Тир.

Неожиданно пик ближневосточной конфронтации пошел на убыль. Израильские части откатывались на юг, а еще через полгода «миротворцы» стали покидать Бейрут.

Вернувшись в Европу, где размещалась его часть, Моул часто задавал себе вопрос:

«Что же случилось?».

Пока однажды ему не растолковал один из ветеранов бейрутской высадки.

— На чашу весов Ближневосточной войны была брошена еще одна гиря (и довольно большая) — советский отряд кораблей Средиземноморской флотилии. Именно появление еще одной армады ознаменовалось серией мощнейших взрывов.

— Мы стояли на пороге третьей мировой войны, — криво ухмыльнулся ветеран, потягивая свой джин. — Нужно было делать выбор. Стоя перед новыми выборами, президент и правительство решили в пользу «худого мира», дав возможность арабам самим разобраться в своих проблемах. Ближневосточная война не скоро затихла, но начало было положено именно тогда.

— Уверен, что за кровавую баню, устроенную нашим парням в Бейруте, кое-кто в Кремле получил высокие правительственные награды, — пьяно бормотал ветеран.

Прослужив четверть века в эпоху «холодной войны», он в любой неприятности видел вездесущую «длинную руку Москвы». Впоследствии, пройдя десяток военных конфликтов и дослужившись до майора, Моул понял, что в большинстве случаев так оно и было. Две супердержавы, как правило, решали свои проблемы через третьи страны.

Сейчас, прислушиваясь к грохоту уличного боя, Терри почему-то вспомнил о второй супердержаве. Хотя уже почти два года как перестал существовать Советский Союз, но оставалась его преемница — Россия. В прошлом стержень огромной империи, раскинувшейся на одной шестой земной суши. Пройдет время, и Россия вернет свою мощь, свое величие и станет вровень с другими крупными державами. И снова всему миру придется считаться с ее мнением.

Терри Ли Моул тяжело вздохнул, неожиданно он вспомнил некогда модный шлягер «Распутин» негритянской группы «Бони-М» и мысленно произнес:

«Ох уж эти русские»...

Утро президента Раббани началось с чрезвычайного совещания Кабинета министров. Обсуждался один вопрос — исчезновение Мансура Хектима. Но за час до этого в своих покоях доктор богословия Бархунадин Раббани встретился с Ахмадом Шахом Масудом и Исмаил Ханом, полевыми командирами, имеющими больше силы и власти, чем все остальные министры и полевые командиры Исламского общества Афганистана.

Вчера днем подразделение радиоперехвата запеленговало, а затем и расшифровало переговоры двух командиров полков пятьдесят третьей дивизии Дустума. Суть этих переговоров сводилась к тому, что советник президента Афганистана по безопасности предал своего хозяина, раскрыв лидеру НИДА тему и результаты переговоров с лидером таджикской оппозиции. А также решение президента Раббани заменить несгрворчивого муллу на послушного полевого командира.

Сообщение было настолько абсурдным, что, узнав о нем, министр обороны Ахмад Шах поспешил к президенту. Выслушав доклад, доктор Раббани сознался, что действительно поручал полковнику Хектиму подготовить замену Абдулхану Юсуфу Нурадину и что, кроме их двоих, об этом никто не знал. Из всего этого вытекало, что Мансур Хектим действительно предатель.

Министр обороны потребовал президентского указа на немедленное умерщвление изменника. Но Бархунадин обладал живым умом и громадным жизненным опытом, чтобы не делать поспешных выводов. Президент не исключал, что Хектим в поисках нового лидера таджикской оппозиции мог где-то «засветиться», а враги это тут же использовали.

— Нет, — наконец произнес Раббани, — сначала надо его допросить.

В тот же вечер во дворец полковника Хектима был отправлен большой отряд моджахедов с приказом арестовать полковника, как только он вернется в Кабул. Но ночью на эскорт Мансура Хектима было совершено нападение. Моджахеды, прибывшие арестовывать советника, попытались отбить его, но сами наткнулись на засаду и понесли большие потери.

С рассветом все воинские части ИОА были приведены в повышенную боевую готовность, жители столицы прятались по домам, ожидая новых боев. В президентский дворец съезжались министры, намечалось экстренное совещание Кабинета.

После утреннего намаза Бархунадин Раббани встретился с руководителями западных и северо-восточных провинций Афганистана.

— Так что же произошло? — присаживаясь на ковер, спросил президент, поглаживая седую бороду.

— Хитрая лиса, почувствовал западню и сбежал, изобразив похищение, — зло проговорил Ахмад Шах Масуд, он как никогда был зол на старика богослова, не позволившего прикончить предателя, где бы он ни был. А теперь...

— Но ведь погибли все охранники Хектима?—негромко произнес Исмаил Хан. — Может, его действительно похитили?

— Нет, — отрезал министр обороны, — Мансура Хектима долгие годы учили лучшие специалисты КГБ. Недаром он у них дослужился до полковника. Живя долгие годы в паутине интриг, Хектим давно создал сеть своих осведомителей и подготовил возможность побега. Как только мои люди отправились во дворец Хектима, его тут же известили, и Мансур сразу отреагировал.

— Но даже если это так, — Раббани говорил медленно, как будто цедя слова, — он не мог покинуть Кабул незамеченным. Где он может скрываться?

— Где угодно, — ответил Ахмад Шах, — от ночлежки для бездомных до миссии ООН, где скрывается его друг Наджиб.

— Это вряд ли, — проговорил Исмаил Хан, — если бы Хектим укрылся в миссии, Наджибулла задушил бы своими руками бывшего подчиненного, по милости которого теперь сидит в заточении.

— Необязательно в миссии. Он может находиться в резиденции английского эмиссара, которого, кстати, охраняет полк его брата Сулеймана Хектима.

— Надо этот полк разоружить, а Сулеймана арестовать, — задумчиво произнес президент.

Министр обороны Ахмад Шах Масуд знал положение дел в столице. Чтобы разоружить полк с танками и броневиками, требовались дополнительные воинские подразделения, при этом никак нельзя было ослабить линию фронта с генералом Дустумом.

— Мне кажется, что полк Сулеймана добровольно не сложит оружие. Будет бой, кроме этого, нам понадобятся все боевые части столицы. К тому же бой наверняка затронет усадьбу резиденции Д’Олэнторна, а это нежелательно.

— Ни в коем случае, — произнес Раббани, он все еще хотел сохранить цивилизованное лицо своего режима перед государствами Западной Европы и Америки, — необходимо дождаться, когда Д’Олэнторн покинет Кабул. Нужны дополнительные войска, — президент вопросительно посмотрел на главу западных провинций.

Исмаил Хан, имеющий достаточно войск на границе с Ираном, откуда получал военную и финансовую помощь, тяжело вздохнул и произнес:

— Я могу направить две учебные бронебригады и полк кавалерии.

— Побыстрее, — тихо, но повелительно произнес Раббани.

— Сейчас главное не всполошить солдат Сулеймана. Загнанные в угол, они могут взять заложника и прикрываться им, — мысль Ахмада Шаха Масуда не была лишена резона.

С одной стороны, захват английского эмиссара грозил обострением со всем цивилизованным миром. С другой стороны, захват заложника полком правительственных войск показал бы шаткость правящего строя. Всему миру стало бы ясно, что власть ИОА слабее, чем в свое время была власть НДПА. А этого допустить никак нельзя.

— Прикажите своим людям, — обратился президент к министру обороны, — пусть начнут искать полковника не как изменника, а как советника президента. К тому же вам, уважаемый Ахмад Шах, было бы неплохо съездить к сэру Чарльзу и по-дружески предложить ему покинуть Кабул, хотя бы на время. А когда в город войдут части Исмаила Хана, надо будет постараться без шума разоружить изменника.

Президент Афганистана теперь знал, как вести себя на совещании Кабинета министров. Теперь главное было выиграть время, сохранить стабильность в городе и на линии фронтов с врагами ИОА. А полковник Хектим никуда не денется, Аллах покарает изменника...