Диверсионная команда

XIX

События прошедшей ночи докатились и до виллы сэра Чарльза Мортимера Д’Олэнторна. Уже утром подполковник Сулейман Хектим встретился с эмиссаром английской разведки и, путая английские слова с дари, сообщил о похищении старшего брата.

Не надо быть гением разведки, чтобы понять — обстановка накалилась до предела. Выслушав Хектима-младшего, англичанин только спросил:

— Что вы знаете о Джеймсе Фишере?

— Американец, он жил у брата, но со вчерашнего вечера он исчез. Может, его тоже похитили? — ошарашенно произнес Сулейман.

— Нет.

— Что же это получается?

— Усильте охрану. События скоро начнут разворачиваться очень стремительно. Надо быть готовым.

— Вы думаете, мой брат мертв?

— Я думаю, уважаемый, ваш брат жив и скоро появится здесь, — ответил сэр Чарльз.

Расставшись с афганцем, Д’Олэнторн прошел к себе в кабинет и вызвал капитана Вудхолла.

Сэр Чарльз внимательно оглядел ладную фигуру капитана, затем негромко спросил:

— Скажите, Алоиз, вам приходилось принимать участие в крупных военных конфликтах?

— Если отбросить службу в Белфасте и особые миссии, то мне довелось повоевать на Фолклендских островах, за взятие острова Пебл был награжден крестом «За отвагу». Во время «Бури в пустыне» принимал участие в наведении союзной авиации на аэродромы Саддама. Также был награжден.

— А что значит — особые миссии?

— Несколько совместных операций со спецслужбами Брунея, Новой Зеландии и Чили, но распространяться о них я не имею права, — последовал ответ.

Громкое похищение Хектима и исчезновение Фишера указывало на то, что в ближайшее время надо ждать нападения на резиденцию (эти двое хотят выйти сухими из воды). Надежды на полк Сулеймана тоже мало. Кто ему родней — какой-то иностранец или старший брат? Значит, единственная точка опоры — десантники Вудхолла и гуркхи. Но хватит ли этих сил?

— Капитан, получена информация о готовящемся нападении на виллу. Кроме того, полк афганцев, охраняющих нас снаружи, в лучшем случае будет нейтральным, в худшем... У вас есть возможность в такой ситуации обеспечить мою эвакуацию?

Лицо Вудхолла застыло в напряжении.

— Сэр, информация о нападении достоверная?

— Вполне, — спокойно произнес Д’Олэнторн.

— Разработан план необходимых мер по вашей безопасности и эвакуации в случае прямой угрозы. Вплоть до вмешательства сил быстрого развертывания и тактической авиации, — бесстрастным голосом произнес капитан. Немного помолчав, добавил: — По инструкции в случае получения разведывательной информации о внешней угрозе необходимо задействовать план «Дракон-Ill» и подготовительные меры к эвакуации.

— Ну так задействуйте его.

— Разрешите идти? — Капитан вытянулся.

— Да, — ответил Д’Олэнторн, — будьте готовы к тому, что нападение может произойти в любую минуту.

— Я понял, сэр. — Круто повернувшись, Вудхолл вышел из кабинета.

Эмиссар думал об ответе из Лондона.

Операция по обеспечению эвакуации английского эмиссара в Кабуле началась. Английская разведка завербовала больше сотни моджахедов, которым предстояло обеспечить прикрытие маршрута. В Оманском заливе разворачивался авианосец «Гермес», флагман флота ее королевского величества. Развив предельную скорость, авианосец шел к пакистанскому побережью, оттуда было ближе всего до столицы Афганистана. Техники поспешно готовили вторую эскадрилью истребителей-бомбардировщиков «Ягуар», первая уже стояла в боевой готовности на верхней палубе. Экипированные по полной форме десантники занимали свои места в вертолетах. Пилоты прогревали моторы.

Спутник-шпион «Одиссей» менял орбиту, переведя свою сверхмощную оптику с Багдада на Кабул. Если поступит команда «Дракон-1», именно этому спутнику предстоит наводить штурмовую операцию на цели, представляющие угрозу эвакуации.

Сообщение «Дракон-Ill» с пояснением разведки министр иностранных дел получил, сидя в комфортабельном кресле авиалайнера, летящего над Атлантикой. Министр готовился выступить в Совете Безопасности ООН.

Прочитав пояснение Интеллидженс сервис, руководитель департамента внешних сношений неожиданно задумался:

«Противостояние с американцами дошло до крайней точки, за ней уже стоит вооруженная борьба. — И, сглотнув ком, подступивший к горлу, мысленно добавил: — В Афганистане. Это же нонсенс».

Повернувшись к своему секретарю, министр иностранных дел произнес:

— Срочно свяжите меня с премьер-министром...

Утро началось с прочесывания кварталов Кабула. Толпа вооруженных моджахедов, выполняя приказ министра обороны, искала похищенного советника президента Раббани. Вслух никто не говорил, что полковник Хектим изменник, но между собой нет-нет да и вспоминали солдаты ИОА, что бывший хадовский полковник хотел передать дело Исламского общества Афганистана другому бывшему «красному» генералу, Дустуму, который защищает узбеков и других инородцев.

Обыскивая дома, моджахеды надолго задерживались в чайханах, лавках, духанах, квартирах, занятых обывателями, каждый раз находя для себя что-то интересное. И в то же время руины, пожарища осматривались бегло и поверхностно. Да и что там было искать, все уже растащили другие. В районе бывшей военной комендатуры с полсотни небритых, грязных вояк вяло прошлись по улице, кое-где заглянули в вывороченные глазницы оконных проемов. Но не найдя ничего подозрительного, не спеша удалились.

Когда последний «дух» исчез за углом, Волин с шумом выдохнул, ставя автомат на предохранитель.

— Пронесло, — хмыкнул Ковалев, скручивая со ствола «стечкина» черный цилиндр глушителя.

— Повезло.

— Неизвестно, кому еще повезло, — усмехнулся капитан.

Если бы моджахеды обнаружили что-то подозрительное, их пришлось бы ликвидировать. Чечетов рассеял группу по всему кварталу так, чтобы в случае чего никого не выпустить отсюда.

Пока диверсанты возвращались из своих укрытий, майор Чечетов сидел в глухой комнате со связанным по рукам и ногам Хектимом. В рот полковнику был забит тугой кляп, а глаза затянуты широким брезентовым ремнем, чтобы не испортить советнику сюрприз.

В дверном проеме появилось продолговатое лицо Зульфибаева, прапорщик широко улыбнулся и показал поднятый вверх большой палец Майор, поднявшись, шепнул ему на ухо:

— Пусть Ким подготовит свои причиндалы, на всякий случай.

Тот кивнул и исчез за стеной, Чечетов подошел к пленнику, развязал сперва ноги, затем произнес на дари:

— Сейчас я тебе освобожу рот. Если закричишь, перережу горло. Понял?

Хектим послушно кивнул, майор вытащил из его рта кляп, затем, ослабив ремень, стянул его с лица полковника. Сам сел напротив.

Прошло несколько минут, прежде чем советник привык к освещению от самодельной коптилки и смог рассмотреть сидящего напротив. А когда рассмотрел, от неожиданности отпрянул и, если бы не стена за спиной, упал бы.

— Владимир, — произнес Хектим, все еще не веря, что встреча с бывшим военным советником все-таки состоялась (вот и не верь после этого в предчувствия).

— Да, Мансур, это я, — подтвердил Чечетов.

— Но почему ты здесь? — стараясь унять дрожь, спросил Хектим.

— Служба у меня такая.

Полковник хотел возмутиться, сказать о нарушении границы, о нарушении прав человека, что-то добавить о статусе военнопленного. Но спохватился. Какие законы, какие права. Для человека, сидящего перед ним, был один закон — поставленная задача. И право одно: любым способом ее выполнить.

— Что ты хочешь? — наконец спросил Хектим.

— Только один вопрос. Когда Абдулхан Нурадин покинет английскую резиденцию?

— Значит, охота идет все-таки на Нурадина, — тихо произнес афганец. Только сейчас до него дошло, какую он допустил ошибку. Стратегическую ошибку: «поставил не на ту лошадь», как говорят англичане. Считал, что мишенью для спецназа может быть кто угодно, от западных шпионов до президента Раббани, только не Абдулхан, он ведь был крайне доступен (у самой границы). И вот где разгадка уничтожения штаба таджиков, просто Нурадин немного раньше уехал в Кабул, и это спасло ему жизнь. Но именно это может стоить жизни ему, Мансуру Хектиму.

«Нет, должен же быть какой-то выход?» — Мозг опытного контрразведчика напрягся в поисках варианта спасения, наконец он произнес:

— А что я с этого буду иметь?

— Честно? — усмехнулся Чечетов.

— Честно.

— Ты умрешь легко и мгновенно.

От этой искренности Хектима аж передернуло, едва не заикаясь, он спросил:

— Но почему?

— Оставлять тебя в живых, Мансур, себе дороже, — последовал лаконичный ответ. Теперь все встало на свои места; веры предавшему никогда не будет. Изменивший единожды становится изгоем, «прокаженным», как для своих бывших товарищей, так и для новых, которые этого никогда не забудут и будут ждать его первой ошибки, чтобы расправиться в назидание другим предателям. Вот почему отказался от сотрудничества мятежный генерал Дустум. И по этой же причине Чечетов его не оставит в живых.

— А если я не скажу? — все еще цепляясь за жизнь, спросил Хектим.

— Мансур, — улыбаясь, произнес майор и, как бы журя неподготовленного ученика, покачал головой, — у нас достаточно способов заставить тебя говорить, даже не применяя физического воздействия. Ты ведь это хорошо знаешь? Или не веришь на слово?

— Верю, — понуро произнес пленный. Ему было известно свойство химического вещества, которое в контрразведке называли «сыворотка правды», или «правдодел». Но жить так хотелось

— Отпусти меня, Чечетов, — почти скуля, произнес он, — в Кабуле, кроме Нурадина, есть еще американец Фишер, англичанин Д’Олэнторн, они там со своими командос не могут поделить таджиков. А резиденцию охраняет полк моего брата. Стоит мне только шепнуть одно слово — и их всех вырежут. А хочешь, Сулейман поднимет в городе восстание со своим полком, а тем временем я проведу твоих людей в президентский дворец, там Раббани, Ахмад Шах и другие полевые командиры. Какие мишени, а?

— Заманчивое предложение, — усмехнулся Чечетов, затем его лицо стало серьезным, и он твердо проговорил: — Нет, наша цель — Нурадин.

Потом добавил бессмертную фразу:

— Торг здесь неуместен.

Голова бывшего полковника афганской госбезопасности, бывшего президентского советника, бывшего наемника западных спецслужб и бывшего влиятельного чиновника Кабула безвольно упала на грудь. Сейчас до него дошло, что торга действительно не будет. И теперь у него оставался выбор, как умереть. Выдержав минутную паузу, Мансур поднял голову и, посмотрев прямо в глаза Чечетову, сказал:

— Если я тебе все расскажу, ты развяжешь мне руки и позволишь самому застрелиться.

— Как скажешь, — майор пожал плечами.

— Что вас конкретно интересует?

— Когда Нурадин покинет резиденцию? Желательно конкретную дату.

— Даты конкретной нет, переговоры зашли в тупик. Нурадин хочет содрать с англичан семь шкур, а они сопротивляются. Но когда до муллы дойдет весть о разгроме штаба, о брожениях среди полевых командиров и в лагерях беженцев, то он наверняка все бросит и отправится обратно к границе.

— Когда это может произойти?

— Самое раннее — завтра, самое позднее дня через три.

Чечетов посмотрел на ободранные до кирпичной кладки стены, затем перевел взгляд на земляной пол, потом на коптящий узкий язычок огня от светильника и задумчиво спросил:

— В какой из машин обычно сидит Нурадин?

— В Кабул он приехал на «уазике», здесь Раббани подарил ему лимузин. Но на какой машине он поедет назад, да еще зная, что за ним началась охота, трудно сказать. Впрочем, я не гадалка, — подвел итог Хектим. — Это все? — наконец спросил он.

— Все, — подтвердил диверсант, быстрым движением он развязал руки Мансура, затем достал из кармана короткоствольный «Макаров», вытащил из рукоятки обойму. Протянул оружие полковнику. Тот, размяв руки, взял пистолет, привычным движением большого пальца снял его с предохранителя.

— Патрон в патроннике, — прежде чем выйти, произнес Чечетов, на что Хектим ничего не ответил...

Подполковник Валерий Бойко прилетел в Дубай под видом российского туриста. Вместе с ним прилетел один из «терминаторов». Молодой веселый парень спортивного типа ловко «вписался» в среду «челноков», летящих в Эмираты за товаром. Уже через полчаса после взлета пышнотелая блондинка угощала его коньяком и строила глазки. Время от времени подполковник приглядывал за партнером, но тот вел себя хоть и панибратски с «челноками», но в определенных рамках. В конце концов успокоившись, Бойко откинулся на спинку кресла и закрыл глаза, концентрируя мысли на задании. Впрочем, что задание — ясно как божий день: опознать и уничтожить. Другое дело, где это будет происходить? В Афганистане... В голове подполковника замелькали сюжеты еще недавней службы в ограниченном контингенте в ДРА.

«Говорят, что преступника тянет на место преступления, — подумал Бойко и тут же про себя чертыхнулся. — Какие мы преступники? Совсем голову задурили. Чинуши как при коммунистах на воровские деньги жировали, так и при демократах жируют, только расценки теперь другие. Если раньше из кабинета он с пафосом бросал: «Я тебя туда не посылал», то теперь с высокой трибуны можно бросить: «Преступники...» и тому подобное. А тебя, сука, туда засунуть, чтобы «мирное население» тебе в спину стреляло, тебе выжигали глаза и вырывали язык. Как бы тогда запели эти праведники. Афганистан — это не место преступления, это территория памяти. Место, где прошла часть жизни, где узнали, что такое боль, страх, унижение, предательство. Где проявились истинные качества человека».

Чувствуя, как в нем закипает ярость, Бойко открыл глаза и, повернувшись, поискал взглядом своего попутчика. Его нигде не было.

«Этого еще не хватало», — тревожная мысль кольнула сердце подполковника.

Но через несколько минут в проходе салона самолета появилась пышнотелая блондинка, а за ней шествовал «терминатор». Оба раскрасневшиеся, с блестящими глазами.

«Кобель», — снова чертыхнулся Бойко, мысленно одобряя решение командования перетасовать «фантомов» с «терминаторами». Но, с другой стороны, жизнерадостность бойца ему импонировала, на такого всегда можно положиться.

Авиалайнер Аэрофлота прибыл в Дубай точно по графику. Русские «челноки» здесь желанные гости, еще бы, с их появлением оборот мелкого бизнеса увеличился едва ли не втрое. Пограничный контроль туристы и «челноки» прошли быстро, смуглолицые парни в облегченной форме, сверив фотографии с подлинниками, доброжелательно улыбались, ставя печати в паспорта.

Дождавшись, когда все пассажиры Аэрофлота покинули здание аэропорта, Валерий и Алексей (это все, что было известно подполковнику о напарнике) прошли в зал камер хранения. Взяв документы «терминатора», Бойко подошел к условленной ячейке, набрал код и не спеша отпер дверь. Внутри камеры хранения лежали два синих паспорта с государственными гербами Ливана и Колумбии. В каждый паспорт был вложен длинный авиационный билет желтого цвета. Забрав документы, подполковник положил на их место паспорта, по которым они сюда прилетели, и закрыл ячейку.

Через несколько минут двое спецназовцев сидели в небольшом тихом баре, попивая густой ароматный кофе. Оставив себе паспорт гражданина Ливана, Бойко незаметно сунул Алексею колумбийский паспорт. Небрежно спрятав его во внутренний карман пиджака, «терминатор» достал пачку «Мальборо» и закурил. Подполковник взглянул на циферблат наручных часов, до посадки на самолет авиакомпании «Пан Ам» оставалось три часа, до смены пограничного контроля два. Спешить было некуда. Бойко подозвал официанта и заказал еще чашечку кофе...

Ответ директора СВР на рапорт генерал-лейтенанта Прокопенко был получен через двое суток. В тонкой пластиковой папке лежало несколько листов машинописного текста, ответы отделов Западной Европы и США, в которых сообщалось о проведении английской разведкой операции «Багира». Конечная цель операции — привести к власти таджикских исламистов, чтобы впоследствии иметь политико-экономическое влияние на весь регион Среднего Востока. Сообщение из США было примерно такого же плана, с той лишь разницей, что ЦРУ проводило операцию «Шер-хан» как контрмеру против их английских коллег. Но конечная цель янки была идентична.

На третьем листке сообщалось об экстренных маневрах английских ВМФ в Аравийском море. Чувствовалась в этих действиях какая-то нервозность, настоящая военная истерия. Четвертый лист содержал несколько строчек: вывод экспертов аналитического отдела и резолюция директора Службы внешней разведки. Прокопенко из ранее прочитанного мог сделать вывод не хуже экспертов, но все же он его прочел. Суть сводилась к тому, что «закулисные» противоречия союзников по НАТО достигли крайней точки, и теперь возможна вооруженная развязка.

Резолюция директора СВР была написана красными чернилами, ровным каллиграфическим почерком:

«В связи со сложившейся ситуацией настаиваю на дополнительных мерах подготовки операции и анализе последствий. Рекомендую «Контрольный выстрел» отложить до более благоприятного момента».

И в конце размашистая директорская подпись, дата.

Генерал Прокопенко нервно бросил листок на стол, резко поднялся со стула и подошел к окну. На узкой дорожке березовой аллеи пожилой дворник собирал опавшие листья в большую кучу, чтобы потом их сжечь.

«Да, настоящая демократия, — подумал Прокопенко, — если сам шеф не приказывает, а рекомендует воздержаться. То есть дает право выбора. Поступай, как сочтешь нужным, но... провалишь дело — пеняй на себя. Хотя провалить дело —это полбеды, страшнее будет, если выяснится, что, кроме англичан и американцев, мы тоже руки туда запустили. С некоторых пор для нас это непозволительная роскошь. В этом случае мне даже место дворника не светит. А то и того хуже». Вернувшись к столу, Артур Васильевич опять прочел резолюцию директора «дополнительные меры подготовки».

«Как же, — подумал генерал, — операция запущена, люди уже на маршрутах, через два дня будет «финишная прямая». А тут — дополнительные меры подготовки, что еще можно сделать? Задействовать дополнительных координаторов, еще исполнителей? Но увеличение числа задействованных людей пропорционально увеличивает вероятность рассекречивания операции. Посоветоваться с военными? А чем они смогут мне помочь? Либо отменить операцию, либо... Получается по Булгакову: «Поздно, Аннушка разлила масло». Что же, придется понадеяться на удачу и правильный расчет операции».

Нажав кнопку селектора, начальник Восточного отдела вызвал секретаря. А когда тот вошел, спросил:

— От «Пилигрима» никаких известий?

— Никак нет, «Пилигрим» работает в стабильном режиме. На связь выходит только в условленные дни.

— Хорошо, — кивнул головой Прокопенко, начало операции «Контрольный выстрел» совпадает с сеансом выхода на связь «Пилигрима». Сама же операция пройдет в самое ближайшее время. Значит, необходимо подготовить несколько дополнительных сеансов, чтобы «Пилигрим» известил о ее окончании и результатах. Артур Васильевич произнес: — Как только придет сообщение, немедленно его мне.

— А если вы будете дома? Звонить или выслать машину? — поинтересовался майор-секретарь.

— Нет, до окончания операции я буду находиться здесь, — ответил генерал. При этом вспомнив, что на службе он проводит больше времени, чем дома. Но тут же себя успокоил шальной сумасбродной мыслью: «Вот выпрут на пенсию, стану дворником в родном ЖЭКе, тогда и поживу дома...»

Генерал-лейтенант Журавлев был срочно вызван с начальником ГРУ на экстренное совещание в Генштаб. Быстро собравшись, Андрей Андреевич запер свой кабинет и подземным туннелем прошел из здания Главного разведуправления в особняк Генерального штаба.

В просторном кабинете начальника Генштаба собралось множество крупных военных чинов. Вопрос на повестке дня был один — активизация Королевского флота Великобритании в Аравийском море.

Первым выступил командующий флотом, сообщив, что с борта ВПК «Стерегущий», который проводит патрулирование в Персидском заливе по решению ООН, получена радиограмма о том, что английский авианосец «Гермес» и несколько кораблей сопровождения, развернувшись, взяли курс к побережью Пакистана. На всех кораблях отряда сыграна боевая тревога.

Вслед за командующим флотом поднялся командующий Противовоздушной обороной и сообщил, что обнаружена смена орбиты английского разведывательного спутника «Одиссей», он тоже перемещается в сторону Центральной Азии (Пакистан, Афганистан).

Окончательно прояснить ситуацию должен был начальник ГРУ. Руководитель всезнающей организации молодцеватый генерал-полковник поднялся из-за стола и быстро расставил точки над «i», объяснив присутствующим, что эти действия англичан не более чем спонтанные маневры. Вооруженные силы союзников в Саудовской Аравии и в акватории Персидского залива находятся в инертном состоянии, как и войска в Иране и Пакистане. В космосе также спокойно, американские спутники-шпионы не меняют своих орбит. В случае какого-либо конфликта они бы тоже были задействованы. Руководитель ГРУ в течение получаса посвящал собравшихся военачальников в международное положение Среднего Востока. При этом тщательно избегая затрагивать Афганистан. Хотя как директор СВР доподлинно знал, из-за чего весь сыр-бор.

Генерал-лейтенант Журавлев, сидя рядом с командующим авиацией, был занят абсолютно посторонними вещами. Его мысли вращались вокруг последних событий в стране. Когда схлынул страх перед победой «красно-коричневых», изо всех щелей лезли новоявленные герои. Например, выступает молодой киноактер, в свое время достаточно сыгравший милиционеров, героев Гражданской войны и просто правильных советских парней, и с пафосом рассказывает, как с другими защищал здание Моссовета и безоружный чуть ли не ловил на соседних крышах снайперов.

В новостях часто показывают поборницу демократии, в свое время проведшую в советских психбольницах не один год. Нацепив на свою широкую (как комод) фигуру плакат с требованием казнить коммунистов, она усиленно дымила «Беломором» и раздавала журналистам интервью в духе своего плаката. (Приди такая к власти, кровью зальет всю страну. Такие тираны, как Иван Грозный, Петр Первый, Иосиф Сталин, после нее будут казаться не более чем хулиганствующими подростками.)

Забыв о государстве, в котором живут, люди жаждали крови, чтобы утолить свои амбиции и утопить в них свои недавние страхи. Жажда крови опьяняла умы и души людей, как правило, людей умных, образованных, одаренных — «цвет нации». Это не может пройти незамеченным, впереди страну ждет страшное испытание — испытание долгой войной. Спасти страну и ее народ может только одно — общая объединяющая идея.

Генерал Журавлев прислушался к совещанию генералов. Проанализировав сообщения разведок, начальник Генерального штаба решил, не сходя с места, провести командно-штабные учения.

Командующие родов войск по очереди говорили о действиях подчиненных им подразделений, которые должны будут обеспечить оборонный щит страны и в случае необходимости нанести ответный удар по агрессору.

«Уместные разговоры, — слушая командующих, подумал генерал Журавлев, — это если бы лет пять назад при Союзе, тогда да. А сейчас мы независимое государство. Государство, от которого ничего не зависит. (Почему-то на ум пришла разорванная на куски Югославия.) Сейчас всем заправляют американцы».

Пользуясь огромным потенциалом военной разведки, начальник оперативного отдела ГРУ как никто другой был в курсе происходящего в Афганистане. Он точно знал положение дел не только в столице, но и в провинциях, не подчиненных Раббани. Глубоко законспирированная агентура докладывала о подходе с иранской границы механизированных частей. Об исчезновении полковника Хектима и возможном мятеже полка моджахедов под командованием младшего брата Хектима. Оскалившиеся друг на друга разведки союзников ЦРУ и Интеллидженс сервис. Одно неосторожное движение — и они вцепятся друг другу в горло. Вот здесь-то и «зарыт» секрет «экстренных учений» англичан.

Объединенная операция СВР и ГРУ на дестабилизацию повстанческого движения таджикской оппозиции, чтобы обезопасить российских пограничников, обернулась многоходовой комбинацией со множеством выгодных вариантов.

«А ведь можно клин вбить в отношения союзничков, — подумал Андрей Андреевич о ситуации, возникшей между англичанами и американцами. — Лет пять назад, пожалуй, и разрешили бы. А сейчас никто и слушать не захочет. Надо ждать нового подъема страны, расцвета государства, когда Россия снова встанет на ноги и во весь рост своего величия. Доживу ли я?»

Отвлекшись от своих мыслей, Журавлев еще раз оглядел присутствующих. Среди напыщенных «держиморд» были и люди с одухотворенными лицами, умными, живыми глазами. Пока они были в меньшинстве, но Андрей Андреевич с уверенностью подумал:

«Так долго продолжаться не может. Умных будет большинство. И я до этого доживу, обязательно доживу...»

...Поднимая клубы густой темно-коричневой пыли, со стороны Герата с ревом двигалась бронетехника. На десятки километров вытянул свое стальное тело смертоносный змей. Впереди, рыча и громыхая на ухабах, ползли ветераны Второй мировой войны, знаменитые «Т-34», за ними следовало более позднее порождение советской танковой промышленности: «Т-55» и «Т-62». Приплюснутые, со сфе рическими башнями, они напоминали доисторических бронтозавров, увешанных «бородавками» артиллерийских ящиков как примитивной защитой от кумулятивных снарядов.

За многочисленной чередой послевоенных «мастодонтов» двигалась небольшая группа современных «Т-64» и «Т-72». Эти машины отличались уменьшенными габаритами и почти идеальными обводами форм. На некоторых можно было увидеть кубы динамической защиты, противотанковые тралы.

В небе над грохочущей и воняющей сожженным соляром колонной стрекотал вертолет.

Рядом с пилотом в кабине геликоптера расположился глава западных провинций Исмаил Хан. Сейчас он внимательно разглядывал бронированную армаду, устремленную на Кабул.

По трем широким дорогам двигались танки, БТРы, БМП, самоходные орудия — все, что досталось моджахедам после ухода 40-й армии и падения режима Наджибуллы.

Кроме череды бронированных коробок, тянущих за собой длинные шлейфы дорожной пыли, по узким горным тропам двигалась кавалерия. С большого расстояния она казалась разноцветной однородной массой, густой и подвижной, как ртуть. Как и танки, кавалерия двигалась к столице.

Подняв к глазам бинокль, Исмаил Хан с восхищением посмотрел в сторону артполка. За самоходными установками «акация» тягачи тянули безоткатные гаубицы. А за ними мощные «Уралы» с зачехленными кузовами везли установки залпового огня «град».

Этих сил вполне хватило бы не только для того, чтобы разоружить или подавить полк Сулеймана Хектима, но и взять сам Кабул. К тому же на аэродроме в Герате в вертолетах сидели лучшие бойцы. Пятьсот опытнейших военных, прошедших подготовку в учебных лагерях корпуса иранских стражей революции. Несколько часов потребуется, чтобы вертолеты доставили этот батальон в Кабульский аэропорт. Настоящие головорезы, обученные ведению войны не только в горах и в «зеленке», они и в городе чувствовали себя как рыба в воде. Этот батальон был козырной картой в игре за высшую власть в стране.

Откинувшись на спинку кресла, Исмаил Хан отключил переговорное устройство (как будто пилот мог через него узнать потаенные мысли Хана), закрыл глаза и задумался.

«Глупо упускать подвернувшийся шанс. Рашид Дустум с боями рвется, теряя людей и технику, рискуя потерпеть поражение и все потерять. А меня позвали, попросили чтo же, можно и попробовать. Как получится? Тут на все воля Аллаха».

Снова оторвавшись от спинки кресла, Хан через бинокль рассматривал свои войска. Никто, даже командиры полков и бригад, не знали об истинной цели маневров. Сейчас главное — не спешить, поспешность подозрительна. Заподозрив главу западных провинций в измене, Раббани может потребовать вернуть войска обратно на границу с Ираном, а тогда у Исмаила Хана будет два пути — либо подчиниться и вернуть войска, либо прорываться в Кабул с боями. Но тогда все на него набросятся: и те, кто предан Раббани и ИОА, и другие партии не откажутся от уничтожения сильного конкурента.

«Поэтому никакой спешки».

Только через четверо суток бронекавалерийская орда подойдет к Кабулу. Сперва раскинувшись лагерем под городом как верные части президента. Никто ничего не узнает о заговоре, потому что это заговор одного человека. Пройдет несколько дней, пока все привыкнут, а потом... В конце концов, зачем уничтожать полк Сулеймана, его можно будет переманить на свою сторону, тем самым обеспечить себе подкрепление едва ли не в центре Кабула.

«Пожалуй, я ему предложу пост министра обороны, — мысленно Исмаил Хан вел переговоры с младшим Хектимом, — если будет мало, могу уступить даже пост премьер-министра. Шайтан с ним, пообещать можно что угодно. Главное, чтобы согласился выступить против Раббани».

Солнце медленно опускалось за гребни гор, вертолет описал еще один круг над многокилометровыми колоннами. Включив переговорное устройство, Исмаил Хан громко произнес:

— Возвращаемся в Кабул.

Пилот в пластиковом шлеме с опущенным светофильтром послушно кивнул, выравнивая винтокрылую машину.

К вечернему намазу Хан должен быть в президентском дворце, никто не должен его заподозрить в темных помыслах. Хотя внешне он оставался совершенно спокойным, внутри у него все клокотало. Жажда власти — вот он, вселенский наркотик, и отведавшему его однажды хочется еще и еще.

Снова отключив переговорное устройство, Исмаил Хан тяжело вздохнул и подумал: «Чтобы стать законным главой государства, власть надо сперва захватить, а потом самому ее и узаконить...»

Джеймс Фишер принял из рук майора Моула сигару. Руки резидента мелко дрожали. Видя его состояние, командир рейнджеров зажег спичку и поднес ее к лицу Джеймса. Тот, забыв откусить кончик сигары, сунул ее в рот и стал глубоко затягиваться. Сигара плохо раскуривалась.

Полчаса назад напуганного едва ли не до смерти резидента в «логово» рейнджеров привез Рано Турхамадин и рассказал майору, что Фишер появился у него в таком состоянии среди ночи. Чтобы как-то успокоить своего шефа, афганцу пришлось опоить его отваром опиумного мака. Но едва он пришел в себя, его снова стала бить нервная дрожь.

Не зная, как его успокоить, Рано решил отвезти американца под защиту вооруженных сил США.

Майор Моул подробно выслушал рассказ Фишера. На дворец полковника Хектима был совершен налет моджахедов. Страшного облика, вооруженные до зубов душманы искали полковника, объявив, что они солдаты правительственных войск, а Хектим — подлый изменник. Резидента вовремя спрятала в саду преданная Хектиму служанка. Там он просидел до середины ночи. Но потом возле дворца разгорелся жуткий бой, нервы Фишера не выдержали, и он сломя голову бросился к Турхамадину, рискуя быть подстреленым каким-нибудь патрулем во время комендантского часа. Но бог был милостив к нему.

Пытаясь раскурить неподатливую сигару, Джеймс твердил:

— Это все работа этого британца, пока там в Лэнгли перечитывали Киплинга, придумывая название операции и свои дурацкие пароли, Д’Олэнторн нанес удар, упреждая будущие наши действия. Исчезновение Мансура Хектима, уверен, тоже его работа. Сукин сын.

Слушая бормотание резидента, майор Моул угрюмо курил, за четверть часа до приезда Рано и Фишера радист группы перехватил сообщение через спутник связи: англичане разворачивали свои силы в Аравийском море.

«Если я сейчас сообщу ему эту новость, — подумал майор, — Фишера, пожалуй, разобьет паралич. Столько лет на нелегальной работе, неудивительно, что у него паранойя. Не дай бог нам здесь надолго застрять».

— Алан, — обратился Моул к радисту Тарвиту, — когда у нас сеанс связи с базой?

— Через два часа.

— Подготовьте шифровку с краткой информацией мистера Фишера. И добавьте... впрочем, не надо.

— Есть, сэр...

— Так, мужики, — тихо произнес Чечетов, собрав вокруг себя бойцов группы, — вроде все ясно. Мы точно знаем, где Нурадин. Теперь остается одна небольшая деталь — разведка позиции вокруг английской миссии. Нужно торопиться, а то опять опоздаем. Это у нас, как говорится, «дембельский аккорд».

— Дембель в мае, — махнул рукой Ковалев, — все по... барабану.

Чечетов сверкнул глазами в сторону Гоги, но ничего не сказал. Опытный диверсант, он как никто другой понимал настроение бойцов. Столько времени группа, что называется, в пасти у черта. Нервы на пределе, каждую ночь вылазки, потери. (Майор скосил взгляд в сторону, там у дальней стены был закопан труп Скалия, а рядом с ним тело застрелившегося полковника Хектима.)

«Люди гибнут, а мы «ни ну, ни тпру», стоим на месте, — с раздражением подумал Владимир Андреевич. — Раньше было проще, вернулся из рейда, отоспался, помянул павших и ждешь следующего рейда. А сейчас... Хоть убитых предаем земле, не бросаем «духам» на растерзание».

Невеселые мысли, от таких дум голова тяжелая у майора, но вслух произнести не может, не имеет права облегчить свою душу за счет подчиненных. Вслух Чечетов произнес другое:

— Нужно, мужики, мобилизоваться, собрать все силы и выполнить задание. Солдат не выбирает себе задание, но поставленную задачу обязан выполнить. Тем более что мы все добровольцы.

Диверсанты угрюмо молчали, Чечетов расстегнул ворот рубахи и, тяжело вздохнув, негромко проговорил:

— Собрание трудового коллектива проводить не будем, а потому приказываю двумя группами провести разведку в районе английской миссии. Цель: определить проходы на территорию миссии или организовать засаду на выезде с виллы, по обстановке. Вопросы?

— Кто пойдет? — спросил капитан Волин, поправляя на животе кожаную кобуру со «стечкиным». За последние дни в Кабуле он сменил свой наряд. Оделся, как большинство моджахедов, в ватный халат и тюрбан. Лебедев, который заставил его сделать это, приговаривал: «В бою полы халата заткнешь за ремень, как поп рясу на рыбалке. Зато светиться не будешь среди «духов». А это уже плюс».

Оглядев капитана, Чечетов сказал:

— Мы пойдем двумя группами: я, Лебедев, Зульфиба-ев, Волин. Я с Михал Михалычем сунусь в лагерь афганцев, там все разведаем. А вы, Игорек с Садыком, потопчитесь по краям, с тыла загляните. Присмотрите пути отхода.

— Постараемся, — кивнул Волин, Зульфибаев поднялся с насиженного камня, расправил плечи.

— Здесь остаются: Ким, Ковалев, Зиновьев, старший — Ким. Уберите все следы нашего пребывания и подготовьте всю взрывчатку. Может статься так, что фугас соорудим и одним махом...

— Одним махом, — задумчиво покусывая губу, проговорил Ковалев, — так это ежели знать точно, в каком автомобиле едет мулла. А так всю колонну разметать взрывчатки для одного маха не хватит.

— А мы постараемся, — сбрасывая с себя американский прикид, ответил Чечетов.

Возле его ног лежали аккуратно сложенные вещи. Последние приобретения с кабульского базара: полевая форма иорданского пехотинца и клетчатая куфия — головной платок палестинских боевиков. Переодевшись, майор повязал его на голову и, затянув на талии ремень с подсумками, взял свою автоматическую винтовку и обратился к Лебедеву:

— Ну что, Михал Михалыч, будем потихоньку выбираться. Волин, выйдете через полчаса.

Игорь кивнул. Уже перед выходом Владимир Чечетов обернулся к бойцам и, подмигнув им, задрал вверх два пальца, обозначавшие латинскую букву V — международный символ победы, — и тихо сказал:

— Не дрейфь, мужики, у нас как в песне поется: «Последний бой —он трудный самый...»