Диверсионная команда

XVI

Проводы Абдулхана Юсуфа Нурадина проходили с особой помпезностью, несмотря на тяжелое для правительства и страны время.

Во внутреннем дворе дворца выстроился почетный кортеж. Сопровождать Нурадина до резиденции английского эмиссара должны были на выхоленных скакунах две сотни всадников, одетых в национальные одежды, с автоматами Калашникова на груди. Всадники стояли в две шеренги вдоль аллеи, ведущей к воротам из дворца. Между ними вытянулась колонна автомашин, во главе которой стоял крытый вездеход «УАЗ», за ним тянулся длинный, сверкающий черным лаком и затемненными стеклами «Роллс-Ройс», а дальше еще один, точно такой же. Затем — грузовые «Тойоты» с таджикскими боевиками в кузове. Хвост колонны замыкала зелено-коричневая громада «Урала-375», возле кабины стояли двое боевиков, опершись на стволы ручных пулеметов.

В глубине двора происходили торжественные проводы. Абдулхан Юсуф Нурадин был в темно-коричневой форме без знаков различия, на широком поясе лидера таджикских боевиков висела кобура с пистолетом. Опираясь на нее правой рукой, Нурадин слушал напутственную речь президента Афганистана.

Бархунадин Раббани, в черной чалме и черной накидке, долго говорил о родстве двух соседних народов, о том, что братские народы должны не только жить вместе, но и помогать друг другу. Президент окинул долгим взглядом членов афганского правительства, на мгновение его взгляд остановился на советнике по безопасности.

Полковник Хектим в левой руке держал папку из крокодиловой кожи. В ней лежала информация о кандидатах на место муллы Нурадина, сегодня вечером президент хотел ознакомиться со списком. Увидев, как советник по безопасности слегка согнул шею, президент продолжил свою речь:

— Прощаясь с руководителем братского сражающегося народа Таджикистана, я хочу сделать тебе, многоуважаемый Нурадин, подарок. Раньше на Востоке дарили в качестве дорогих подарков великолепных арабских скакунов. Но время идет, мир меняется, и мы не хотим отставать от цивилизации. Прими в подарок, Абдулхан Юсуф Нурадин, стального коня, представительский автомобиль «Роллс-Ройс». Надеюсь, что в ближайшее время в Кабуле откроется дипломатическая миссия сражающегося за свободу исламского Таджикистана. Мы вместе будем строить исламский мир.

Слушая речь президента Раббани, полковник Хектим спрятал улыбку в усы.

Думая о тактических ходах своего хозяина, советник по безопасности сам находился в неведении относительно своего будущего. До сих пор не было сведений о посланце к генералу Дустуму. Прибыл ли он? Доложил? И что ответил глава северных провинций? В настороженном мозгу полковника роились тревожные мысли:

«А что, если гонца взяли люди Ахмада Шаха Масуда? И тот под пытками сознался, куда и к кому едет. Или сам Дустум пожелает заключить мир с Раббани и в качестве подарка расскажет обо мне».

Два таджика обнялись и расцеловались, президент Раббани шепнул на ухо Нурадину:

— До английской миссии тебя, мой друг, сопроводит министр обороны. Пусть британцы видят, что ты уважаемый человек, пользующийся авторитетом не только среди своих соотечественников, но и среди самых высокопоставленных лиц соседнего государства.

Он улыбался, после таких проводов никто не посмеет даже заикнуться, что он, президент, был заинтересован в устранении Нурадина. И после того, как это случится, тот, кто придет на место несговорчивого муллы, будет еще больше обласкан, чтобы впоследствии бросить своих боевиков на узбекского генерала. Дустум хороший политик и отличный военный, он сразу поймет, чем ему грозит война на два фронта. Он будет вынужден пойти на мир.

Возле лимузина с правительственными флажками Афганистана Нурадина ждал министр обороны Ахмад Шах Масуд.

Подбежавший слуга поспешно открыл двери в лимузин. Первым в салон сверхкомфортабельного автомобиля сел Абдулхан Юсуф Нурадин, рядом сел Ахмад Шах. Ворота президентского дворца медленно стали раскрываться. Конные всадники выстроились в цепь по двое и медленно двинулись на выход, вслед за ними двинулись автомашины.

Глядя в окно лимузина, бывший мулла начинал испытывать беспокойство. За все время его нахождения в Кабуле он не получил ни одного известия от своего штаба, хотя его должны были извещать каждый день о делах в отрядах, на границе и в самом штабе. Что это? Мятеж? Может, войска Дустума переподчинили себе его отряды и штаб? А может, и вовсе их уничтожили, узнав, что Нурадин выехал на встречу с Раббани? Руководитель таджикской оппозиции был готов поверить в любую неприятность.

Он не забывал и о последнем разговоре с президентом Афганистана. Раббани остался крайне недовольным этим разговором и наверняка захочет как-то скомпрометировать его, если не просто уничтожить. Помпезные проводы не более чем замазывание глаз. Нурадин это хорошо понимал. Что он мог сделать, послать связного в штаб оппозиции? Наверняка все его люди находятся под присмотром людей полковника Хектима. Они терпеть не могли друг друга, советник наверняка захочет отыграться при первой же возможности.

Единственный реальный выход, который оставался у Нурадина, это добраться до резиденции сэра Чарльза и оттуда связаться со своим штабом. Любым способом, вплоть до привлечения сотрудников миссии ООН и Красного Креста. Абдулхан немного успокоился, мысль о связи со штабом придала ему уверенности. Нет, пока им интересовалась британская разведка и правительство, он еще не политический труп. Пока он жив, битва не проиграна. На площади к эскорту правительственных автомобилей присоединились два колесных броневика. Колонна двинулась в направлении резиденции Д’Олэнторна...

Волин занял позицию у разбитого окна на пятом этаже полуразрушенного дома, в выгоревшей небольшой квартире. Отсюда открывался вид на улицу, ведущую к резиденции английского эмиссара. Именно здесь решили устроить засаду на Нурадина.

Расчехлив оптический прицел на автомате, до недавнего времени принадлежавшем многоборцу Иванникову, капитан привинтил к стволу черный глушитель, достал из подсумка магазин из пластика. Он был снаряжен специальными дозвуковыми патронами, предназначенными для бесшумной стрельбы.

Рядом с Волиным расположился Лебедев, у ног мичмана лежало пять труб одноразовых гранатометов. Жуя окурок самокрутки, Михалыч что-то мурлыкал себе под нос, разглядывая в бинокль улицу. У ближайшего поворота крутилась невысокая фигура в длинном заштопанном халате и старом тюрбане. Это был старший лейтенант Ким, его задача была просигналить, когда машины с Нурадином и охраной направятся в английскую резиденцию.

На крыше дома через дорогу расположился Ковалев со снайперской винтовкой Драгунова и пулеметный расчет — Зиновьев и Скалий. По расчетам диверсантов, плотность огня будет достаточной, чтобы смести всех боевиков вместе с их вожаком. Задача Чечетова, Зульфибаева и Кима будет еще сложнее: если Нурадин уцелеет от огня снайперов с верхних этажей, то довести дело до конца придется им стрельбой в упор. А затем прикрыть отход группы.

Волин упер приклад в плечо и прильнул к резиновой прокладке оптического прицела. В перекрестии прицела появилась фигура Кима. Кореец изображал из себя придурковатого нищего, то и дело цепляясь к проходящим афганцам. Кто-то от него шарахался, кто-то протягивал нищему мелкие монеты. Но основная масса его просто отталкивала и шла дальше. Пока все было без изменений. Лебедев выплюнул потухший окурок и запустил руку под рубаху, со скрипом почесал грудь.

— Эх, сейчас бы в баньку да попариться с веничком в парной. А потом пивка свежего. У-ух, лафа, — горестно вздохнул мичман.

— Приготовиться, — услышал капитан сдавленный хриплый голос Лебедева.

Игорь снова припал к окуляру оптического прицела. Ким, бросив под ноги себе тюрбан, сел на мостовую по-турецки, поджав ноги, — это условный сигнал. Волин поднял вверх левую руку с растопыренными пальцами, знак для стрелков на соседней крыше. Шмыгнув носом, Лебедев взялся за гранатомет. От возбуждения ладони вспотели, и гладкая труба «вайпера» скользила в руках.

«Ну вот и начинается настоящее дело для настоящих мужчин».

Первыми появились афганские конники из торжественного эскорта. Откормленные скакуны громко стучали подковами о булыжник мостовой. В кожаных седлах, отделанных позолотой, покачиваясь, сидели могучие бородатые моджахеды. Все как на подбор в добротных, начищенных до блеска сапогах, в голенища которых были заправлены серые хлопчатобумажные шаровары. Из-за пояса каждого выглядывали инкрустированные ножны кинжалов. Поверх национальных рубах проглядывали брезентовые ремни автоматов. Лица всадников были угрюмы и сосредоточенны.

«Да, суровые мужики», — мысленно отметил Волин, ловя в перекрестие прицела скуластое лицо уже немолодого моджахеда в замыкающей паре всадников.

Вслед за конным эскортом появился рычащий «УАЗ», кузов машины был затянут брезентовым тентом.

— А вот и наш голубь пожаловал, — буркнул мичман, зажмуривая левый глаз и прилаживая на плечо гранатомет.

Вслед за «УАЗом» из-за угла выкатился черный лакированный лимузин с темными стеклами и национальными флагами Афганистана, прикрепленными к хромированному радиатору. Вслед за первым «Роллс-Ройсом» появился брат-близнец с флагами исламистов Таджикистана.

— Ебит ангидрид, — непонятно выругался мичман, цель даже не раздваивалась, растраивалась. Иди теперь разбери, где сидит этот Нурадин, по какой из машин сосредоточить огонь.

Перекрестие прицела Волина заметалось по лобовым стеклам, выискивая лицо приговоренного Нурадина, но его не было видно.

«Черт, черт, мать твою, зараза», — покусывая губу, проклинал все на свете Игорь, будучи на волосок от смерти, он не ощущал страха от этого. Сейчас его страшила мысль, что смерть окажется бессмысленной, они погибнут, так и не выполнив задания. Все напрасно. Указательный палец лег на спусковой крючок. Неожиданно над торжественной процессией пронесся душераздирающий крик. Волин навел оптический прицел на источник этого звука.

Кричал Ким, старший лейтенант, подражая безумному, прыгал и громко кричал, взмахивая руками. Через призму увеличения было хорошо видно, что во вроде бы хаотичных движениях проявляется несколько раз одно и то же — перекрещенные руки. Всегда и везде крест обозначает либо запрет, либо окончание. Ким давал знак, что операция отменена.

— Отставить, Михал Михалыч, — скомандовал Волин, убирая от лица оптический прицел.

Вскинув руку со сжатыми в кулак пальцами, капитан отменил готовность стрелков на соседнем доме. Теперь оставалось ждать разъяснений от Чечетова. Вслед за лимузинами потянулись обшарпанные «Тойоты» с таджикскими боевиками, затем загрохотал могучий «Урал», за ним, натужно ревя моторами, ползли броневики, обдавая улицу черными клубами выхлопных газов. Постепенно улица опустела, и уже через несколько минут по дороге двинулись дехкане, тронулся незамысловатый городской транспорт.

— Покурить, что ли? — сам себя спросил Лебедев. Постучав себя по карманам, он достал кисет и начал его развязывать. Вытащив листок бумаги, обратился к Волину: — Курить будешь, капитан?

— Не до курева сейчас мне, Михал Михалыч, — признался Игорь. Пальцы его мелко дрожали, сказалось нервное напряжение и приличная порция адреналина в крови.

— А я покурю, — буркнул Лебедев, склеивая самокрутку.

В дверном проеме появился майор Чечетов, одетый в трофейный халат и грязный тюрбан, из-под распахнутого халата выглядывал тонкий ствол «М-16». Подмигнув Волину, майор весело произнес:

— Привет погорельцам. Михалыч, оставь покурить.

— Угу, — промычал тот.

— Что случилось? — спросил Волин, пряча руки в карманы штанов.

— Сам не видел? — с усмешкой прищурил глаза Чечетов. —Ладно, зови, капитан, остальных, —уже серьезно произнес майор. — Будем снова собирать военный совет, думу думать. Новую доктрину придется вырабатывать. Что-то у нас все не «тип-топ».

Капитан, повернувшись к окну, призывно взмахнул рукой в сторону крыши соседнего дома. Стрелки начали спускаться. Прошло еще около четверти часа, прежде чем в выгоревшую квартиру вошли Игорь Ковалев и двое спортсменов.

— Скалий, постереги лестницу, пока будем совещаться, — сказал майор. Василий взял автомат Лебедева и направился в коридор.

Взяв у мичмана окурок самокрутки, Чечетов глубоко затянулся, затем, выпустив клуб табачного дыма и смачно сплюнув, заговорил:

— Случилось вот что, друзья мои. Как говорят локаторщики, «засветка разделилась». Вы видели, что вместо одного нурадиновского «уазика» было три машины, в которых он мог находиться. Кроме того, среди толпы разнесся слух, что сопровождает таджика сам Ахмад Шах.

— Ух ты, — вырвалось у Лебедева.

В голове старого вояки моментально всплыло, сколько ходило легенд о неуловимом повстанце за годы Афганской войны. В спецназе нынешнего министра обороны Афганистана иначе не называли, как «лакомый кусочек». Захват Ахмада Шаха Масуда — это была верная Золотая Звезда Героя, при этом не важно, живым бы он был взят или мертвым. Мечты, мечты...

— Ты как малое дитя, Михалыч, — возмутился Чечетов, — прямо-таки этот волчара и поехал по улице, заранее известив окружающих. Скорее всего, что уже и до Кабула дошла информация о разгроме штаба Нурадина, а возможно, они узнали и об уничтожении группы моджахедских преследователей. И, как мне кажется, они решили устроить охоту с живой приманкой. Вся эта помпезность была специально подготовлена, чтобы мы проявились.

Волин плюнул себе под ноги и подумал:

«Что же это получается, опять осечка».

— Опять «бац, бац — и мимо», — присаживаясь на корточки, с досадой проговорил Ковалев.

— Угу, — подтвердил Ким, запустив в свои смолянисточерные волосы пятерню и начав неистово чесать голову. — Кажется, я от этой трофейной шапки вшей набрался, — бросив на пол тюрбан, он изо всех сил зафутболил его в дальний угол комнаты.

Но это ни у кого не вызвало улыбки, не до того.

— Да уж, — изрек Лебедев, — из нас наемные убийцы как из говна пуля.

— Спокойно, мичман, — урезонил старого морского волка Чечетов, — если не можем работать как ликвидаторы из верхних эшелонов, будем действовать как умеем, по-армейски.

— С чего же начнем?

— С «языка»...

«Волга» генерала Прокопенко неслась через еще темные улицы Москвы. Несколько раз машину останавливали военизированные патрули, состоящие из гаишников и солдат-десантников. Милиционеры, чувствуя за спиной вороненые стволы автоматов, вели себя нагло и развязно, как будто это они штурмовали Белый дом. Но генерал-лейтенант на них не обращал внимания, он был слишком погружен в себя. Трагические события последних дней болью отдавались в сердце разведчика.

«Как же можно было довести до такого состояния умы, души людей. Еще немного...» — Артур Васильевич даже про себя не мог произнести слово «гражданская война».

Старый разведчик достаточно пожил в странах третьего мира и лучше других знал, что такое вооруженное противостояние и что несет оно стране и ее гражданам. Не дай бог. Вчера вечером Прокопенко позвонили из оперативного отдела ГРУ. План дублирующей операции был завершен, и теперь следовало «союзной» стороне из СВР ознакомиться с ним. Встречу назначили в Генштабе Вооруженных сил России. Оставив обычный черный плащ в салоне своей машины, Прокопенко остался в генеральской форме.

Несмотря на ранние часы, в фойе Генштаба стоял монотонный гул, как в растревоженном улье, сказывалась активизация армейских частей в подавлении мятежа. Как довелось незадолго до визита в Генштаб узнать Прокопенко, там сейчас находился министр обороны и с «деревянной» простотой десантника раздавал «тумаки» налево и направо. Артур Васильевич показал свое удостоверение дежурному офицеру, тот заглянул в журнал записей, нажал какую-то кнопку, потом вернул Прокопенко удостоверение со словами:

— Товарищ генерал-лейтенант, подождите одну минутку. Сейчас за вами придут.

Прокопенко кивнул и отошел в сторону. Прошла не одна минута, и разведчик подумал уже, не откладывается ли их встреча из-за приезда министра обороны, но тут в фойе блеснул бритый череп Талащицкого, генерал широким петровским шагом пересек фойе.

Они двинулись через просторный зал фойе к лифту. В компании двух майоров поднялись на пятый этаж, где размещался оперативный отдел. Шли молча. Талащицкий широко шагал, Прокопенко едва поспевал за ним. Он как никто другой понимал скорбь военных, не каждый день приходится расстреливать свой народ. В толпе мятежников могли оказаться те, с кем еще недавно «тащили» вместе военную службу. Уже было однажды такое в девяносто первом, нотам обошлось без большой крови. А теперь...

Прокопенко через свои «источники» знал, что генерал-майор Талащицкий прошлую ночь провел в сгоревшем Белом доме, оттуда по правительственной ветке метро тайно вывозились трупы. Чтобы утром важное должностное лицо заявило журналистам о «пятидесяти убитых». Представляя себе, что там мог увидеть и пережить главный диверсант страны, разведчик не произнес ни слова. Из приоткрытой двери какого-то кабинета донеслось:

— Менты во всем виноваты. Тут «каша такая заваривается», а они начинают выяснять отношения, кто за президента, кто за парламент. Видел, сколько их повытягивали из Белого дома. За порядком надо было следить, а не в политику играть.

— Не в одних ментах дело, — пробасил другой голос, — наш-то тоже мудак: «Собрались мы с командующими округами, обсудили, — раздался звук, похожий на хлопок, Прокопенко догадался, что один из офицеров щелкнул себя по горлу, — и решили — армия вмешиваться не будет». Вот тебе и не вмешалась. А если бы сразу...

Генерал-майор отпер двустворчатую дверь, пропуская вперед Прокопенко. Кабинет был просторный, с высоким потолком, стены завешены картами стран Среднего Востока. В центре кабинета стоял большой письменный стол из черного дерева. На лакированной крышке стоял большой бронзовый набор. За столом сидел генерал Журавлев. Глаза красные, как у кролика, под глазами черные круги, под левой рукой генерала полная доверху окурков пепельница. События последних дней взбудоражили не только Министерство обороны и Генштаб, но и докатилась до Главного развед-управления.

— Доброе утро, — поздоровался Журавлев, — присаживайтесь, Артур Васильевич.

Генерал Прокопенко сел в глубокое кожаное кресло перед письменным столом, Талащицкий сел рядом.

— Мы вас пригласили для координации плана предстоящей операции, — потирая пальцами левой руки переносицу, проговорил генерал Журавлев. — Прошу вас, Владимир Иванович.

Генерал Талащицкий деловито начал:

— Повторную операцию по ликвидации Нурадина мы назвали «Контрольный выстрел UZ-707». Из спецназа ГРУ отобрано восемь высококлассных специалистов. Они будут парами отправлены на самолетах как туристы в Сингапур, Стамбул, Дубай, Карачи. В этих городах их будут ждать наши резиденты, там передадут им новые документы до Исламабада. В Исламабаде ваш пакистанский резидент должен обеспечить их скорейшую переправку в Афганистан, где координатор выведет их на цель. И после ликвидации поможет им покинуть Кабул.

— Как они будут возвращаться? — поинтересовался Прокопенко.

— На границе подготовлена специальная группа эвакуаторов во главе со старшим лейтенантом Петровым. Он опытный пограничник, хорошо знает этот район. Здесь проколов быть не должно.

— А что с предыдущей группой? — неожиданно спросил Прокопенко, у разведчика сложилось впечатление, что об этой первой группе, которая, в принципе, должна была действовать в приграничном районе по законам армейского спецназа, уже забыли. Как будто ее и не существовало. Теперь был совсем другой уровень. Две крупнейшие организации спецслужб России, объединив усилия, направляли их на достижение общей цели.

— Несколько дней назад через границу перешли трое раненых из группы Чечетова. Они рассказали, что после уничтожения штаба Нурадина группа пошла за ним в Кабул, но ее стал преследовать отряд моджахедов. Чечетов решил разделить группу, с небольшой горсткой специалистов он отправился на выполнение задания. Остальные остались их прикрывать. Заслон не только выдержал бой с душманами, но и уничтожил преследователей, похоронил убитых, раненых отправили через границу, а сами двинулись следом за Чечетовым.

— Как раненые? — спросил Прокопенко.

— Потеряли много крови. Врачи удивляются, как они вообще смогли перебраться через границу. Но ничего, организмы крепкие, молодые —поправятся. Опасения внушает здоровье только одного контуженого, но будем надеяться, что все обойдется.

— Группа из заслона договорилась с Чечетовым о месте встречи?

— Да. Они должны встретиться в районе военной комендатуры.

— Но, может, мы туда направим нашего «крота», он скоординирует их действия?

— Нет, — за Талащицкого ответил начальник оперативного отдела генерал-лейтенант Журавлев, — нам ничего не известно о группе Чечетова, никаких движений в Кабуле. Хотя Нурадин покинул президентский дворец в Кабуле и перебрался в резиденцию Д’Олэнторна. Не исключено, что группа Чечетова уничтожена. Но даже если это не так, у нас нет времени на выяснения. Через сорок восемь часов группа «стрелков» должна будет в Кабуле приступить к операции «Контрольный выстрел».

Прокопенко понял, что эту первую группу, выражаясь языком парашютистов, бросили «на мясо», как человек, он считал это аморальным, но как разведчик, он знал: ради большого приходится жертвовать малым. Поэтому он сказал:

— Давайте обсудим детали.

Наконец закончилась длинная и бессонная ночь, Джеймс Фишер едва дождался рассвета. Схватив трубку радиотелефона (обычная телефонная связь в Кабуле давно бездействовала) и набрав номер Турхамадина, услышал голос еще не совсем проснувшегося купца. Меньше десяти минут потребовалось американцу, чтобы договориться о встрече. Рано был не особо рад столь раннему звонку, но согласился встретиться с Фишером во второй половине дня, когда закончит объезд своих лавок.

Первую половину дня резидент ЦРУ провел в апартаментах, выделенных ему во дворце полковника Хектима. Расхаживая по просторной комнате, Фишер обдумывал операцию «Шерхан». Долгие годы, проведенные в странах Среднего Востока, не прошли даром, резидент Джеймс создал обширную агентурную разведывательную сеть. Но с уходом Советской Армии из Афганистана началось обветшание сети. Раньше и дехкане, и лавочники, и даже интеллигенты со священниками помогали янки, считая, что на самом деле это он помогает им бороться с оккупацией шурави. Но с уходом оккупантов отношение к американцу также изменилось. Теперь те, кто раньше ему помогал, смотрели на резидента как на непрошеного гостя, который лезет во внутренние дела независимого государства. План операции «Шерхан» как нельзя наглядно показывал оголтелое вмешательство. Рассчитывать на помощь своих агентов Фишер уже не мог, они уже выработали свой потенциал и теперь были бесполезным балластом. Новая ситуация требовала новых людей. Старые концепции подпольной борьбы тоже устарели, и теперь для создания новой разведывательной организации не годились слюнтяи интеллигенты, кричащие о тысячелетней культуре независимого народа, так же, как религиозные фанатики, мечтавшие мучительной смерти во имя Аллаха. Сейчас требовались абсолютно новые люди, которые должны будут думать не о смерти, а о жизни, комфортной жизни. И видеть Афганистан богатой, цветущей мирной страной (естественно, под неусыпным оком Дяди Сэма). Будет так или нет, неважно, но новые рекруты должны думать именно так.

В будущей подпольной организации Фишер ключевую роль отводил Рано Турхамадину. Купец был неглуп, получил приличное образование, до зрелых лет жил в Южной Америке. Приехав на землю предков помогать своим единоверцам бороться с неверными, он ни разу не взялся за оружие. Выделяя средства на «джихад», Рано стал одним из богатейших купцов в Афганистане и близким к президенту человеком. А то, что Турхамадин говорил о себе, что он трус, в это американец слабо верил, трусливый обыватель и за семь жизней не добьется того, чего Рано добился за семь лет. Дождавшись послеобеденного времени, Джеймс Фишер выехал к Турхамадину.

По приказу самого Мансура Хектима американского гостя сопровождали два десятка лучших солдат из личной охраны полковника. Правда, американец не совсем понимал, для чего приставлены охранники, для его защиты или же для присмотра за ним.

Джеймс Фишер как никто другой знал здешний народ, он изучил его обычаи, нравы, быт. Знал его фанатичную набожность и презрение к смерти. Так же знал, что сотни тысяч афганцев, гонимые войной, покинули не только свою страну, но и регион Среднего Востока, многие поселились в США, создавая там диаспоры не меньше еврейских, ирландских или итальянских. Живя за счет Дяди Сэма, они ненавидели правительство государства, в котором жили, обвиняя его во всех бедах мусульман. А последние несколько лет мусульманский терроризм интенсивно доминировал над другими террористическими течениями. Фишер краем глаза захватил толпу оборванцев; обвешенные оружием, они сидели в стороне от дороги невдалеке от правительственного блокпоста. Что-то в этой компании моджахедов показалось подозрительным разведчику. Какой-то неестественный их вид, а может, рыжая борода того, в паншерке, надетой набекрень, или не совсем восточные черты лиц большинства бойцов. Джеймс уже хотел обратиться к начальнику охраны, чтобы тот остановил кортеж и проверил личности этих странных моджахедов, но передумал.

«Кабул сейчас как второй Вавилон, сброд стекается со Bcего света. Как дерьмо в канализацию. Это вполне могут оказаться европейские наемники или беглые от правосудия террористы».

Фишер достал пачку сигарет, вынул одну, затем предложил сигарету начальнику охраны. Но угрюмый пуштун с черной перевязью на правом глазу гордо отказался. «Еще один идейный противник Дяди Сэма, — закуривая, подумал Фишер, — а может, это все только мое воображение. Находясь долгое время среди душманов, я неожиданно проникся мыслью, что это и мои враги. Может, так начинается паранойя. Пора на отдых? Может, по окончании операции возьму отпуск, съезжу в Штаты, отдохну, посещу психолога. Потом», — успокаивал себя Джеймс, дымя сигаретой.

Кортеж машин выехал на площадь и завернул к дому Рано Турхамадина, навстречу им вышел слуга Рашид; открывая дверцу автомобиля со стороны американца, он поклонился и сообщил:

— Хозяин вас ждет, он просил вас следовать за мной.

Несколько гвардейцев Хектима выбрались наружу и стали возле джипов с оружием наперевес, остальные остались внутри. Уже знакомым путем Рашид провел американского гостя в оружейный зал Рано. Хозяин дома сидел в глубоком кресле перед горящим камином. Возле него стоял резной сервированный столик с большим подносом, заставленным пухлыми аппетитными «биг-маками», окаймленными по центру сочными листьями салата. Поднос стоял в окружении частокола пивных бутылок из темно-коричневого стекла с яркой этикеткой «Ред Булз».

— Прошу вас, друг мой, — указывая рукой на кресло, пригласил гостя Турхамадин. Американец сел, хозяин слащаво улыбнулся и проговорил: — Долгие годы, проведенные в этой жаркой и, по вашему мнению, варварской стране, наверное, вас измотали, что может быть лучше глотка родины. Лучшее американское пиво, американские гамбургеры, что может быть лучше... Хотя, если честно, я сам соскучился по быстрой американской еде.

Джеймс Фишер почувствовал себя ошалело: что такое, с чего такое расположение к нему этого ростовщика? Но все объяснилось очень быстро. Подмигнув американцу, купец улыбнулся еще шире и проговорил:

— Я достал необходимую сумму, мистер Фишер, все двести тысяч.

«Ах, вот оно в чем дело, — едва не воскликнул Джеймс, ростовщик уже подсчитал барыши с момента получения векселя. — Наверняка такой бизнес довольно прибыльное дело, но придется его немного остудить».

— Нет, уважаемый Рано, денег я у вас не возьму, — как холодной водой окатил афганца Фишер.

— Но как же... — только и хватило сил у купца пробормотать.

— Обстоятельства, друг мой, обстоятельства. Вы сами видите, что сейчас творится в этой стране. Она медленно скатывается, как вы сами заметили, в варварство. Соединенные Штаты, наше правительство, наши деловые круги недовольны подобным положением дел. Мы не можем тратить силы и средства на страну с таким шатким положением. Скорее всего, вскоре меня отзовут за океан.

Резидент замолчал, давая выговориться Турхамадину, но купец молчал. Наверное, осмысливал только что услышанное. Фишер решил его додавить.

— Вы, Рано, поездили по свету и видели, как живут люди в других странах. Когда страны свободного мира помогали афганскому народу против советской оккупации, мы разве ожидали, что будет такое. Страна разорена до предела, поделена между полевыми командирами, а война не затихает ни на один день. Разве об этом думали политики, оказывающие помощь Афганистану? Афганистан должен отказаться от внутреннего вооруженного противоборства, на смену полевым командирам в правительство должны прийти купцы, промышленники, банкиры. Те, кто может созидать, а не разрушать. Сюда должны будут вернуться десятки тысяч беженцев, чтобы возрождать в новом облике древнее государство. Сюда из-за границы должны приезжать инженеры и строители, а не наемники, — в мозгу разведчика невольно вспыхнул образ рыжего детины в паншерке и с «Калашниковым» у ног. — Одним словом, многострадальный народ достоин лучшей судьбы. И другого правительства.

— Мистер Фишер, вы предполагаете вступить в это правительство будущего Афганистана? — усмехаясь, спросил Рано.

— Нет. Я предлагаю вам Создать это правительство.

— Что? — Купец был явно ошарашен.

— Конечно, это произойдет не мгновенно. Но стоит нам, — Джеймс слегка запнулся, поправившись, продолжал, — но стоит вам начать, и вы получите помощь. В конце концов рано или поздно правительство полевых командиров понадобится заменить. И чем быстрее будет подготовлен альтернативный кабинет, тем лучше.

— Другими словами вы, мистер Фишер, предлагаете мне стать президентом Афганистана? — растягивая слова, спросил Турхамадин, глядя исподлобья на американца.

— Не обязательно, — возразил резидент, — даже, скорее всего, нет. Лидера, как правило, «любимца народа», создают искусственно. Но вы, многоуважаемый Рано, можете стать премьер-министром или, на худой конец, министром иностранных дел. Вы выросли в Южной Америке, получили образование в Европе, помогали народу в годы оккупации. Великолепная биография. К вам будут с уважением относиться как на Востоке, так и на Западе. Решайтесь, Турхамадин.

— Угощайтесь бургерами, — Рано рукой указал на поднос с «биг-маками», сам, закрыв глаза, погрузился в раздумье.

С хрустом пережевывая упругие листья салата, Джеймс Фишер запивал нежные, еще теплые бутерброды холодным сладковатым пивом. Он был более чем уверен, афганский ростовщик сейчас подсчитывает будущие расходы и возможные прибыли. Наконец Турхамадин открыл глаза, худое аскетичное лицо выражало глубокое умиротворение.

— С чего начнется наше сотрудничество, мистер Фишер? — спокойным голосом спросил Рано.

Глаза американского резидента вспыхнули, на его лице читалось:

«Ну вот ты и попался, голубчик. Великолепная вербовка, с грандиозными перспективами в будущем».