Диверсионная команда

XVII

Мощный четырехтурбинный лайнер Е-ЗА «Сентри» относился к классу специальных самолетов системы АВАКС, занимающихся радиоэлектронным слежением за территорией противника. Длиннофюзеляжная машина с гигантским «грибом»-антенной РЛС в центре корпуса, с ревом разогнавшись, оторвалась от бетона взлетной полосы и быстро начала набирать высоту, оставляя за хвостом яркую иллюминацию военно-воздушной базы в Пакистане. Убрав шасси, «Сентри» взял курс на север.

Едва самолет, набрав заданную высоту, принял горизонтальное положение, в кабину ввалился капитан Лейкос, начальник радиолокационной службы, и обратился к майору Уэйдсону.

— Черт знает, что происходит, Дэн, наш самолет никогда не ставили в ангар. А сегодня вдруг поставили. К чему бы это?

— Не знаю, — буркнул командир корабля — высокий с узким лицом аскета. Майор Дэнис Уэйдсон лгал, он знал, в чем дело, но, как платный агент ЦРУ, он в свое время подписал документ о хранении государственных тайн и об ответственности за разглашение.

— Не к добру все это, — продолжал гундосить локаторщик. — Еще какого-то черта в небо потянуло Хагосона. Он-то что здесь забыл?

— Может, решил тряхнуть стариной? — пожал плечами майор.

— Кстати, где он?

— На взлете у старика живот свело. Он решил опробовать наш сортир. Думаю, скоро выйдет.

В другое время летчики наверняка начали бы обсуждение мировых новостей вперемежку с комментариями о новых «цыпочках» из борделя для иностранцев в столице. Норин как раз вчера побывал на «презентации». Но никто из пилотов даже рта не раскрыл, когда включилась электронная система управления самолетом, как-никак их инспектировал сам командующий авиакрылом специальной авиации радиолокационной разведки, командор Роберт Хагосон.

Сейчас наступало время интенсивной работы операторов радиолокационных станций. В затемненном салоне защелкали тумблеры «включение», зажужжал двигатель вращения антенны, вспыхнули индикаторы.

— Как проходит полет? — раздался за спиной Уэйдсона голос командора. Высокий пятидесятилетний Роберт Хагосон — аристократ, наследник традиций конфедерации Юга, участник Вьетнамской войны, один из героев захвата острова Гренада, руководитель воздушной разведки в Саудовской Аравии во время «Бури в пустыне». Уже второй год служил в Пакистане на должности командующего сил воздушной радиолокационной разведки.

Хагосон, как и Уэйдсон, был агентом ЦРУ. Он был куратором всей разведывательной сети на базе летающих радаров и, кроме докладов отделу военной разведки Пентагона, составлял подробные доклады в Лэнгли. Сегодняшний полет командора был связан с последним распоряжением ЦРУ, он так же, как майор Уэйдсон, знал причину помещения самолета в ангар, более того, это был его личный приказ.

— Все в порядке, сэр, — не оборачиваясь доложил командир корабля.

Командующий оглядел бесстрастные лица членов экипажа, спросил:

— Почему такие хмурые лица? Какие проблемы?

— Сэр, — неожиданно к командору повернулся второй пилот, в его глазах читалось любопытство,—уже сколько месяцев не была задействована система АВАКС, и вот снова. Неужели все поворачивается вспять? В Москве ведь красным не удалось захватить власть, так почему же?

— При чем здесь Москва? —удивился командор. — Нам приказано действовать в связи с директивой президента о борьбе с контрабандой наркотиков и оружия. С развалом СССР их внешняя граница стала фикцией, особенно воздушная, нам необходимо установить интенсивность нарушения границы в Пакистане, Афганистане, Индии. Если таковые действительно принимают угрожающие масштабы, то будут задействованы спутники-шпионы для выявления взлетно-посадочных полос, истребительная авиация для уничтожения воздушных нарушителей, а также наземные силы государств, где разместились базы контрабандистов.

Хагосон рассказывал о новом применении многомиллионных военных машин и почти верил в это сам. Хотя знал, что весь рассказ от начала до конца есть продуманная «легенда» — плод труда аналитиков в кулуарах штаб-квартиры ЦРУ, цель которой — прикрыть главную операцию. В которой были заинтересованы промышленные воротилы страны, настоящие хозяева государства. Их слово —закон.

За стеклами пилотской кабины чернела густая, как мазут, ночь. Над «Сентри» поблескивал и Млечный Путь, знакомые созвездия. Внизу клубились волнистые облака. Слушая командора, все члены экипажа сейчас смотрели на него. А он стоял у дверей, высокий, в хорошо скроенном отглаженном мундире, украшенном разноцветной колодкой боевых орденов. Хагосон ждал. Неожиданно за спиной командора открылась дверь, и появилась физиономия Лейноса.

— Дэнис, черт возьми, — театрально воскликнул локаторщик и вопросительно поглядел на командора, — что происходит, мои операторы не могут сориентироваться. Где мы летим?

Оба пилота, как по команде, повернулись к курсовому компьютеру.

— Мы вторглись на территорию Афганистана. Еще не хватало, чтобы моджахеды сбили нас американским «стингером», — воскликнул второй пилот.

— На такой высоте никакой «стингер» не достанет, — спокойно произнес командор. Летчики удивленно уставились на него, в аналогичной ситуации любой большой начальник кричал бы, угрожал, но не таков Роберт Хагосон. Притом все шло по заранее принятому плану.

— Спокойно, парни, спокойно, совершите разворот и возвращайтесь на территорию Пакистана.

— Норин, отключи автопилот, — скомандовал майор Уэйдсон, — беру ручное управление на себя.

Второй пилот щелкнул тумблерами, отключая электронику управления, но курс крылатой машины не изменился, Норин удивленно взглянул на командора. Тот спокойно объяснил:

— С таким «грибом», как у нас на крыше, без последствий резко не повернешь. Необходим плавный разворот.

Говоря это, Уэйдсон не отрывал взгляда от дисплея штурманского компьютера, самолет стремительно приближался к заданной точке. Еще полторы минуты... минута. Майор слегка довернул штурвал, его рука скользнула по приборному щитку, под ним были установлены две кнопки, майор нажал левую. По невидимым проводам пробежал ток, включив динамик звукового сигнала в грузовом отсеке.

Закончив полный разворот, Уэйдсон вывел «Сентри» в заданную точку, на этот раз майор надавил правую кнопку. Неожиданно самолет тряхнуло, он слегка накренился.

— В чем дело, бортинженер? — недовольно вскрикнул командир самолета, хотя точно знал, что направленным взрывом сорвана внешняя дверь в грузовом отсеке.

— Разгерметизация грузового отсека, — мгновенно доложил бортинженер, шоколадный негр с седыми, коротко остриженными волосами.

— Снижаемся для стабилизации давления, — объявил второму пилоту Уэйдсон и тут же добавил: — Радист, сообщение на базу: «Из-за аварии в грузовом отсеке получены повреждения. Не имею возможности для продолжения задания, возвращаюсь на базу».

Когда наконец самолет закончил экстренное снижение и, в последний раз нырнув, снова принял горизонтальное положение, майор Дэнис Уэйдсон повернулся и посмотрел прямо в глаза командора. Лицо Роберта Хагосона оставалось бесстрастным, лишь глаза дрогнули и на мгновение закрылись. Это была наибольшая похвала в данной ситуации. И вновь из дверного проема появилась физиономия Сэма Лейкоса. Лицо локаторщика было смертельно бледным.

— Ну, что я говорил, — зачастил он, — будут у нас неприятности из-за этого чертова ангара. Так и получилось, слава богу, совсем не гробанулись, а то...

Что могло бы произойти в худшем случае, Лейкос не успел договорить, его одернул командор, произнеся ледяным тоном:

— Капитан Лейкос, займите свое место согласно боевому предписанию.

Локаторщик юркнул обратно в салон, но он был недалек от истины. Все случившееся было результатом пребывания самолета в закрытом ангаре. Операция «Шерхан» вступала в оперативную фазу, главную фазу. Летчики свою миссию выполнили...

«Пилигриму».

Операция «Упреждение» отменяется.

Следует полностью переключиться на операцию «Контрольный выстрел». Обеспечить временную базу для исполнителей, продумать, найти и подготовить место для засады. Подготовить маршрут отхода в сторону таджикской границы.

С момента встречи с группой вы переходите под командование старшего. С ним обсудить план операции, действия координации и вспомогательной помощи...»

Дальше шла дата рандеву, координаты, условный сигнал, пароли и, наконец, подпись «Аксакал». Запомнив информацию, Рано Турхамадин сжег листок пергамента. Отмена предыдущей операции означала, что группа диверсантов либо уничтожена, либо пропала без вести, или же что с ней — неизвестно. Факт в том, что командование на первой группе исполнителей поставило крест. Факт другой: изменение названия операций без Изменения ее цели говорит о том, что сейчас берутся за дело высококлассные профессионалы. «А я теперь как слуга двух хозяев», — усмехаясь, подумал Рано. Сегодня он должен помочь Джеймсу Фишеру, как-никак и он, афганский купчишка, стал составной частью, деталью операции «Шерхан», — хорошо хоть, что два рандеву назначены на разные дни...

Удар был смягчен зыбким пустынным песком. Поднявшись на ноги, майор Моул подтянул стропы парашюта, затем, скомкав купол, содрал с головы тяжелый гермошлем, отстегнул кислородную маску и с удовольствием вдохнул полной грудью прохладный воздух ночной, остывшей пустыни. Майор отстегнул рюкзак с вооружением и пристегнутым к нему баллоном с кислородом, затем, потянув за замок «молнии», расстегнул высотный скафандр. Скомкал его и бросил на парашют.

«Как я ненавижу эти высотные прыжки», — с раздражением подумал майор.

Прыжки с сорока тысяч футов требуют не только большой смелости, особого мастерства, но и специальной экипировки. После приземления не сбросишь парашют и не растворишься в темноте, тут целый ритуал. И без него никак не обойтись. Выкопав большую яму, майор впихнул туда уже ненужную прыжковую амуницию, тщательно засыпал ее песком, утрамбовал, до рассвета ветер не оставит никакого следа ночного происшествия. Подхватив рюкзак, Моул извлек из него «кольт-командо» — портативную модель армейской винтовки «М-16». Сняв оружие с предохранителя, он, прихрамывая (во время свободного падения майор столкнулся с оторванной взрывом дверью от грузового отсека), двинулся на свет. Впереди, на месте сбора группы, мигал светлячок «маяка». К тому времени, как Терри Ли Моул доковылял до условного места, здесь уже собрались все члены группы рейнджеров. Все были одеты в бледно-коричневый «пустынный» камуфляж, такого же цвета панамы и с оружием на изготовку.

— Сэр, — козырнув, доложил первый лейтенант Эймс Колхейр, — вся группа в сборе. Следы приземления устранены, можем выступать.

— Выступаем, — кивнул Моул и добавил: — Лейтенант Мартинес, возьмите нескольких человек и двигайтесь вперед дозором. Вы, Колхейр, отвечаете за прикрытие флангов. Я остаюсь с основной группой.

— Есть, сэр, — козырнул первый лейтенант и тут же засеменил к бойцам. Группа мгновенно поднялась, смуглолицый Мартинес взял с собой двух рейнджеров, вооруженных автоматами с глушителями, они ушли. Люди Колхейра, вооруженные армейскими винтовками с подствольными гранатометами, парами разошлись в стороны. Остальных возглавил майор.

Звезды мигали в бесконечной черноте ночи, под подошвами ботинок скрипел песок, редкие порывы ветра хлестали пустынной пылью по лицам. Кое-кто из рейнджеров уже надел на глаза защитные очки, кто-то прикрыл лицо платком. Майор Моул усмехнулся, ему все нипочем, впрочем, что такое Регистан против бескрайнего «океана» Аравийской пустыни, где он еще двое суток назад находился. С момента сосредоточения союзных войск на границе оккупированного Кувейта майор Моул был направлен туда из учебного центра сил специальных операций США в Европе Бад-Тельце {бывшая база войск СС). Сменив «зеленый» берет спецназовца на панаму рейнджера, майор возглавил ударную группу, специализирующуюся на поиске и уничтожении иракских радаров. После завершения «Бури в пустыне» часть объединенных войск была выведена. А Терри Моул остался в Кувейте вместе со своей группой и другой частью войск в ожидании демарша Хусейна. Время шло, а диктатор Ирака Саддам Хусейн не мог толком решить свои внутренние проблемы (тут уже не до войны). Рейнджеры из ударной группы маялись бездельем, а их командир подумывал о новом переводе «хоть куда». Предложение ЦРУ принять участие в сверхсекретной операции майор воспринял как манну небесную. Подписав дюжину документов, обязуясь не разглашать ни при каких обстоятельствах цель операции, даже после ее завершения, Моул подобрал команду из лучших бойцов группы, и уже вечером они вылетели в Пакистан. Бойцы ударной группы. Каждый имел не одну награду. Первый лейтенант Эймс Колхейр прибыл в Саудовскую Аравию из Панамы, где принимал участие в устранении местного диктатора и наркодельца Мануэла Норьеги. За операцию «Справедливое дело» Колхейр был награжден орденом «Серебряной Звезды», за «Бурю в пустыне» повесил на грудь еще один орден. Настоящий командир.

Луис Карлос Мария Мартинес после окончания юридического колледжа прошел курсы офицеров запаса и прибыл в зону Персидского залива незадолго до начала боевых действий. За несколько удачных рейдов лейтенант Мартинес получил «Крест за заслуги», медаль «Пурпурное сердце» (за ранение) и орден «Бронзовая Звезда». Эрудированный, умный, бесстрашный юноша, в будущем может стать неплохим командиром.

Сержант Гарри Гисенд, как и Колхейр, прибыл из Панамы, не пропустил ни одного рейда группы, тоже имеет несколько наград. Будучи снайпером, чернокожий гигант не единожды работал на ЦРУ и в Панаме, и в Аравии, и в Кувейте. Один из надежнейших бойцов.

Радист Алан Тарвит доукомплектовал группу, прибыв в нее из Форт-Беннинг, быстро влился в коллектив и стал одним из лучших бойцов группы.

Остальные рейнджеры были «разменной монетой», обычные разведчики-диверсанты, которых группа теряла в каждом рейде, после каждой операции.

Звезды погасли, небосвод стал сереть, а у дальних вершин гор появилась розовая кайма —верный признак восходящего солнца. В последний раз завыл шакал, укладываясь спать на голодный желудок. Постепенно подогретый солнечными лучами воздух пустыни стал накаляться. Терри Моул сбросил камуфлированную куртку, оставшись в майке с бледными камуфляжными разводами, куртку скатал и зацепил ее за рюкзак. Поиграв бицепсами, майор как бы со стороны взглянул на себя.

Огненный диск солнца поднялся над горами, над песком стоял жар. По лицам рейнджеров струйками стекал пот, многие потянулись к своим флягам. До места встречи со связным было совсем близко. Терри вдруг вспомнил, что о предстоящем задании ему ничего не известно.

— Если вы согласны, майор, то наш резидент поставит вам и вашим людям задачу на месте, а если нет... — агент ЦРУ развел руками.

— Сэр, — как из-под земли перед майором выросла невысокая фигура лейтенанта Мартинеса, — впереди стоит грузовик. У машины поднята кабина, но ее никто не ремонтирует. Двое афганцев с оружием кого-то ждут. Может, это наши связные, а может, засада.

— Посмотрим, — затаптывая сигару в песок, произнес майор.

За дальним барханом действительно стоял грузовик. Большой армейский «КамАЗ» с натянутым над кузовом давно выгоревшим под безжалостным солнцем брезентовым тентом. Кабина машины была действительно задрана вверх, на подножке сидел мужчина в халате и чалме, между ног держал громоздкий «АК-47». Второй афганец был также вооружен и перетянут по талии широким ремнем с подвешенными к нему подсумками для запасных магазинов.

Майор внимательно оглядел все подходы к грузовику, но не нашел ничего подозрительного, затем навел бинокль на «афганцев». Один из них действительно был похож на местного жителя. Другой явно нездешний, европеец или янки. Моул, как опытный офицер и старый вояка, никогда не доверял своим глазам. Команду своих бойцов он разместил дугой, в тылу оставив сержанта Гисенда и пулеметный расчет, на случай атаки сзади. Сам же, оставив свой рюкзак радисту, с карабином ползком стал подбираться к грузовику. Двое «афганцев» вяло переговаривались, смотрели в даль пустыни, они кого-то ждали. Добравшись до грузовика, Терри Моул укрылся за кузовом и затаился. Несколько секунд подождав, прислушался, но местную тарабарщину майор не понимал. Нужно было на Что-то решаться. Сняв «кольт-командо» с предохранителя, он вышел из-за грузовика.

— Посмотрите мне в глаза, бандерлоги, — хрипло произнес майор знаменитую фразу из не менее знаменитой книги Киплинга.

Оба «афганца» ошарашенно уставились на рейнджера, который, как джинн арабских сказок, появился из ниоткуда. Но американский пустынный камуфляж, американское оружие (черный зрачок ствола медленно поворачивался то к одному, то к другому) и, главное, условная фраза, сказанная по-английски с калифорнийским акцентом... Проглотив подступивший к горлу ком, янки медленно проговорил:

— Мы с тобой одной крови, ты и я.

— Ну, слава богу, — довольный встречей, произнес Терри, вешая карабин на плечо стволом вниз. Поднеся ладонь к виску, представился:

— Майор Моул прибыл с группой рейнджеров для выполнения особого задания.

— Джеймс Фишер, — пожимая руку майору, представился разведчик и, указав на афганца, добавил: — Рано Турхамадин, наш союзник. Вы уже знаете о своем задании?

— Нет, мне было сказано, что вы объясните его.

— Хорошо, об этом позже, сейчас главное — незамеченными попасть в Кабул. Где ваши люди? Пусть грузятся.

Майор взмахнул рукой, и тут же из песка поднялась живая цепь рейнджеров, пустынный камуфляж их надежно маскировал. Казалось, что пески ожили и поднялись...

Ночь в Кабуле не самое спокойное время. Несмотря на введенный комендантский час, то и дело гремят выстрелы, ухают взрывы ручных гранат, полыхают пожары.

Большой одноэтажный дом, стоящий недалеко от президентского дворца, был изрядно разбит, и сейчас в его развалинах обосновался форт-пост солдат Исламского общества Афганистана. Этот пост группа Чечетова и взяла под наблюдение, сегодня они решили брать «языка». Ближе к полуночи диверсанты обосновались невдалеке от укрепленного пункта моджахедов. За полуразваленными стенами полыхал яркий свет костра, оттуда доносились громкие голоса. Владимир Чечетов в бинокль пробовал разглядеть хоть что-то, но отсюда он мог видеть лишь огненные всполохи. Рядом расположились капитан Волин и мичман Лебедев, в стороне залег пулеметный расчет — Зиновьев и Скалий. На противоположной стороне на стене обвалившегося после пожарища дома укрылся Ковалев со снайперской винтовкой. Подходы к засаде спецназовцев были надежно перекрыты траекторией перекрестного огня. Диверсанты ждали разведчика. Наконец из темноты вынырнула подростковая фигура Кима. Лицо старшего лейтенанта было испачкано пылью и сажей.

— Ну что там? — спросил майор, откладывая бинокль.

— Восемь «духов», — ответил Ким, — шесть сидят у костра, пыхтят хашем, один на посту у входа, но он тоже обдуркованный. Еще один внутри с пулеметом следит за дорогой. Этот еще нормальный, видимо, ждет своей очереди.

Чечетов снова поднял бинокль, еще раз осмотрел пустынную улицу, мысленно что-то прикинул, потом заговорил:

— Действовать будем по следующей схеме. Ким снимает часового, я беру пулеметчика, остальных мочит... — сделав секундную паузу, майор выразительно смотрел на Игоря, потом произнес: — Волин. Берешь только нож.

— Прибор ночного видения могу взять?

— Зачем, у них же костер горит? — удивился Чечетов.

— А я хочу потушить его.

— Твое право, бери.

— Михалыч, ты нас страхуешь.

— Яволь, подстрахерю, — просипел мичман.

— Не понял, — майор удивленно повел бровью.

— Если больше нравится слово «подстрахую», значит, соответственно, — невозмутимо ответил Лебедев.

Спецназовцы заулыбались. Старый опытный морской волк знал, что перед такой операцией шутка —дело не лишнее.

— Тихо, пошли.

Четверка диверсантов, прижимаясь к стенам домов, двинулась к форт-посту. Из черных глазниц выбитых окон отсвечивали блики костра, громко звучала многоголосая речь обкурившихся афганцев. Возле огромного пролома в стене, который служил моджахедам входом вовнутрь, стоял часовой. Долговязая фигура в халате, перетянутом брезентовым ремнем с двумя магазинными подсумками по бокам. Тюрбан сполз ему на затылок, но часовой этого не замечал. Держа «сорок седьмой» двумя руками у паха, афганец, одурманенный наркотиком, раскачивался подобно маятнику. Чечетов взглянул на Кима.

Старший лейтенант подобно ягуару скользнул в темноту. Часовой оказался на полголовы выше Кима, но корейца это нисколько не смутило. Схватив афганца двумя руками за запястья, Ким нанес ему сокрушительный удар головой в лицо. Афганец захлебнулся кровью. Через секунду диверсант ударил задником ботинка подколенный сустав моджахеда, тот рухнул перед ним на колени. Хруст сломанных шейных позвонков — и мертвый часовой повалился на бок. Схватив труп за ноги, Ким оттащил его в сторону.

— Игорек, теперь ваш выход, — прошептал майор.

Волин передал Лебедеву автомат с навинченным глушителем, снял с себя разгрузочный жилет, тоже протянул мичману, оставив себе лишь нож да сунув за голенище ботинка штык-нож от «АКМ» (в потасовке лучше иметь два ножа, чем один). Затем, посмотрев на медвежью фигуру Лебедева, тихо произнес:

— Михалыч, одолжи свой макинтош.

Мичман, не говоря ни слова, снял свою амуницию, затем, сбросив с плеч ватный халат, протянул его Волину, сам остался в армейском стеганом ватнике. Взяв халат, капитан надел на голову очки прибора ночного видения и, повернувшись к Чечетову, сказал:

— Я готов.

— Значит, так, — начал со своей излюбленной фразы Чечетов, — сперва я «беру» пулеметчика, а потом твой бенефис. Понял?

— Понял, — подтвердил капитан.

— Пошли.

Чечетов двинулся вправо, пытаясь зайти со стороны пулеметной амбразуры, а Волин влево, к пролому, где со «стечкиным» на изготовку притаился Ким.

Найдя несколько глубоких трещин в стене дома, Волин решил в этом месте взбираться. Обвязав рукава лебедевского халата вокруг талии, он стал карабкаться на стену. Зажатый в правой руке нож мешал, пришлось его клинок сжать зубами. Через несколько минут капитан оказался на вершине стены, отсюда открывалось внутреннее обустройство форт-поста.

В некогда просторном помещении моджахеды обжились, по-видимому, давно. Рядом с проломом была установлена автоматная пирамида, недалеко от нее лежали молельные коврики. Несколько оконных проемов были заложены кирпичами под самый верх, оставляя лишь узкие полосы бойниц. Окно, выходящее на площадь, было заложено лишь наполовину. С внутренней стороны стоял широкий деревянный настил, на котором был установлен ротный пулемет Калашникова и несколько коробок с лентами к нему. На краю настила сидел молоденький моджахед. На нем были советская шинель и тюбетейка, из-под которой выбивались черные, как смоль, волосы. Юноша с жадностью смотрел на группу моджахедов у костра. Поджав под себя ноги, вокруг костра сидело шестеро душманов, лица многих заросли длинными бородами, это были повидавшие жизнь воины. Несмотря на то, что пирамида была заполнена оружием, возле каждого «духа» лежал автомат, они чинно пускали по кругу большую самодельную трубку.

Волин догадался, что задача этого поста заключалась в ведении флангового огня по атакующим президентский дворец. Развязав рукава халата и растянув его перед собой, Игорь приготовился прыгнуть вниз... Из темноты оконного проема появились две руки. Одна схватила юношу в тюбетейке за горло, вторая прикрыла ему рот. Рывок — и лишь мелькнули ноги в самодельной обувке. Душманы по-прежнему курили хаш. «Ну теперь и мне пора», — подумал Волин, опуская на глаза прибор ночного видения. Сконцентрировавшись, он прыгнул прямо в центр круга, в полыхающее пламя костра. В последний момент раскинув ватный халат, накрыл костер. Мгновенная тьма ослепила моджахедов.

Приземлившись, Волин по-парашютному спружинил, вскочив сразу же на ноги. Через окуляры инфракрасных очков он увидел черные силуэты врагов. И тут же дальнему нанес маховый удар ногой в голову, черный силуэт повалился навзничь. Выхватив изо рта нож, капитан рванулся к ближнему, ударом колена сбил его и дважды вонзил клинок в центр силуэта, в грудь.

— Шайтан, — успел прохрипеть испустивший дух моджахед.

Секундное замешательство сменилось безумной паникой. Душманы вскочили, не соображая, что им делать, кто-то схватился за оружие. Услышав характерный щелчок автоматного предохранителя, Игорь ударом ноги отбил оружие и ножом нанес секущий удар туда, где голова соединяется с туловищем. По рукам потекла горячая липкая жидкость, «дух» повалился на спину. Дальше все смешалось, руками, ногами Волин бил, крушил и тут же добивал ножом. Он не видел лиц, только черные силуэты и сознание того, что перед ним враги. Несколько секунд —и все было кончено. Последний из душманов, тот, что был оглушен в начале свалки, вскочил и попытался бежать. В прыжке капитан его достал прямым ударом ноги. Получив ускорение, афганец врезался в стену, и тут же под левую лопатку ему вошел блестящий клинок ножа. Костер тем временем снова разгорался. Капитан Волин снял прибор ночного видения, по лицу стекали липкие струи пота, коротким свистом он подал условный сигнал. Из пролома появилась рыжая физиономия Лебедева, вслед за ним появился Ким. Старший лейтенант, оглядев разбросанные трупы, бесстрастно констатировал:

— Почти пятьдесят секунд с момента затемнения до условного сигнала. Неплохо.

— А халатик-то мой тю-тю, — глядя на огонь, задумчиво произнес Лебедев.

— Нужен халат, сними с часового, — так же бесстрастно произнес Ким и тут же добавил с издевкой: — Правда, он вряд ли на твое пузо налезет.

— Какое пузо? — возмутился мичман, стуча себя по животу.

И действительно, ватник на нем болтался. За время рейда упитанный морской волк потерял добрый десяток килограммов, даже покрытое пятнами веснушек лицо заострилось, делая его еще больше похожим на медвежью морду.

Когда все трупы, включая труп часового, были разложены вокруг костра, Лебедев ухватил из штабеля два верхних ящика и бросил их в костер. Брызнул сноп искр, и пламя тут же поглотило ящики.

Оба офицера в страхе отпрянули от костра.

— Рано пугаетесь, — спокойно произнес Лебедев. — Но зато когда рванет, никакой хер не определит, от чего эти «духи» передохли. А когда сдетонируют все ящики, то вообще...

— Пора делать ноги, — возбужденно произнес Ким.

— Пора, — согласился Лебедев, и спецназовцы по одному двинулись к проходу.

Снаружи их уже ждали остальные. Впереди стоял Чечетов с разгрузочным жилетом и автоматом Волина. За ним Скалий с перевесившимся через плечо связанным «языком». У самой дороги Зиновьев с пулеметом и Ковалев.

Группа диверсантов цепочкой двинулась в сторону военной комендатуры. Через четверть часа Кабул был разбужен сильным взрывом. Еще один форт-пост перестал существовать...

Второй день совещаний в резиденции сэра Д’Олэнторна не принес никаких результатов. Таджик оказался более умным и хитрым, чем могли предположить в «МИ-5». Он не собирался себя и свою организацию продавать за гроши, но и то, что он требовал, было выше полномочий английского эмиссара.

Как и в случае с Раббани, переговоры зашли в тупик, но в этом уже была вина англичан. Чарльз Д’Олэнторн рассматривал сидящего напротив него таджика. Абдулхан Юсуф Нурадин был одет в приличный темно-коричневый костюм, белую рубаху и черный (под цвет бороды) галстук. Он старался соответствовать уровню международных переговоров. Лишь шелковая чалма на голове муллы указывала на восточную принадлежность Нурадина. Его спутники были одеты попроще.

С противоположной стороны сидел один сэр Д’Олэнторн, он вел единолично переговоры и один должен был нести ответственность за результаты. Дилетант мог бы тешить себя мыслью, что руководство королевской разведки доверяло ему единственному решать судьбу этих переговоров, но сэр Чарльз давно служил в Интеллидженс сервис, чтобы подумать, что его пустят «на самотек». Наверняка здесь каждый дюйм прослушивался сверхчувствительной аппаратурой, и если Д'Олэнторн допустит оплошность, его всегда смогут заменить на более тактичного «дипломата». Заглянув в черные глаза Нурадина, сэр Чарльз спокойно произнес:

— Ваши условия о подписании документов на уровне Кабинета министров ее величества, отправке группы бойцов для учебы в английских высших учебных заведениях, о вооружении ваших отрядов должны будут решаться в Лондоне на определенном уровне.

Сжимая черные шарики четок, Нурадин смотрел сквозь эмиссара английской разведки, его слова звучали четко, без всяких восточных прикрас.

— Мы можем продолжить переговоры только после принятия всех наших условий.

— Но, может, мы сначала согласуем вопрос о поставках продовольствия и медикаментов в ваши лагеря беженцев? Можно будет открыть там и английские школы для ваших детей, они смогут получить европейское образование, что впоследствии скажется на развитии свободного Таджикистана. А также военное обучение при помощи наших инструкторов... — Д’Олэнторн пытался выторговать хоть что-то у Нурадина, но мулла был непреклонен.

— Нет, — отрезал он, — все вопросы мы решаем сразу и закрепляем их документально.

Нурадин понимал, что Англии хотелось иметь тайное влияние на таджикскую оппозицию, не раскрываясь перед всем мировым сообществом, что они поддерживают оппозицию в стране, раздираемой противоречиями гражданской войны. И к тому же тайная поддержка обойдется куда дешевле, чем официальная. Абдулхан Юсуф Нурадин имел четкое представление о том, как не продешевить.

— Но потребуется время для решения этих вопросов.

— Я готов подождать, но недолго, — и здесь Нурадин не лицемерил. Он будет ждать в особняке английского эмиссара под охраной английских командос, но не столько ответа английских министров, сколько своего разведчика, которого он отправил выяснить, почему его штаб ни разу не вышел на связь.

Пока в большом зале проходили переговоры, капитан Вудхолл обходил посты своих сасовцев. Парашютисты с оружием на изготовку стояли у дверей, оконных проемов, на лестнице, ведущей в подземный гараж. С приездом таджикской делегации Алоиз Вудхолл поселил их на верхних этажах, оставив своим людям и Д’Олэнторну первый этаж. Секрет такого гостеприимства был прост: в случае нападения на особняк англичанам будет легче отойти в гараж, где приготовлен транспорт для прорыва. Да и парашютистам вместе с гуркхами будет легче отбиваться. Но интуитивно капитан не чувствовал опасности, а это чувство его никогда не подводило.

Из большого зала в сопровождении своей свиты вышел Абдулхан Нурадин и прошествовал к лестнице, ведущей наверх. Английские парашютисты взяли оружие «на караул».

Молодой пулеметчик пуштун Садык, придя в себя, долго страшился открыть глаза. Воспоминания о случившемся повергали юношу в состояние животного ужаса. Как истинный мусульманин он не боялся смерти, а смерть в бою считал высшим подарком Аллаха, но то, что произошло... Он сидел в ожидании, когда придет его очередь затянуться горьковато-сладким дымом гашиша, чтобы расслабиться, улететь на небеса. Все мысли молодого моджахеда были только этим и заняты, когда невидимая сила сковала его рот и горло. А затем оторвала от земли, потащила в темноту. Садыку сделали укол.

Несколько минут прошли в томительном ожидании, вдруг он почувствовал, как его тело стало невесомым и поплыло вверх к небесам на встречу с вечным удовольствием. С ним заговорили на родном языке пуштун, и Садык стал отвечать на вопросы странного незнакомца. Глаза юноши закатились, и он все говорил, говорил.

Волин проснулся от легкого толчка в плечо, открыв глаза, он встряхнул головой и широко зевнул. Над капитаном стоял мичман.

— Время, — хрипло произнес Лебедев. Это означало, что сейчас очередь Игоря заступить на пост.

Расправив плечи, Волин потянулся до хруста, вскочил на ноги, взял с земли автомат и не спеша двинулся в сторону обвалившейся стены, по обломкам которой можно было подняться на второй этаж. Наверху возле оконного проема сидел Ковалев и через оптику снайперской винтовки рассматривал улицы проснувшейся столицы.

— Как дела? — спросил капитан, стараясь подавить зевоту.

— Пока все тихо, — опуская винтовку, ответил Гога.

— Иди, отдыхай.

Ковалев ушел. Оставшись один, капитан еще раз зевнул, прогоняя последние остатки сна, и взобрался на подоконник. Положив на колени автомат, начал просматривать улицы, которые открывались с высоты второго этажа. Город жил своей обыденной жизнью, ничуть не встревоженный ночным взрывом. Взрыв в черте города здесь вещь почти обыденная.

Время для дежурства прошло как-то незаметно, из состояния задумчивости Игоря вывело покашливание за спиной. Волин повернулся, перед ним стоял Скалий с мутными после сна глазами.

— Чего тебе, Вася? т- спросил Игорь, он вроде недавно сам заступил на пост.

— Вас, товарищ капитан, майор Чечетов зовет, — пробормотал Скалий, снимая с плеча автомат.

За время рейда все бойцы группы обросли приличной щетиной (кроме Лебедева и Ковалева, которые брились при каждой возможности) и теперь не сильно отличались от душманов.

— С «языком» уже разобрались? —слезая с подоконника, спросил Волин, и тут же его место прыжком занял спортсмен. Опершись на стену, он вытянул ноги, положив на них автомат, вяло произнес:

— Уже разобрались.

Игорь начал спускаться вниз. На первом этаже было по-прежнему тихо. Ковалев, Зиновьев и Ким спали у потухшего костра. Прапорщик Зульфибаев и мичман Лебедев дежурили у входа. Садык, скрестив ноги под себя, точил широкий клинок кинжала, а мичман снова чистил автомат. Вокруг него было разложено несколько магазинов и блестящая горка остроконечных патронов.

— Где Чечетов? — спросил капитан.

Лебедев указал стволом автомата на дверной проем в соседнюю комнату.

Майор сидел перед самодельной картой Кабула и задумчиво водил пальцем по ней, что-то бубня себе под нос.

— Ну что, пленный рассказал что-то интересное? — входя, спросил капитан.

— На удивление много поведал нам молодой «дух». Хотя и не по своей воле, — ответил Чечетов, не отрывая взгляда от самодельной карты.

Волин не стал спрашивать о судьбе пленного, он прекрасно знал, как поступают с использованными «языками» диверсионные группы во время глубинного рейда.

— Так что нас ждет дальше? — спросил Волин.

Наконец что-то решив для себя, Чечетов оторвался от листка бумаги и, посмотрев на Волина, спросил:

— Как капитан, не устал?

— А что, есть возможность пойти в отпуск? — вопросом на вопрос ответил Игорь. Чечетов улыбнулся, ему явно импонировало, что капитан, впервые попав в такую передрягу, держался мужиком. За годы войны майор насмотрелся на разных, видел и «сопливых» героев, и суперменов, на деле оказавшихся кучей дерьма. «Терминатор» явно тянул на героя.

— Сегодня ночью нам предстоит еще одна засада, — наконец проговорил майор, потом добавил: — Не чета той, что была прошлой ночью.

— Нам, татарам, все равно, что наступать бежать, что отступать бежать, — ухмыльнулся Волин, а потом уже серьезно спросил: — Будет охота на «жирную дичь»?

— Я бы уточнил. Охотиться будем не на «жирную дичь», а на крупного хищника. Разницу сечешь?

— Секу, — ответил капитан, поглаживая цевье автомата...