До самой смерти

Глава 1

Сердце забилось быстрее, как только я бросила взгляд в зеркало заднего вида. Карие глаза показались слишком большими и широко распахнутыми. Я выглядела чересчур взволнованной и, к сожалению, чувствовала себя так же.

Глубоко вдохнув, я схватила сумочку, открыла дверь своей «хонды» и вышла на улицу. Холодный ветер тут же проник под тонкий свитер. Я жадно вдохнула аромат свежескошенной травы.

Передо мной была гостиница, в которой я выросла и которую не видела на протяжении долгих лет. Она совершенно не изменилась. Ветер раскачивал объявление о свободных номерах. Подвесные цветы, которые обычно висели в кашпо с весны по раннюю осень, исчезли. Крыльцо было свежевыкрашено в белый цвет, а ставни — в насыщенный зеленый, и…

Горло сдавило. Крошечные мурашки побежали по коже, и светлые волосы на загривке встали дыбом. Ужасное неприятное чувство сковало изнутри. Я задержала дыхание.

Тяжелое ощущение скользнуло по спине как липкое и неприятное существо. Затылок жгло огнем, словно позади находился он…

Резко обернувшись, я осмотрела передний двор. Высокие кусты росли на границах участка. Он находился в отдалении от Квинс Стрит, главной дороги, пересекающей весь город, но я все же слышала звук проезжающих по ней машин. Во дворе никого не было. Я повернулась кругом. На крыльце тоже было пусто. Может, кто-то смотрел из окна гостиницы, но на улице я была одна. Несмотря на это, мой пульс грохотал в ушах, а интуиция словно взбесилась.

Я снова внимательно осмотрела кусты. Они были настолько густыми, что не составляло особого труда спрятаться за ними и наблюдать, ожидая подходящего…

— Прекрати, — я сжала свободную ладонь в кулак. — Ты ведешь себя глупо и параноидально. Просто прекрати, никто за тобой не следит.

Но сердце не успокаивалось, более того, противная дрожь распространилась на напряженные мышцы. Тело реагировало, вопреки разумным мыслям.

Я запаниковала.

Ледяные щупальца ужаса сжали грудь, и я побежала мимо машины ко входу в гостиницу. Картинка перед глазами размылась, пока я неслась по ступенькам через двери и не добежала до самого последнего этажа.

Там, посреди тихого коридора, около дверей, ведущих в номера, я выбилась из сил и почувствовала тошноту. Я уронила сумочку на пол и оперлась руками о колени, чтобы перевести дыхание.

Я ни разу не остановилась, чтобы приметить изменения, произошедшие в гостинице за годы моего отсутствия, и не пошла на поиски своей матери. Только бежала так, словно демоны наступали мне на пятки.

Вот чем все это обернулось.

Возвращаться было ошибкой.

— Нет, — прошептала я в потолок, облокотившись на стену и прижав ладони к лицу, — это не ошибка.

Убрав руки от лица, я заставила себя открыть глаза и сделать глубокий вдох. Конечно же, я ожидала сильного потрясения от возвращения домой после всего, что произошло.

А когда уезжала, поклялась никогда не возвращаться.

Никогда не говори никогда. Эти три слова снова и снова всплывали в моей голове с момента, как я приняла решение вернуться домой. Я все еще не могла поверить, что и правда сижу здесь, сделав все то, что обещала себе не делать.

С самого детства я была убеждена, что в гостинице обитали привидения. А как иначе? Особняк в Грегорианском стиле и старинный каретный сарай были старше самой земли, которую использовали для строительства подземной железной дороги. По слухам, он также был заполнен ранеными и умирающими солдатами после кровавого сражения при Энтитеме.

По ночам везде скрипели половицы. Холодные порывы сквозили по комнатам. Но больше всего меня пугала старая лестница для прислуги. Казалось, везде по стенам, покрытым обоями, скользят тени. Если приведения и существовали, то гостиница «Скарлет Венч» должна быть ими заполнена. Сейчас, в возрасте двадцати девяти лет, как взрослая женщина, я была уверена, что так и есть.

Но теперь тут были совсем другие призраки.

По коридорам, полированным полам и темным лестничным пролетам верхнего этажа неслышно скользил призрак десятилетней давности прежней Саши Китон, той, что жила здесь до того… то того, как Жених появился в городе, в котором ничего никогда не происходило, и не разрушил все.

Я клялась самой себе, что никогда больше не вернусь в этот город, но, как любила говорить бабушка Либби: «Никогда не говори никогда».

Вздохнув, я оттолкнулась от стены и осмотрела коридор.

Возможно, я бы не отреагировала так остро, если бы не услышала в новостях по радио сообщение, что пропала девушка из Фредерика. Я услышала лишь ее фамилию — Бэнкс. Она работала медсестрой в Мемориальной Больнице. Муж видел ее в последний раз, когда она уходила на работу.

Дыхание снова перехватило, и холод пробежался по коже. Фредерик был совсем недалеко от округа Беркли. Без пробок до него можно добраться за сорок пять минут. Казалось, мои пальцы заледенели, поэтому пришлось размять их.

Один пропавший человек — ужасно и грустно, это трагедия вне зависимости от обстоятельств. Пропажа нескольких людей была уже главной новостью и пугающей закономерностью…

Сосредоточившись на дыхании, я остановила поток убивающих мыслей. Пропавшая женщина никак не связана со мной. Это очевидно. Одному богу известно, как хорошо я понимала, насколько может травмировать пропажа человека, и я очень надеялась, что женщину найдут живой и здоровой, но ко мне это не имело никакого отношения.

Или к тому, что случилось десять лет назад.

Порыв холодного январского ветра прокатился по крыше и привел меня в чувства. Сердце все еще сильно билось. Я чувствовала себя мышкой в комнате полной голодных кошек. Это было…

Телефон зазвонил, вырывая меня из потока тревожных мыслей. Я наклонилась к своей объемной сумке и принялась шарить рукой внутри до тех пор, пока не нащупала смартфон. Достав его, я улыбнулась, увидев номер на определителе.

— Саша, — сказала мама, как только я ответила на звонок. От ее смеха моя улыбка стала еще шире. — Ну, где же ты пропадаешь? Я увидела твою машину снаружи, но тебя нигде нет.

Я немного поморщилась.

— Наверху. Вышла из машины и направилась ко входу, но… — я не хотела договаривать и признаваться в том, как сильно разнервничалась.

— Хочешь, я поднимусь? — тут же спросила мама, и я крепко зажмурилась.

— Нет. Я уже в порядке.

Последовала пауза.

— Саша, детка, я… — мама снова затихла, и я могла лишь гадать, что именно она хотела сказать. — Я рада, что ты наконец-то дома.

Дома.

Большинство двадцатидевятилетних восприняли бы провалом в жизни то, что им пришлось вернуться домой, но со мной все было совершенно иначе. Возвращение домой было для меня подвигом, шагом, на который трудно было решиться. Я открыла глаза и сделала еще один глубокий вдох.

— Я спускаюсь.

— Я так и думала, — мама снова рассмеялась, но уже немного нервно. — Я на кухне.

— Ладно, — я покрепче сжала телефон. — Сейчас подойду.

— Хорошо, милая, — мама повесила трубку, и я медленно положила телефон обратно в сумку.

Мгновение я стояла на месте, словно приросла к полу, а потом коротко кивнула сама себе.

Наконец время пришло.

Я спускалась этаж за этажом.

Внутри все было совсем не так, как я запомнила. Наконец, я добралась до холла, под впечатлением от изменений, произошедших за последние десять лет.

С сумкой в руке я медленно обходила первый этаж. Вазы, заполненные искусственными орхидеями, были новыми, а старые кресла для гостей около стойки регистрации пропали. Две большие комнаты объединили в одну огромную. Обои в цветочек сменились успокаивающей серой краской, а старомодные стулья с вельветовой обивкой — изящными и белыми, с резными деревянными спинками. Они стояли около стола, чтобы людям было удобно беседовать. Кирпичный камин тоже реконструировали и покрасили в белый цвет.

Еще один сюрприз ждал меня в столовой гостиницы. Огромный стол, который вынуждал всех постояльцев ужинать вместе, пропал. Он никогда мне не нравился, потому что всем было неловко. Теперь в большой комнате стояли пять отдельных столиков, покрытых белыми скатертями. Камин в этой комнате был сделан так же, как и в большой. За стеклом виднелось пламя. В этой комнате также был бар с напитками и удобные кресла у камина.

Гостиница «Скарлет Венч» наконец шагнула в XXI век.

Разве мама упоминала об этом в разговорах? Мы много говорили по телефону, и мама несколько раз навещала меня в Атланте за прошедшие десять лет. Она должна была упоминать об этом. Наверняка так и было, но я взяла за правило ограждать себя от любой информации об этом городе и, видимо, вычеркнула слишком многое.

Было невероятным увидеть все это и понять, как сильно я отдалилась от семьи.

В горле образовался твердый ком, а к глазам подступили непрошенные слезы.

— Боже мой, — пробормотала я, вытирая глаза тыльной стороной ладони и часто моргая. — Так. Соберись.

Сосчитав до десяти, я прочистила горло и кивнула сама себе. Я была готова ко встрече с мамой. Наконец я смогу сделать это, не сорвавшись и не начав плакать, как голодный обиженный младенец.

Как только я убедилась, что смогу остановить эпичный нервный срыв, то пошла дальше. Запах жареного мяса привел меня в заднюю часть дома. Дверь с табличкой «только для персонала» была закрыта. Я потянулась к двери и внезапно перенеслась в прошлое: через секунду уже видела себя, пробегающую через эту дверь прямо в руки отца, который ждал меня после первого дня в детском саду. В руках у меня был мой детский рисунок. Я вспомнила, как проходила через эту дверь, когда мое сердце впервые разбили, а лицо было в потеках, потому что Кенни Робертс толкнул меня в грязь на детской площадке. Я видела и пятнадцатилетнюю себя, осознавшую, что отец больше никогда не будет ждать меня.

Еще я вспомнила парня, с которым познакомилась во время учебы на экономическом факультете, и как провела его через эту самую дверь, чтобы познакомить с мамой. Сердце сбилось с ритма, когда разум закружился в потоке воспоминаний.

— Боже, — простонала я, останавливая его, прежде чем перед мысленным взором предстали бы бледно голубые волчьи глаза. Потому что стоит этому произойти, как следующую тысячу лет я буду думать лишь о нем, а сейчас мне это было не нужно. — Я совершенно не в себе.

Покачав головой, я толкнула дверь. Ком в горле вернулся, когда я увидела маму за столом, там, где обычно стоял отец до того, как его подкосил бич всех видов — обширный инфаркт.

Все волнение, что я ощущала на протяжении долгой дороги сюда, и ужас от новостей по радио испарились, и я снова ощутила себя маленькой пятилетней девочкой.

— Мама, — выдохнула я, опуская сумку на пол.

Энн Китон вышла из-за стола, и я поспешила ей на встречу. Прошел год с нашей последней встречи. На прошлое Рождество мама приезжала в Атланту, чтобы убедиться, что я готова вернуться домой. Прошел всего год, но мама изменилась не меньше, чем гостиница.

В ее длинных по плечи волосах было теперь больше седины. Около карих глаз пролегли более глубокие морщины, а вокруг губ появились новые. У мамы всегда была хорошая фигура, в конце концов, именно от нее мне достались бедра и грудь, талия и даже животик, но сейчас она была на двадцать фунтов худее.

В моем желудке свернулся ком беспокойства, когда она обняла меня. Неужели я ничего не заметила за прошедший год? Разве меня так долго не было? Десять лет — это огромный срок, особенно когда видишь кого-то так редко.

— Милая, — сказала мама хриплым голосом. — Детка, я так рада тебя видеть. Так счастлива, что ты здесь.

— Я тоже, — серьезно прошептала я в ответ.

Возвращаться домой мне совсем не хотелось, но, когда я крепко обняла маму и вдохнула знакомый аромат ванили, поняла, что это было верное решение. Уверенность росла во мне с каждой минутой, что я проводила рядом с ней.

Маме было всего пятьдесят пять лет, но возраст не всегда имеет значение в жизни. Ничто не имеет, если речь заходит о смерти. Я знала это лучше других. Отец умер молодым десять лет назад, когда мне было девятнадцать. Я сама едва не сделала свой последний вдох после того, как у меня отняли все.