Дом певчих птиц

Глава 15

Петербург. Далекое прошлое…

– Да, он пригласил тебя первую, но зато со мной Александр танцевал два раза. – Оля вынула шпильку из прически, светлый локон скользнул по голове и опустился на плечо. – Отчего ты молчишь? Почему, если мне хочется поговорить о чем-то важном, то из тебя и слова не вытянешь. Только меня он пригласил два раза, понимаешь? Безусловно, это говорит о многом. Знаешь… я начинаю влюбляться в Александра. – Оля развернулась, посмотрела на Соню и добавила тише: – Я и не думала, что чувства могут прийти ко мне неожиданно уже этим летом. Если сейчас мое сердце требует новой встречи, то значит… Нет, я подожду еще несколько дней, и только потом решу: дать Александру понять, что я к нему неравнодушна или нет. Пусть пройдет время.

С последней фразой Соня была искренне согласна – слишком шумный и яркий вечер, пусть чувства улягутся, а воспоминания станут тише. «Например, сегодня, вместо того чтобы танцевать только с вами, я буду вынужден пригласить хотя бы десять присутствующих дам…» Вежливые разговоры обычно звучат на вечерах, и не стоит относиться к ним излишне серьезно. А сердце всегда стучит, на то оно и сердце.

– Ты права, к чему торопиться. – Соня подошла к окну и посмотрела на темную улицу. – Николай Степанович сказал, что в пятницу мы приглашены на день рождения Маргариты Ильиничны…

– Да? А что же ты молчала! И почему дедушка не сообщил мне?!

– Он не успел, ты слишком быстро отправилась на второй этаж.

– Но не важно, главное, что позовут и Землянских. Я уверена! Маргарита Ильинична дружна с маман Маши. – Оля моментально вынула еще две шпильки и небрежно бросила их на стол. Тряхнув головой, она заходила по залу со счастливой улыбкой на лице. – У графини всегда много гостей и весело, как же хорошо, как же здорово… Мне кажется, лето будет чудесным, я в этом не сомневаюсь ни на минуту.

У Сони долго не получалось уснуть, она то вставала, то ложилась, то боролась с отдаленными всплесками музыки, нарушающими покой души. Мысли сталкивались, путались и никак не удавалось привести их в порядок. Но, наконец, ночь взяла свое, глаза закрылись, ресницы дрогнули и замерли…

Утром немного болела голова, но не это беспокоило Соню. Ей опять приснилась девушка с распущенными каштановыми волосами. Место, где находилась незнакомка, и ее одежда, как всегда были размыты, карие глаза смотрели настойчиво с привычным укором, но лицо оставалось спокойным.

Как давно незнакомка приходит во снах? Несколько лет. Пожалуй, она впервые появилась после переезда в дом Абакумовых. Только тогда она была гораздо младше, лет четырнадцати-пятнадцати, а потом постепенно выросла. Как и Соня.

Иногда казалось, будто девушка существует в реальности, возможно, живет на соседней улице или где-то еще…

Иногда казалось, будто незнакомка, наоборот, нездешняя. Было в ее внешности нечто такое… Но, нет, не понять, не ухватить эту странность.

И Соня бы давно привыкла и не сильно расстраивалась, но со временем стала ясной закономерность: девушка с каштановыми волосами появляется только тогда, когда должна случиться беда.

* * *

В машине Димка молчал, а я специально болтала непринужденно, стараясь его отвлечь и успокоить. Он проскочил на красный свет, хотя нарушать правила было не в его характере. Я сделала вид, что не заметила и отвернулась к окну. Попытки разрядить обстановку рушились, темы для разговоров заканчивались, и вечер уже не получилось бы назвать прекрасным: он терял краски и затягивался сумраком.

Я впервые подумала о том, что идея совместного проживания была преждевременной. «Хочешь обижайся, хочешь нет, а только Дмитрий – не твой человек». Вспомнились слова бабушки, но все же я не была готова с ними согласиться. Всем приходится притираться друг к другу, и у людей разные недостатки. Дима вот ревнивый… Ему требуется время, однажды он поймет: постоянные подозрения – это глупость.

– Почему ты опять недоволен? – спросила я, желая поскорее решить все вопросы.

– Дома объясню, – ответил он.

Дверь квартиры не просто закрылась, она ухнула, точно была тяжелой и толстой, и железные петли с трудом справлялись со своей работой. Быстро скинув босоножки, не оборачиваясь, я зашла в комнату и развернулась около стола, готовясь к очередной ссоре. Я не сделала ничего плохого, не обманула, не подвела, не предала, и мне нечего стыдиться. Ни на секунду. Когда ты прав, то не нужно выкручиваться и юлить, надо просто озвучить правду, и пусть тот, кто сомневается, услышит ее и признает. Может, не сразу, но хотя бы к утру.

– Ты… – холодно произнес Дима, будто перед ним находилась скользкая маленькая лягушка. – Ты мне солгала. И я уверен, ты мне лжешь постоянно. Я не идиот.

– Давай по порядку, – ровно ответила я, чувствуя, что сердце начинает биться бешено и ощущение, будто я сейчас рухну в бездну неумолимо приближается. Не знаю, отчего я вдруг испугалась, наверное, раньше не приходилось видеть Диму в таком состоянии. Его лицо побелело, губы скривились не то от усмешки, не то от презрения. – Когда я тебя обманула? Приведи пример.

– Ты сказала, что на новоселье будут только твои подружки.

– Да, – согласилась я, – больше никого не приглашали. Но брат Даши захотел подарить диван и приехал вместе с другом. – Я помолчала немного и на всякий случай добавила: – И, разумеется, с диваном.

– Надо же, какая неожиданность. – Димка шагнул ко мне. – Именно сегодня он и решил это сделать. И он не мог привести его завтра или послезавтра.

– Я не спрашивала, когда он решил. Но, безусловно, веселее устраивать сюрпризы, когда много народу…

– Так тебе было весело?

– Конечно, я же была на новоселье, а не на поминках.

– Ты солгала мне, – повторил Дима.

Наверное, раньше я не осознавала до конца, что такое ревность. Вернее, я не думала, что у нас все настолько плохо. Мы же хорошо проводили время, смеялись, дарили друг другу подарки, вместе ездили к друзьям в гости… Да, мы и раньше ссорились из-за нелепых подозрений, но Димка не смотрел на меня вот так, и все же удавалось достучаться до его разума. Или… он лишь делал вид, будто принял мою правоту?

Я попыталась вспомнить, говорил ли он хоть раз, что ошибся?

Нет, этого не случилось.

– Я никогда не врала тебе, – холодно ответила я, интуитивно или даже инстинктивно чувствуя, что нужно защищаться кратко и четко. – Все очень просто, и не нужно придумывать лишнего. Костя приехал, потому что хотел устроить сестре сюрприз. Полагаю, он имел на это право. И он не должен спрашивать у нас с тобой разрешения.

– Значит, Костя… – Дима сделал еще один шаг. – Когда я увидел тебя впервые, я подумал: симпатичная девчонка и ни на кого не смотрит. Да ей и дела нет до мужчин! Я целый месяц наблюдал за тобой, и понял, что именно ты мне и нужна. Но я жестоко обманулся.

Слова больно резанули по сердцу, и память отбросила меня на полгода назад. Вот почему выбор пал на меня… Я не улыбалась направо и налево, и еще пришлось потрудиться, чтобы затащить меня на свидание. Да, именно такая девушка – идеальный вариант для отравленного ревностью человека.

На меня навалилась усталость – огромная, вселенская, но я расправила плечи и заглянула Диме в глаза. Мы никогда не признавались друг другу в любви, будто эта тайна пока не коснулась нас, но должна прийти с минуты на минуту. Должна. И мы ждем. Во всяком случае я чувствовала именно так. Но влюбленность парила в душе. Это когда хочется слышать голос, вместе ходить в кино, делиться радостями и горестями и даже спорить. И когда есть острая потребность заботиться, и слышать в ответ: «Спасибо, чтобы я без тебя делал»…

– Тебе нужно успокоиться, – ответила я. – Давай поговорим завтра.

Дима покачал головой и едко улыбнулся.

– Ты хотела, чтобы я увидел тебя с ним. Хотела причинить мне эту боль.

– Что?

– Ты специально попросила забрать тебя. И специально ворковала с братом Дашки около окна!

– Остановись, – резко произнесла я. – Костя показывал мне фотографии своего сына. Понимаешь? Маленького сына. И не приписывай мне того, чего не было.

– Не смей со мной так разговаривать. – Дима в секунду преодолел оставшееся между нами расстояние и замер. На его лбу выступили капельки пота, а на виске запульсировала вена. – Ты никто. Ясно? И скажи спасибо, что я обратил на тебя внимание.

Любому терпению приходит конец, да и невозможно непрерывно слушать оскорбления, оставаясь разумной и хладнокровной. Каждый нерв во мне уже дрожал, язык немел, душа просила спасенья. Еще никогда со мной не разговаривали подобным образом, и я не хотела бы к этому привыкать. Все книги мира по психологии отношений померкли, все абзацы, связанные с ревностью, потекли, как чернильные строки, попавшие под дождь, обида и отчаяние переплелись, требуя немедленного ответа.

– Лучше бы не обратил, – произнесла я, глядя в глаза Диме. – Я бы тогда не выслушивала сейчас эти гадости.

Его пальцы сжались в кулак, рука взметнулась вверх, и я поняла, что сейчас произойдет.

* * *

Петербург. Далекое прошлое…

За пять дней Оля извела Николая Степановича капризами, уже давно не случались такие перепады настроения. То не нравились платья, то Маша медлила с ответами на письма, то Соня раздражала молчанием, то прислуга казалась нерасторопной. Но к пятнице буря улеглась, и сборы на день рождения графини Платоновой Маргариты Ильиничны получили тихими и даже легкими.

Оля вела переписку с Машей и зачитывала Соне свои послания и ответы. Она намерено старалась не касаться персоны Александра, но иногда вставляла ловкие, на первый взгляд ничего не значащие строки: «Наверное, ты сейчас очень занята, когда в гости приезжает брат, то забот прибавляется…» или «Ты пишешь, что обязательно будешь у Маргариты Ильиничны, очень рада, надеюсь увидеть всю твою семью». Ответ, конечно, содержал утверждения, и Оля оставалась довольной. Она так же узнала, что Александр в основном занят обустройством дома бабушки и готовится к переезду.

Платонова Маргарита Ильинична всегда отличалась экстравагантностью и молодостью души. Получив солидное наследство после смерти брата, похоронив мужа, она приняла твердое решение весело провести остаток жизни и, верная данному слову, старалась ни в чем себе не отказывать.

В шестьдесят два года Маргарита Ильинична выглядела бодрой, и даже излишняя полнота и аллергия на весеннее цветение не заставляли ее воздерживаться от активного участие в званных вечерах. А уж летом, когда кашель и насморк отступали, она начинала с удовольствием приглашать к себе. Почти всегда спонтанно, кое-как организовав прием, что не мешало признавать ее ужины самыми вкусными и жизнерадостными.

День рождения графиня Платонова отмечала далеко не каждый год. «Я его отмечаю только тогда, когда душа просит подарков. И потом, мои дорогие, годы не прибавляются к вашему возрасту, если их настойчиво игнорировать».

Соня выбрала бледно голубое платье и белый ажурный пояс, волосы были подняты к макушке, но не стянуты туго, а уложены воздушно и ниспадали до плеч.

Выбор Оли пал на фиалковое платье из модной переливающейся ткани: плотной, но при этом необыкновенно мягкой. От лент она отказалась сразу, и светлые волосы украшали полоска накрахмаленного кружева и маленькая заколка-цветок в тон отделки на рукавах.

– У меня природный вкус, – подчеркнула она, крутясь возле зеркала. – И я точно похожа на греческую богиню.

Оглядев Соню с головы до ног, Оля поджала губы и ничего не сказала.

Николай Степанович не слишком жаловал Маргариту Ильиничну, по его мнению, женщина (особенно в возрасте) должна вести себя тише, да и одеваться желательно не столь вызывающе. Но он отдавал должное ее уму и, хоть с трудом, но все же признавал, что некоторые передовые идеи графини заслуживают внимания.

У Маргариты Ильиничны всегда собирались военные, и Николай Степанович заранее беспокоился о том, как выглядит мундир, и обязательно надевал его. «И почему я не вышла замуж за генерала?!» – частенько восклицала графиня, прижималась к Николаю Степановичу и троекратно целовало его в щеки. Он смущался и бормотал под нос нечто нечленораздельное. Но Соня однажды разобрала слова, и они вызвали улыбку: «Не хотел бы я с вами, Маргарита Ильинична, встретиться на поле боя».

После ужина Николай Степанович обычно уходил с друзьями в библиотеку, где традиционно был накрыт маленький стол с крепким алкоголем и закусками, а также лежали и ждали своего часа две колоды карт.

– Наконец-то, стариканы нас покинули, – объявила Маргарита Ильинична, глядя в спину удаляющимся военным, улыбнулась и принялась обмахиваться веером. – Друзья, не забывайте про шампанское, и да будут танцы!

Александр приехал одним из первых, однако до десяти часов он общался только с мужской частью приглашенных, а дамам дарил лишь дежурные улыбки. Это злило Олю, она все чаще кусала нижнюю губу и хмурилась.

– Маргарита Ильинична спросила, когда я выйду замуж, мол, уже пора. Но кругом такая тоска, что это вряд ли случится в ближайшие сто лет, – досадливо говорила Оля, придирчиво рассматривая присутствующих. Она надолго задерживала возле себя Машу и была с ней гораздо мягче, чем обычно: не задевала острыми шутками и не указывала на недостатки внешности.

Соня не смогла бы припомнить, когда Оля грустила последний раз. Подобное состояние души ей совершенно не было свойственно. Но вот теперь на нее явно накатывалась грусть-тоска… Соня догадалась, кто стал причиной такой перемены в настроении Оли, и это открытие на мгновение сжало сердце.

– Я каждый раз удивляюсь тому, какой же огромный дом у Маргариты Ильиничны, – произнесла Маша, оглядывая с улыбкой зал. – Невозможно выучить, где какая комната. Когда я была маленькой, графиня провела меня по всем этажам, и, представляете, у меня закружилась голова от увиденного, я чуть не упала в обморок.

– Интересно, кого она включит в завещание? Детей у графини нет, – ответила Оля и бросила быстрый взгляд на Александра. – Хотела бы я заполучить такое состояние.

– Дальние родственники передерутся. Это точно.

– Дедушка говорит: графиня будет жить долго, он считает, что смерть побаивается столь независимых женщин.

Маша с Олей переглянулись и засмеялись.

Музыка зазвучала громче и требовательней, и пары потянулись к центру зала. Напротив Сони остановился приятный молодой человек с щегольскими усами – Андрей Хвостов, сын старинного друга Николая Степановича, и она благодарно приняла приглашение. Теперь, проносясь мимо гостей, Соня видела гораздо больше: картинки мелькали, но удавалось выхватить именно то, что притягивало.

…Александр улыбается, отходит от Маргариты Ильиничны и проводит рукой по волосам. У него явно хорошее настроение и, быть может, он выбирает ту, с которой хотел бы танцевать…

Но, нет, он не выбирал. Резко развернувшись, Александр замер и точно, без отклонения хотя бы на сантиметр, направил взгляд на Соню. Будто он знал, в какой части зала она находится, где кружится, подхваченная новыми волнами музыки. Будто он давно следил за ней тайно. Разговаривал, спорил, смеялся, кого-то приветствовал, но не выпускал Соню из поля зрения.

Пришлось признать, что она ждала этого – сердце не обманешь, оно всегда дает понять, где правда, а где ложь. Иногда, оберегая, оно не выдает секретов сразу, но потом все равно начинает вздрагивать так, что бледнеют щеки и немеют пальцы. Соня судорожно вздохнула и позволила партнеру отвести ее к ближайшему свободному креслу. Но сесть не получилось.

– Я рад вас видеть Софья. Если следующий танец не занят, пожалуйста, подарите его мне. – Александр говорил серьезно, с надеждой в голосе, и Соня почувствовала острое желание коснуться его руки.

– Да, конечно, – ответила она и позволила себе робкую улыбку. Именно в этот момент веселье, царившее вокруг, проникло в ее легкие с воздухом и стремительно стало распространяться по телу. Соня вспомнила, как днем ей понравилось собственное отражение в зеркале, и как Лиза многозначительно сказала: «Сегодня ты особенно хороша, уверена, вечер не пройдет даром…»

– Мне жаль, что мы не встретились раньше, Софья. Я бы хотел узнать о вас больше, – произнес Александр, прикасаясь к талии Сони. – Надеюсь, вы не станете сердиться, если я признаюсь, что интересовался вами? Но, поверьте, мои вопросы были невинны и осторожны. – Он улыбнулся и повел Соню в танце.

– Вы задавали их Маше? – уточнила она, улыбаясь в ответ.

– Да, бессовестно воспользовался вашей дружбой. Не судите строго, прошу.

– Не буду.

Неравнодушие Александра теплом отозвалось в груди, однако так хотелось узнать, о чем он спрашивал, и чем поделилась Маша. Но, нет, лучше не думать об этом, пусть музыка унесет прочь сомнения, пусть не прерывается разговор, пусть в голубых глазах Александра отражается не только роскошный зал, но и она сама – Соня. Не стоит дарить этот момент смятению.

«Наверное, он мне нравится… Как разобраться в чувствах? И нужно ли в них разбираться сейчас? Или лучше потом?..»

– День рождения графини удался, она выглядит довольной.

– Мне тоже так кажется.

– У Маргариты Ильиничны огромный дом, интересно было бы побродить по этажам… – чуть прищурившись произнес Александр.

– Я знаю, вы сейчас обустраиваете дом бабушки.

– Да, мы недолго собираемся жить у Маши, я хотел бы переехать как можно скорее. Вот как раз думаю, а не украсть ли мне какую-нибудь идею у графини? – Александр подмигнул Соне, точно предлагал вступить в тайное общество декораторов. – У Маргариты Ильиничны передовой вкус, что редко встречается у женщин ее возраста.

– Гостиная и столовая прекрасны, я бывала здесь раньше, – улыбнулась Соня. – Но про остальные комнаты сказать ничего не могу, не приходилось подниматься на второй этаж и выше.

– Правда? Что ж… надо бы исправить эту ошибку. Смелее, Софья.

Александр крепче прижал ладонь к ее талии, и, подстраховывая в каждом движении, закружил в сторону выхода. На его лице блуждала улыбка, обещающая приключение, а в глазах вспыхнул заразительный азарт.

«Мы тайно осмотрим дом графини?» – мелькнул в голове Сони вопрос, но на ответ не хватило времени. Они ловко нырнули в гущу танцующих пар и устремились дальше, молниеносно преодолевая расстояние.

– Прошу прощения, – весело бросил Александр молодому человеку в сером костюме, которого случайно задел локтем.

Соня не сразу поняла, что зал остался позади, мелькали с подносами слуги, цветы тянулись и к гостиной, и по лестнице вверх. Везде царил праздник.

– Куда мы пойдем? – неуверенно спросила она.

– Только не потеряйся, – ответил Александр, взял Соню за руку и потянул вглубь дома. – Здесь, к сожалению, нам не остаться незамеченными, а дальше наверняка есть еще лестница…

Соне показалось, что они превратились в две незримые тени, способные проходить сквозь стены. Иначе как бы они столь скоро очутились вдали от всех, в тихих безлюдных комнатах, освещенных лишь лунным светом…

Александр отпустил руку Сони, подошел к окну, развернулся и посмотрел пристально и жадно, точно он – хищник, а перед ним – загнанная в угол жертва. Его глаза сверкнули, губы скривились. Александр сделал один шаг вперед, второй, третий и остановился.

– А ты глупее, чем я думал, – довольным тоном произнес он. – Но меня это ничуть не расстраивает, я же сюда пришел не для того, чтобы восхищаться твоим умом. – Он резко метнулся вперед, схватил Соню за запястья и прижал к стене, без возможности к сопротивлению. – Ты слишком хороша, чтобы я прошел мимо, но ты недостаточно богата, чтобы я потратил время и силы на обременительные ухаживания. Да и к чему спешить, священные узы брака меня вполне подождут еще лет десять.

Происходящее не могло быть правдой, но слова Александра хлестнули не хуже кнута, и страх мгновенно заполнил тело от макушки до пальцев ног. «Нет… нет… нет!» – вспыхнуло в голове, однако Соня уже понимала: ошибки быть не может, перед ней самый обыкновенный подлец, получающий от жизни все, чего захочет. Она слышала истории о подобном обращении с женщинами, но не думала, что это может произойти вот так: на приеме в светском обществе, и главным героем станет мужчина из порядочной семьи, которому она доверилась.

Как быстро изменился вечер. Только что рядом кружились в танце нарядные пары, а теперь лишь сумрак, очертания мебели, и рядом человек, снявший маску и превратившийся в чудовище. Несколько драгоценных секунд ушли на шок и панику, из груди вырвался судорожный вдох, колени задрожали, в висках запульсировала возрастающая боль…

– Отпустите меня, – произнесла Соня, но слова прозвучали тихо и жалко, а на большее не хватило сил.

Александр держал крепко и с интересом рассматривал свою жертву, явно получая от этого удовольствие.

– Мы лишь немного поиграем, а потом я, конечно, отпущу тебя, – с усмешкой пообещал он. – Потому что ты не будешь уже мне нужна.

Александр сделал резкую попытку стянуть платье с плеча Сони, но она замотала головой, задергалась и крикнула:

– Не трогайте меня!

Он тут же зажал ей рот ладонью и прошипел со злобой:

– Давай, трепыхайся, мне это даже нравится. Но не вздумай орать.

Если бы у Сони было другое детство, она, скорее всего, потеряла бы сознание и повисла безвольной тряпицей на руках Александра. Но большую часть жизни она терпела голод и холод. Она знала, какого это – бегать по улицам и клянчить монетки, а потом, вжимая голову в плечи, страшась оплеухи, отдавать их Прохору. Соня помнила жесткий чердачный мир побирушек, пропитанный хитростью, отчаянием и силой…

«Я буду биться до конца, – сквозь панику подумала Соня и слабо рванула сначала влево, а потом вправо. Бесполезно. – Как он может, как он может… Есть же у него душа?!»

– И не думай, что потом ты кому-нибудь расскажешь об этом, – продолжил Александр. – Тогда ты непременно узнаешь, что такое настоящий позор.

Соня укусила руку, зажимающую рот, и принялась неистово сопротивляться. Грубые прикосновения вызывали тошноту, судорогу и омерзение.

– Черт, ты еще и кусаешься, – выругался Александр и размахнулся, чтобы нанести удар.

Но именно в этот момент, когда Соня уже приготовилась встретить оглушающую боль, ее тело вдруг потеряло чувствительность, оно будто стало деревянным или… стеклянным? Неведомая прохлада скользнула по коже, стирая те гадкие ощущения, которые, казалось, и отмыть-то теперь невозможно.

– Не смей! – раздался незнакомый требовательный голос. – Отойди от нее!

Александр быстро опустил руку и развернулся. Пользуясь моментом, Соня молниеносно отскочила в сторону и попыталась разглядеть в полутьме комнаты того, кто пришел ей на помощь. Но лицо незнакомца было скрыто тенями глубокого вечера, и удалось увидеть лишь высокую крепкую фигуру и сжатые кулаки. Неведомый мужчина имел неоспоримые преимущества в росте и весе и, безусловно, был не из тех, кто в подобной ситуации пройдет мимо и сделает вид, будто ничего не заметил. Но как он оказался столь далеко от гостей, какие силы прислали его на помощь?.. Прижав руки к груди, Соня боком прислонилась к шкафу, и пусть тело била мелкая дрожь, но сердце уже подсказывало: «Ты спасена, больше не надо бояться. Ты спасена!»

– Я не вижу твоего лица. Кто ты? – напряженно спросил Александр.

Однако ему не собирались отвечать, стремительно преодолев разделяющее их расстояние, незнакомец молча и точно нанес сокрушительный удар в челюсть. Качнувшись, желая сохранить равновесие, Александр попытался схватиться за край стола, вот только рука соскользнула, и он рухнул на пол.

– С вами все в порядке? – игнорируя противника, спросил незнакомец Соню.

– Да, – кивнула она и с чувством добавила: – Благодарю вас. Благодарю.

Теперь он был ближе, но света все равно не хватало, чтобы уловить детали внешности. Широкое лицо, коротко стриженная борода, тяжелые брови… Нет, она не встречалась с этим человеком раньше. Или встречалась? Незнакомец молод – это точно, но что еще можно сказать о нем?

Видимо, Александру хватало смелости лишь на недостойное обращение с беззащитными девушками. Оценив ситуацию, он поднялся, коротко выругался, трусливо огляделся по сторонам, заметил еще одну дверь, находящуюся гораздо ближе к нему, и торопливым шагом направился к ней. Незнакомец посмотрел вслед Александру, усмехнулся и перевел взгляд на Соню.

– Я провожу вас к гостям, следуйте за мной. – Несколько секунд он внимательно смотрел на Соню, будто старался ее запомнить, а затем добавил: – Будьте в следующий раз осторожнее, поберегите себя.

Они шли довольно быстро, и Соня радовалась этому: пусть место, где она столько натерпелась, останется позади как можно скорее. Сейчас крепкая спина незнакомца закрывала ее, и появившееся чувство защищенности постепенно побеждало душевную и телесную дрожь. Еще бы стерлись воспоминания, но вряд ли когда-нибудь получится забыть слова Александра, его жадный взгляд и постыдные действия.

«Я постараюсь и забуду», – мысленно пообещала Соня, и устремилась вниз по лестнице.

Уже долетал шум вечера и всплески музыки. Впереди стало светлее, пройти оставалось немного. Там, в просторном зале Маргариты Ильиничны, кружились пары, звенели бокалы, взлетали пузырьки шампанского, звучали беседы на светские и политические темы, происходили знакомства и, быть может, даже кто-то влюблялся… Для Сони дом графини Платоновой разделился на две части: светлую и темную, добра и зла, и теперь она осуществляла непростой переход из одной в другую. Нужно сделать глубокий вдох, выдох и непременно подумать о чем-то хорошем – темнота рассеется, она уже отступает.

Последняя ступенька лестницы. Незнакомец остановился, сделал шаг в сторону, пропуская Соню вперед, и сказал:

– К сожалению, я вынужден покинуть торжество. Неотложные дела. Вы позволите не провожать вас далее?

Конечно, оставшийся путь Соня могла преодолеть самостоятельно, вон уже мелькают слуги, вынося из зала подносы с опустевшими бокалами. Прежняя жизнь столь близко, только руку протяни… Но Соня все же надеялась разглядеть своего спасителя и запомнить его.

Голос незнакомца… Отчего он проникает в душу? Цепляется, не отпускает?

– Прошу вас не беспокойтесь, я дойду сама. Но… пожалуйста, скажите, кто вы, я должна знать, кого мне благодарить до конца дней своих и чье имя произносить в молитвах.

Он улыбнулся, Соня почувствовала это.

– Уверен, Господь в курсе того, что произошло в одной из комнат этого дома. Вам не нужно помнить сегодняшний вечер, гоните его прочь, забудьте, как дурной сон. А теперь ступайте, вас наверняка ждут друзья и родственники. И ни о чем не беспокойтесь. Обещаю, этот человек вам больше никогда не причинит зла.

Незнакомец не желал произносить своего имени, и Соня не посмела настаивать.

– Я буду всегда вас благодарить, – произнесла она, задержалась на мгновение, ловя теплый взгляд внимательных глаз, а затем сначала медленно, а потом ускоряя шаг, пошла в зал. Очень хотелось обернуться, но Соня не сделала этого, она знала: незнакомец неподвижно стоит около лестницы и смотрит ей в спину, провожая таким образом.

Александра, к счастью, нигде не было, он покинул вечер Маргариты Ильиничны.

* * *

Первый удар пришелся по лицу. Наверное, если б не стол, я отлетела бы к стене и рухнула на пол. Но бедро врезалось в столешницу, и я устояла. Боль многократным током пробила тело, и невозможно было определить, где она начинается, а где заканчивается. Душевная она или физическая. Я хотела крикнуть от страха и шока, однако воздуха для этого не хватило – второй удар влетел в грудь, и в глазах потемнело.

– Ты больше никогда не посмеешь мне лгать! – резануло уши, и я из последних сил дернулась влево, пытаясь отскочить от Димы как можно дальше.

Щека горела, но я боялась до нее дотронуться, на миг показалось, что теперь и лица-то у меня нет, мышцы онемели, а брови стали тяжелыми.

– Прекрати, – прошептала я. – Остановись…

Нужно было что-то схватить для защиты, но поблизости не было ничего подходящего, да и я плохо соображала.

Сделав резкий выпад вперед, Дима ударил меня в плечо. Опоры больше не было, и я рухнула на пол, чудом не ударившись головой об угол тумбы. В комнате повисла удушающая тишина.

Наверное, я больше не представляла интереса. Ну что со мной лежащей можно сделать? Только убить… В планы Димы это не входило.

– Достаточно, – едко произнес он и быстрым шагом покинул квартиру, громко хлопнув дверью.

– Да, достаточно, – тихо произнесла я, чувствуя вкус крови на губах.