Дом певчих птиц

Глава 16

«Ты потом себя пожалеешь, сейчас на это нет времени». Не знаю, откуда появились дополнительные душевные силы, наверное, сработал инстинкт самосохранения. Я поднялась, вдохнула, выдохнула, проверяя, где отзывается боль, и посмотрела на часы. На сборы нельзя брать больше пяти минут, этот человек (а я не могла произнести имя даже мысленно) может вернуться в любой момент.

Взяв сумку, я торопливо прошла по квартире. Футболка в ванной, крем, зубная щетка, майка на полке, спортивные штаны, шорты, нижнее белье… Я понимала, что забуду часть вещей, но это не имело значения. Действия были механическими, я превратилась в робота, четко выполняющего заданную программу. И этому роботу нельзя было поднимать голову и смотреть в зеркало, задаваясь глупым вопросом: «Но как же так?» И нельзя было оправдывать того, кто поднял руку и ударил.

Закрыв дверь, я равнодушно посмотрела на ключи и решила их бросить в щель почтового ящика. В голове уже рождался план, куда я пойду и что буду делать. Бабушка не должна узнать о случившемся, я не могу столь сильно ранить ее сердце. А значит придется прятать синяки в каком-нибудь недорогом отеле.

Дверцы лифта плавно разъехались, я сделала шаг и встретилась со своим отражением. Раньше мне нравилось, что в лифтах стали размещать зеркала, но сейчас… Левая сторона лица опухла, под глазом малиновым цветом наливалась гематома, губа треснула, а, может, я ее прикусила во время падения, в глазах – отчаяние, растерянность и боль… Отвернувшись, я доехала до первого этажа и направилась к ближайшему торговому центру, где в туалете замазала тональным кремом ушибы. Стало лучше, но ненамного. Сколько дней мне придется прятаться, и когда получится вернуться к себе домой?..

Мне требовался не слишком дорогой вариант и желательно подальше от этого места. Пролистав несколько отелей, я выбрала тот, что находился в Сокольниках, и устремилась к метро.

– Привет. Не спишь еще? Надеюсь, я тебя не разбудила. – Набрав номер бабушки, я замелила шаг, но фразы все равно получились нервными и дерганными.

– Ты бежишь что ли?

– Немного. Девчонки предложили пожить с ними на даче, и я опаздываю на электричку, – соврала я. – Думаю, через недельку вернусь.

– Но… Ты едешь без Димы?

Не могу сказать, что в голосе бабушки присутствовало удивление. Скорее, настороженность. Действительно, моя поездка весьма странная, если учесть, что недавно я решилась на совместное проживание со своим молодым человеком.

– Да. Мы расстались, и я хочу немного… побыть одна. То есть не одна, а с девчонками. В общем, мне нужно отвлечься.

Бабушка непременно поддержит в трудную минуту, я в этом не сомневалась. Она не одобряла моих отношений с Димой, понимая гораздо больше, чем я, но… Я не должна взваливать на ее хрупкие плечи весь этот кошмар.

– Ясно. – Она немного помолчала, а потом добавила: – Очень прошу, не переживай, в жизни бывает всякое, ничего страшного не произошло, расстались, и ладно. Конечно, тебе необходимо отдохнуть. И уж не сомневайся, я буду надоедать тебе звонками. Учти это.

– Только не волнуйся.

Шок постепенно спадал, уступая место нервной дрожи. Правая нога стала наливаться свинцом, и ко мне вернулась хромота.

– Давай сходим к знакомой Капы, подумай об этом, пожалуйста.

Я не сразу поняла, о ком речь, но потом остановилась и покачала головой. «Бабушка, бабушка… Я не верю в порчу и сглаз. Я верю в то, что есть люди достойные и недостойные, и на пути каждого человека встречаются и те, и другие…»

– Хорошо, подумаю, – ответила я, стараясь, чтобы голос звучал бодро. – Если бы ты знала, как я люблю тебя.

– Вот вернешься, и я приготовлю твой любимый медовый торт. Съешь кусочек, и сразу станешь думать только о хорошем. Сметанный крем творит чудеса!

«Я хотела бы сейчас оказаться рядом и обнять тебя, но, увы…»

Мне приходилось прятать левую часть лица. В метро я встала так, чтобы ее как можно меньше было видно. И на ресепшене в отеле тоже. Закрыв дверь номера, наконец-то оказавшись в замкнутом пространстве, я опустила сумку на пол, прошла к кровати, легла, свернулась калачиком и уже не стала останавливать рвущиеся на свободу слезы. Тело сотрясалось, перед глазами пролетали эпизоды вечера, кровать молчала, боясь скрипом нарушить мои безудержные рыдания.

«Не смей со мной так разговаривать. Ты никто. Ясно? И скажи спасибо, что я обратил на тебя внимание».

И вот теперь я задавалась вопросами, на которые не осмеливалась раньше. Или которые казались лишними. И почти на все я знала ответ.

Как он мог?

Что будет дальше?

Исчезнет ли это из памяти когда-нибудь?

Что я чувствую?

Что осталось от наивной влюбленности?

Ничего не осталось.

Зато у меня есть бабушка, а больше никого и не надо. Никогда.

«Давай сходим к знакомой Капы, подумай об этом, пожалуйста».

Наверное, в такой момент важно за что-то уцепиться, требуется маяк, якорь, да что угодно… На меня навели порчу? Но кому я нужна?

«А если все же…» – пронеслась мысль, оставив после себя шершавый, пахнущий гарью след.

Всхлипнув еще несколько раз, я поднялась, сходила в ванну и осторожно помыла лицо холодной водой. Жаль, нет льда, чтобы приложить к щеке.

Желая отвлечься от дурных мыслей, немного успокоившись, я представила, как еду к цыганке, знакомой Капитолины Сергеевны, сажусь напротив нее и смотрю в большой стеклянный шар. А она мне говорит, что, конечно, злые силы давно кружат над головой, но изгнать их можно только за огромные деньги…

– Может, сейчас и не хватает подобного абсурда? – горько усмехнувшись, я стала разбирать вещи, стараясь понять, что взяла, а что забыла. Мобильник начал пиликать, и я догадалась, от кого идут сообщения. Дима вернулся в квартиру и не застал на полу раскаявшуюся жертву.

«Больно мне будет еще долго, но ничего, справлюсь».

К телефону я не протянула руки.

В отеле пришлось прожить девять дней, я прилично потратилась и похудела. Есть не хотелось, но иногда я ходила в соседний магазин и покупала что-то простое, в основном фрукты и йогурты. Каждое утро я обязательно пила кофе в кафе за углом – это был ритуал, от которого невозможно отказаться, да я и не собиралась. «Все хорошо, обычная жизнь, ничего особенного», – будто пыталась я внушить себе.

Не знаю, насколько я похудела, но вид у меня был на грани добра и зла. Кажется, тощее создание не может стать еще более тощим, однако я умудрилась превратиться в спичку. И осознала я это в один миг, когда натянула джины и подошла к зеркалу.

– Теперь с уверенностью можно сказать, что меня сглазили даже не один раз, а два или три, – с грустной иронией произнесла я. – Если Кентервильское привидение захочет уйти в отставку, то я вполне могу занять его место. И конкурс для этого устраивать не надо.

Быстро набрать пару килограммов у меня не получилось бы, и я не сомневалась, что бабушку расстроят торчащие ключицы и руки-ниточки. Синяк хоть исчез, и губа зажила. Благодаря консилеру, тональному крему и пудре, лицо выглядело прилично.

Я удалила из памяти телефона все, что хоть как-то касалось моих отношений с Димой, а номер его стремительно отправился в черный список. Но, надеясь на примирение, Дима осаждал моих подруг, просил что-то передать мне, спрашивал, где я, и так далее, и тому подобное… Девчонки звонили, и я стойко отвечала одно и тоже: «Мы расстались, ничего страшного, не беспокойтесь».

Остро требовались перемены, хотелось сбежать от боли, застрявшей в душе… Но куда бежать и где найти спасение?

Постояв еще немного перед зеркалом, пообещав себе начать питаться нормально, даже если аппетит объявит всемирную забастовку, я подошла к тумбочке, взяла мобильник и написала бабушке: «Приеду сегодня ближе к вечеру. Я хорошенько подумала и решила сходить к знакомой Капитолины Сергеевны. Договорись, пожалуйста, о встрече».

* * *

Петербург. Далекое прошлое…

Девушка с прямыми каштановыми волосами впервые заговорила с ней во сне.

– Зачем ты так поступила со мной? – спросила она, медленно подняла руку, коснулась виска кончиками пальцев и зажмурилась, будто от сильной боли. – Я не сделала тебе ничего плохого…

Соня мгновенно проснулась, резко села, помедлила несколько секунд, а затем встала с кровати и заходила по комнате, пытаясь успокоиться. Отчего эти сны всегда столь реалистичны, кажется, сделай шаг и коснешься плеча незнакомки.

– Зачем ты так поступила со мной? – тихо повторила Соня и остановилась около напольного зеркала в деревянной раме. Резные листочки на углах прячут гладкие желуди, серебристая полоса отделки блестит, поймав утренний луч солнца… – Но как я поступила с тобой? Что совершила? В чем виновата? – Соня закрыла глаза и попыталась вновь нырнуть в темноту, чтобы отыскать ответы и хоть немного успокоиться. Однако девушка не появилась вновь, сон не желал возвращаться. Что за наваждение? Отчего оно преследует долгие годы? Должна быть разгадка. Должна. – Я не знаю тебя, – прошептала Соня, открыла глаза и посмотрела на свое отражение.

У нее тоже волосы длинные и сейчас распущены… И тоже большие глаза, пусть и другого цвета… И выступают ключицы… Только бы не начать вспоминать, как Александр пытался стянуть с плеча платье.

«Вчерашний вечер непременно нужно забыть», – подумала Соня и замерла, увидев в зеркале то, чего не могло быть. Там, в отражении, в левой руке она держала зеленую пузатую бутылку, наспех запечатанную сургучом. Ту самую, в которую однажды поместила свои беды, и которая теперь покоилась на краю кладбища в тени густо разросшегося кустарника…

Чтобы не закричать, Соня крепко сжала губы и замотала головой. Отражение зарябило, и бутылка исчезла, точно ее и не было.

Почудилось.

Безусловно, почудилось.

«Зачем ты так поступила со мной?..»

Резко развернувшись, не желая больше стоять рядом с зеркалом, Соня подошла к шкафу и прижалась к нему спиной. Неужели эта девушка обнаружила и открыла бутылку? Но это невозможно… Невозможно!

Да и пусть бы открыла. Они не знакомы, никогда не разговаривали и даже не приветствовали друг друга простым: «Доброго дня». Берта же говорила… А значит…

Но другого объяснения не существовало. Соня пыталась вспомнить сны с незнакомкой и те события, которые тянулись за ними. Да, беда всегда появлялась, но ее тем или иным способом удавалось избежать. Обрушилась балка в задней части дома, сильное воспаление легких и горла, на скачках лошадь обезумела и понеслась в ее сторону, бутылочка снотворного вместо лекарственной микстуры, Александр с его недостойным поведением и другие случаи…

«Балка обрушилась в шаге от меня. Воспаление легких? Доктор говорил, что мой случай очень тяжелый, но утром я встала почти здоровой. И тогда… я сделала лишь один глоток снотворного, а потом своим неожиданным приходом меня напугала Лиза, я вздрогнула, и бутылочка полетела на пол».

Неужели все это правда, и Берта действительно умеет забирать у людей беды?

«Но разве я в этом сомневалась тогда, и разве я сомневаюсь в этом теперь?»

Соня покачала головой и обняла себя за плечи, стараясь успокоиться.

– Воображение играет, или незнакомка действительно существует, и ее судьба тесно переплелась с моей? – прошептала она, в глубине души зная правильный ответ.

* * *

Капитолина Сергеевна сама походила на шамана или колдунью. Маленькая, с яркими от хны волосами, густо черными бровями, в безразмерных цветастых платьях, украшенных весомыми амулетами на кожаных шнурках, с многоярусными браслетами, скользящими по морщинистой коже, она производила особое впечатление. Ее увлечение магией, гипнозом и космической энергией началось еще в девяностых годах, когда, как рассказывала бабушка, газеты пестрили сенсациями и на телевидении постоянно выступали маги и знахарки.

– Раз договорились, что мы с тобой не пойдем, то пусть так и будет, – явно с сожалением сказала Капитолина Сергеевна. – Но ты слушай Элину внимательно, она женщина знающая и талантливая. Сто раз мне помогала.

– Капа, пойдем, – бабушка потянула подругу к кондитерской. – Собирались же чай попить с булочками, а Дина сама разберется. Ступай, Диночка, мы никуда не торопимся, здесь тебя подождем.

Бабушка боялась, что я передумаю, и поэтому всеми способами пыталась сделать нашу поездку к цыганке максимально комфортной. Для меня. Усугубившаяся худоба любимой внучки шокировала ее настолько, что при нашей встрече она с минуту молчала, а затем многозначительно произнесла: «Для каждого черта ад найдется».

Я поднялась на шестнадцатый этаж, отыскала нужную квартиру, чуть помедлила и нажала кнопку звонка. Дверь мне открыла вовсе не классическая древняя цыганка в широкой блузке и длинной до пола юбке, а довольно приятная женщина лет сорока пяти в светлых джинсах и белой рубашке. Черные волосы стянуты в низкий пучок, лицо без макияжа, из украшений лишь крестик на шее и аккуратное кольцо с камнем бледно розового цвета на безымянном пальце.

– Добрый день, Дина. Проходите, – произнесла она, пропуская меня вперед. – Капитолина Сергеевна сказала, что вас интересуют темы проклятья, сглаза и порчи, я правильно поняла?

В этот момент меня интересовало только одно: «Извините, а нельзя ли уже уйти?» Но из-за бабушки и еще странного тягучего чувства, появившегося в груди и не имеющего названия, я кивнула, прошла в комнату и села за стол на предложенный стул.

Квартира Элины тоже не напоминала салон предсказательницы и гадалки, но все же островки магии цепляли взгляд. На полках этажерки выстроились весьма потертые книги и желтые свечи в низких подсвечниках, на стенах висели странные картины похожие на карты таро. Кресло пряталось под лоскутным пледом, на каждом кусочке ткани которого серебром были вышиты витиеватые узоры. А на столе передо мной стоял вовсе не хрустальный шар, а лежал большой плоский камень, покрытый трещинами и складками-морщинами.

– Бабушка считает, что меня сглазили, – пояснила я, желая сразу перейти к делу. – Но я сомневаюсь, для этого просто нет повода.

Элина задавала вопросы: «Кто ваши родители?», «Есть ли у вас враги?», «Снятся ли вам странные сны?»… Но я чувствовала, что ответы не сильно интересуют, цыганка будто вслушивалась в мой голос, стараясь уловить в нем лишь ей понятные ноты. Честно говоря, я стала нервничать и, наверное, от волнения захотела пить.

– Вам принести воды? – спросила Элина, и первая волна колючих мурашек пронеслась по спине.

– Да, спасибо.

Она сходила на кухню, вернулась, поставила стакан на стол и зачем-то коснулась моей руки. Помолчала и вновь села напротив. Происходящее настолько не соответствовало ожиданиям, что я искренне заинтересовалась: а что будет дальше? И как же гадание на картах, рисунок воска в холодной воде и страшные пророчества?

Приятное лицо Элины оставалось спокойным, но глаза щурились, будто она пыталась отыскать на мне то место, где сосредоточено максимальное количество зла. Сначала обожгло плечо, потом шею, затем щеку.

– Вы недавно приняли боль, я вижу ее и чувствую, – сказала Элина, и я мгновенно отмахнулась от ее слов. Такую фразу можно сказать любому. Боль бывает разной, большой и маленькой, и даже в быту мы сталкиваемся с ней. – Близкий человек ударил вас по лицу.

Она не могла знать. Не могла. И я отвела взгляд, пытаясь спрятаться и не позволить пробраться в душу. Но ноги прилипли к полу, и неожиданно появилась уверенность, что уходить нельзя.

– Вы правы, – ответила я, и нервно сцепила пальцы перед собой.

Поднявшись, Элина задернула зелено-коричневые шторы и в полутьме зажгла свечи. Тени запрыгали по шкафам и потолку, и она стала смотреть на них, наклоняя голову вправо и влево.

– Нет порчи, нет сглаза и нет проклятья, но есть печать зла не вам предназначенная.

Элина сделала полукруг по комнате и остановилась за спиной. Ее руки замелькали над моей головой, и я замерла, не зная, чего ожидать. Но, наверное, это были какие-то магические движения. Почудилось, будто из меня тянутся нити, и Элина их не дергает, нет, а распутывает. «Я схожу с ума», – подумала я.

– Что значит, печать зла?

– Ты взяла чужое. – Она перешла на «ты», голос стал тише и бархатней. – Невольно. А чужое нужно возвращать.

– Я не брала ничего, честное слово, – удивилась я.

– Тише, тише… – прошептала Элина, и мурашки вернулись ко мне. Они опоясали тело, затем поползли вниз, перетекли в правую ногу и запульсировали в том самом месте, где пять лет назад произошел перелом. – Здесь начало бед твоих, но пока нет им конца. – Элина опустила руки, вернулась к своему стулу и не только раздвинула шторы, но и открыла окна, будто желала выпустить из комнаты то, что обязательно должно улететь. Тени перестали плясать на потолке, и свечи убавили яркость. – Я скажу, как есть. Ты получила беды несколько лет назад. Совершенно случайно. Ни друг, ни враг не причастны к этому.

– Извините… Но я ничего не поняла. Скажите хотя бы, как я их получила?

– Точно не знаю. Я смутно вижу зеленый сосуд и пыль времени. Она кружит, приобретая причудливые формы, а в них и свет, и тьма… И на дне сосуда лежит то, что трогать нельзя: зло, просыпающееся от слова.

– Какого слова?

Элина, развела руками:

– Неизвестно.

– И я прикоснулась к этому злу?

– Да. Ты – редкий случай.

Обычно, когда слышишь такие слова, то расправляешь плечи и начинаешь чувствовать себя особенной. Но в данном случае исключительностью гордиться не приходилось. Похоже, я редчайший случай наиглупейшей погибели. Взяла то, не знаю что, и… Если речь о сосуде, то я выпила беды? Или как?

– То есть из-за этого на меня и валятся несчастья?

– Да, они направлены конкретно на тебя.

– А это получится исправить? Противоядие есть?

– Есть. – Элина села и задумчиво погладила шелковистую скатерть малинового цвета. – Но оно находится в чужих руках, и от тебя мало что зависит. Поверь, я рассказала все, что увидела, быть может, есть шанс перечеркнуть зло, но нужно понять, что это за сосуд? Кому принадлежит? Как попали в него беды? А там, глядишь, и отыщется противоядие. Дороги судьбы неисповедимы.

– Но где мне найти ответы на эти вопросы?

– Они точно поблизости, ищи. Прошлое от человека далеко не уходит. Я желаю тебе удачи, она непременно пригодится.

– Спасибо, – тихо произнесла я, находясь под впечатлением от услышанного. – Сколько я вам должна?

– Ничего не должна. Я лишь направила тебя в нужную сторону, но не помогла.

С шестнадцатого этажа я спускалась по ступенькам. Хромота вновь резко проявилась, но я даже не подумала о лифте. Мне требовались хотя бы десять минут, чтобы успокоить в душе разбушевавшееся волнение. Верить или не верить? Искать ответы на вопросы или услышанное – глупость?

Если бы Элина была иной: походила на цыганку-актрису, устраивающую спектакль для наивного клиента, я бы с легкостью покидала квартиру и не терзалась разными мыслями. Но с меня даже денег не взяли…

– Что она сказала? – спросила бабушка.

– Надеюсь, все хорошо, и нам не о чем беспокоиться, – торопливо произнесла Капитолина Сергеевна и замерла, рассчитывая на добрые новости.

– Никто меня не сглазил, порчи тоже нет, и проклятье отсутствует, – честно ответила я, и услышала два вздоха облегчения.

По дороге домой мы с бабушкой разговорами совершенно на разные темы. Я немного отвлеклась, слова Элины теперь не звучали столь четко, танец теней на потолке подзабылся, волнение стало сдавать позиции, и хромота исчезла. Но, когда я открыла дверь своей комнаты, взгляд сразу устремился к окну. Там, на подоконнике стояла пузатая зеленая бутылка. Сердце дернулось, и в голове пронеслась фраза: «Здравствуй, это я!»