Допинг. Запрещенные страницы

3.1 Что такое определение анаболических стероидов

История допингового контроля распадается на два периода: сначала он проводился по правилам МОК, а в ноябре 1999 года власть перешла в руки ВАДА. Изначально МОК считал, что допинг вредит здоровью спортсменов, но оказалось, что тяжелейшие тренировочный и соревновательный режимы куда более вредны, так что спортсмены прибегают к допингу для восстановления после нагрузок и укрепления организма, в итоге — для сохранения здоровья. В свою очередь, ВАДА называет применение допинга обманом соперников, ведущим к разрушению целостности спорта: глядя на необъяснимые успехи своих соперников, спортсмены и их тренеры включаются в допинговую подготовку.

Чтобы описание допинговых проблем и связанных с ними событий стало интересным и понятным, читателю следует усвоить некоторые термины и сокращения. Полный их список вы найдете в Приложении 1 в конце книги, а здесь мы пройдёмся по основным типам допинговых препаратов и средств, методам их определения и другим важным понятиям.

Десятилетиями основным методом допингового контроля было определение анаболических стероидов — соединений, близких по строению с тестостероном. Тут надо немного пояснить. В русском языке много терминов заимствовано из английского языка, и в данном случае «определение» прежде всего означает «детекцию» — калька с английского слова detection. Идёт анализ, вот появился пик, очень похожий на метаболит станозолола, самого эффективного анаболического стероида XX века. Мы его вроде детектировали, но окончательно не подтвердили, что это именно он. Дальше наше слово «определение» будет подразумевать вторую стадию анализа — подтверждение. Для подтверждения берётся новая порция мочи спортсмена, она называется аликвота, и проводится подтверждающий анализ. Это сравнение пробы спортсмена с лабораторной заведомой пробой, где — мы это точно знаем — есть метаболиты станозолола. Подтверждающий анализ должен показать, что в обеих пробах присутствуют одни и те же метаболиты, у которых совпадают время удерживания и масс-спектры. Таким образом, мы идентифицировали метаболиты станозолола в пробе спортсмена и называем его пробу положительной. Поэтому запомним, что «определение стероидов» подразумевает детекцию и идентификацию.

В организме человека анаболические стероиды претерпевают разнообразные превращения и выводятся с мочой в виде различных метаболитов, количество которых может достигать пятидесяти. Диапазон воздействия анаболиков очень широк. Если применять их в больших дозах, то будет расти мышечная масса, а в небольших дозах они прекрасно работают как восстановители после нагрузок. Поэтому анаболики необходимы как могучим метателям диска, так и худым бегунам на длинные дистанции. Женский организм более восприимчив к анаболическим стероидам, чем мужской, но за это женщины платят бóльшую цену — у них скорее проявляются побочные эффекты: огрубление голоса и черт лица, появление волос там, где не надо, и прыщей.

В спорте высших достижений анаболики применяют курсами: приём идёт 20–30 дней, затем 20–30 дней пауза, когда спортсмены приходят в себя, разбегиваются и распрыгиваются, расталкиваются или размётываются. И берутся за следующий курс. Основной приём анаболиков приходится на подготовительный (внесоревновательный) период, задолго до соревнований. Перед соревнованиями спортсмены стремятся быть чистыми, поэтому соревновательный контроль обычно бывает малоэффективен — он позволяет ловить лишь следовые количества метаболитов.

3.2 Основные даты и вехи, связанные с определением анаболических стероидов в моче

1974 — введение газовой хроматографии — масс-спектрометрии (ГХ-МС) сделало возможным надёжное определение анаболиков в пробах на Олимпийских играх в Монреале в 1976 году.

1983 — профессор Манфред Донике вводит новую ГХ-МС методику, так называемую процедуру IV (Procedure IV), для определения тестостерона и следовых количеств метаболитов анаболических стероидов. Методика выстрелила на первом чемпионате мира IAAF по лёгкой атлетике в Хельсинки. Но все 18 положительных проб на том чемпионате были скрыты по настоянию итальянского бизнесмена доктора Примо Небиоло, президента IAAF. Небиоло, с учётом перспективы проведения второго чемпионат мира в 1987 году в Риме, сделал всё, чтобы сохранить имидж мировой лёгкой атлетики и не потерять спонсоров. Тогда Донике решил отыграться на Панамериканских играх в венесуэльском Каракасе — и только за первую неделю соревнований обнаружил то ли 16, то ли 19 положительных проб! Следующая неделя, на которую приходилось начало соревнований по лёгкой атлетике, ознаменовалась бегством ряда известных спортсменов, в том числе 12 легкоатлетов из США. Примечательно, что оставшиеся в Каракасе легкоатлеты оказались чистыми! Интересно, откуда они так точно знали, кому убегать, а кому можно остаться и выступать?

1989 — введение внесоревновательного контроля на Всемирной антидопинговой конференции в Москве. Этому способствовали падение железного занавеса и развал соцлагеря. Применять стероиды в тренировочном цикле стало опасно.

1998 — валидирован и введён метод изотопной масс-спектрометрии — ИРМС (IRMS, Isotope Ratio Mass Spectrometry). Стало возможным установить происхождение молекул стероидов тестостеронового ряда и определить, являются ли они эндогенными, вырабатываемыми человеческим организмом естественным путем, или экзогенными, то есть привнесёнными извне с помощью инъекций, гелей или капсул.

2002 — принято решение хранить пробы, отобранные в период проведения Олимпийских игр, в течение восьми лет для проведения повторного анализа с применением нового, более чувствительного оборудования и новых методов для обнаружения следовых количеств метаболитов и тех запрещённых препаратов, которые не определялись в прошлом. Это было честное признание в том, что имеющиеся методики не соответствуют требованиям времени и не дают ожидаемого прогресса в борьбе с применением допинга.

2006 — начало работ по определению долгоживущих метаболитов стероидов в лаборатории Кёльна, затем в Москве. Если раньше чувствительности оборудования и методик хватало лишь на то, чтобы определить метаболиты определённых стероидов в первые 7–10 дней после окончания их приёма, то теперь этот срок увеличился до нескольких месяцев. Именно методика определения долгоживущих метаболитов помогла найти сотни положительных проб, пропущенных во время допингового контроля на чемпионах мира и Олимпийских играх.

2010 — введение программы биологического паспорта спортсмена. Первый модуль программы включал отбор венозной крови и статистический обсчёт гематологических показателей после анализов 5–7 проб крови спортсмена. Необъяснимые изменения или сдвиги на графиках указывали на нарушения антидопинговых правил — инъекции эритропоэтина или переливание крови. Этот подход оказался очень эффективным и успешным.

2014 — введение стероидного профиля мочи как второго модуля биологического паспорта спортсмена. Метод основан на том, что применение тестостерона и прогормонов искажает естественное соотношение стероидов. Но пока заметного прогресса этот метод не дал.

2016 — реанализ проб, отобранных во время Олимпийских игр в Пекине и Лондоне. Результат оказался ошеломляющим: 65 и 72 положительные пробы соответственно! Чтобы масштаб провала был понятнее, отметим, что в 2012 году во время проведения Игр в Лондоне проанализировали 5392 пробы и только восемь из них оказались положительными. А тут вдруг ещё 72! Стало очевидно, что допинговый контроль десятилетиями выдавал тысячи и тысячи ложноотрицательных результатов анализов, так как не определял долгоживущие метаболиты анаболических стероидов. На основании этих допотопных анализов спортсмены, применявшие стероиды, считались чистыми. А некоторые считаются чистыми и до сих пор.

Запомним основные анаболические стероиды, применяемые по сей день, и их торговые названия — их я пишу с заглавной буквы. Это станозолол (Стромба, Винстрол), метандростенолон (Дианабол, Неробол), нандролон (Ретаболил), метенолон (Примоболан), оксандролон (Анавар), тренболон (Параболан) и дегидрохлорометилтестостерон (Оралтуринабол). У любителей анаболиков в ходу сокращённые имена: винни, метан (или меташка), рита, оксана, диана, прима, турик…

3.3 Стимуляторы и наркотики

Стимуляторы и наркотики изначально были в центре внимания допингового контроля, пока учёные не научились определять анаболические стероиды. Стимуляторы применяются в день проведения соревнований, буквально за час или за два до старта, в значительных дозах, так что их определение не составляло труда. Отметим, что наркотики и стимуляторы не запрещены во внесоревновательный период: если спортсмен пошёл в ночной бар или на дискотеку и что-то там проглотил или даже вколол, это считается его личным делом. Основную опасность в профессиональном спорте представляют ингредиенты спортивного питания, определяемые при соревновательном контроле, например метилгексанамин (герань), а также средства от простуды, например эфедрины, или для похудания (сибутрамин). Отметим, что многие спортсмены имеют терапевтические разрешения на применение амфетамина в повседневной жизни по причине подтверждённого отклонения, называемого дефицитом внимания или гиперактивностью.

3.4 Пептиды

Появление пептидов, ставших популярными на рубеже веков, привело к тому, что МОК, так и не научившийся определять эритропоэтин, гормон роста и инсулины, махнул рукой на допинговый контроль и передал эту головную боль ВАДА. Спортсмены беззастенчиво применяли синтетические (рекомбинантные) пептиды: гормон роста и эритропоэтин, — а имеющиеся методики не позволяли их определять. О какой борьбе с допингом можно было говорить на рубеже веков, если третья часть от всего объёма мирового производства гормона роста и эритропоэтина употреблялась спортсменами, причём элитными, так как годовой курс применения пептидных препаратов стоил тысячи долларов. Зато не было ни одной положительной пробы.

В 2000–2004 годах ВАДА рапортовало, что гормон роста и эритропоэтин наконец-то стали определять, но эти методики были слабы, капризны и близоруки. Определение экзогенных (синтетических) соединений, в норме вырабатываемых человеческим организмом, таких как эритропоэтин, гормон роста и тестостерон, было и остаётся слабым местом допингового контроля. Однако появление в 2010 году первого модуля биологического паспорта — гематологического — очень помогло в определении экзогенного эритропоэтина, даже если его вводили микродозами по изощрённому плану. Эффективность этой методики показали UCI и IAAF — федерации велоспорта и лёгкой атлетики. Остальные федерации: FIS, IBU, FINA, ISU — лыжи, биатлон, плавание и конькобежный спорт — предпочли саботировать борьбу с допингом и беречь своих читеров и допингёров. Расшифровку этих английских аббревиатур и список спортивных федераций вы найдете в Приложении 2 в конце книги.

Приведём основные даты и вехи, связанные с определением пептидов:

2000 — введение методики определения эритропоэтина в моче. Сплошная головная боль.

2004 — введение методики определения гормона роста в крови по соотношению изоформ. Сплошная головная боль.

2012 — введение методики определения гормона роста в крови по маркерам. Сплошная головная боль.

2014 — введение усовершенствованной методики определения эритропоэтина. Но методика определения гормона роста была на время отменена из-за проигрыша в Спортивном арбитражном суде.

3.5 Аккредитованные лаборатории допингового контроля

Аккредитованные лаборатории определяют запрещённые допинговые препараты — ВАДА называет их субстанциями — и их метаболиты преимущественно в моче. Кровь — очень проблемный объект для исследований, не говоря уже о трудностях, связанных с её отбором и транспортировкой. Лаборатории не занимаются планированием и отбором проб у спортсменов, это дело тестирующих организаций и офицеров допингового контроля, имеющих специальный сертификат. Пробы мочи разливают в два стеклянных флакона — А и Б. Флакон А анализируется по установленным методикам, причём никаких не утверждённых и не опробованных методик к серийным анализам применять нельзя. Флакон Б остаётся для контрольного анализа и долговременного хранения. В случае обнаружения запрещённой субстанции спортсмен, обвинённый в её использовании, имеет право затребовать (и оплатить) контрольный анализ, который с самого начала — с открывания флакона Б — проходит в его присутствии и присутствии его специалиста и адвоката. Контрольный анализ проводится в той же лаборатории, где проводили анализ пробы А, и результаты анализа обеих проб должны совпадать.

Однако начиная с 2012 года проба Б может быть вскрыта без всякого объявления и разлита на две порции (Б1 и новый контроль Б2), первая из которых используется для проведения контрольного анализа, а вторая остаётся для реанализа — для повторного анализа через 5, 8 или 10 лет, особенно если изначально проба была отобрана во время крупнейших соревнований, например Олимпийских игр, проходивших много лет назад. Причиной реанализа может стать появление новой методики, которой не существовало в те годы, когда пробу анализировали впервые, или появление информации о препаратах, не определявшихся в то время при серийных анализах.

3.6 Допинговый контроль и антидопинг

Между этими понятиями лежит пропасть, которую не замечают или не понимают почти все, кто изображает из себя борцов с допингом. Допинговый контроль — это чёткая последовательность действий: задокументированный отбор пробы у спортсмена, доставка в лабораторию допингового контроля, анализ пробы А, распечатка результатов, хранение флаконов А и Б. Всё расписано, документировано и проверяемо вдоль и поперёк. Тут нет места домыслам или непониманию. Антидопинг же — это трескотня и болтовня, пусть даже из самых лучших побуждений, на конгрессах, заседаниях и пресс-конференциях. Как только появляется приставка анти-, так сразу начинаются фантазии, благородные порывы и спекуляции по всем вопросам и направлениям. Заметим, что директора лабораторий и ведущие эксперты в этой какофонии обычно не участвуют.

ВАДА выдумало некое антидопинговое сообщество. Трудно сказать, что это такое, но ВАДА постоянно ссылается на его интересы и озабоченности, объявив себя выразителем требований и мечтаний этого мифического сообщества, хотя оно никогда не существовало и ничего не выражало. ВАДА разработало Антидопинговый кодекс, провозгласивший нулевую терпимость к допингу. В случае любого отклонения от духа и буквы кодекса только ВАДА решало, что надо делать. Но чтобы бороться с допингом, надо быть на сто процентов честным и беспристрастным, смелым и даже бесстрашным. Со стороны может показаться, что все очень озабочены единственной целью — искоренить допинг. Однако в спорте все связаны друг с другом, и прогресс в борьбе с допингом не наблюдается по двум простым причинам: борьбу ведут непрофессионалы, а правды знать никто не хочет. Профессионалы, знающие спорт и его проблемы изнутри, к борьбе с допингом относятся настороженно и скептически, но это никем не афишируется.

Такая борьба бессмысленна и ведёт к провалу.

ВАДА будет оставаться проблемной и тормозной организацией, пока реальный допинговый контроль — моча, приборы, специалисты и результаты анализов — не будет выведен из его (не)компетенции. Тогда у него — агентства — появится время разобраться со «антидопингом» и мифическим антидопинговым сообществом и сориентироваться в настоящем и будущем.

3.7 История допингового контроля

Борьба с допингом в спорте официально была объявлена в 1967 году на 65-й сессии Международного олимпийского комитета (МОК) в Тегеране. Принц Александр де Мерод из Бельгии стал председателем медицинской комиссии МОК; она возглавила эту борьбу и представила Список запрещённых допинговых средств. Первую действительно работающую лабораторию допингового контроля создал Манфред Донике; во время Олимпийских игр в Мюнхене в 1972 году в ней провели анализ 2000 проб. В дальнейшем профессор Донике основал в Кёльне Институт биохимии спорта, как он назвал свою лабораторию, и руководил им вплоть до своей внезапной смерти, наступившей осенью 1995 года в воздухе на борту самолёта.

В Кёльне, в этой великой лаборатории, я бывал раз тридцать, не меньше…

Профессор Донике почти двадцать лет возглавлял антидопинговую подкомиссию, входившую в медицинскую комиссию МОК. Он заложил основы борьбы с допингом, разработав аналитическую методологию — как она виделась ему, директору лаборатории и настоящему атлету, велогонщику. Донике гонялся в «Тур де Франс», самой престижной велогонке мира, он знал и хорошо понимал, что такое соревноваться на «своём здоровье» и что — на допинге, на стимуляторах. Манфред Донике делал всё, чтобы допинговые лаборатории мира были дружной семьёй, поощрял сотрудничество и обмен специалистами. Его личный вклад был неоценим: 14 марта (π-day!) 1969 года он опубликовал методику получения MSTFA, нового реагента для определения анаболических стероидов и тестостерона, используемого по сей день во всех лабораториях допингового контроля. Под его руководством в 1980-е годы была разработана программа тестирования и аккредитации лабораторий, введены единообразные методики анализа, созданы протоколы для обеспечения достоверности результатов и прослеживаемости стадий анализа, внедрена система контроля качества выполняемых анализов и процедур. Всю свою жизнь Донике боролся за введение внесоревновательного контроля, так как знал, что в большинстве своём спортсмены применяют анаболические стероиды — основные допинговые препараты — задолго до соревнований, в тренировочном цикле. Однако противостояние двух систем, западной и коммунистической, мешало ему этого добиться. Только в ноябре 1989 года на Всемирной антидопинговой конференции в Москве было принято историческое решение о введении внесоревновательного контроля.

Вскоре после смерти профессора Донике обнаружилось, что МОК слишком нерешителен и не способен вести борьбу с допингом в спорте. Его руководство не справлялось с нарастающими проблемами и, казалось, вообще не хотело ничего предпринимать. Чтобы разрядить обстановку и свалить допинговые проблемы со своих плеч, в ноябре 1999 года МОК основал Всемирное антидопинговое агентство (ВАДА). Его возглавил Ричард Паунд, член МОК от Канады, юрист и бывший пловец. Паунд осудил прежние времена, когда правила устанавливали химики из лабораторий или доктора из медицинских комиссий международных федераций, исходившие из своих возможностей и интересов. Он призвал на борьбу с допингом юристов, полагая, что они справятся лучше. Пятнадцать лет спустя, расследуя допинговые проделки российских легкоатлетов, Паунд понял, что юристы борьбу с допингом провалили. Я об этом знал давно, но меня злило, что имя Манфреда Донике оказалось предано глубокому забвению, казалось бы, невероятному для эпохи современного интернета. Паунд вполне осознавал, что, проживи Донике подольше, никакого ВАДА никогда бы не было, а таких некомпетентных деятелей, как сам Дик Паунд и его преемники Джон Фахи и Крейг Риди, к допинговому контролю никогда бы близко не подпустили.

Вадовские юристы унифицировали антидопинговые правила международных федераций и разработали руководства, названные международными стандартами: для оформления терапевтических исключений (разрешений), отбора и транспортировки проб, лабораторного анализа, интерпретации результатов и вынесения наказаний. В Копенгагене в марте 2003 года на Всемирном конгрессе, организованном ВАДА, был представлен WADA Code — Всемирный антидопинговый кодекс, которому с тех пор поклоняются государства, международные федерации и национальные антидопинговые агентства. Наблюдая за появлением всё новых допинговых препаратов и очевидным отставанием лабораторных методов анализа, ВАДА инициировало научные исследования и разработку новых методик. Прогресс шёл медленно, незначительный успех подавали как решающую победу в борьбе с допингом, но отставание только возрастало. ВАДА поставило себя вне критики и следило за тем, чтобы не всплыла ненужная информация и не возникла открытая дискуссия.

Но время исторических открытий и потрясающих откровений неумолимо приближалось. Так получилось, что в начале 2010-х годов российская бегунья Юлия Русанова вышла замуж за Виталия Степанова, сотрудника РУСАДА, и узнала, что он писал письма в ВАДА о нарушениях при планировании и отборе проб в зимних видах спорта перед Олимпийскими играми в Ванкувере. Юлия — теперь уже Степанова — призналась ему, что применяла запрещённые препараты, как и все её подруги по сборной России. И надо было такому случиться, что на два года дисквалифицировали саму Юлию за отклонения в её биологическом паспорте! После этого электронные письма от Юлии и Виталия пошли одно за другим, информируя вадовских функционеров о подробностях применения допинговых схем в России и о сокрытии положительных результатов анализов. Они честно рассказали незамысловатую правду: без допинговой подготовки попасть в сборную невозможно, без допинговой поддержки тренировки бессмысленны — и так было заведено от века.

Однако ВАДА не имело ни опыта, ни ресурсов, ни желания проводить настолько масштабные расследования — и три года игнорировало письма и информацию от Степановых. Тогда за эту тему взялся немецкий режиссёр Хайо Зеппельт и в декабре 2014 года выпустил документальный фильм, построенный на признаниях Степановых, достоверность которых подтверждалась перепиской и аудиозаписями разговоров с известными спортсменами и тренерами.

Разразился невероятный скандал.

ВАДА нехотя отреагировало и назначило для проверки информации независимую комиссию под руководством своего бывшего президента Ричарда Паунда. Комиссия работала почти год и в ноябре 2015-го обнародовала отчёт объёмом 300 с лишним страниц. Это была бомба. Московский антидопинговый центр прекратил свою работу, а его директор, то есть я, более десяти лет занимавший этот пост, подал в отставку. Всероссийская федерация лёгкой атлетики (ВФЛА) была отстранена от всех международных соревнований и вынуждена пропустить Олимпийские игры 2016 года в Рио-де-Жанейро.

Отчёт независимой комиссии показал невероятную глубину допинговых проблем и сложившуюся систему манипуляций, обмана и лжи в российской лёгкой атлетике. Дик Паунд, только теперь, спустя пятнадцать лет, осознавший неэффективность сложившейся системы борьбы с допингом, пророчески отметил, что это лишь видимая часть айсберга. Всем сразу стало тревожно, ведь можно было проверить другие страны, например Беларусь или Казахстан, Кению или Китай, или расследовать другие виды спорта. Точнее, расследовать деятельность международных спортивных федераций, которые долгие годы саботировали и имитировали борьбу с допингом, их очередь рано или поздно наступит. Это тяжёлая атлетика, лыжный и конькобежный спорт, биатлон, плавание. Там тоже чудес хватает, особенно в штанге. Я всегда твердил: если ВАДА действительно борется с допингом, то почему тяжёлую атлетику до сих пор не исключили из программы Олимпийских игр?

Второй бомбой, уже атомной, стало моё интервью газете The New York Times, опубликованное 12 мая 2016 года. Это был lucky punch, неожиданный нокаут для всего Олимпийского спорта: в лаборатории допингового контроля, работавшей во время Олимпийских игр в Сочи в 2014 году, когда я был её директором, грязные пробы российских спортсменов по ночам заменяли на чистые. В России существовала государственная программа по применению и сокрытию допинга, и чемпионы и призёры Игр выступали в Сочи на лёгком, но ощутимом допинге, коктейле из трёх анаболиков. Технические эксперты ФСБ (мы называли их «фокусниками») научились вскрывать считавшиеся невскрываемыми флаконы с мочой, поэтому по ночам их содержимое менялось на чистую мочу этих же спортсменов, но собранную заранее и тщательно проверенную. И чистая моча утром отправлялась на анализ. Это была государственная программа, нацеленная на победу в Играх любой ценой.

Западная пресса разахалась и запричитала, что Россия предала олимпийские идеалы и нанесла страшный удар мировому спорту и борьбе с допингом. Но западная пресса при всём опыте и профессионализме остаётся западной — ей невдомёк, что в СССР и в России борьбы с допингом никогда не было, на олимпийские идеалы внимания никто не обращал, так что предать то, чего не существовало, было невозможно. В ответ российские деятели завели старую пластинку: мол, наши успехи раздражают западных недоброжелателей, а политика снова вмешивается в спорт. Они, в свою очередь, не понимают, что политика осталась в далёком прошлом, когда шло противостояние СССР и США, двух великих держав. А сейчас политика сменилась криминалом, и нынешняя Россия — это агонизирующий осколок СССР, какая-то -надцатая строка в списке мировых экономик, и никакого серьёзного противостояния быть не может. Россия может только врать, отпираться, тянуть время, лжесвидетельствовать и фальсифицировать доказательства. В путинской России криминал в спорте существует в виде наглого воровства медалей и денежных призов на международной арене, раздачи грантов и преференций спортсменам и тренерам, служащим в армии, полиции, Росгвардии и ФСБ, запугивания и даже убийств нежелательных лиц — эта уголовщина пронизывает сверху донизу всё и вся, включая спорт.

После моего майского интервью 2016 года была создана новая комиссия, на сей раз под руководством независимой персоны — профессора Ричарда Макларена из Канады. За два месяца работы она подготовила первый доклад, представленный в Торонто 18 июля 2016 года. Комиссия подтвердила, что мои данные соответствуют действительности. Во втором докладе, от 9 декабря 2016 года, были обобщены шокирующие данные о системном применении допинга в России на государственном уровне в самых разных видах спорта. Это был финиш, предел, дальше которого идти по пути обмана и фальсификаций некуда; созданный в России механизм сокрытия положительных результатов анализов, глубина обмана и торжество лжи не поддаются осмыслению по сей день. Как такое получилось, нам ещё предстоит осознать, и в этой книге я проведу вас, как Вергилий бедного Данте в «Божественной комедии», по всем кругам допингового ада и рая, которые лично мне были хорошо известны.