Дорога Отчаяния

63

Первое, что бросилось в глаза господину Иерихону и другим горожанам в Бар/Отеле, когда реальность кончилось — это что они прилипли к потолку. Будучи разделены на момент воздушного налета, они успели собраться вместе, пробравшись по тоннелям и пещерам, которые пронизывали скалы под Дорогой Отчаяния, как пчелиные соты: едва успели отзвучать взволнованные приветствия, они обнаружили, что столы, чашки, ковры, бутылки и стулья порхают по комната. Каан Манделла неловким брассом погнался за самодельным радиопередатчиком, плывущим между стропилами. Раджандра Дас заякорился за ламбрекен и свесившись вниз, выглянул из окна. Нападающие, обороняющиеся, безбашенные съемочные команды, ламы, свиньи и дворняги дрейфовали на уровне карнизов. В полуквартале отсюда гравитация, казалось, изменила вектор на противоположный: дома, деревья, животные, земля и камни падали в небеса. С другой стороны улицы три пустых гостиницы и кафе «Изумительное кэрри» торчали из огромной песчаной дюны. Улицу невесомости накрыла черная тень; над Дорогой Отчаяния парило нечто оранжевое, массивное, размером с амбар.

— Что происходит?

В глубинах гипоталамуса господина Иерихона яростно спорили Высокие Пращуры, пока сам он пытался зацепиться за канделябры. Их вердикт оказался ужасающим.

— Похоже, им удалось запустить времянамотчик.

— Когда им пользовался доктор А., ничего такого не было.

Половина присутствующих не понимала, о чем говорят Раджандра Дас и господин Иерихон.

— Алимантандо держал формулу Темпоральной Инверсии в секрете: инженеры Тенебра, должно быть, воспроизвели ее неправильно. Вместо того, чтобы добиться текучести во времени, они создали зону временной текучести и поломали реальность. Законы пространства и времени изогнулись, и я думаю, фрагменты альтернативных вселенных наложились на нашу.

— Что все это значит? — спросила Санта Екатрина Манделла, которая была одиннадцать лет замужем за законами пространства–времени.

— Это означает конец согласованной причинно–следственной реальности. — Первые судороги тверди сотрясли Бар/Отель. Сами скалы, освобожденные от действия гравитации, начали сдвигаться и расползаться. — Если только…

— Если только что? — одновременно спросили Севриано и Батисто Галлацелли. Высокие Пращуры уже ответили на этот вопрос, и этот их ответ был не менее пугающим, чем первый.

— Если только мы не отключим источник питания времянамотчика.

— Вы говорите о стальградском токамаке?

— Да. И я хочу, чтобы ты пошел со мной, Раджандра Дас. Мне понадобится твоя власть над машинами.

— Ты не справишься, старик, — сказал Каан Манделла. — Давай я пойду.

Господин Иерихон уже открывал дверь. Раскаленный ветер, в котором мелькали призрачные лица, мел вдоль по улице, унося все незакрепленные предметы и живые существа в пустыню.

— Боюсь, только я и справлюсь. Ты умеешь хранить секреты? Слыхал когда‑нибудь о Дамантиновом Благочестии?

— Только Высокие Семьи… — начал Каан Манделла, но господин Иерихон, бросив «именно», нырнул на улицу. Раджандра Дас после секундного замешательства сиганул следом.

— Попробуйте вызвать Персис по радио, — крикнул он на прощание. — Нам может понадобиться ее помощь. — Он не стал добавлять — если она еще жива.

На повороте на Хлебную действие гравитации восстанавливалось, однако господину Иерихону и Раджандре Дасу пришлось искать укрытие от кипящего дождя. Под подоконником они обнаружили наполовину сварившегося партизана. Господин Иерихон освободил его от боевой брони и надел на Раджандру Даса шлем, силовой и боевой комплекты.

— Тебе они могут понадобиться, — сказал господин Иерихон. Чтобы различить раздававшуюся неподалеку пальбу, Дамантинового Благочиния не требовалось.

Двое мужчин забежали, спасаясь от обжигающего дождя, в здание суда, где стрелки муниципальных часов вращались со скоростью, сжимавшей часы в секунды. Старясь на глазах, они бегом покинули зону ускоренного времени и угодили в джунгли, заросшие зелеными лианами и виноградной лозой, обвившейся вокруг дымящихся остовов двух боевых машин. Господин Иерихон обогнул зоны относительности и через регион необъяснимой ночи выбежал на улицу Алимантандо. Взрывная волна от разрядившегося поблизости полеизлучателя сшибла их обоих с ног. Раджандра Дас как раз нырнул за господином Иерихоном в укрытие, когда град черепичных осколков с крыши мэрии обрушился на фасады домов по улице Алимантандо. Через секунда времятрясение унесло мэрию в неведомое, заменив ее гектаром зеленого пастбища, беленым забором и тремя с половиной черно–белыми коровами.

— Милостивое дитя! — прошептал Раджандра Дас.

Господин Иерихон обнаружил тело юного солдата-парламентария в дверях сожженного дома и стянул с него девственно–белое боевое облачение. На другом конце улицы судорожно мерцали пурпурные молнии.

Двое мужчин пробирались сквозь обезумевший мир. Здесь гравитация развернулась на девяносто градусов, превратив улицу в отвесный обрыв, там пузыри невесомости катились по мостовой, подстерегая сорвиголов, решившихся покинуть подвалы; здесь половина дома возвращалась во времени назад, там садовые растения за секунды вырастали в тенистые деревья. Тонкие, высокие, зеленые человекоподобные создания танцевали там и сям по крышам домов, обстреливаемые теми немногими солдатами, что были еще способны сражаться. Призраки еще не рожденных детей водили хороводы вокруг еще не посаженных деревьев.

— Как далеко, по–твоему, это может зайти? — спросил Раджандра Дас. Мощный порыв ветра налетел на них и погнал в сторону Стальграда, где все быстрее, быстрее, быстрее раскручивалось средоточие безумие, прорываясь в Панплазмическую Всевселенную.

— Локальное явление, — ответил господин Иерихон. Ветер хлестнул его стальной плетью. — Но чем дольше времянамотчик работает, тем шире зона наложения.

— Наверное, мне не стоит так говорить, но меня ноги не слушаются и не хотят никуда идти. Я просто‑таки в ужасе.

Господин Иерихон посмотрел на простроченную молниями вращающуюся завесу, окутавшую Стальград.

— Я тоже, — сказал он.

Пока господин Иерихон и Раджандра Дас догоняли реальное время, реальность содрогалась и дрожала. На станции «Дорога Отчаяния» вынырнул кит. На капустное поле мочился Архангельск. Призрачная фигура ростом с дерево, стоя над общественной солнечной электростанцией, извлекала опаляющие соло из красной гитары. С ее пальцев слетали молнии, которые скручивались в плотные шарики и неслись за бегущими мужчинами, как перекати–поле. Господин Иерихон и Раджандра Дас вбежали в дымный смерч.

— Что за… — здесь бились статуи: улитки и черепахи обменивались тахионными лучами, медленными, как удары пьяницы.

— Растяжение времени, — объяснил господин Иерихон. — Пошли.

— Ты хочешь сказать — прямо насквозь?

— Они нас не видят. Смотри. — Господин Иерихон протанцевал через поле битвы, пригибаясь под ковыляющими тахионными лучами, перепрыгивая ползучие волны полеизлучателей. — Давай за мной.

Раджандра Дас, согнувшись, трусцой пересек эйнштейново побоище. Он попытался представить, каким его увидели увязшие во времени бойцы: был ли он смерчем, вспышкой света, размазанным шлейфом застывших кадров, наподобие Капитана Скорости из старых комиксов, которые покупала ему мать? Он последовал за господином Иерихон по коридору между двумя сталеконверторами и неожиданно угодил в зону невесомости. Инерция швырнула его по элегантной дуге с переворотом.

Господин Иерихон что‑то кричал ему — что‑то насчет полизлучателей? Он и думать забыл об устройстве, которое тащил всю дорогу. Включить защитный зонтик? Он не знал, как это делается. Он поколдовал с наручным управлением и был вознагражден пощипыванием статических разрядов на лице в то самое мгновение, когда мощный удар отправил его в пространство, закрутив, будто волчок. Рикошетируя от дымовой трубы номер 16, он заметил господина Иерихона, скачущего от стены к стене наподобие мячика для пачинко. Центральный токамак, безусловно, очень хорошо охранялся.

Второй выстрел полезлучателя послал господина Иерихона по сложному зигзагу от мартеновской печи в землю, затем в конвейер и в конвертор. Только краденный защитный зонтик стоял между ним и превращением в облако брызг.

— Стар я уже для такого, — сказал он Высоким Пращурам; те напомнили ему о долге, чести и мужестве. Хорошо им говорить, им, свободным от тирании скованной временем плоти. А солдаты могут гонять нас как резиновые мячи весь день, если им заблагорассудится. Он увидел мчащегося прямо на него Раджандру Даса; они столкнулись и закувыркались прочь друг от друга. Когда господин Иерихон катился через Зону Анархии, Высокие Пращуры напомнили ему, что с каждой секундой мир все больше отдаляется от согласованной реальности.

Тем временем Раджандра Дас обнаружил, что из состояния парализующего ужаса он через умеренный испуг перешел в возвышенную область истерической комедии. Что может быть смешнее, чем скакать рикошетом по сталелитейному производству в самой середине временного шторма под ударами банды террористов, защищающих токамак, который питает вышедшую из‑под контроля машину времени? Если он сейчас рассмеется, то уже не сможет остановиться.

В наушнике раздался треск.

— Привет, мальчики. Развлекаетесь?

Господин Иерихон тоже услышал голос и ответил.

— Персис! Дорогая! Джим Иерихон говорит. Запрашиваю немедленную атаку на позиции вокруг термоядерной электростанции Стальграда.

— Принято.

— Персис, опасайся перепутанных реальностей.

— Мне можешь не рассказывать.

— И еще, Персис…

— Да?

— Если ничего не выйдет, если мы не сможем прорваться — и только в этом случае — уничтожь токамак.

— Это приведет…

— К ядерному взрыву. Да.

— Принято. А вот… и… я…

Залп со стороны токамака закрутил Джима Иерихона, как гандбольный мяч, и в этом момент пилотажник Ямагучи и Джонса с воем пронесся над дымовыми трубами. Тахионные бластеры на крыльях плюнули белым огнем и раздался такой взрыв, что господин Иерихон испугался, что она поразила‑таки токамак. Персис Оборванка тут же ушла круто вверх, спасаясь от устремившихся к ней крылатых фигур с косами. Господин Иерихон отключил зонтик и уцепился за стойку опоры. Раджандра Дас тоже снял защитное поле, и когда он проплывал мимо, господин Иерихон поймал его за шиворот.

От защитников осталось только несколько клочков плоти и ткани. В генераторном зале, наполненном песней токамака, никого не было.

— Норовистые это твари, — сказал Раджандра Дас, возлагая руки на панель управления.

— Я думал, ты всех о них знаешь.

— О паровозных токамаках. Этот совсем другой.

— Вовремя ты об этом вспомнил.

— Ну что ж, господин Дамантиновое Благочестие, выключи его сам.

— Не имею ни малейшего представления, как это делается.

Грохот далеких взрывов заполнил воздух. Скрежет металла и железная поступь боевой машины сотрясли генераторный зал. Пальцы Раджандры Даса заметались над контрольными индикаторами, затем замерли.

— Что случится, когда отключим питание?

— Не уверен.

— Не уверен? Не уверен?! — восклицание эхом отразилось от стальных стен.

— Теоретически, реальность должна перепрыгнуть в согласованное состояние.

— Теоретически.

— Теоретически.

— Самое время для теорий! — Пальцы Раджандры Даса заплясали по панели управления. Ничего не произошло. Опять заметались пальцы. Ничего не произошло. И в третий раз Раджандра Дас сыграл на панели управления, как на церковном органе — и снова ничего не произошло.

— Что не так?

— Я ничего не могу сделать! Это было слишком давно. Я утратил хватку.

— Дай посмотреть.

Раджандра Дас повел дулом полеизлучателя, давай знак господину Иерихону, чтобы тот отошел в сторонку. Он пробормотал нечто вроде прощального слова и всадил полный заряд в контрольную панель. Взрыв отбросил их назад, совершенно ослепших от искр и вспыхнувшей проводки. Безмятежный гул токамака превратился в визг, в вой, в гневный рев. Раджандра Дас пал на колени и взмолился о прощении за растранжиренную жизнь, когда всесокрушающий термоядерный вопль внезапно смолк. В то же самое мгновение они ощутили, как их самих, генераторный зал, Стальград и весь мир выворачивает наизнанку — потом еще раз, и еще. С громовым ударом реальность вернулась на место, времянамотчик схолпнулся, унеся подземный центр управления Арни Тенебра со всем его персоналом в никугда.

Реальное время хлынуло вовне. Невесомые попадали на землю, киты, архангелы и гитаристы исчезли, кипящий дождь унес раскаленный ветер. Все часы в радиусе многих километров в момент времявержения остановились, чтобы не пойти уже никогда, невзирая на многочисленные попытки нескольких поколений их запустить.