Дорогой мужества

^{С. Красников} ЛЕГЕНДАРНЫЙ КОМБРИГ

Есть в Музее истории Ленинграда комната, где в торжественном покое застыли бархатные знамена. Кажется, что веет от них дымом партизанских костров, запахами влажного мха, сочных трав и ветвистой ольхи. На одном из знамен золоченым шелком вышито: «3-й Ленинградской партизанской бригаде имени А. В. Германа».　

А вот и белоснежный бюст того, чьим именем названа бригада народных мстителей. Под бюстом лаконичная надпись: «Герой Советского Союза, командир 3-й партизанской бригады А. В. Герман». Рядом, под стеклом, личные вещи Александра Викторовича: орден Красного Знамени, орден Отечественной войны 1-й степени, полевая кожаная сумка, прозрачный планшет, обычный школьный треугольник с сантиметровой на сечкой, самодельная карта деревни Житницы. Синяя стрела ведет нас по карте к месту гибели человека, чье имя стало легендарным.　

А. В. Герман родился 23 мая 1915 года в Петрограде в семье мелкого чиновника. Учился в школе-семилетке (ныне школа № 301), в автостроительном техникуме, в военном училище, командовал танковым подразделением, затем Москва, Академия имени М. В. Фрунзе. С началом войны старший лейтенант Герман был прикомандирован к штабу Северо-Западного направлении для выполнения специального задания.

Оборонительные бои в Опочке и за Новоржев проиграны. Красноармеец Лемешко и его однополчане Богуславский и Дерипона шли на грохот артиллерийской канонады, к линии фронта. В нескошенной ржи чернели обугленные танки, в кюветах проселочных дорог валялись искореженные автомашины…　

Однажды в сумерках вблизи хутора красноармейцы увидели грузовик и легковой автомобиль. У машин стояли двое. Всмотрелись. Один, полный и постарше, был в кожаном пальто, на задниках сапог кавалерийские шпоры. Другой совсем еще молодой, высокий, в командирской форме танкиста. Свои!　

Узнав, откуда и куда идут бойцы, кавалерист похвалил их за то, что не бросили оружия, и приказал:　

— В кузов, хлопцы!　

Сам он сел в запыленную «эмку», танкист — в кабину грузовика, и машины тронулись в путь. В кузове подпрыгивали от тряски на ухабах винтовки и трофейные автоматы, ящики с патронами. Богуславский достал из кармана карту, хотел посмотреть, куда их везут. Прикрывшись брезентовой палаткой, бойцы зажгли спичку. Грузовик резко остановился, из кабины выскочил танкист, строго спросил:　

— Кто курит?..　

Приехали в город Холм. Человек в кожаном пальто (это был Литвиненко — кадровый военный, участник гражданской войны) приказал накормить бойцов, отправить на сборный пункт тех, кто отстал от своих частей.　

Когда все собрались, Литвиненко сказал:　

— Формирую бригаду особого назначения. Кто со мной? Предупреждаю, дело опасное: идем в тыл фашистскому зверю. Больных и трусливых не беру!　

Согласились все. Юный узбек выкрикнул под общий хохот:　

— Моя тоже пойдет!　

Комбриг полушутливо разъяснял тактику борьбы с оккупантами: «У меня так: подпалыв и тикай!..» Боец　

Лемешко слушал, а сам не сводил глаз с танкиста: стройный, по-военному подтянутый, светлоглазый, волосы тщательно зачесаны назад, красивое лицо чисто выбрито. Как-то сами собой взгляды их встретились. Танкист шагнул вниз, спросил паренька:　

— Фамилия?　

— Лемешко.　

— Родители?　

— Нету. Сестра на Черниговщине, в колхозе «Пионер»… Хрицы там…　

Танкист покусал тонкие губы, сказал отрывисто:　

— Герман. Вступаю в должность начальника разведки бригады. Будете при мне.　

Так Гриша Лемешко стал бессменным ординарцем начальника разведки, а позже и легендарного комбрига Александра Германа. Дни и ночи ездили они на грузовиках по полям сражений, подбирали отечественное и трофейное оружие, переносные радиостанции, сумки с медикаментами, бинокли. Все собранное отправляли в Осташков, где комплектовалась 2-я особая партизанская бригада.　

Всю осень и зиму первого года войны бригада громила гарнизоны неприятеля, взрывала склады, мосты, поджигала казармы гитлеровцев, сурово карала предателей. Герман не знал ни страха, ни устали. Он не только обеспечивал штаб бригады нужными разведданными, но и сам водил партизан в рискованные операции.　

Как-то небольшая группа разведчиков во главе с Германом ушла добывать оружие и продовольствие. На дороге появился обоз противника, который охранялся полувзводом солдат. Впереди обоза шел полицай-проводник. Он раньше заметил партизанскую засаду, хотел было вскрикнуть, но Герман показал ему гранату: «Проходи, собака, и не пикай!» Полицай промолчал. Обоз поравнялся с засадой. Партизаны открыли огонь. Гитлеровцы в панике разбежались. Десять подвод с продуктами достались бригаде.　

Ординарец Гриша неотступно следовал за своим начальником и, пожалуй, раньше других познал благородную душу Германа… Весенняя распутица — ни сесть, ни прилечь, ни ступить. Бригада измотана в боях, много раненых, простуженных. Есть нечего. Щеки Германа запали, глаза красные от бессонницы, сапоги его истоптаны, полны грязи и ледяной воды. Он голоден.　

«Вытащу из ранца неприкосновенный запас, — вспоминает Лемешко, — упрашиваю: «Вам треба поисты». — «Ешь сам, Гриша», — скажет, либо отдаст свой ломоть раненому партизану».

^{Александр Викторович Герман}

По натуре Герман не был человеком замкнутым, но о себе, о личных переживаниях никому в бригаде не рассказывал, дневника не вел. Обо всем, чем переполнялась его душа, мы узнаем только из писем в Казань — жене Фаине и сыну Алику.　

Вот одно из них:　

Весной 1942 года 2-я особая вышла в советский тыл на отдых. 17 мая на партийном собрании бригады принимали А. В. Германа в члены ВКП(б). Коммунисты характеризовали его как стойкого и храброго, тактически грамотного командира, хладнокровного в боевых операциях, строгого и заботливого к подчиненным.　

Обстановка требовала формировать обычные, постоянно действующие партизанские соединения. Решением Ленинградского штаба партизанского движения 2-я особая была преобразована в 3-ю Ленинградскую партизанскую бригаду, значительно пополнена людьми, хорошо вооружена, укреплена командным и политическим составом. Командиром бригады был назначен капитан Александр Викторович Герман. На должность комиссара политуправление фронта прислало кадрового политработника Андрея Ивановича Исаева. Начальником политотдела бригады был утвержден учитель Михаил Леонидович Воскресенский.　

В начале августа 1942 года бригада в составе пяти отрядов перешла линию фронта в районе шоссе Холм — Старая Русса. Совершив двадцатикилометровый поход по болотам и перелескам, она прибыла в Партизанский край. Герман представился Николаю Григорьевичу Васильеву — прославленному вожаку народных мстителей. 3-я бригада заняла сектор обороны, штаб ее разместился в деревне Вязовка.　

Ценою больших потерь гитлеровцам удалось к концу августа сузить территорию края, затянуть вокруг него крепкую петлю. Герман считал, что Партизанский край уже исчерпал былое морально-политическое значение и что нужно бригады выводить за его пределы — в отважные рейды. По-уставному исполнительный, он выполнял все боевые распоряжения штаба обороны, но иногда все же действовал по-своему. Герой Советского Союза К. Д. Карицкий вспоминает:　

— Вызвали меня на командный пункт для доклада о боях батальона за истекшие двое суток. Прибыл. В это время связной привез донесение из 3-й бригады. Васильев прочел вслух: «Иду на риск. Снимаю всех с обороны. Наступаю. Герман». Так я впервые услышал фамилию командира 3-й партизанской бригады. Донесение лаконичное — значит, военный; раз идет на риск — значит, смелый. Дерзкими, ошеломляющими действиями Германа восхищались тогда все партизаны, находившиеся в Партизанском крае.　

В ходе неравных кровопролитных боев одним из ближайших помощников Германа стал назначенный начальником штаба бригады Иван Васильевич Крылов — инженер-дорожник, бежавший из гитлеровского плена.　

Вскоре Ленинградский штаб партизанского движения приказал вывести партизанские соединения за пределы края и рассредоточиться по другим районам. 3 сентября А. В. Герман снял свою бригаду, прорвал вражеское кольцо, увел отряды в район Новоселья. Путь нелегкий. Посланные вперед разведчики доносили, что в деревнях и на станциях стоят гарнизоны оккупантов, мосты и пути усиленно охраняются.　

Бригада расположилась в лесу. Обстановка тяжелая: связь с населением не установлена, продовольствия нет, боеприпасы на исходе. Отряды понесли большие потери. Однако партизаны не прекращали борьбу. Диверсионные группы подорвали два танка, захватили три пулемета, уничтожили свыше ста гитлеровцев. 　

Фашисты блокировали лес. Герман, штаб и политотдел понимали, что в таком «котле» можно погубить всю бригаду. Доложили по радио командованию. Было разрешено выйти в Порховский район. Под покровом ночи партизаны вырвались из окружения.　

В бригаде осталось 278 человек. Люди истощены, много больных, нет зимней одежды, продовольствия.　

Три самолета, доставившие сухари, махорку, медикаменты, соль и винтовочные патроны, — помощь неоценимая, но все же удовлетворить бригаду это не могло. Вот тогда-то и проявился военный талант А. В. Германа. Вопреки партизанским традициям комбриг предложил разместить отряды и штаб в… оккупированных деревнях. Решение дерзкое, но зато — прямая связь с населением, хлеб, тепло, элементарные человеческие условия.

^{А. В. Герман намечает маршрут похода}

Стремительным броском германовцы выбили гарнизоны врага из шести деревень, расстреляли предателей, заняли круговую оборону. Одновременно действовали диверсионные группы. Только в ночь на 10 октября в двух местах они взорвали железнодорожную ветку, в результате паровоз и двадцать пять вагонов полетели под откос. В последующие две недели сожгли до ста вагонов с боевой техникой. Напуганные оккупанты решили, что в Порховский район сброшен крупный десант кадровых войск.　

Успешные боевые действия 3-й партизанской бригады вызвали приток свежих сил в отряды. В бригаду шла молодежь, бежавшие из лагерей военнопленные, кроме того, влились партизанские отряды Седова, Эрен- Прайса, Карицкого. Риск Германа оправдался. С того времени и до конца боевых действий 3-я бригада расквартировывалась только в населенных пунктах, самоотверженно оберегая их.

Бригада жила и действовала по законам воинских частей. Проводилась боевая и политическая подготовка. Комбриг, начальник штаба, начальник политотдела и командиры отрядов строго проверяли занятия, лично обучали бойцов саперному делу, меткой стрельбе, маскировке, тактике засад и рейдовых бросков. Боевые операции разрабатывались по правилам военного искусства. Герман признавал специфику партизанской борьбы, но считал, что военная дисциплина и организация обязательны для всех. Практически было так: днем — оборона, ночью — наступление, неожиданное, во взаимодействии. Комбриг наказывал всякого, кто уклонялся от военной учебы и действовал по старинке. «От волочаевских дней, — разъяснял Александр Викторович, — осталась только песня, все остальное ново: и средства и методы войны…» Герман лично проводил командирскую учебу, тактические игры в штабе бригады. Все сколько-нибудь поучительные операции были предметом разбора на совещаниях командиров и политработников.

Приближалась весна 1943 года. Несмотря на успехи Красной Армии на фронте и активные наступательные действия партизан, Герман все более задумывался. Склонится над картой, попыхивает трубкой или ходит, ходит по горнице, произнося почти шепотом: «А, черт побери!» — что было признаком его недовольства. Поздним вечером скажет, бывало, ординарцу: «Гриша, вожжи!» Лемешко седлал рыжего с белой лысинкой скакуна комбрига, крепил к седлу вожжи, садился на коня. Александр Викторович, нахлобучив финского покроя ушанку, становился на лыжи, натягивал вожжи, и только снежная пыль вихрилась за спиной. Промчится на лыжах — и снова к полевой карте.　

Задумываться было над чем. В штаб и особый отдел бригады поступали донесения о подготовке гитлеровцев к разгрому партизан в районе Ровняка. Уже стягивались карательные отряды, полевые войска, готовилась авиация. В округе гитлеровцы сжигали населенные пункты, усилили контроль за проселочными дорогами.　

Герман, Исаев, Крылов и Воскресенский созвали совещание командиров и комиссаров полков, пригласили на совет руководителей формируемой 5-й бригады, отдельного полка и самостоятельных отрядов. На этом совещании было принято решение о совместном выходе из окружения; командование этой сложной операцией поручили А. В. Герману.　

Не зря, видимо, фашистские главари обещали четыреста тысяч рублей за голову комбрига Германа, — светлая, умная была голова у Александра Викторовича! Склонившись над картой Порховского района и непрерывно попыхивая трубкой, он, как вспоминают его боевые соратники, готовясь к прорыву, рассуждал примерно так:　

— Раньше всего необходимо разгадать замысел противника. Он — неприятель — полагает, очевидно, что имеет дело с новым Партизанским краем и что «красные бандиты» будут обороняться на месте так же, как и в прошлом году защищали Партизанский край: будут держаться за каждую избу, — зимний лес не дом…

А мы, черт побери, навяжем врагу наступление!　

Немцы уже привыкли к тому, что партизаны, не имея превосходства в силах, нападают главным образом ночью. Не подлежит сомнению, что они собираются обрушиться утром.　

А мы упредим: ударим на рассвете, и днем!..　

Немцы хорошо чувствуют себя в бою, если их прикрывают самолеты, танки и артиллерия… А мы навяжем ближний, даже рукопашный бой.　

Излюбленным элементом тактики Германа была и военная хитрость — создание ложных боевых рубежей, сталкивание немецких частей лбами. Такие операции он проводил блестяще!　

Утром 15 марта 1943 года оккупанты начали генеральное наступление на занятые партизанами деревни Ровняк, Лошково, Ново-Волосово, Луковище, Палицы, Малыгино, Хозаново. Ожесточенный бой длился весь день, но тщательно разработанный план гитлеровцев не имел успеха: огонь пушек не причинил вреда — партизаны умело маневрировали. Бомбежка с воздуха оказалась немыслимой: велся ближний бой. Брошенные в наступление танки были выведены из строя партизанами-бронебойщиками, обученными лично танкистом Германом.　

Вечером командование карательной экспедиции подводило неутешительные итоги дня. Пока в штабе врага ломали голову над тем, что предпринять дальше и как вести бой завтра, Герман, оставив огневое прикрытие (большей частью ложное — по одному-два бойца), вывел через заранее разведанный «коридор» партизанские отряды и полки.　

Так началась «мартовская карательная экспедиция», затянувшаяся на много месяцев и принесшая немцам в первый же день только убитыми свыше 300 солдат и офицеров.　

Сражение за Ровняк дорого обошлось и бригаде Германа: 16 партизан пали смертью героев, несколько десятков человек было ранено; в деревне Палицы, в отместку за помощь партизанам, фашисты согнали в сарай 83 жителя, обложили соломой и сожгли. Эту трагедию Александр Викторович переживал особенно болезненно. Еще больше укрепилось в нем решение: не ждать карателей, а искать их, нападать внезапно, ночью и днем. Такой метод партизанской борьбы соответствовал характеру современной войны. Он все чаще и успешнее использовался всеми частями партизанских соединений Ленинградской области, да и не только Ленинградской…　

19 марта немцы настигли партизан в Славковском районе. С тех пор германовцы не выходили из боев весь апрель и май. 3-я, 4-я и 5-я партизанские бригады действовали самостоятельно, но по мере возможности согласованно, выручая друг друга.　

Данные о потерях оккупантов в южных районах Ленинградской области противоречивы, приблизительны. И все же эти потери исчислялись тысячами убитых и раненых. Что касается потерь бригады А. В. Германа, то и они внушительны: более 200 убитых и примерно столько же тяжелораненых. Среди погибших: командиры полков Пахомов и Ситдиков, помощник командира полка Солощенко, заместитель комиссара полка Горожанкин, командиры отрядов Малюта и Загороднюк, комиссар отряда Григорьев, партийный секретарь разведгруппы Михайлов. Обессмертил свое имя пулеметчик комсомолец Алеша Гринчук, взорвавший гранатой себя и нескольких гитлеровцев, пытавшихся захватить его в плен. У погибших командиров групп — комсомольцев Горского и Малышева — друзья нашли заявления о приеме в партию, написанные перед боем.　

Геройски погибла часть отряда Филатова. Шли на задание. Наткнулись на засаду, попали в клещи. Четыре часа яростного боя. Патроны кончились, а враг все наседал. Дважды раненный Филатов, его связной Сонов, раненые бойцы Высоцкий, Бойков, Бобылев разбили о стволы деревьев автоматы и с криком: «Русские в плен не сдаются!» — взорвали себя гранатами…　

Потери большие. Но силы народа, ведущего священную войну, неисчерпаемы: 3-я партизанская бригада пополнялась непрерывно. Ко дню первомайского праздника личный состав бригады насчитывал 1730 бойцов. Был сформирован 4-й полк.　

Летом 1943 года бои в южных районах Ленинградской области велись, пожалуй, с таким же ожесточением, как и на фронте.　

Озлобленный враг приходил в бешенство от того, что вынужден был нести урон от «бандитов в восточных районах империи фюрера», а партизаны и народ не хотели видеть иноземную грабьармию на родной земле. Теперь трудно определить, кто на кого нападал: немцы на партизан или народные мстители на оккупантов.　

Июнь, июль и август бригада Германа действовала рядом с 1-й, 4-й и 8-й партизанскими бригадами на участках железных дорог Псков — Дно, Дно — Дедовичи, на шоссе Славковского, Порховского, Пожеревицкого и Карамышевского районов. Характерной особенностью для действий всей армии ленинградских партизан в летней кампании была «рельсовая война». Диверсии на «железке» были главным средством для решения партизанских задач: срыв перевозок живой силы и техники неприятеля, спасение советских граждан от угона на каторгу.　

Поражает стремительность и размах деятельности 3-й бригады в это время. Полки ее громили не только гарнизоны в деревнях и городах, но и воинские части гитлеровцев, отведенные в тыл на отдых. Сорок шесть диверсионных групп бригады подрывали поезда, автоколонны. Только в ночь с 7 на 8 августа было взорвано более 1500 рельсов.　

Просит командование фронта взорвать железнодорожный мост через реку Кебь — пожалуйста! Группа смельчаков во главе с Меньшиковым и специально прибывшим из штаба фронта лейтенантом-сапером Ковалевым совершила 83-километровый марш, уничтожила гарнизон Кебьского разъезда и охрану моста, взорвала мост, пустила под откос подошедший поезд из 38 вагонов, сожгла казармы, а на обратном пути, в деревне Крякуша, уничтожила полувзвод вражеских солдат.　

Иногда бригада выходила на «железку» почти всем составом, разворачивалась фронтом и взрывала рельсы одновременно на десятках километров. И везде можно было видеть на рыжем взмыленном коне неутомимого комбрига. Наконец-то партизанская война идет так, как хотел Герман!

…5 сентября 1943 года. Деревня Шариха Новоржевского района. Штаб 3-и партизанской. Дверь сарая распахнута. Боевые руководители полков устало смотрят на карту. Двенадцатое окружение! Тяжело… «Ю-87» сбросил листовку: «Партизаны! Вы окружены шеститысячной армией. Сопротивление бессмысленно. Сдавайтесь!..»　

Комиссар бригады Исаев улетел в штаб фронта для доклада. За него Воскресенский — худенький, скромный человек. Начальник штаба Крылов, плотный, широколицый брюнет, всегда невозмутимый, стоит посредине сарая, поглядывает на дверь — ждет комбрига.　

Вошел Герман — чисто выбрит, перетянут командирским ремнем, портупеей, на гимнастерке майорские погоны; лицо загорело, немного осунулось, нос заострился, подбородок, кажется, еще больше выдается вперед. Сдержанные жесты и спокойный его взгляд как бы говорят: «Да что, черт побери, впервые нам, что ли, выходить из окружения!..»　

Доклады заместителей командиров полков по разведке слушали внимательно, молча. Кольцо окружения плотное. Александр Викторович, развязав кисет, набил трубку, раскурил. Закурили остальные, и махорочный дым поплыл в открытую дверь.　

Последним докладывал капитан Панчежный — начальник разведки бригады: в округе фашисты жгут деревни, охраняют мосты, дороги взяты под перекрестный огонь; эсэсовцы находятся в готовности номер один… Но когда он сказал, что в деревне Житницы немцев мало, кто-то радостно вскрикнул:　

— Во! Без боя выйдем!　

Комбриг сразу возразил:

— Из окружения без боя не выходят! И, кроме того, в Житницах немцев не мало.　

Герман никогда не ограничивался данными разведки бригады, он был постоянно осведомлен из других источников. И сейчас перед совещанием комбриг получил новые сведения: в Житницы час назад прибыло шесть грузовиков с пехотой, броневик, пушка, минометное подразделение. Солдаты окапываются на пригорке, левее деревни, устанавливают пулеметы.　

— Кольцо, товарищи, замкнуто окончательно. Завтра утром фашисты начнут штурм. Превосходство их четырехкратное. В открытый бой вступать не следует. Нужно ускользнуть сегодня ночью.　

Уйти! Но куда? В каком направлении? С востока и запада — открытая местность: разбомбят, подавят танками, скосят огнем. С севера — водные рубежи… Правда, можно вызвать авиационное прикрытие — самолетов в стране теперь достаточно, но фактор скрытности…　

Решение было принято единодушно: исходный рубеж — хутор Бараны; прорываться через Житницы; за деревней соединиться на большаке, идти на юг — там лес, там бригадные склады.　

С наступлением темноты бригада тронулась. Колонна растянулась на два километра. Курить, включать фонарики запрещено. Команды по цепи передавались шепотом. Лошадям надели сумки-намордники. Впереди шел ленинградский полк Худякова — самый боеспособный. За ним — 4-й, новый полк Ефимова, бóльшая часть личного состава которого еще не обстреляна. В середине колонны — штаб бригады, санслужба хирурга Гилева, штабной отряд «гвардейцев» во главе с Костей Гвоздевым — смельчаком и балагуром, любимцем бригады. Рядом с Германом Крылов, Воскресенский, заместитель начальника разведки бригады сибиряк Иван Костырев. За ним — Лемешко и вестовой начальника штаба Миша Синельников, оба ведут под уздцы оседланных лошадей. Колонну замыкают 2-й и 1-й полки.　

Сумрачно и тревожно. Спотыкаясь в темноте, Крылов сказал комбригу с ноткой беспокойства:　

— Напрасно мы четвертый полк пускаем за Худяковым. В хвост бы его.　

— А прикрытие? — Герман остановился, удерживая в руке ветку. — Неизвестно еще, Иван Васильевич, откуда по нам раньше ударят. Скорее всего в хвост. Ты же знаешь, что удар в спину опаснее, психически страшнее.　

Замысел Германа был прост: полк Худякова прорывает кольцо. Пока гитлеровцы спохватятся, в образовавшуюся брешь можно будет протолкнуть 4-й полк, а тут лихой штабной отряд, другие надежные полки; в случае преследования полки Синяшкина и Ярославцева дадут отпор… Главная забота не потерять людей: почти две тысячи человек.　

Взвились ракеты, донеслась стрельба. Герман послал связного с приказанием Худякову: с ходу вывести из строя броневик и пушку, расчленить гитлеровцев, не останавливаться.　

Худяков выполнил приказание — путь бригаде расчищен. Но тут замешкался 4-й полк. Немцы, воспользовавшись заминкой, заняли рубежи на пригорке, открыли ураганный огонь, прижали полк на лугу перед Житницами. Как ни старались Герман и командир полка Ефимов поднять новичков в атаку, кроме командиров и коммунистов, никто не мог оторваться от земли.

Тут подошел штаб. Крылов предложил бросить вперед следом идущий полк. Совет дельный, но комбриг боялся потерять время: пока полк подтянется, развернется, враг тоже подбросит подкрепления.　

— Поздно. Время, черт побери, время!.. Гриша, коней — в обоз. — Герман выхватил из деревянной кобуры маузер. — Штабной отряд, за мной!　

Все девять изб деревни объяты пламенем. Над лощиной, по которой бежали «гвардейцы» (так называл Герман партизан штабного отряда), роем свистели пули. В самом начале атаки начальник политотдела Воскресенский заметил, что комбриг прихрамывает.　

— Александр Викторович, ты ранен. Девушка, бинты!　

— Молчи, Михаил Леонидович, молчи!　

Штабной отряд короткими перебежками вышел к　

Житницам, завязался встречный бой. Ординарец Лемешко был ранен, отстал от комбрига. К деревне приближался штаб бригады. В лощине справа и слева лежали убитые бойцы 4-го полка — жертвы нерешительности… Ранен начальник штаба — пуля прошла вдоль губ. Пока сандружинница делала перевязку, Крылов наблюдал за ходом боя. Он видел, как Герман повернул отряд вправо, в обход деревни между огородами и кустарником. Крылов понял замысел комбрига: вести бригаду этой новой брешью под прикрытием дыма горящих построек, там, где, по-видимому, нет огневых точек противника.　

Не имея возможности отдать приказание устно (рот забинтован), Крылов написал записку командирам 1-го и 2-го полка, чтобы они взяли правее — шли следом за штабом и службами. Своего вестового Синельникова послал к Герману с докладом: «Замысел понят; какая требуется помощь?»　

У околицы начальник штаба встретил возвращавшегося Синельникова, раненого, напуганного.　

— Худяков прорвался… Штабной отряд повел раненый Гвоздев… Комбриг убит!.. — доложил вестовой.　

Крылов вздрогнул, хотел спросить, где тело Германа, но тотчас увидел непонятное: Ярославцев вел свой полк левее, к пригорку, под минометно-пулеметный огонь немцев. Посланный к нему связной с запиской, очевидно, погиб…　

Выход из окружения полков Ярославцева и Синяшкина сопровождался большими потерями; 3-й полк, вышедший за Житницы, мог бы ударить по немцам с тыла или фланга, но там не знали, что творится в деревне. Вышел из строя Худяков — ранены обе руки; ранен в ногу комиссар полка Ступаков…　

Соединились за Житницами — у большака, на опушке леса. Крылов спросил запиской: «Где тело комбрига?» Никто вразумительно ответить не мог. На поле боя была срочно послана группа разведчиков.　

Германа нашли в огороде. Две вражеские пули пробили ему голову навылет, накрест — в лоб и висок. При комбриге — нетронутые планшет с картой, треугольник с сантиметровой насечкой, маузер. Рядом лежала его излюбленная кавалерийская фуражка…　

Уже рассветало. Несли Германа на виду у гитлеровцев рискованно, а тут еще началась сильная стрельба за деревней, где находилась бригада. Разведчики были вынуждены ползти по-пластунски и тащить на спине тело комбрига. Спрятали его в заболоченном кустарнике, охраняли весь день и только на другую ночь доставили на телеге в бригаду, отошедшую в чащу　леса.　

9 сентября день выдался пасмурным, накрапывал дождь. Бригада, построившись, прощалась с комбригом. Партизаны плакали… Гроб с телом Германа внесли в самолет, прилетевший из тыла. Самолет поднялся, взял курс на Валдай…

Война продолжалась. Помогая фронту, усилила свои удары по врагу и армия ленинградских партизан. Ее 3-я бригада с именем легендарного комбрига на знамени вела бои за свободу и независимость нашей Родины.