Доводы нежных чувств

Глава 25

Для сотрудников общеобразовательной школы Кэтлуэлла не существовало понятия «неблагодарная работа». Никто из них не возмущался, когда нужно было, к примеру, организовать замену выбитого стекла или прочистить трубу на крыше. Далеко не всякую работу мог выполнить бедолага Брайан и все это прекрасно понимали, оттого безропотно вызывались сделать что-то, что не входило в их обязанности по трудовому договору. Они даже в него и не заглядывали никогда.

К концу лета школа получила подарок — множество книг из столичных библиотек, которые бывшие владельцы предпочли бы сжечь, если бы не нашлись люди, которые сговорились избрать для коллекций литературы иную судьбу. Теперь же завуч Бернис, директор Йозеф и учительница истории Бьянка сидели в школьной библиотеке, заставленной коробками и связками с книгами, внимательно изучая их содержимое. Каждый том требовалось описать, проштамповать и определить на своё место в ряду других книг по сходной теме. Все трое предпочли бы заняться генеральной уборкой или перестановкой мебели вместо того, чтобы тратить время на это муторное, утомительное занятие, однако, когда, если не теперь? При том, что до конца осенних каникул оставалось всего ничего, а горы духовной пищи громоздились на полу библиотеки уже больше месяца.

Бернис отодвинула от себя книгу и приложила руку ко лбу. Другой рукой она подняла со стола журнал описи и принялась обмахиваться им, как веером.

— Я больше не могу, — тихо проговорила она.

— Ты можешь всё, — монотонно ответил ей профессор.

— Это выше моих сил, профессор. Мы тут уже четвёртый час сидим. Я чуть не вписала в категорию художественной литературы Шекспир «Укрощение видов» а в естественнонаучную — Дарвин «Происхождение строптивой»! Не знаю, как вы, а я пойду выпью чаю и буду домой собираться. Лучше завтра пораньше приду.

Бьянка глухо смеялась больше от усталости, чем от каламбура Бернис.

— Я бы тоже от чая не отказалась, — она выдохнула, откидываясь на стуле.

— Я понял вас, дорогие дамы. Можете не продолжать. Давайте так. Сейчас мы выпьем чаю, потом каждый для себя сам решит, что делать дальше. Мне нет интереса доводить своих подчинённых до нервного срыва, — профессор говорил всё это, не переставая протирать платком стёкла очков.

— Значит, решено, — Бернис поднялась со своего места и направилась к выходу.

Некоторое время, пока она занималась сервировкой в соседнем с библиотекой кабинете, брошенные ею Бьянка с Йозефом продолжали лениво перебирать книги. Девушка поставила перед собой очередную связку толстых потёртых томов и принялась развязывать шнурок, натянутый так туго, что по краям книжных корочек образовались борозды. Приложив немало усилий, она всё же справилась с узлом и стала рассматривать книги — заниматься описью Бьянка не спешила. Сверху в ряду лежал англо-французский словарь с аккуратным тиснением на обложке, под ним — справочник по машинным механизмам, следом — «Метаморфозы» Овидия. Девушка глухо усмехнулась, поминая незлым тихим словом того, кто так бездумно свалил в одну кучу книги из абсолютно разных областей знания. Когда очередь дошла до книги, лежащей ниже всех, Бьянка изменилась в лице. Если до этого вот уже полтора часа черты её выражали полнейшую отстранённость, то теперь они явно оживились. Светлые брови поползли вверх, маленький ротик округлился, взгляд голубых глаз сфокусировался на коричневой обложке, мозг недоумевал.

— Профессор, — тихо позвала она.

Йозеф повернул голову в её сторону, но оценив состояние девушки понял, что его присутствие не помешает, потому быстро поднялся со своего места и подошёл.

— Что там? — спросил он. — У нас с таким ужасом на книги смотрит только Кевин Коффер, который в свои девять лет ещё читает по слогам, — профессор переводил взгляд от книги к лицу девушки. Он начинал беспокоиться.

— Я помню эту книгу, — тихо проговорила Бьянка. — Я помню эту книгу…

— Хорошо, хорошо, дорогая моя, не нервничай, — профессор обнял её за плечо и усадил обратно на стул. — Что тут… «Жизнь двенадцати цезарей» Гай Светоний Транквил. Хорошая книга, неудивительно, что ты её читала…

— Я не дочитала.

— Ну вот, теперь дочитаешь.

— Нет, вы не понимаете, — Бьянка закрыла руками лицо. — Мне кажется, я что-то вспомнила.

Профессор пододвинул стул и сел рядом. Бернис, которая уже закончила приготовления и вернулась, намереваясь позвать коллег пить чай, тоже не сдержала любопытства и присоединилась к ним. Девушка отвела руки от лица, но глаза не открывала. Она водила пальцами в воздухе, что-то шепча при этом. Завуч и директор обеспокоено переглядывались, пожимая плечами.

— Что ты вспомнила, расскажешь? — решился спросить её Йозеф.

— Скажите, откуда эта книга? — Бьянка проигнорировала вопрос.

— Так, давай посмотрим, — Бернис со знанием дела открыла задний форзац увесистого фолианта и взглянула на штамп. — Судя по вензелю, она принадлежала столичной торговой гильдии, — женщина снова вопросительно взглянула на профессора.

— Торговая гильдия, — проговорила Бьянка. — Я помню, как беру стул, ставлю его возле полки потому, что иначе мне не дотянуться, вынимаю книгу…

— Это было в гильдии, дорогая? — спросил Йозеф.

— Там был ещё человек, лица не помню, весь в чёрном… И другой, — Бьянка, испугавшись, закрыла рот рукой. — Страшный человек, — шёпотом проговорила она. — У меня заболела голова, — она застонала и опустилась на стол, не в силах сдержать слёз.

— Так, всё! — Бернис поднялась с места и принялась суетиться вокруг плачущей девушки. — Профессор, я выражу общее мнение — мы все устали. Нужно отдохнуть. Пойдём милая, — она помогла Бьянке подняться и все трое отложили свою работу до завтрашнего утра.

Пока они пили чай, к ним присоединился Брайан и еще парочка учителей из тех, кто в этот день занимался уборкой. За разговорами Бьянка отвлеклась от дурных мыслей и теперь улыбалась, слушая историю о том, как Брайан литровой банкой поймал мышь и даже успел закрутить крышку, пока она не выскочила, но потом кот миссис О'Хара свалил банку на пол и катал не в силах добраться до перепуганного зверька до тех пор, пока парень не вернулся к себе в подсобку.

— Что ж ты её сразу-то не убил? — спросила Бернис.

— Я н-не мог. Она ж-ж-живая, — с трудом проговорил Брайан. — А п-потом меня п-п-позвали прочистить т-т-трубу, опять за-засорилась.

— Ох ты, добрая душа, — Бернис по-матерински взъерошила светло-русую шевелюру помощника.

— Я бы тоже не смогла убить мышь, — поддержала его Бьянка. — У нас в приюте их тоже в банку ловили, потом убивали. Я как-то одну банку стащила, проковыряла в крышке дырочки и спрятала под подушкой, чтобы на прогулке в парке выпустить. А когда дежурный постели перестилал, банка выпала и разбилась. Мышь, естественно, убежала. Мне потом попало за это от директора. Наверное, глупо жалеть мышей и крыс, но у них такой умный взгляд, что рука не поднимается убить.

— Ну, раз у вас рука не поднимается, значит завтра я куплю отраву и рассыплю её по всем щелям. Только мышей и крыс нам тут не хватало, — подытожил профессор.

— Вы не посмеете, — рассмеялась Бьянка.

— Это н-н-не гуманно, — поддакнул ей Брайан.

— Ну да, а ты давно погрызенную проводку менял? Ещё захотел? Всё, и даже ничего мне не говорите. Я никому не позволю о нашу школу зубы точить.

Вечером профессор вызвался проводить Бьянку до дома. Некоторое время они шли молча, затем девушка заговорила:

— Это было как сон — то, что я видела. Как будто, сон, который когда-то забыла, а потом вспомнила. Я даже не уверена в том, что всё, что я рассказывала, было на самом деле, но книга…

— Судя по всему, книга подтолкнула твои воспоминания. Больше ты ничего не хочешь рассказать? Как ты думаешь, почему ты оказалась там, в гильдии?

— Я не знаю, профессор. Мне бы хотелось вспомнить, но не получается.

— Ты говорила о каких-то людях. Можешь описать их подробнее?

Бьянка задумалась и через минуту начала:

— Один весь в чёрном настолько, что я не понимаю, человек он или чья-то тень. Не помню лица, глаз, их нет… Другой, он очень близко и мне это неприятно. Помню густую бороду, перчатку с узором. И это всё, — она поникла. — Скажите, как вообще книги гильдии сюда попали?

— О, мне просто повезло, — Йозеф усмехнулся. — Когда крайний раз я ездил в столицу добиваться финансирования для кабинета биологии, разговорился с несколькими просителями — такими же, как и я из провинциальных школ. Эти добрые люди рассказали мне о том, что в торговой гильдии не так давно сменилась власть и, как это ни странно, сменилась она в лучшую сторону. Для таких как я. Мне рекомендовали обратиться напрямую к новому главе — господину Джону Коулу — и я поспешил этой рекомендацией воспользоваться. Ты же помнишь — меня месяц не было в июне? Ждал, пока запись подойдёт. К нему люди ходят, как до стены плача — народная тропа не зарастает. И он принимает всех. Да, не каждый день, в специальное время, но принимает, выслушивает, помогает, — он посмотрел на девушку взглядом, полным гордости за то, что в мире ещё остались честные люди. — Конечно, господин Коул в первую очередь торговец и ищет выгоду для гильдии в любом предприятии, но как радуется моё сердце, Бьянка, от того, что такой человек, облечённый властью и могуществом, разделяет с таким как я духовные ценности и тягу к научным познаниям.

— Так что же он сделал? — заинтересованно спросила девушка.

— Он обещал выдать нам сумму — небольшую, но всё же существенную. И, заметь, выдал. Мы смогли купить микроскоп. Более того, мы с ним разговорились о моих исследованиях в области нейробиологии, и он также обещал обсудить с деканом финансирование нашего с ним совместного проекта по исследованию и лечению различных видов поражения мозга. А в качестве бонуса — передал часть книг из библиотеки гильдии, а также договорился с другими учреждениями о передаче нам литературы. Иначе их бы просто сожгли или отправили на переработку.

— Здорово, — протянула Бьянка. — Какой дальновидный человек этот ваш мистер Коул.

— Соглашусь с тобой. Мне рассказывали, что при нём — до того, как он стал главой, а находился ещё в совете — произошло немало реформ. Наша страна теперь занимает твёрдые позиции в области мировой торговли шерстью, тканями, кожей. Это всё его заслуга. Хотя народное мнение часто преувеличивает как заслуги тех, кому повезло завоевать симпатии масс, так и прегрешения тех, кто попал к ним в немилость.

По заведённой традиции профессор снова остался в доме Виндлоу на ужин. Домашние порадовались тому, что Бьянка наконец начала вспоминать прошлое. Сама девушка точно не знала, радоваться этому или нет, но неясность часто пугает, а потому, наверное, следовало согласиться с друзьями. После ужина она, не говоря никому ни слова, молча внесла в общую копилку, спрятанную в чулане, плату за свою комнату. Ей давно не давало покоя положение нахлебницы в этом гостеприимном доме и в один из дней она поставила доктора перед фактом: «Не хотите, чтобы я давала вам деньги в руки, буду просто класть их, куда скажете». Александр не стал спорить. Он не воспринимал Бьянку как нахлебницу, тем более что она выполняла работу по дому наравне с Вивьен. Доктор не хотел признавать, но ему нравилось присутствие в доме молодой девушки, напоминавшей ему о дочери, которая из-за нагрузки в учёбе приезжала домой всё реже.

Бьянке долго не спалось той ночью. Сидя за столом, она поглаживала страницы книги, с которой не хотела расставаться, будто бы пытаясь таким образом прикоснуться к прошлому, которое, спустя два года, неожиданно настигло её. Это были не столько воспоминания, сколько настроение прошедших событий. Она раз за разом вчитывалась в сточки на одной и той же странице, затем переводила взгляд в пустоту тёмного неосвещенного угла комнаты, ощущая непонятное и тревожащее чувство, будто кто-то оттуда из темноты следил за ней. Тревожным был и сон, будто тень без плоти и лица тянет её куда-то в бездну, сжимая в объятиях, как в тисках, а на краю пробуждения — тянется к её лицу, открывая жёлтые, как огонь пугающие глаза. Эти глаза снились ей уже не первый раз, но воспоминание, которое несли они в себе, никак не желало возвращаться. Казалось, разум выстроил против него защиту, тогда как подсознание требовало вернуть всё на свои места.