Доводы нежных чувств

Глава 51

Долговязая и местами плешивая старая овчарка рысцой обегала кусты. Она обнюхивала их в поисках чего-то такого, о чём лишь она одна имела представление. Внезапно животное замерло и, поведя длинным носом, определило цель. Мгновение спустя, собака кинулась с неистовым лаем на солдата, который торопливо приближался к крыльцу медпункта. Жертва лишь успела издать приглушённый вопль перед тем, как повалилась на землю, ощущая теплые мокрые прикосновения шершавого языка на своём лице.

— Рози, — простонала Патриция, — я же просила больше так не делать. — Девушка смеялась, почёсывая перевозбуждённую собаку за ухом, — ты моя хорошая, славная собака. Я тоже тебя люблю. — Пати поднялась с земли, отряхнулась от травы и присела на корточки, ловя взгляд Рози, — мы скоро уедем, и я больше тебя не увижу. Будешь скучать? Я тоже буду скучать. Ты замечательная собака, хорошая девочка.

Патриция была слишком увлечена общением с подружкой, чтобы заметить, как из двери медпункта на шум вышел Хорес и принялся молча наблюдать за их общением.

— Далеко собралась? — язвительно кинул он, когда смотреть со стороны надоело.

Пати обернулась на голос и, щурясь от солнца, уставилась на доктора.

— Генерал вчера передал приказ. Мы завтра уезжаем, — спокойно проговорила она.

Хорес некоторое время молча буравил её взглядом, потом хрипло чертыхнулся и ушёл обратно в дом. Патриция не ждала такой реакции. Она полагала, что Габриэль вообще никак не отреагирует на её слова, а возможно, даже обрадуется. Пати оставила Рози и спешно взбежала по ступеням.

— Да что не так-то? — спросила она Габе, который стоял спиной к ней возле операционного стола. — Я думала, вы будете счастливы, что избавитесь наконец от нас.

Габриэль обернулся.

— Мне нечему радоваться, лейтенант, — проговорил он. — Впервые за всё время работы у меня появились толковые помощники, которые не сбежали в первую же неделю, и я ну никак не могу радоваться вашему отъезду. Не получается. — Он снова выругался.

Лицо девушки выразило смятение.

— Но у нас работа в госпитале. Нас доктор Хьюго ждёт, — пыталась оправдаться она, хотя в этом не было необходимости, ведь они как приехали, так и уезжали не по своей воле.

— Да ясно уж, — Габриэль упёр руки в пояс и тяжело вздохнул. — Ладно, ты сегодня идёшь в госпиталь, подруга твоя где?

— Она придёт попозже. Кевин плохо спал сегодня.

— Ясно. Всё. Бери, что надо и иди, — коротко приказал Хорес. Через минуту массивная фигура врача скрылась в проёме спуска в погреб.

Пати задумчиво почесала затылок под фуражкой. Она оглядела медпункт и поняла, что совсем не хочет уезжать отсюда. Она привыкла к этим стенам, к работе, которая требует ещё больше мужества, сноровки и скорости принятия решений. Она невольно всё это время сравнивала свои труды в госпитале со службой здесь и сравнение это шло не в пользу первого. Не хотелось признавать, но и к доктору она тоже привыкла. И он привык к ней и двое уже не ругались так сильно, как раньше. С каждым днём их совместная работа становилась всё более слаженной, а во время дежурства в медпункте ей всё чаще мерещилось нечто удивительное и необъяснимое, будто бы, человеку, молча склонившемуся над приборами или беседующему с пациентами, она могла бы довериться целиком и полностью. Ничего подобного раньше она не чувствовала и немного боялась своих мыслей.

Оказавшись в подвале, Хорес облокотился о полку с ящиками и стал ждать. Он прислушивался. Когда скрип входной двери сообщил ему о том, что Патриция ушла, Габе схватил пустую бутыль из-под настойки календулы и со злобным рычанием разбил её о каменную стену, после чего день продолжился своим чередом.

Спустя полчаса, пришла Адалин и принесла Кевина. Последнее время Хорес, сам того не ожидая, стал проявлять заботу о ребёнке. Он то норовил осмотреть его на предмет высыпаний на коже, то принимался болтать с ним, когда тот не спал. Малыш то и дело пытался ухватить огромный палец доктора своей крохотной пятернёй, чем забавлял и Хореса, и помощниц. Когда его присутствие не требовалось, доктор выносил на крыльцо Кевина и легко удерживая его одной рукой, старался не обращать внимания на то, что кое-кто пытается вырвать ему клок волос. Габе проникся сочувствием к мальчишке и уже не мог этого скрывать, особенно теперь, когда узнал, что скоро вся честная компания во главе с Кевином покинет его раз и навсегда.

В разгар послеобеденного приёма, когда Адалин делала перевязку солдату, за дверью медпункта послышались быстрые шаги. Через секунду Патриция влетела в помещение и, быстро закрыв за собой дверь, прижалась к ней спиной. Две пары и единственный глаз Хореса уставились на неё.

— В чём дело? — рявкнул Габриэль. — Ты почему не на рабочем месте?

Патриция переводила встревоженный взгляд с одного из присутствующих на другого и молча приходила в себя. Видно было, что она с трудом держит себя в руках и вот-вот вспылит.

— Ларсен поднялся с постели, — процедила она сквозь зубы, — и притащился в госпиталь. В связи с этим у меня два вопроса: как он узнал, что я сегодня дежурю в госпитале и кого мне за это убить?!

— Успокойся, лейтенант, — Хорес махнул рукой, напоминая ей, что они тут не одни.

— Дэвид, можешь идти, — опомнилась Адалин. — Завтра в это же время придёшь, — она похлопала по плечу изумлённого солдата, подгоняя его, чтобы уходил быстрее. Когда парень скрылся за дверью, все взгляды снова направились в сторону Пати.

— Вы ему сказали? — она гневно смотрела на Габриэля.

— Сам догадался. Чего ты разошлась? — он скрестил руки на груди. — Сейчас же возвращайся к работе.

— В таких условиях невозможно работать! — выпалила Пати. — Он пришёл и снова завёл свою шарманку о женитьбе. Я сказала, что мне работать нужно, но он не унимался. И бросить его я не могла — он еле стоял на костылях. Сказал, будет сидеть и ждать меня до конца смены.

— Где он сейчас? — спросила Адалин.

— Там же возле госпиталя на лавочке! Сумасшедший какой-то! — Пати стукнула кулаком о стену.

— Так, стоп, — не выдержал Хорес. — Ты сказала ему, что вы завтра уезжаете?

— Сказала.

— А он?

— Говорит, что не остановится. Что когда его командируют домой, найдёт меня, что знает, где я работаю. У меня таких идиотов ещё не было! Баран какой-то!

— А ну заткнись! — рявкнул Габе. — Капитан мужик мировой. Он ради друзей готов жизнь отдать, всегда прикроет, — он замешкался. — Ну да, без тормозов, контуженый маленько, но с этим можно жить, если привыкнуть.

— Я не собираюсь к нему привыкать! — вскричала Пати. — Сейчас этот ваш контуженый без тормозов не даёт мне работать и с этим надо что-то делать. Там пациенты уже смеются надо мной!

Габриэль с минуту сидел молча, о чём-то размышляя. Затем поднялся со своего места и, повелев всем оставаться и никуда не уходить, вышел на улицу. Спустя чуть больше часа, он вернулся. Не говоря ни слова, он прошёл мимо девушек, которые сидели за столом, поглощённые заботой о малыше в отсутствии пациентов. Когда Габе всё же изволил подойти к ним, подруги ахнули в голос. Под здоровым глазом Хореса зиял огромный синяк и немного кровоточил. Доктор промокнул алые капли платком и, не удостаивая помощниц взглядом процедил:

— Иди работай, лейтенант. Ларсен к тебе больше не подойдёт. — Не дожидаясь реакции девушки, доктор скрылся в подсобке и закрыл за собой дверь. Патрицию возмутило его поведение и эта недосказанность, которая касалась её напрямую. Девушка некоторое время ещё напирала на дверь подсобки, требуя объяснений, но получив лишь смачное многослойное ругательство в свой адрес, в конце концов отправилась в госпиталь.

Каких только догадок она ни строила, но ясно было одно — Габе сказал или сделал что-то ужасное, иначе невозможно было объяснить, как человек с контузией смог отказаться от намерений, которые вбил себе в голову. Весь оставшийся день в госпитале Пати озиралась по сторонам, не веря тому, что её оставили в покое. Но когда решила, что можно выдохнуть, поймала на себе насмешливый взгляд одного из пациентов.

— Что-то не так, Гарри? — спросила она, хмуря брови.

— Да всё так, мисс, — проговорил парень, ухмыляясь.

— Ты что-то хочешь мне сказать? — нехорошее предчувствие закралось в сердце девушки.

Гарри поёжился, вызывая у Патриции нервную дрожь и непреодолимое желание навредить больному.

— Я просто радуюсь, мисс.

— Чему?

— Тому, что наш доктор оказался нормальным мужиком. Теперь добрее станет, не будет больше на нас орать.

— С чего ты взял?

— Ну, сами понимаете, — Гарри глупо захихикал.

— Я не понимаю, Гарри, — Патриция уже злилась. — Будь добр, объясни! Похоже, я чего-то не знаю, так просвети меня!

Улыбка сползла с лица солдата, и он огляделся по сторонам.

— Ну как же… Доктор сказал капитану, что вы с ним ну… это… Вместе.

Пати закрыла глаза. Ей казалось, что, если сейчас она не заорёт во всю глотку, то взорвётся и окружающим не поздоровится. Но всё же, она впервые в жизни сдержалась. Эти люди были ни в чём не виноваты и зачем обрушивать на них свой гнев? Пусть его получит со всей полнотой тот, кто действительно его заслужил.

Хорес намеревался отправить Адалин с Кевином домой пораньше, чтобы успела собраться и выспаться перед дорогой. Он долго не мог проститься с малышом и в какой-то момент мисс Виндлоу пришлось отнимать у него ребёнка. За эти два месяца они хорошо сработались и никому не хотелось расставаться. Впервые за всё время их совместного пребывания Габриэль с Адалин обнялись, как самые настоящие друзья, пребывая в надежде на то, что когда-нибудь ещё обязательно встретятся. Девушка была благодарна ему за то, что в эти часы расставания с миром, который за короткое время стал ей близким и родным, она не мучалась тоской по утерянной любви. Для девушки её работа была отдушиной, позволявшей не унывать и не отчаиваться, хотя на самом деле нужно было признать — именно работа лишила её того, чего так жаждали тело и душа.

Когда Габриэль остался один, он по давно заведённой традиции набил табаком трубку и потонул в кресле возле открытого окна. Как бы сильно он ни уставал, и какие бы дела ни намечались у него на ночь глядя, этому своему ритуалу он сохранял верность на протяжении уже четырёх лет. Отдых требовался ему сегодня особо, ведь Габе понимал, что тяжелого разговора с Патрицией не избежать. Свидетелей их мордобоя с капитаном было достаточно, а потому он сидел и ждал.

Время лечит. А ещё оно способно успокоить даже такую вспыльчивую натуру, как Пати. Окажись Габе рядом с ней раньше, она бы скорее всего убила его, но теперь она спокойно шла по направлению к медпункту с результатами длительных размышлений, кои намеревалась предъявить начальнику. Она не торопясь взобралась по лестнице, отворила дверь, прошагала к столу и опустилась на жёсткий стул. Габе сидел прямо перед ней, потягивая трубку. Он ничем не выдавал волнения и выглядел как всегда грозным и сосредоточенным. Пати молча буравила его взглядом. Выждав несколько минут, она начала:

— Как вы потеряли глаз?

Габе ожидал чего угодно, только не такого захода издалека.

— Выбили в тюрьме.

— И вас призвали в таком состоянии?

— О, нет, не в таком, — он сделал затяжку. — Было гораздо хуже. Зачем спрашиваешь?

Патриция ответила не сразу:

— Сегодня мне сообщили, что наши с вами отношения перешли рамки профессиональных, — голос её потяжелел, — а я ничего о вас не знаю. Вдруг спросят, тогда вся легенда рухнет.

— Её не зачем поддерживать, ведь вы завтра уедете.

— И как вы это себе представляете?

— Что именно?

— То, что я уеду после вашего признания. Это будет выглядеть глупо и неправдоподобно. Вы либо дурак набитый, Габриэль, либо наоборот. Скажите, вы сделали это, чтобы я осталась?

— Как ты со мной разговариваешь, лейтенант Шарк? — в его голосе вопреки ожиданию звучала насмешка.

— Зовите меня Патриция, — девушка и не думала сдаваться. — Разве к женщине, которую любишь, можно обращаться по фамилии?

Они замолчали. Обоим было интересно, чем закончится этот разговор, но торопиться завершать его они не собирались.

— Патриция, — протянул Габе, смакуя каждый слог. — Ты хотела, чтобы капитан от тебя отстал. Скажи, он отстал?

— Вы знаете ответ.

Хорес вынул трубку изо рта и возвёл вверх указательный палец, завладевая вниманием девушки.

— К любимому мужчине не обращаются на вы, — уточнил он.

Пати тяжело вздохнула, но выдержала эту ремарку.

— Тогда скажи мне, Габриэль, стоило ли всё это ссоры с человеком, которого ты считал другом, за которого готов был отдать жизнь?

— Стоило, — быстро ответил Габе. — Он отойдёт. А если ты уедешь, моя жизнь снова превратится в кромешный ад.

Патриция поднялась с места. Она медленно, не отводя взгляда от лица Хореса, подошла к нему и уперев руки в подлокотники по обе стороны от мужчины, приблизилась к нему настолько, что трубку пришлось отложить.

— Со мной твоя жизнь превратится в ад куда быстрее, — её дыхание обдавало жаром лицо Габе.

— Если ты будешь гореть в этом аду вместе со мной, то я не против, — он говорил тяжело и видно было, какого труда стоило ему не наброситься тут же на девушку. Пати была хоть и бойкая, но маленькая и хрупкая. А потому, окажись она во власти такого, как Хорес, ей нечего было бы противопоставить ему. Конечно, всегда можно было извернуться и ударить между ног, но могло и не повезти. Пати склонилась ещё и почти коснулась своими губами губ мужчины. Этого вполне хватило, чтобы зверь сорвался с цепи.

Они не успели опомниться. В коротких проблесках сознания Пати чувствовала, как сильные руки срывают с неё китель и расстёгивают ремень. Она ощущала жадные поцелуи на губах, шее и груди. Оставшуюся в одной рубашке, её бережно, но нетерпеливо уложили на мягкую постель. От тяжести мужского тела в смеси с неведомыми до этого дня возбуждением плоти девушка чуть не задохнулась. Габриэль не умел быть ласковым, но его животная грубость не отталкивала, напротив, Патриции казалось, что никакого другого проявления любви ей не требуется. Миг боли от первого проникновения сменился волнами наслаждения, которые одна за другой пронзали тело девушки. Габриэль сжимал её в объятиях до удушья. Он хрипло рычал от каждого нового толчка и с каждой секундой движения становились всё более частым и настойчивым. Всё закончилось так же стремительно, как и началось. Но обоим хватило этого взрыва страсти. Габе тяжело откинулся на спину, позволяя Патриции наконец вздохнуть полной грудью. Когда оба отдышались и пришли в себя, Пати проговорила:

— Доктор Хьюго меня убьёт.

— Тогда пусть и меня убивает, — добавил Хорес, поворачиваясь к ней.

— Ну да, а работать кто будет? Чёрт, — она недовольно сморщилась.

— Ты чего? Где болит? — забеспокоился мужчина.

Пати высокомерно глянула на него и в ту же секунду отвернулась.

— Да ничего у меня не болит! Просто ненавижу тебя!

— Чего это?

— А того! — она присела на постели, кутаясь в простыню. — Я могла стать женой лорда, — она принялась загибать по одному пальцы на руке, — уважаемого в правительственных кругах эсквайра, наследного графа, профессора высшей математики и доблестного капитана, а что в итоге?

— Что? — Габриэль уже улыбался во весь рот.

— Сплю с безродным бродягой где-то в забытой Богом глуши, — она откинулась на постели.

— Ну что тут скажешь, — Габе вальяжно растянулся на своей стороне кровати. — Я тебе уже говорил и повторюсь: дура ты, лейтенант Шарк.

Пати бросила на него гневный взгляд и вознамерилась подняться с постели. Ей не дали этого сделать. В следующую секунду она почувствовала, как Хорес обхватил её сзади и прижал к себе.

— Не пущу, — прошипел он, утопая лицом в растрёпанных светлых прядях. — Я тебя никуда не пущу.

— Ада будет волноваться, я должна идти, — девушка обернулась, ловя его взгляд. — Мне нужно объяснить ей всё, — она потянулась к повязке, которая всё ещё держалась на глазу мужчины. Хорес попытался было отшатнуться, но всё же поддался её порыву. Пати аккуратно стянула с его лица прикрытие, после чего некоторое время разглядывала открывшееся ей зрелище. Вопреки смутному ожиданию она испытала лишь лёгкое удивление, увидев абсолютно белый глаз с небольшим светлым шрамом на нижнем веке. Она обняла Габриэля за шею, прижалась к нему и тихо произнесла:

— Я люблю тебя, Габе. Вот и живи теперь с этим.