Доводы нежных чувств

Глава 38

— Зачем ты берешь с собой аптечку? — спросила Патриция, когда они заканчивали сборы.

— Никогда не знаешь, что может случиться в следующий момент, надо быть готовыми ко всему, — проговорила Адалин, бережно укладывая туго связанные мешочки в сумку.

— В кой-то веке нас пригласили отдохнуть, так ты и тут бдишь. Нет тебе покоя.

— Если честно, я не воспринимаю этот поход как отдых, — сказала Адалин, когда они вышли на крыльцо. — Мне будет неловко в компании незнакомых мужчин.

— Один-то явно знакомый и, насколько я успела понять, генерал не даст тебя в обиду. Откуда ты его знаешь? — Пати посмотрела на подругу, слегка вздёрнув бровь.

— Это долгая история. Если вкратце, то он пару лет назад упал с нашего моста и оказался у нас на лечении. Потом жил с нами, пока восстанавливал силы, — она замолкла.

— А дальше что, просто взял и уехал, да? — Патриция скрестила руки на груди, поглядывая на подругу с ухмылкой.

— В общем, да. Взял и уехал. Чего ему с нами делать-то?

— Зато сейчас, я смотрю, ему неймётся: праздник тебе устроил, сюда затащил. Что дальше? Замуж позовёт? Слишком много внимания, это подозрительно.

— Он тебе не нравится? — задала вопрос Адалин с некоторой тревогой в голосе.

Взгляд Пати преисполнился укоризной.

— Ты на меня не смотри. Мне вообще сложно понравиться, я ко всем придираюсь. Генерал в общем-то ничего, только мне кажется, он бабник, — она помолчала и, не дождавшись ответа, продолжила. — Они все бабники, дорогая. Просто есть те, у кого совесть и моральные принципы сильнее животных инстинктов. Ты же помнишь из биологии. Самцы всех видов живых существ нацелены на продолжение рода и если им отключить хотелку, мир обречён, — добавила она от себя.

— Перестань, — Адалин усмехнулась.

— А чего? Вспомни, что происходит с самцом богомола после спаривания? Это же как сильно должно свербеть у мужика, чтобы он был готов умереть за незабываемые мгновения близости! Не я это придумала, заметь.

— Хватит, перестань. Я ваши первые два года пропустила, если ты помнишь, — Адалин уже открыто смеялась.

— Это школьная программа, неуч!

За разговором они не заметили, как дошли до нужного дома. При приближении к крыльцу былая весёлость сошла на нет и Адалин снова насупилась, превозмогая нервозность. В добавок ко всему ей было неловко появляться перед высокочтимыми офицерами в своём поношенном платье пепельного розового цвета, которое было единственным в её путевом гардеробе.

Они не успели постучать. Молодой солдат, коего в этот вечер поставили служить лакеем, отворил им дверь, не говоря ни слова. Девушки, не спеша, прошли в коридор и легкой поступью, почти что на цыпочках, проследовали дальше. Оказавшись в той самой комнате, где ещё вчера они застали ленивую компанию старшего командного состава, гостьи слегка удивились. В помещении царил порядок. Здесь теперь почти не пахло табаком, широкий стол был застелен чистой скатертью, заставлен угощениями и выпивкой. Четверо мужчин, отбросив былую вальяжность, были одеты с иголочки в чистые отглаженные мундиры, гладко выбриты и причёсаны волосок к волоску, что в случае с кудрявым подполковником приравнивалось к подвигу. Девушки даже засмотрелись невольно на всю эту идиллическую картину.

— Милые дамы, мы даже не слышали, как вы зашли. Проходите, просим, — приветствовал девушек бравый подполковник Адамсон. Адалин и Патриция прошли в середину комнаты и, оказавшись в окружении мужчин, остановились.

— Вчера наше знакомство как-то скомкалось. Это неправильно, — начал Виктор, стоявший во главе компании и облачённый в белый парадный мундир. — Сегодня позвольте нам реабилитироваться в ваших глазах, — он положил руку на плечо Адамсона. — Этого жулика вы уже знаете, представлять не стану. Здесь, — он перешёл к светловолосому худощавому мужчине, — у нас капитан Джонатан Ларсен, а это, — он указал на невысокого офицера, слегка прихрамывавшего при ходьбе, — майор Фридрих Готц. Любить их не обязательно, а жаловать — милости просим. Присаживайтесь, — Виктор указал рукой на свободные стулья напротив окна, сам обошёл стол и сел с другой стороны, приглашая остальных присоединиться. Адамсон, недолго думая, спохватился наполнить девушкам бокалы. Это случилось как-то само собой. Ему странным образом удалось остаться незамеченным. Как он это провернул, никто не понял, видимо — профессионально умение. Но когда все стали поднимать бокалы за знакомство, девушки очень удивились, обнаружив около себя фужеры с ярко красной жидкостью.

— Мы не… — начала было, Адалин, но увидев недоумение во взглядах офицеров, не стала договаривать, подняла бокал, после чего слегка смочила губы терпким напитком и отставила его в сторону.

— Как вам у нас, милые барышни? — спросил разговорчивый Адамсон.

— Мы пока осваиваемся, — ответила Адалин. — Ещё не успели понять, — девушка взглянула на подругу, ища поддержки.

— В целом, у вас неплохо настолько, насколько это понятие вообще уместно в компании вашего доктора, — выпалила Патриция.

Офицеры заулыбались.

— У нашего Габе непростой характер, — начал Виктор. — И ещё более сложная жизнь. Будьте снисходительны к нему. С ним вполне можно ужиться.

— Если не обращать внимание на хамство и грубость. Ну да, — Пати отложила приборы, так и не начав трапезу. — Вы очень нам услужите, если как можно скорее позволите начать вакцинацию. Для этого требуется осмотреть всех без исключения.

— Мы собрались здесь, чтобы воспользоваться редкой в нашем положении возможностью отдохнуть и порадоваться жизни в приятном обществе, а вы снова говорите о делах. Девушки, мы всё решим, но сегодня давайте не будем думать о насущном, — попытался разрядить обстановку Адамсон.

— А мне действительно интересно, — заговорил майор. — И в некоторой степени даже тревожно. Что это такое вакцинация? Не несёт ли она риска здоровью и жизни? Я слышал, что через укол человек заражается хворью. Тогда какой во всём этом смысл?

— Готц, ты каждый день рискуешь жизнью и здоровьем, а тут иголки испугался, — встрял подполковник.

— При всём уважении, подполковник, я имею право знать, — он уставился на девушек взглядом, не допускавшим молчания с их стороны по этому важному поводу.

— Я тебе уже несколько раз говорил, Готц. Ты чем слушаешь? — подключился Виктор. — Тебе колют ослабленный вирус, а организм воспринимает его, как полноценное заболевание и подключает защиту, а когда ты заражаешься, то уже не болеешь потому, что созданная защита сдерживает и не пропускает болезнь. Чего непонятно?

— Это как на войне, — неуверенно проговорила Адалин. — Она поймала вопросительный взгляд Пати, — небольшой вражеский отряд переходит границу. Их ловят, но при этом в центр поступает сигнал о том, что создалась опасная ситуация и нужно мобилизоваться на борьбу с врагом…

— Который может снова нагрянуть, но уже при большем численном составе и при тяжёлом вооружении, — продолжила её мысль подруга.

— К границе подтягиваются силы в ожидании нападения… — продолжала Ада.

— А когда оно случается, вы даёте отпор врагу… — вывела её мысль Пати.

— И побеждаем его, — заключил Виктор.

— Думаю, теперь, — Адамсон не сводил восхищённого взгляда с Адалин, — всем всё ясно и вопросов не осталось. Дорогие мои, — он лукаво сощурился, — такое ощущение, что вы знатоки в вопросах военной стратегии. Признавайтесь, вы и раньше имели дело с военными? В жизни бы не подумал, — он отпил из своего бокала.

Адалин мельком взглянула на Виктора, который сидел напротив, откинувшись на спинку стула.

— Адамсон, врачам положено знать больше, чем простым смертным. Не смущай гостей, — проговорил он.

— И в мыслях не было, господин генерал, — подполковник театрально прижал руку к груди. — Дамы, — он снова направил свой взор на девушек, — не думайте, что мы не замечаем вашей хитрости. Почему вы не пьёте? — он бросил взгляд на полные бокалы.

— Потому, что алкоголь — это яд, — отрезала Патриция. — И если вы не хотите испортить себе вечер, делайте вид, что всё идёт своим чередом. Не заостряйте внимание. Вы пьёте, мы — нет и всем хорошо.

— Слушаюсь, — подполковник почтительно кивнул. Весь оставшийся вечер они разговаривали об армейской жизни, о жизни в столице, о планах и целях на будущее, а когда хмель завладел сознанием некоторых из мужчин, Адамсон позвал солдата и велел ему привести капрала Паркса и непременно, чтобы тот пришёл с баяном. Когда оказалось, что капрал находится в наряде и охраняет вместе с прапорщиком Таге оружейный склад, солдату велели передать капралу официальное письмо за подписью высшего командного состава, в котором чёрным по белому было писано: «Явиться в штаб с баяном». Паркс явился через полчаса, ознаменовав своё появление падением на лестнице, от которого инструмент зычно запел. В этот томный вечер офицерам вовсе не хотелось заострять внимание на хмельном облике подчинённого тем более, что и сами они были под шофе. Как бы то ни было, Паркс в любом состоянии мог пробить слезу своей виртуозной игрой.

Отказаться от приглашения на танец было невозможно. Когда зазвучали первые аккорды, капитан Ларсен, очарованный Патрицией, поспешил опередить майора, чтобы пригласить девушку на танец. Мужчина вёл себя очень достойно, не позволял рукам ложиться туда, куда не следует. Ему, к счастью, удалось не утомить требовательную Пати даже после третьего танца.

Виктор не спешил приглашать Адалин. Он наблюдал. Ему было интересно взглянуть со стороны на неё и на потуги несчастного Адамсона завоевать расположение девушки. Конечно, он бы обязательно вмешался, начни подполковник позволять себя всякое, но пока этого не происходило, он продолжал сидеть и любоваться девушкой. Казалось, она ничуть не изменилась. Разве что взгляд стал строже, а походка и движения, лишившись подростковой угловатости, стали плавнее и грациознее. Когда смотреть надоело, он поднялся со своего места. Одарив сослуживца колким взглядом, в котором читался намёк на беременную жену и троих детей, Виктор отправил Адамсона посидеть и передохнуть. Он не был пьян и за этот вечер не выпил и половины своего бокала, а потому твердой походкой, приблизившись к Адалин, протянул ей руку.

— Потанцуем? — он улыбался одними уголками губ и был счастлив признать, что девушка вздохнула с облегчением, когда её избавили от общества словоохотливого кавалера. Он обнял её за талию и притянул к себе. Нормы приличия и несколько пар глаз, устремлённых в их сторону, не давали генералу даже шанса на то, чтобы ещё больше сократить расстояние между ним и его партнёршей. Виктор склонился над ней. Он бы многое отдал за то, чтобы эта мелодия не заканчивалась. Адалин была неопытна в танцах и, если в присутствии высокородного Адамсона ей было особенно неловко ощущать себя неумёхой, то с Виктором она уже ничего не опасалась. Он знал её и то, что в её жизни есть место куда более важным делам, чем вальсирование и этикет. Она действительно, будто бы, успокоилась и даже расправила плечи, оказавшись в объятиях человека, которому была не безразлична и который не был безразличен ей, хоть в этом и не хотелось признаваться.

— Если он тебе надоел, только скажи и я выгоню его, — тихо проговорил Виктор, склоняясь над девушкой.

— Нет, что вы. Не стоит, — ответила Адалин. — Мистер Адамсон довольно мил… в своём роде, — пояснила она, сама не веря тому, что говорит.

— И мы снова перешли на «Вы», — он понизил голос.

— Я тогда перенервничала и проявила бестактность. Тем более, если теперь я младшая по званию, то определённо не имею права тыкать вам.

— Тебе можно всё, и ты это знаешь, — он почувствовал, как девушка напряглась после его слов. — Габе вас сильно донимает? — спросил он, выждав минуту.

— Нет, — опомнилась Адалин. — Но он нам кое-что рассказал, — она подняла на мужчину полный тревоги взгляд.

— Что именно?

— Это правда, что он попал сюда из заключения?

Виктор некоторое время молчал, обдумывая что-то, затем произнёс.

— Габе сполна поплатился за свои грехи. Он не причинит вам зла и на него всегда можно положиться, — сурово проговорил он. Затем его голос смягчился, обретя печальные нотки. — Он попал в армию, когда ему было семнадцать. Тогда амнистировали всех подряд и отправляли служить — обстановка на фронте была тяжёлая. Габе был болен, но никто не придавал этому значения. Когда он оказался на передовой, военный врач обнаружил у него запущенную форму воспаления лёгких. Он ругался с военным начальством и не выпускал Хореса и ещё нескольких парней на построения и стрельбы. К нему даже командующий приходил и грозился пустить под трибунал, но доктор Грей всех их отстоял. Пока он лечил Габе, обнаружил у того интерес и склонность к медицине. Он стал рассказывать ему о своей работе, привлекал к процедурам, даже звал ассистировать при операциях. В итоге все, даже главный, поняли, что он не отпустит парня и смирились. Габе проработал с ним три года, а потом док погиб — шальная пуля. С тех пор вся армейская медицина легла на бывшего узника Тауэра, который, по-видимому, даже помыслить не мог, что когда-нибудь его жизнь сложится подобным образом.

— Невероятно, — протянула Адалин. — Скажу Пати, чтобы была с ним помягче.

— А вот жалеть его не надо. Он этого не любит, — мужчина мягко сжал руку девушки, когда музыка закончилась и поцеловал, не отводя взгляда от лица Адалин. — Подари мне ещё один танец, — просьба прозвучала довольно требовательно, но девушка всё же согласилась.

Пати к тому времени уже танцевала с подполковником Адамсоном. Не то, чтобы она не нравилась ему, и он предпочитал ей подругу, но как опытный жиголо Генри быстро распознавал разные типы женщин. Пати хоть и была очень даже привлекательна, относилась к той категории дам, которые видели его насквозь. Он это чувствовал, а потому старался не вступать с ней в какие бы то ни было взаимодействия, чтобы не видеть лишний раз себя со стороны. Тем не менее, в этот вечер хмельной офицер достаточно осмелел, чтобы взглянуть страху в лицо, а потому, недолго думая, отодвинул капитана Ларсена в сторонку и галантно раскланялся перед Пати, приглашая её на танец. Никто не слышал, о чём они говорили, но к моменту, когда стих последний аккорд, подполковник, хмуря брови развернулся кругом от девушки, которая глядела ему вслед с вызовом, подошёл к столу и махом осушил полный бокал, сурово поглядывая в её сторону.

— Почему вы вызвали нас сюда? — решилась Адалин задать вопрос, который мучил её все последние дни. — Мы ведь не большие специалисты и о вакцинации знаем только в теории. Не лучше было бы пригласить более опытных представителей гильдии?

Виктор молча продолжал вести её в танце. Молчание затягивалось, а потому девушка успела пожалеть о своих словах.

— Приказы командования не обсуждаются, лейтенант, — ответил он с типичной улыбкой человека, желавшего отшутиться тогда, когда не хотелось говорить правду.

— Мы ничего не знаем о фронтовой жизни. Часто попадаем в неловкие ситуации. Будь здесь мужчины-доктора, они быстрее бы со всем справились.

Виктор позволил себе притянуть девушку ближе и шёпотом проговорил.

— Ты прекрасно знаешь, почему ты здесь. Зачем спрашиваешь? — после этого добавил. — Работа в военное время — ценный опыт для врачебной практики. И если бы я не был в тебе уверен, то в жизни бы не командировал сюда. Я верю, что ты со всем справишься, — подытожил он.

Внезапно за окном раздался шум. Кто-то быстро бежал и кричал что-то, что нельзя было разобрать при закрытых окнах. Офицеры немедленно оставили спутниц и кинулись к двери. Виктор первым выбежал на крыльцо. В темноте перед собой он увидел бегущего в их сторону человека. Чуть поодаль от него шли ещё двое, удерживая на плечах третьего.

— Генерал Легран, — прокричал бегущий, еле дыша. — Разрешите обратиться! — он с трудом переводил дух, но при этом старался держаться смирно перед главнокомандующим.

— Разрешаю. Говори! — рявкнул тот. — он всматривался в темноту.

— Я лейтенант Дотсон, господин генерал. Мы из седьмой диверсионной группы. У нас есть сведения, — тяжело проговорил он. — А также раненый, — он махнул рукой назад.

— Ты в штаб, раненого на носилки и в медпункт, — приказал Виктор, возвращаясь в дом. Докладчик последовал за ним.

Когда раненого уложили на носилки, девушки, не прощаясь покинули дом офицеров. Они решили, что их помощь понадобится Габриэлю, а потому последовали за солдатами в медпункт. В вечерней темноте было не разобрать, что произошло с несчастным. На вопросы о его состоянии выяснилось лишь то, что он получил огнестрельное ранение в бок и потерял много крови. Когда пациента внесли в комнату, Габриэль велел уложить его на стол. Не церемонясь с грязной и окровавленной одеждой, он разорвал её, освобождая рану. Адалин и Патриция оказались к месту, взяв на себя обязанности медсестёр. Они принесли всё, что нужно: чистые полотенца, кипяченую воду, антисептик, морфий, а также всё, что получилось найти в незнакомом доме по кратким наводкам доктора Хореса. Пациенту промыли рану, обработали и зашили, после чего Пати вызвалась поставить несчастному капельницу. Пациент не приходил в себя, но был жив, а значит оставалась надежда на благополучный исход.

— Жизненно важные органы не задеты, — проговорил Габе, тяжело усаживаясь на стул. Девушки, тоже порядком уставшие, приземлились по обе стороны от него.

— Надо антибиотик поколоть. Рана глубокая, — проговорила Пати.

— Согласен. Коли, — кинул ей Габриэль.

— Подождите, — Пати замерла и прислушалась. — Земля не разверзлась и мир не перевернулся. Как странно. Неужели вы и впрямь согласны со мной, доктор Хорес? — Язвительно спросила она.

Габриэль перевёл на неё недобрый взгляд.

— Ты сейчас договоришься у меня, — процедил он.

— Всё, всё, — Пати примирительно развела руки. — Молчу и подчиняюсь. — Она устало откинулась на стуле и закинула ногу на ногу.

Доктору стоило некоторых усилий отвести взгляд от стройной ножки в чёрной туфельке, которая ритмично покачивалась из стороны в сторону. Партиция впервые за время знакомства предстала перед ним в своём обычном образе — простом сером платье с зелёным орнаментом по подолу юбки и к этому требовалось привыкнуть. В таком виде их застал Виктор, заходя в медпункт. Он встал у входа, поставил руки на пояс и, обводя присутствующих тяжёлым взглядом, проговорил:

— Вакцинация переносится на неопределённый срок. Возникли непредвиденные обстоятельства.