Доводы нежных чувств

Глава 61

Лучше поздно, чем никогда. Простое и незатейливое клише служило вполне сносным оправданием тому, что празднование по случаю бракосочетания Адалин и Виктора случилось лишь спустя три месяца после описанных событий. Причиной тому была командировка генерала к ирландской границе в целях усмирения незначительных волнений, которые без чуткого дипломатического участия могли добавить проблем. Жену по вполне объяснимым причинам он с собой не взял. Но и она не сильно сопротивлялась, начав к тому времени испытывать в полной мере все прелести своего положения. Несмотря на это, она продолжала работать в госпитале и планировала остаться там до того момента, пока не придёт время рожать. А тогда уж отходить далеко от рабочего места ей бы не пришлось. Доктор Хадсон пообещал оказать всю необходимую помощь.

Ради столь важного события Хьюго позволил себе отлучиться с работы. Не на весь день — то была непозволительная роскошь — но на целых три часа он передал свои обязанности помощникам, а сам вместе с Аяме и дочерью отправился в гости к генералу и его супруге.

Многие в тот день направлялись туда же. В их числе был и господин Джон Коул вместе с супругой и племянницей. Они шли по улице, что для их общественного положения было странным, но для положения Бьянки — вполне естественным потому, что её теперь укачивало в экипаже. Они не спеша проходили по тротуару, здороваясь со встречными, для которых вид уважаемой в городе четы, идущей под ручку в компании приёмной дочери, больше не вызывал удивления.

Внезапно Бьянка повернула голову к знакомой витрине магазина и остановилась. Джон и Софи тоже остановились. Оба вопросительно уставились на девушку.

— Милая, что-то случилось? — встревоженно спросил муж, глядя на то, как менялась в лице его супруга. Уголки её губ поползли вниз, на глаза навернулись слёзы, подбородок задрожал.

— Я так скучаю по ней, Джон, — она смотрела на продавщицу, которая расхваливала покупательнице жёлтую шляпку, украшенную прелестными цветочками. Бьянка прикрыла рукой лицо.

— Пойдём, — Джон обнял её, подвел к скамейке возле дома и все трое присели, не обращая внимания на встречных. — Лора тебе пишет?

— Иногда, — проговорила Бьянка с глухим всхлипыванием. — Она не жалуется, но там так ужасно! О, Мадонна! Бедная Лора, — девушка уткнулась в плечо мужа. Он её обнял. Софи, которая молча наблюдала за происходящим, принялась ритмично гладить мачеху по плечу.

— Он готов был отдать за неё свою жизнь, — начал Коул, выждав минуту. — Я полагал, что подобное в наше время невозможно, но Дуглас Макларен вернул мне веру в людей, несмотря ни на что. Уверен, беспокоиться не о чем и мисс Томсон в надёжных руках.

— Лора рассказывала, что когда огласили приговор, она долгое время не могла поверить в то, что ты его спас, — Бьянка теперь смотрела на мужа, который заметно помрачнел. Она никогда раньше не спрашивала его о том, что случилось и теперь не решалась. Но она ждала. Ей казалось, что он готов говорить.

— Я не любил отца, скорее, питал привязанность, но очень недолго, — начал он. — Этот человек никогда не был близким для меня. Ему не было до меня дела до тех пор, пока я не начал проявлять интерес к торговле. Тогда я обрадовался и понял, что должен во что бы то ни стало добиваться успеха в работе, чтобы он мной гордился. Но повзрослев, я понял, какой это бездушный, безжалостный и пустой человек. Когда я узнал о его смерти, то горевал не более минуты. Мне требовалось, во что бы то ни стало, отыскать тебя, а его смерть грозила сбить все планы, — Коул остановился. Ему только теперь стало неловко за свои слова перед Софи, которая невольно слышала его откровения. Но взглянув на девочку, он увидел взгляд полный сочувствия и искреннего участия, а потому продолжил. — Когда я изучил материалы дела Дугласа Макларена, то не поверил. Это всё казалось надуманным и неправдоподобным. Но при встрече с ним, все сомнения отпали. Этот человек не просто отважный бунтарь, он готов подавлять свои желания, ради блага тех, кто ему не безразличен. Лоре повезло с ним, как бы дико это ни звучало в сложившихся обстоятельствах. А ему с ней.

Бьянка сильнее прижалась к мужу и обняла Софи, которая тихо сидела и не перебивала их, что обычно было ей не свойственно. Через минуту Бьянка проговорила:

— Спасибо, Джон. Спасибо, что помог им.

Неожиданно юная Софи, которая до этого сидела тихо, подала голос:

— Мы не опоздаем? — взволнованно спросила она.

Приёмные родители вопросительно взглянули на неё и в ту же секунду рассмеялись тому, что их угораздило разоткровенничаться, когда друзья в гости ждут. Коул с племянницей поспешно встали со скамейки, помогли подняться Бьянке и, смахнув с себя уныние момента, бодро направились в нужную сторону. В этот день Джон Коул впервые в жизни опоздал. Немного, но всё-таки.

К трём часам основная суматоха в доме генерала улеглась. Адалин, пользуясь передышкой, ушла к себе, чтобы переодеться, тогда как девочки из партии, с которыми она успела подружиться, помогали прислуге наводить последние штрихи в сервировке. Первым в дверях появился Хьюго Хадсон. Его любезно пригласили к столу с закусками, предложили выпить. Доктор, хоть и проявлял любезность, всё же слегка печалился от того, что других гостей, кроме юных дам, взявших в оборот Аяме с малышкой, здесь не было. Но когда на пороге появился декан медицинского университета, мужчина воспрял духом, отыскав наконец того, с кем можно поговорить, не опасаясь быть непонятым. Хозяева должны были спуститься с минуты на минуту, но что-то явно задерживало их.

— Как это всё нелепо, — Адалин ворчала на отражение, стоя в своей комнате возле зеркала. — Зачем было устраивать весь этот праздник? — она безуспешно пыталась расправить драпировки светло-зелёного платья на круглом животике.

— Почему же нелепо? — донёсся до её ушей голос мужа, по-кошачьи растянувшегося на застеленной кровати.

— Мы поженились в конце лета. Сейчас — начало зимы. У всех дела, а мы их от работы отрываем! — она не договорила и тяжело опустилась на кресло, еле сдерживая негодование. Девушка устала. Но не от приготовлений к празднику и тревог за то, что обременяет кого-то. Она устала от этих изнуряющих перепадов настроения, от неудобств, вызванных беременностью, от того, что не нравилась себе в зеркале. Причин было больше, чем достаточно. — В этом платье я похожа на дирижабль. Я не выйду, Виктор. Иди один, — окончила она свою тираду, скрестив руки на груди. Сейчас она походила на обиженного ребёнка, которому требовалась поддержка и муж это знал. Он поднялся со своего места, подошёл к ней и, опустившись рядом на подлокотник кресла, заговорил:

— Ты права, — неожиданно начал он. Адалин перевела него недовольный взгляд. — На что мы обрекаем наших гостей? Они вынуждены праздновать, пить и веселиться вместо того, чтобы уставать на работе, где изо дня в день занимаются одним и тем же. Это бесчеловечно, — он выглядел абсолютно серьёзным.

— Виктор, — протянула девушка, — прекрати. Ты понимаешь, о чём я.

Он обнял её за плечо и притянул к себе.

— Сегодня нам с тобой удалось невозможное — собрать вместе родных и друзей и провести с ними душевный вечер. Неужели ты не рада?

— Я рада, — Адалин ещё немного хмурилась, но в объятиях любимого ей стало так хорошо и уютно, что она потихоньку начала успокаиваться. — Но всему своё время. Я не упрекаю тебя, что ты уехал. Мы бы и без этого ждали, когда освободится доктор Хьюго, когда папа сможет сюда выбраться. Джона, кстати, тоже месяц не было. Я не могу понять, что не так. Наверное, всё дело в платье, или в том, что последнее время я не в ладу сама с собой. Всё. Не бери в голову. Пошли. Я слышала, кто-то уже пришёл, — Адалин поднялась с кресла, ещё раз оправила платье и намеревалась уже пойти к двери, но ей не дали этого сделать. Виктор осторожно обхватил её обеими руками и потянул на себя. Они вместе плюхнулись на мягкое кресло и оказавшись на коленях мужа, мадам Легран вознамерилась высказать ему всё, что она в тот момент думала о его безрассудном поведении. Мужчина приставил к её губам указательный палец, пресекая попытку открыть рот.

— Я тебя люблю, — серьёзно проговорил он. — Ты такая красивая, что мне трудно подобрать слова, чтобы описать, какая ты красивая и как я тебя люблю.

— Серьёзно? Тебе трудно подобрать слова? В жизни бы не подумала, — смеясь проговорила девушка. Но Виктор был серьёзен, как никогда и видно было, что шутки сейчас неуместны. Адалин смутилась.

— Я никогда не думал, что женщина в твоём положении может быть так прекрасна. Мне хочется обнимать тебя, целовать, отдавать всё, чего бы ты ни попросила потому, что ты — моё счастье, а совсем скоро это счастье приумножится. Когда я вспоминаю нашу первую встречу в деревне, и день, когда ты чуть не уехала из штаба, мне становится страшно от того, что всего этого могло не быть. Я гоню от себя эти мысли и радуюсь каждому дню, что мы проводим вместе, — он прервался. — Если тебе не нравится это платье, надень что угодно, в чём тебе будет удобно. Если жмут туфли — иди босиком. Мне всё равно, во что ты одета, лишь бы тебе было хорошо.

Адалин ткнулась лбом в его плечо.

— Спасибо, — тихо проговорила она. — Мне нужно было это услышать. Но не уверена, что меня правильно поймут, если я выйду к гостям босая и в халате, — она отстранилась и взглянула в голубые глаза с лёгкой улыбкой. Мужчина и женщина потянулись друг к другу, но их губы не успели сойтись в поцелуе — в дверь неожиданно постучали.

Адалин неловко поднялась с колен мужа и, поправив причёску, проговорила:

— Войдите.

В дверях показалась Агнесс — девушка из партии. Она просунула голову в узкую щель проёма, боясь потревожить хозяев.

— Простите, если помешала, — она огляделась. — Ада, там гости собираются.

Все трое вышли из комнаты. Агнес резво сбежала с лестницы и встала к остальным, создавая с подругами некое подобие почётного приветственного живого коридора для хозяев. Выйдя на широкую лестницу, Адалин окинула взглядом гостиную. Она видела доктора Хадсона, который беседовал с деканом, девочек, окруживших Патрицию, которая не спускала с рук новорождённую сестру Адалин, декана, Вивьен, отца и нескольких мужчин в военной форме, из которых она лично была знакома только с Фридрихом Готцем и Габриэлем Хоресом, который привычно удерживал одной рукой заметно повзрослевшего малыша Кевина. Все уже перезнакомились, успели немного выпить и закусить в ожидании запоздавших хозяев, а теперь, организовав небольшие группы по интересам, помогали друг другу не заскучать. Адалин не удержалась и бросилась обнимать поочерёдно всех, кого давно не видела: папу, декана, Габриэля, Патрицию. Последней, в связи с этим пришлось вернуть крохотную Долли Вивьен.

— Когда вы приехали? — спросила она Пати.

— Несколько дней назад. Ничего не говорили — хотели сделать сюрприз, — девушка подмигнула Виктору.

— Ты знал! — возмутилась Адалин, от которой не укрылась эта игра.

— Ну да, знал. На то он и сюрприз, что о нём знают все, кроме тебя.

— Ну вы даёте, — Адалин рассмеялась. — Кто-нибудь знает, где Бесс? — она снова недоумённо огляделась. Девочки дружно покачали головами.

— Придёт, — коротко ответил Виктор и тут же продолжил. — Не знаю, как кто, а я уже проголодался. Пойдёмте к столу — поедим, выпьем, а потом обсудим последние новости, — никто не стал с ним спорить.

Виктор познакомил жену с сослуживцами, а когда все заняли места, разговоры потекли своим чередом. Адалин поняла, как соскучилась по друзьям, родным и невольно вспомнила выпускной, когда Виктор точно также пригласил всех, чтобы порадовать её. Она посмотрела на мужа, который рассказывал очередную историю из армейской жизни под смущённый хохот присутствующих дам. Она тоже смеялась, но за этим смехом таились любовь, благодарность и нежная привязанность к человеку, который стал для неё самым родным и дорогим.

Адалин взяла к себе на руки малышку Долли, чтобы дать Вивьен немного отдохнуть. Крошка родилась только месяц назад и Александр опасался брать её с собой, но Вивьен была непреклонна. Ребёнок, вопреки ожиданиям отца, вёл себя очень спокойно и если девочка не спала, то очень внимательно озиралась по сторонам не по-детски взрослым оценивающим взглядом. Она была звездой этого вечера, в течение часа побывав в объятии большинства присутствующих женщин.

Нестройный звон бокалов сообщил о том, что за здоровье хозяев дома выпили все, кто мог себе это позволить и теперь на ходу выдумывались новые тосты. В тот же миг дверь отворилась и в комнату ввалилась группа опоздавших, тяжело отдуваясь на ходу.

— Джон, Бьянка, — Адалин поднялась с места, приветствуя их. — Всё в порядке? — она взволнованно уставилась на запыхавшуюся миссис Коул.

— Друзья, простите нас, — начала Бьянка. — Это всё из-за меня, я вечно всех задерживаю, — она виновато оглядела зал, полный гостей. Кое-кто из девочек уже приветливо махал ей. А когда супруги вознамерились представить гостям Софи, то с удивлением обнаружили, что девочка убрела в дальний угол, где до этого момента скучал юный Маркус и теперь они играли в солдатиков.

— Да, родители, — протянул Габриэль Хорес, — с такой девкой глаз да глаз. — Он получил полный негодования взгляд Патриции и хохот товарищей в знак поддержки, — нет, ну а чего? Пока все церемонии соблюдут, она с каким-нибудь шустрым прохвостом сбежит. Правильно я говорю? — Он в упор глянул на подругу, которая только отмахнулась от него, закатывая глаза. Хорес первым протянул руку Джону, познакомился с его супругой и как это ни странно, не отпугнул от себя ни того, ни другую. Спустя четверть часа, Коул уже приглашал их с Патрицией зайти к ним в гости, а Бьянка умильно нянчила малыша Кевина.

— Где Бесс? — неожиданно спросила она.

— Мы сами не знаем, — ответила Адалин. — Сидим ждём. Ума не приложу, куда она могла деться, ведь договаривались к трём.

— А сейчас уже пять часов доходит, — поддержала Агнесс.

— Так, — остановил их Виктор. — Придёт она, придёт. Задерживается просто. Давайте лучше поднимем бокалы за тех, кого нет сейчас с нами. По разным причинам, — добавил он.

Комнату окутала тишина, нарушаемая лишь голосами детей, которые ещё не могли понять, почему взрослым иногда, даже в моменты самых душевных праздников, требуется немного помолчать. Каждый думал о своём, вспоминал тех, кого им не хватало, кому не успели сказать нужных слов, кого не смогли удержать. В этих размышлениях не было уныния, отчаяния. Теперь настало время окончательно примириться с потерями и расставаниями, коих в жизни не избежать, как и шрамов сердца от каждой из потерь.

Адалин заговорила первая:

— Как продвигается ваша научная работа, декан Мейер? — обратилась она к добродушному старику, который сейчас казался мрачнее всех.

— О, их много, дорогая, — он опомнился и взгляд его немного прояснился. — Та, которую мы готовили вместе с Йозефом, готова. Научно-исследовательский институт Швейцарии взял её для проведения дополнительных изысканий, чем я не могу не гордиться. Жаль, что мой друг не дожил до этого дня. Очень жаль.

— Спасибо вам, что организовали ему достойные похороны, — отозвался Александр.

— Моя роль здесь ничтожна, — скромно заметил старик. — Раввин нашей синагоги, когда узнал, что случилось, оставил все дела и поехал в Кэтлуэлл. Многие почтенные иудеи поехали с ним. В том доме, где жил Йозеф, они не могли разместиться — так их было много. Благодарить надо ваших односельчан за радушие и гостеприимство. Они расселили у себя все тех, кому не хватило места.

— Да, я слышала об этом. Замечательно, что вы поддерживаете друг друга, — участливо проговорила Адалин.

Вскоре вниманием декана снова завладел Александр и мужчины принялись обсуждать возможность поступления в университет помощников врача, кои за эти годы значительно поднаторели в практической медицине. Препятствий к их поступлению не имелось. В добавок ко всему выяснилось, что в этом году в университет поступило сразу шесть девушек и все, кто до этого воротил носы от дерзких студенток, теперь присмирели.

— Бьянка, Лора пишет тебе? — поинтересовалась Адалин у заметно помрачневшей подруги.

— Она писала пару раз. Говорит, устроилась кухаркой на общей кухне. Жить вместе с Дугласом ей не позволяют, но они видятся. Нечасто, но всё же. Нарушать заведённые порядки им не с руки — Дуглас в таком случае наживёт себе лишних проблем. Но как есть — уже хорошо. Она никогда не жалуется, — девушка почувствовала руку мужа на своей ладони и тяжело вздохнула.

— Напиши ей, что мы все её любим и очень скучаем! — трепетно проговорила одна из девочек.

— Нет, дай нам адрес — мы сами напишем!

— Точно! И денег вышлем! — поддакнула третья.

В это время малышка Долли расплакалась, заставив Вивьен выйти из-за стола, чтобы накормить её. Вместе с ней отправилась и Аяме Хадсон, с которой женщина быстро поладила.

Спустя несколько минут, Юная Софи подошла к Джону вся в слезах.

— Что случилось? — спросил он её.

— Маркус не даёт мне деревянную лошадку, — простонала девочка.

— У тебя же дома есть такая.

— Она не такая!

— Смотри, — позвал её майор Готц, который сидел через одного от Джона. В его руке была зажата аккуратная деревянная птичка с красивой резьбой и довольно широким хвостом. — Это свисток, — он коротко свистнул. — Дарю.

Девочка просияла. Маркус был уже тут как тут и с вожделением глядел на птичку. Он принялся всучивать Софи лошадку, до которой никому уже не было дела и умолял отдать ему свисток. Девочка держалась стойко. Такой подарок — тем более от офицера — она намеревалась беречь, как самое дорогое сокровище.

— Вот спасибо, Готц, — пробасил Хорес. — Теперь весь оставшийся вечер будем слушать свист.

— Вы куда теперь? — обратился к нему Виктор. — Ирландцы угомонились. Неужели вам дадут отдохнуть?

Хорес глянул на Патрицию.

— Дадут, — протянул он. — А, может, и не дадут. В нашей работе ни в чём нельзя быть уверенным и чемоданы лучше вообще не разбирать.

Виктор откинулся на стуле.

— Ну ладно Габе, — он одарил товарища надменным взглядом. — Он, я знаю, и в яме сырой вполне может прожить неделю — другую, но ты, — он посмотрел на Патрицию, которая понимала, что когда-нибудь её об этом спросят и уже скрестила руки на груди, выражая всем своим видом желание, чтобы от неё поскорее отстали. — Как тебя угораздило связаться с этим дикарём?

— Этот, как вы выразились, дикарь не оставил мне выбора, — она высокомерно глянула на Габриэля. — Я долго смотрела, как он мучается, лезет из кожи вон, пытаясь помочь всем. Их много. Он один и, как он сам признался, помощники рядом с ним долго не задерживаются. Ну вот я и решила остаться, чтобы помогать. Мне это решение далось с большим трудом, но теперь уже ничего не вернуть. И даже не отговаривайте.

— А, то есть ты его пожалела? — Виктор рассмеялся. — Габе, как ты допустил подобное?

Хорес развёл руками.

— А меня кто больно спрашивал-то? Пришла, говорит, остаюсь — чего хочешь делай. Я чего дурак отказываться? — сослуживцы дружно заулыбались. — А вообще, мы приехали не надолго, — Габриель мгновенно стал серьёзнее. — Дело одно закончим и махнём в Шотландию. Там сейчас неспокойно — уже командировку оформили.

— Что за дело? — поинтересовалась Адалин, глядя на подругу. Та явно не хотела отвечать.

— Ну, говори, — Хорес довольно улыбался, покачиваясь на задних ножках стула, который норовил треснуть под ним.

— Мы решили расписаться, — проговорила Пати себе под нос.

— Чего? — Адалин не расслышала.

— Расписаться решили. Чего-чего. Чтобы на Кевина документы оформить, чтобы уже все вопросы отпали. Много причин.

Все принялись поздравлять пару. Патриция хоть и хмурилась, но вскоре смирилась с этой всеобщей радостью и в общем-то была довольна, хоть и усиленно это скрывала. Она так долго создавала имидж стервозной особы, что никто не должен был догадываться о том, какая она на самом деле, кроме самого близкого человека. И всё же через несколько минут дифирамбов ей это надоело, и она спросила:

— Где всё-таки Бесс?

Мужчина и женщина лежали на измятой постели. Простыня свешивалась с её края, одно одеяло лежало на полу, другое — укрывало девушку по пояс. Любовники тяжело дышали, глядя в потолок и разглядывая ритмичный лепной узор, ряды которого нарушала люстра, громоздящаяся прямо посередине. Их головы находились близко друг к другу и, казалось, создавали пламя от сплетения светло-русых и ярко-рыжих локонов. Девушка повернулась на бок. Через минуту мужчина приблизился к ней и обнял.

— Выходи за меня, — тихо прошептал он.

Девушка ответила не сразу.

— Не начинай, Ларсен. Мы это уже обсуждали.

— Мне плевать на твои отговорки. Я люблю тебя, Бесс и хочу прожить с тобой жизнь.

— Джонни, — она обернулась к нему. — У меня шрамов больше, чем у тебя. В тебе говорит чувство жалости. Не хочу слушать, — она попыталась встать, но Ларсен не дал ей.

— Не надо думать за меня, Бесс. Если я говорю, что люблю тебя, значит люблю всё в тебе. И шрамами ты меня не напугаешь.

— Я не могу иметь детей!

— Возьмём из приюта.

— Крёстные не могут быть парой! — Бесс сопротивлялась, как могла. — Виктору придётся искать другого крёстного для ребёнка.

— Или другую крёстную.

— Не дождёшься! — Бесс снова попыталась высвободиться, но Джонатан удержал её и оказавшись придавленной мужским телом, девушка уже не в силах была сопротивляться. Он оказался так близко, что она почувствовала тепло его дыхания на своей шее. Ларсен взглянул ей в глаза, завладев вниманием.

— Элизабет, послушай меня. Ты можешь отшучиваться и убегать сколько угодно и это всё можно понять. Ты как никто имеешь право сомневаться и не доверять, но я говорю сейчас абсолютно искренне — позволь мне быть с тобой. Ты сделаешь меня самым счастливым человеком, и я обещаю быть мужем, достойным тебя, — он коротко поцеловал её мягкие губы.

Бесс смотрела на него и смешинка, которой она часто прикрывалась, чтобы не продолжать подобные разговоры, постепенно покидала её. Она вдруг подумала о том, как было бы приятно выбирать детские вещи не для племянников или крестников, а для своих собственных, хоть и приёмных детей. И теперь ей уже не хотелось гнать эти мысли, как несбыточные. Девушка ясно представила себя женой человека, который любит и ценит её и ей вдруг впервые в жизни захотелось плакать от счастья. Она не хотела, чтобы Джонатан видел её слёзы, а потому она обняла его за шею и прижала к себе, утопая пальцами в светлых волосах мужчины.

— Хорошо, Джонни. Я согласна, — спокойно проговорила она. — Посмотрим, что из этого получится. А теперь давай собираться. Нас ждут.