Доводы нежных чувств

Глава 58

По возвращении в столицу Виктор и Адалин действительно расписались на следующий же день. Бесс с порога закатила им скандал за то, что братец не устроил из этого события грандиозное торжество, лишив молодую жену праздника, и пригрозила организовать для подруги девичник, который та в жизни не забыла бы даже при большом желании. Виктор ни на шутку перепугался, после чего пообещал сестре в ближайшее время выбрать день и разослать приглашения. Хотя, по правде говоря, ни он, ни его молодая супруга не горели желанием устраивать широкое гуляние, ведь у них были дела и поважнее.

Теперь обоим следовало привыкать к новой жизни. Чаще всего они просыпались рано утром и собирались на работу. Виктор — в министерство, Адалин — в больницу. Доктор Хадсон, как понимающий начальник, старался не ставить девушке ночных дежурств, но иногда ей всё же приходилось оставаться в больнице Святой Инессы до утра. Тогда, возвращаясь домой и, на ходу целуя мужа, который уже спешил на работу, Адалин падала на постель, забываясь глубоким сном. И всё же, как бы ни было обидно им расставаться из-за служебных обязанностей, оба, спустя месяц жизни в таком режиме, сошлись во мнении, что успевали по-настоящему соскучиться друг по другу за время разлук. Они ценили дни, когда можно было проводить время только вдвоём тем более, что вскоре через каких-то полгода у семейства ожидалось пополнение. Адалин призналась Виктору в том, что беременна, а потому мужчина взял привычку частенько перед сном ложиться возле животика супруги и разговаривать с ним.

— Пообещай мне, Кристофер, — говорил он очень серьёзно, — что когда вырастишь и придёт время жениться, выберешь себе кого-нибудь полезного в хозяйстве, как твоя мама. — Он получил лёгкий подзатыльник от Ады, — а чего? Ты же штору в гостиной зашила так, что ничего не видно и она теперь как новая. Ни одна горничная так не сможет. — Он нежно погладил животик, который ещё даже ничуть не выдавал интересного положения девушки.

— А если родится Мила, — Адалин запустила пальцы в чёрные длинные волосы мужа и принялась гладить его по голове.

— В таком случае у неё лет через пятнадцать при нашем стремительно меняющемся миропорядке появится множество возможностей. Я даже не решаюсь предполагать, кем она станет, — Виктор подтянулся, чтобы лечь рядом с любимой на подушку. Он приподнял девушку, укладывая её голову себе на плечо. — Не удивлюсь, если она будет командовать полком.

— Упаси боже, — Адалин закрыла ладонью рот.

— Да ну. Ты чем-то недовольна? — он чуть отстранился. — Пойдёт и спрашивать никого не станет. Ей есть в кого быть упёртой.

— И в кого же? — возмутилась Адалин. — Не в тебя ли?

Виктор развёл руками. Жест этот со стороны означал полнейшее отсутствие выбора.

— Ей со всех сторон не повезло, знаешь ли, — проговорил он, впервые в жизни иронизируя не только над кем-то, но и над собой. — Кто бы ни родился, я жду его, — он сильнее прижался к девушке, — или её. — Виктор вдруг стал непривычно серьёзным, — когда я увидел тебя с ребёнком там в лагере, то чуть дар речи не потерял. Мне так ясно представилось, что мы с тобой можем стать семьёй и у нас могут быть свои дети — много детей. Тогда впервые об этом задумался. Видимо, время пришло.

Адалин ласково посмотрела ему в глаза. Спустя минуту, она нарушила молчание:

— Много детей… Ну что же, скоро о работе можно будет забыть, — Виктор поднял на неё вопросительный взгляд. — И буду дома сидеть, шторки зашивать, — смеясь проговорила она.

Муж поцеловал её в висок.

— Нет уж, работай. Тем более после того, как тебя назначили почётным членом гильдии. А то будешь меня при любой удобной возможности потом обвинять, что загубил тебе лучшие годы.

— Это всё доктор Хьюго, — проговорила девушка. — Он не признаётся, но я даже представить себе не могу, какие круги ада ему пришлось пройти, чтобы добиться для нас этих званий. Правда Пати каждый раз смеётся и говорит, что ей ни к чему почести в бесконечных командировках. А для того, чтобы поворчать на тебя, я повод всегда найду, не переживай. — Она сощурилась, — жила себе спокойно, пока не свалился мне на голову.

— А я мог ещё тогда уйти. Кто меня в чулане запер, а? — он принялся легонько щекотать девушку, которая глухо взвизгивала при каждом его прикосновении. Но когда их губы встретились и слились в продолжительном поцелуе, никто уже не вспоминал прошлое. Было только здесь и сейчас и бесценные мгновения нежной близости.

Неделю спустя, Бесс сообщила им, что переезжает. Виктор с Адалин отговаривали её, хотя и сами понимали, что так будет лучше. Сестра генерала хоть и стала сдержаннее в отношении мужчин, иногда всё же позволяла себе устраивать развесёлые ночи. В доме, где вскоре ожидалось пополнение, подобное было недопустимо.

— Всё, не начинайте, — говорила она, стоя на пороге дома, пока слуги выносили её багаж и складывали в экипаже. — Естественно, я буду к вам приходить, и вы приходите. Я ж недалеко уезжаю.

— Ты давай там поаккуратнее, — наставлял её брат. — Тут хоть какую-то дисциплину соблюдала, а там начнёшь круговертить. Я тебя знаю.

— Ой-ой, — Бесс скривилась. — Я и тут круговертила достаточно, пока тебя по полгода не было. Так что, ничего нового не жди. Ада, — она перевела взгляд на невестку, — через неделю голосование в парламенте. Передай Хью, что мы его очень ждём. Он должен присутствовать, иначе мы снова проиграем.

— Я слышала, гильдия печатников теперь за вас.

— Да! Это наша маленькая победа. Жена главы гильдии вступила в партию и прижала муженька. Сказала, что если он не проголосует, она перевезёт свою маму из деревни к ним жить. Этого он допустить не может, а потому согласен на всё. Приходи завтра на собрание, потом в кафе сходим. Бьянка, то есть, миссис Коул, тоже обещала зайти. Это очень кстати, буду вас обеих отчитывать, — Бесс погрозила пальчиком в нежно-голубой перчатке.

— За что? — удивилась Адалин.

— А за то, что замуж повыскакивали. Самостоятельные и независимые, называется!

— Бесс, иди уже! — прервал её Виктор.

— Всё-всё. Я шучу, — она поочерёдно крепко обняла брата и подругу. — Или нет, — кинула она, выходя за дверь, — Люблю вас. Не шалите. — Она часто-часто замахала рукой, послала несколько воздушных поцелуев и, торопливо сбежав по лестнице, юркнула в экипаж. Карета тронулась. Когда она скрылась из виду, Виктор, до сих пор стоявший на крыльце вместе с женой, обнял её.

— Она такая прелесть, — проговорила Адалин с тоской в голосе. — Я буду скучать.

— Да брось. Она же через два квартала переехала. Пешком можно дойти. А вообще, — Виктор задумчиво почесал подбородок, — надо её замуж выдавать. Есть у меня один план. Только нам будет не обойтись без помощи Кристофера или Милы, — он заговорщически улыбнулся.

На другой день собрание партии началось на полчаса раньше обычного времени. Объяснялось это общей атмосферой массового волнения и предвкушения чего-то важного. Так всегда происходило на кануне голосования. К середине заседания уже никто никого не слушал. Каждому требовалось выговориться, не взирая на правило поднятой руки. Марго и Лора уже давно смирились с тем, что дисциплина в этот вечер покинула стены столовой, громко хлопнув дверью, а потому лишь слушали, стараясь вычленять важное из потока речей со всех сторон и изредка добивались тишины, дабы задать нужное направление разговору. Все всё знали. Им не требовалось выстраивать каких-то планов или готовить программу. Всё было готово ещё со времён первых попыток дерзких женщин пробиться в парламент. Программа лишь дорабатывалась и дополнялась каждый раз, сообразуясь с переменами, происходившими в мире и в обществе.

Адалин пришлось задержаться на работе и когда она зашла в зал, её почти прижало к стене волной громогласных споров со всех сторон. Она аккуратно взобралась на верхний ряд, приметив там знакомую фигуру и со вздохом опустилась на скамью.

— Давно они так? — поинтересовалась она у соседки.

— Уже больше часа, — ответила Бьянка. — Я потеряла нить разговора и даже не пытаюсь её отыскать, — девушка сидела, уперев локти в колени. Её голова устало покоилась на руках.

— Как твои дела? — спросила Адалин, пользуясь возможностью поболтать с подругой без свидетелей, несмотря на большое скопление народа вокруг.

Бьянка подняла на неё глаза. Девушки нечасто встречались, но всё же виделись и были в курсе дел каждой. К примеру, Адалин знала, что по прибытии из Италии Коул настоял на том, чтобы они немедленно поженились. После венчания он устроил большое торжество в своем фамильном особняке, куда были приглашены все самые уважаемые люди общества, а также подруги Бьянки из партии «Женщины за равноправие». Несмотря на то, что молодые волновались, не случится ли какого казуса или скандала из подобного соседства, праздник прошёл вполне мирно. Более того, после нескольких бокалов вина кое-кто из девушек собрал вокруг себя внушительную группу сочувствующих женщин, со всей страстью излагая им цели партии. В то же время её коллега в окружении группы мужчин делала то же самое, вызывая скорее жгучий интерес к своей харизматичной персоне, чем к проблемам равноправия полов.

Коул настоял на том, чтобы именно Бьянка представила комиссии Национальной галереи привезённые картины. Девушка впечатлила представителей музея, после чего её пару раз приглашали помочь с организацией экскурсий. В последний приход её никак не желали отпускать. Дошло до того, что сам директор вышел к ней и предложил сотрудничество. К тому времени Бьянка, скрепя сердце, оставила постоянное место работы в школе Кэтлуэлла, договорившись с Бернис о проведении уроков раз в неделю и устроилась в экскурсионное бюро Национальной галереи. Джон искренне радовался за свою жену и не препятствовал её рвению к работе.

Они удочерили Софи и зажили, как самая настоящая семья, чью мирную жизнь частенько разбавляла Эмилия, не желавшая мириться с такой несправедливостью и терпеть рядом с собой счастливую семью сына. Вскоре молодожёнам такое положение надоело, и они переехали в другой дом, оставив полное мрачных воспоминаний фамильное имение Коулов на попечение матери Джона. Подобная революционная для их общества выходка не снискала одобрения его консервативной части, но так им и не доводилось жить под одной крышей с Эмилией Коул, иначе бы не возмущались.

Всё это Адалин уже знала, а потому на свой вопрос услышала лишь короткое: «Всё хорошо», дополненное радушной улыбкой.

Ещё через час стало ясно, что собрание подходит к концу. Женщины и девушки начали расходиться, объединяясь в группы по несколько человек, чтобы продолжить общение с более близкими товарищами по партии где-нибудь в неформальной обстановке. Бесс с Лорой намеревались сделать то же самое. Поманив к себе Адалин с Бьянкой, они рискнули пригласить Марго составить им компанию, но та отказалась, полагая подобную праздность излишней и чрезмерно расслабляющей ум. Когда же девушки приземлились за любимый столик у окна кафетерия, они осознали, что вполне готовы расслабить немного и ум, и тело.

— В этот раз они нас услышат, — констатировала Лора, после того как залпом осушила стакан с водой и звонко поставила его на стол.

— Лора, замолчи, — Бесс подняла ладонь в её сторону. — Хватит говорить про голосование, у меня уже болит голова, — другой рукой она несколько раз надавила на висок.

— Как ты устроилась в новом доме, Бесс? — участливо поинтересовалась Адалин.

Девушка тут же воспрянула.

— Слушайте, это такой дом — за день не обойдёшь. И вы не поверите! Там есть ванная комната, — она окинула ликующим взглядом подруг. — Открываешь кран и течёт вода. Горячая вода! — добавила она.

— Как такое возможно? — удивилась Лора.

— Там котельная в подвале и трубы под землёй. Мне рассказывали, но я ничего не поняла. Знаю только то, что скоро по всему городу эти трубы проложат и не нужно будет больше греть тазы.

— Немыслимо, — протянула Бьянка. — А откуда вода?

— Ой, её там как-то из-под земли насосами качают. Это не важно. Ты мне лучше скажи, твой муж проголосует за нас?

— Ну вот сама же начинаешь?! — Лора возмущённо хлопнула по столу.

— О, боже, да, это неизбежно, признаю. Любой наш разговор будет сводиться к этой теме всю оставшуюся неделю. Ну так что? — Бесс уставилась на Бьянку.

— Он всегда за вас голосует.

— Прекрасно! Значит за нас министерство обороны, торговая гильдия, печатники и врачи, — все перевели взгляды на Адалин.

Девушка замерла, неожиданно ощутив всеобщее внимание и немного смутилась. Она знала, что Хьюго из-за работы редко удаётся присутствовать на голосовании, но и рассказывать о своём достижении тоже не торопилась. Почётный член гильдии мог представлять интересы сообщества в этом важном деле, а потому она намеревалась в ближайшие время поговорить с Хадсоном о возможности своего участия в голосовании. Ей очень хотелось помочь подругам, но и обнадёживать их раньше времени она опасалась.

— Доктор Хьюго всегда вас поддержит, — медленно проговорила она, прижимая чашку к губам.

— Это мы знаем. Но его представитель раз за разом голосует против. Хьюго не может его заставить потому, что в гильдии нет единого мнения по поводу нас, — Бесс тяжело вздохнула и откинулась на спинку стула. — Так, ладно, нужно расслабиться. Предлагаю выпить, — она огляделась. — Кому что заказать? Ада, ты не пьёшь, знаю. Бьянка? — она пристально взглянула на девушку, которая молчала. Молчание затянулось дольше положенного и, изобразив на лице изумление, Бесс проговорила. — Да ладно, и ты туда же?

Все взоры обратились на блондинку, которая смущённо улыбалась. Адалин, сидевшая рядом с ней, первая не выдержала.

— И давно?

— По моим ощущениям месяца два, — сконфужено пролепетала юная миссис Коул.

— Поздравляю, Бьянка! Обязательно прийди ко мне на приём. Сама буду вести твою беременность, если, конечно, мистер Коул не станет возражать.

— Он пока не знает. Ещё так рано, я боюсь ему говорить.

— Картина маслом, — вступила Бесс, перебивая идиллический диалог двух беременных женщин. — Взгляни-ка Лора, эти женщины радуются тому, что совсем скоро выпадут из жизни, а поговорить с ними можно будет только о пелёнках, болячках и достижениях их прелестных карапузов. Нет, я так больше не могу. Скоро и посидеть душевно не с кем будет.

— Бесс, рано или поздно это должно было произойти, — заключила Лора. — А мы с тобой должны радоваться тому, что в нашем суровом мире стало на две счастливые семьи больше. Я безумно рада за тебя, Бьянка, — она ласково взглянула на подругу.

— Так и я рада, кто ж спорит? Но ничего, вот вступим в парламент, подарим свободу всем женщинам нашей необъятной страны, и они уже никого спрашивать не станут — будут и по барам ходить в свободное время, и жить в своё удовольствие.

— Ох, Бесс. Если все начнут жить в своё удовольствие, кто работать-то будет? А вообще ты рано загадываешь. Давай для начала закончим начатое, а там хоть на неделю в загул — никто слова не скажет.

Разговоры не затянулись надолго. Последнее время девочки, коим приходилось метаться между профессиональными обязанностями и ролью хранительниц очага, не позволяли себе долгих посиделок. Потому уже через полчаса они горячо распрощались с подругами и отправились по домам.

Бьянка жила недалеко, а потому решила пройтись пешком. Ступив за порог дома, девушка быстро скинула с себя пальто, ботинки и, взбежав по широкой лестнице, тихонько отворила первую в ряду дверь и заглянула в комнату. Светлое помещение с широкими окнами и нежно розовыми обоями на стенах сообщало о том, что здесь обитал ребёнок. Спиной ко входу за большим столом сидели двое — Софи и её новая гувернантка — мисс Дебьер — добрая и отзывчивая дама средних лет. По тому, как девочка с усилием тянула слоги, склонившись над книгой, становилось ясно, что она читала по мере своих скромных сил. Бьянке совсем не хотелось им мешать, а потому она постаралась тихонько закрыть дверь, чтобы уйти, но та предательски скрипнула, раскрывая присутствие гостьи.

— Бьянка! — Софи подскочила со своего места и кинулась в её сторону.

— Мисс Дебьер, прошу прощения, — заговорила она, обнимая девочку. — Я думала, занятия уже закончились.

— Они действительно закончились, мадам, — отвечала няня. — Мы с Софи увлеклись.

— Спасибо, Жанна. Вы умеете увлечь ребёнка — редкий талант.

Женщина мягко отмахнулась.

— Им предстоит ещё много испытаний в жизни, а мы, педагоги, должны по мере сил облегчать им жизнь. Пусть хотя бы чтение с математикой не вызывают у них отвращение.

— Что вы читали? — обратилась Бьянка к Софи.

— «Дом, который построил Джек»! — с чувством проговорила Софи. — Я тебе сейчас расскажу. Я его выучила, — в голосе ребёнка прозвучала нескрываемая гордость за свои успехи.

И Бьянка принялась слушать. Она слушала про дом, про Джека, про синицу, кота и пса, про коровницу, пастуха и петухов и внемля девочке, всё ещё до конца не верила в то, что происходило с ней: в то, что она теперь не бесправная мигрантка в чужой стране, а уважаемая в обществе дама; что она не учительница в сельской школе, а экскурсовод в музее мирового уровня; что у неё есть ребёнок, а вскоре родится ещё один. Её мир изменился довольно стремительно, но к счастью — в лучшую для неё сторону, а потому подобные размышления, хоть и вводили иногда девушку в ступор, но были приятны ей. Весь оставшийся вечер она провела с Софи. Джон из-за квартального отчёта в последнее время возвращался с работы поздно, но никто не спешил корить его за это, выказывать недовольство. Он знал, что его ждут. Что Софи не ляжет спать, пока не прижмётся к нему и не поцелует в щёку, а Бьянка скорее всего будет и после отбоя до последнего изучать каталоги галерей, новостные колонки газет, посвящённые искусству и культуре, выискивать материалы для лекций и экскурсий. Ему нравилась её увлечённость и то, что ей не пришлось приносить себя в жертву семейной жизни. И всё же он с долей иронии иногда намекал ей на поздний час и кое-какие обязанности, о которых она, возможно, забыла и ей следует напомнить о них. Обычно такие разговоры заканчивались тем, чего Джон и добивался, но всё чаще Бьянка под вечер начинала ощущать сильную усталость, а потому муж её не беспокоил.

— Любимая. Малыш, — Коул погладил её по руке, лежащей на развороте газеты.

Девушка резко выпрямилась, не сразу осознав, что уснула, сидя в постели.

— Давай всё сюда и ложись, — он принял у неё из рук газету.

Бьянка немного сползла, чтобы лечь на подушку и тяжело вздохнула. Светлые волосы рассыпались по наволочке. Она подтянула к себе одеяло.

— Последнее время я сплю на ходу, — простонала она. — Ничего не могу делать. Приходится прилагать усилие, чтобы не заснуть на работе.

— Перепады настроения, наверное, мучают?

— Да уж.

— Всё время хочется чего-нибудь пожевать.

— И не говори, — Бьянка только теперь осознала, что разговор этот более, чем странный и перевела вопросительный взгляд на мужа.

Джон выпрямился на своей половине кровати, лёг на бок и внимательно с очень серьёзным видом уставился на жену.

— Не хочу тебя пугать, дорогая, — начал он, — но по всем признакам ты беременна.

Бьянка обомлела.

— Чего? Да как? Это я должна была тебе рассказать, а ты должен был удивиться. Ты всё испортил, — она снова откинулась на подушку. — Откуда ты всё это знаешь?

— Симптомы, которые ты описываешь, характерны для ранних сроков, — он улыбнулся. — Моя мать часто рожала, — пояснил он. Мужчина приблизился и уткнулся лбом в висок девушки. Он аккуратно положил свою ладонь на её щёку и повернул к себе милое личико.

— Ты боишься?

— Немного, — призналась она.

— Мне этого не понять, но знай, что я разделю с тобой все тревоги и волнения потому, что они никуда не денутся, даже если мы этого очень захотим. Говори мне всё, жалуйся, если что-то будет беспокоить, смейся, если захочешь смеяться и плачь, если не сумеешь сдержать порыв. Впереди у нас полгода новых ощущений, а потом жизнь встанет с ног на голову, и я счастлив, что переживаю всё это вместе с тобой. Я люблю тебя, Бьянка, — он приблизился к ней и поцеловал. Когда отстранился, то увидел перед собой нежный взгляд голубых глаз, который был красноречивее всех на свете слов. Джон снова приблизился, протянул руку, ухватился за шнурок настольной лампы и выключил свет.