Дракон с отрезанными крыльями

Глава двадцатая: Ана

— Я перестал понимать тебя, Ана! — вынес свой вердикт Вилхе и сердито распахнул входную дверь. — Когда мозги на место встанут, скажи! А то даже слушать противно!

— Не слушай! — отрезала Ана и, несмотря на звук явно захлопнувшейся двери, продолжила тем же тоном: — Вы помешались оба на этой девице и видеть ничего не желаете! Хуже баранов! Вот подождите немного: построите пекарню, ей тут же надоест хорошей быть! Потом не говорите, что не предупреждала!

Непрошеные слезы не позволили ей добавить что-то еще. Как же братья не понимают того, что для нее столь очевидно? Ну не может человек так измениться, став из бесчинщицы примером добродетели! Только не тот, что назвал Дарре дикарем и уродом!

Ана была невольной свидетельницей той отвратительной сцены. Дарре не знал, конечно: они тогда играли в прятки, и Ана предусмотрительно схоронилась в ветвях дерева с подветренной стороны. Пока лезла на него, пропустила появление Айлин и не увидела, что стало причиной ее нападок на Дарре. Впрочем, Ана слишком хорошо знала кузину, чтобы без тени сомнения встать на сторону брата. А когда еще и застала его пытающимся отстирать рубаху от крови из открывшихся ран, и увидела сами нагноившиеся рубцы, воспылала к Айлин самой настоящей ненавистью.

Не стала ни о чем расспрашивать, просто едва ли не силой утащила Дарре в госпиталь и там, потребовав от дяди Эйнарда привести спину брата в порядок, сидела рядом с ним и тихонько рассказывала, как сильно они всей семьей любят Дарре. Как папа нуждается в его помощи, как маме важна его защита, как Вилхе полезны его знания, и как она, Ана, гордится, что у нее такой добрый и заботливый брат. Дарре иногда смотрел на нее исподлобья, явно не веря, но Ану это не смущало. Когда Эйнард закончил, она обхватила Дарре за шею, взобралась к нему на колени и прижалась к его груди.

— Пообещай, что никогда-никогда нас не оставишь, — приказала она. — Мы этого не заслуживаем, Дайе!

Он пообещал, и Ана очень надеялась, что смогла хоть немного умерить жестокость слов кузины. Но даже когда Дарре избавился от мыслей об этом оскорблении, Ана ничуть не смягчилась по отношению к Айлин. И ни ее просьба о прощении, ни согласие Дарре его дать так и не изменили ее чувств.

— Ана? — голос матери вырвал из воспоминаний и почему-то вынудил почувствовать себя виноватой. Сейчас начнет спрашивать, что случилось: Ана так громко возмущалась, что это не могло остаться незамеченным. А потом, разумеется, расстроится, как всегда, когда Ана с Вилхе ссорились. И не объяснить ей никак, почему их мир не берет. Уж сейчас-то точно. — Ты дома осталась? А я была уверена, что в таком-то деле не откажешь.

Ана фыркнула, мигом поняв, откуда у этой идеи ноги растут. Айлин поплакалась маме, мама предложила Дарре, Дарре попросил Вилхе, а Вилхе, как дурачок, повелся и побежал к сестре. А она обласкала его почем зря. И подставила, по сути. Как всегда.

— Пальцем не пошевелю ради вашей Айлин! — с вызовом заявила Ана, в очередной раз скрывая истинные чувства. — Надо вам возиться с ней — ради Ойры! Я к ней в поклонницы не набивалась!

Мама покачала головой, очевидно, ничего другого и не ожидая. Ана не единожды достаточно открыто высказывала свое отношение к кузине, так что теперь точно никого не удивила.

— Ана, зайка, я знаю, насколько сильно в тебе развито чувство справедливости, — неожиданно проговорила мама. — И по этой причине мне кажется, что ты что-то от меня скрываешь. Иначе не вела бы себя так с сестрой. Как будто не можешь чего-то простить.

Ана передернула плечами, изображая раздражение.

— Я много чего не могу ей простить, — отрезала она. — И не вижу, чтобы она хоть как-то пыталась исправить сделанные гадости! И не понимаю почему!..

— Что Айлин должна сделать, чтобы ты это поняла? — негромко спросила мама, и Ана осеклась. Невольно задумалась. В самом деле, что? Если просьба о прощении не помогла, тогда, наверное, только время позволит Ане убедиться в искренности раскаяния кузины. Впрочем, даже оно не сотрет и не объяснит ей нанесенной Айлин Дарре обиды. Пусть даже сам Дарре простил. Он всегда был лучше Аны. Совершенно особенный — то ли мальчишка, то ли мужчина. Ана любила его больше всех на свете и отдала бы последнее, только чтобы ему никогда не пришлось снова страдать. Наверное, мама то же самое чувствовала по отношению к ней и Вилхе. Тогда она должна и сама догадаться, почему Ана не может относиться к Айлин по-другому.

— Пусть отстанет от Дайе! — буркнула она и сердито посмотрела в сторону. — Столько лет изводила, а теперь приклеилась как банный лист! Ни стыда ни совести!

Мама не удивилась и не возмутилась. Только вздохнула.

— Почему ты не хочешь дать брату возможность самому решить, что для него лучше? — задала она новый вопрос, на который Ана не знала ответа. — Ты не думаешь, что, вынуждая Дарре выбирать между тобой и Айлин, причиняешь ему новую боль?

Ана раздраженно топнула ногой: против маминых аргументов сил возражать никогда не хватало.

— Я не вынуждаю! — зло выговорила она. — Не надо меня выбирать! Я и так всегда буду на его стороне, что бы ни случилось!

Мама неожиданно улыбнулась и, сделав шаг вперед, прижала Ану к себе. Та ошеломленно сомкнула руки вокруг ее талии: выросшая среди мальчишек, Ана нечасто позволяла нежности в свой адрес и сама старалась не проявлять чувств. Но иногда… Вот как сейчас… Невыносимо хотелось расплакаться у матери на груди, рассказать ей обо всех своих сомнениях и заботах, услышать если не разрешающий все проблемы совет, то хотя бы слова утешения и поддержки. Но гордость не позволяла ни просить, ни расслабляться. Да и у мамы помимо нее хлопот полон рот, куда еще глупости девчачьи выслушивать?

— Зайка, я знаю, как ты любишь Дарре, — ласково сказала мама — словно подслушала мысли Аны. — И поверь, он любит тебя нисколько не меньше. И я боюсь, что ради этой любви он может пойти на такую жертву, которую ты потом себе не простишь. Поэтому очень прошу, постарайся найти в своем сердце место для Айлин. Она вовсе не такая эгоистка, как ты думаешь, просто слишком не вовремя осталась одна и не смогла с этим справиться. Может быть, вам стоит поговорить? Может быть, она сумеет объяснить то, что тебя столь тревожит? Я не стала бы просить ради себя, но Дарре, мне кажется, этого заслуживает.

Ана крепче сжала руки. Она не могла не признать, что мама права. Но от этого вдруг стало так страшно и обидно, что на глаза снова навернулись слезы. Ана всхлипнула, презирая себя за эту слабость, и вдруг почувствовала, как мама приподняла ее, словно маленькую, и, донеся до лавки, усадила к себе на колени. Ана оскорбленно дернулась прочь, но мама только улыбнулась, да еще и по голове погладила.

— Я не малолетка, чтобы со мною нянькаться! — возмутилась Ана. Мама кивнула, продолжая осторожно распутывать выбившиеся из косы прядки.

— Не малолетка, — согласилась она. — Поэтому хочу рассказать тебе про нас с папой. Если, конечно, тебе интересно.

Ана тут же затихла. Она никогда не расспрашивала маму об этом, хотя — что уж скрывать? — с недавних пор частенько боролась с любопытством и желанием задать пару наводящих вопросов. Уже одно то, что папа первым на свете смог избавиться от своей драконьей ипостаси и стать ради мамы обычным человеком, говорило о том, какая необычная история любви у них должна была быть. Да и те взгляды, что родители по сей день бросали друг на друга, особенно когда думали, что дети их не видят, вызывали у Аны невольный трепет в душе и рождали неосознанную мечту о таких же чувствах. Однако мама никогда не раскрывала свое сердце и не делилась потаенным. Почему же вдруг сейчас?..

— Это ничего не изменит, — насупилась было Ана, но от нежных материнских ласк разомлела, прижалась к родному плечу, тихонько вздохнула. — Расскажи, — в предчувствии какого-то чуда попросила она, и мама завела свою историю…

Это было лучше любого сказания из ее любимой книжки. Мама говорила с таким вдохновением, что казалось, будто она заново переживает давно минувшие события. И Ана переживала их вместе с ней, восхищаясь красотой лилового дракона, ужасаясь грозившей юной Ариане гибелью, ненавидя армелонцев за то, что они так несправедливо относились к своему будущему спасителю. А когда мама заговорила о том, какие они с папой глупости делали из самых лучших побуждений, поняла наконец, почему мама решила поделиться этим именно сейчас. Ана тоже желала Дарре только добра. Но, быть может, и она что-то не замечала в своем упрямстве? И не знала того, что знал Дарре? Ведь простил же он почему-то Айлин. И так изменился после ее возвращения, что Ана нарадоваться не могла. Улыбался все время, хоть и старался это скрыть, а от искреннего воодушевления в его взгляде Ане и самой становилось тепло. Никогда таким не был, даже дар целительства у себя обнаружив. Ана, конечно, догадывалась, в чем причина, но до сих пор видела в ней лишь угрозу спокойствию Дарре. Вот только нужно ли ему это спокойствие, спросить не удосужилась. Наверное, и он все понимал не хуже сестры, и он предполагал, что Айлин может просто притворяться, а потом вновь станет бестией. Да только не боялся рискнуть и не прятал голову в песок, как Ана. Уж что проще: поговорить с кузиной и попытаться выяснить ее истинные чувства? Но Ана предпочла запереться в своем коконе и только огрызаться на тех, кто думал иначе, чем она. А мама очень доходчиво сегодня разъяснила, чем в ее случае закончилось такое поведение. И последовать ее примеру Ана хотела в последнюю очередь.

Что ж, тогда нужно было просто отправиться в пекарню Айлин и вызвать кузину на откровенность. Ане отлично удавались вопросы в лоб, вынуждающие отвечавших говорить правду. В ином случае Ана почувствует ложь. И перестанет наконец разрываться в своих сомнениях.

Ана вышла из дома и решительно направилась к кузине. По дороге встретила мальчишек, раздающих прохожим угощения и приглашающих их в открывшуюся пекарню. Горожане, поначалу скептически хмыкающие, моментально меняли свое отношение, стоило им лишь распробовать выпечку. Останавливались, возвращались, уточняли у мальчишек, где именно продают столь вкусные сладости и как долго работает пекарня. Ана качала головой, не зная, то ли раздражаться из-за того, что армелонцев оказалось так просто подкупить какими-то булочками, то ли радоваться, что мама все-таки правильно разглядела Айлин и вовсе она никакая не фурия, а просто запутавшаяся девчонка, не справившаяся со взрослением.

На крыше одного из центральных зданий Вилхе с другом приделывали тот самый пригласительный плакат, с которым он просил Ану помочь. Сердце у Аны совестливо сжалось: как бы она ни относилась к кузине, это вовсе не должно было стать поводом подвести брата. Счастье еще, что плакат удался на славу и без ее участия. И что замеревшая внизу и со смесью ужаса и восхищения взирающая на Вилхе Кайя исправила Анин отвратительный поступок. Она-то точно не дала Вилхе скучать. Да и он вряд ли сегодня жалел об отсутствии младшей сестры.

Наконец она добралась и до дома дяди Эйнарда. Дверь в новой части была открыта нараспашку, и над ней красовалась аккуратная и очень симпатичная вывеска «Пекарня «Солнышко». Ана усмехнулась: кузина не решилась взять собственное имя для привлечения покупателей, но воспользовалась детским прозвищем. К ее огненным волосам оно очень подходило. Да и к горячей румяной выпечке тоже.

Ана шагнула было на крыльцо и вдруг заробела, услышав внутри чужие голоса. Ну в самом деле, не будет же она выяснять отношения с кузиной при посторонних. И стоять у прилавка слишком долго, не объяснив причину, не станешь. Лучше подождать, пока Айлин освободится.

Ана неслышно скользнула за угол и притаилась под открытым окном. Через него было отлично слышно все, что происходило в пекарне, и Ана рассчитывала вскоре выгадать момент и застать Айлин в одиночестве.

Но покупатели все шли и шли. Кто-то просто заглянул внутрь, интересуясь, что это за лавка и чем в ней торгуют. Кто-то попросил насыпать ему именно тех расписных пряников, которые мальчишки раздавали на рынке, и уточнил, чем таким белым и ароматным они покрыты. Женский голос заказал шесть разных пирожков для своих детей и, узнав, что каждой форме соответствует определенная начинка, похвалил за такую оригинальную идею. Мужской голос возмутился тем, что пирожки такие маленькие, но потом его владелец снизошел до целого пирога и, не взяв сдачу, довольно распрощался. Следом потрескавшийся старушечий голос начал выспрашивать у Айлин стоимость изделий и с каждой новой цифрой становился все грустнее и вздыхал все чаще. Ана не усидела в своем убежище, заглянула в окно и увидела сухонькую бабушку с платочком в руках, где, судя по всему, побрякивала лишь пара десятков шнокелей. Ана скривилась, раздражаясь на кузину: вон у той сколько выручки сегодня, могла бы и пожалеть старушку, сделать ей скидку на булочку. И в тот же самый момент Айлин протянула несчастной покупательнице бумажный пакет. Та заглянула внутрь и отшатнулась, будто от ядовитой змеи.

— Что ты! У меня дед и за месяц столько не зарабатывает, — объяснила она. — А как слег с поясницей, так и вовсе… Вот хотела порадовать его сладеньким — уж больно он любит, — да не подумала, старая…

— Берите, — улыбнулась Айлин. — А папе я скажу, чтобы он к вам заглянул…

Старушка замахала руками и попятилась к двери.

— Что ты, что ты! — повторяла она. — Али я не знаю, сколько стоит доктора в дом пригласить? Али…

Договорить у нее не получилось. Едва не задев головой косяк и раздраженно толкнув попавшуюся ему по дороге старуху, в пекарню вошел златокудрый Кён и с мерзкой елейной улыбкой направился к прилавку. Ану передернуло. Этого парня знал весь Армелон. Еще до того, как бывший градоначальник уехал с семьей в Окинос и передал свой пост отцу Кёна, тот успел прославиться своей наглостью и нетерпимостью к кому бы то ни было. Теперь же он и вовсе забыл, что такое совесть, явно считая себя первым лицом Армелона и поступая так, будто ему все дозволено. Пожалуй, они с Айлин в своем беспредельчестве могли бы составить идеальную пару.

У Аны что-то вздрогнуло внутри и подернулось холодом. А ведь она почти поверила в то, что кузина изменилась, когда та столь ласково заговорила со старушкой. Но какая уж тут старушка, когда рядом богоподобный Кён? За ним непристроенные армелонские девицы табунами бегали, а он вот… на Айлин изволил свой взор обратить. Иначе разве щерился бы так? И отвешивал дурацкие поклоны?

Айлин наскоро ответила на его приветствие и попыталась было обойти, но Кён преградил ей дорогу и снова улыбнулся так, что Ана у окна скрипнула зубами.

— Могу я чем-то помочь? — поинтересовался Кён, и Ана невольно глянула на землю в поисках чего-нибудь поувесистей, что бы в случае прямого попадания в физиономию Кёна наконец стерло этот белозубый оскал. Бр-р! Никто и никогда так не бесил Ану, как этот наглец! Он единственный во всем Армелоне до сих пор смотрел на ее отца свысока, как на недочеловека, а Дарре и вовсе называл эндовым отродьем. Знала ли об этом Айлин, Ане было неведомо. И все же она целиком превратилась в слух, словно именно сейчас надеялась определить истинную сущность кузины. Да невозможно же не понять, каков этот Кён на самом деле! И если Айлин начнет с ним кокетничать…

— Вы могли бы извиниться перед старой женщиной и проводить ее до дома, — не слишком любезно отозвалась Айлин, но все-таки посмотрела на Кёна. — У нее тяжелые покупки.

Тот передернул плечами, однако потом призывно свистнул, и Ана с удивлением увидела зашедшего в пекарню Эдрика. Ровесник Аны, робкий, хрупкий и болезненный, — он всегда был поводом для стычек между ней и Хедином, когда насмешки старшего брата над младшим превосходили терпение не выносившей чужих унижений Аны. Она заступалась за Эдрика, Хедин тут же делал ее жертвой своего не слишком тактичного юмора, после чего Вилхе приходилось кулаками вколачивать в обидчика уважение к его младшей сестре. Ана терпеть не могла Хедина и, пожалуй, ничуть не удивилась бы, если бы по зову Кёна явился именно он: два сапога — пара! Но увидеть на этом месте Эдрика стало для нее настоящим потрясением.

Кён тем временем взял из рук Айлин пакет с выпечкой и, всучив его Эдрику, едва ли не пинком выпроводил того вслед за старухой. Потом снова повернулся к Айлин.

— Я удовлетворил твою просьбу, — высокомерно заявил он и шагнул ближе. — Теперь твоя очередь.

Айлин чуть отступила, ясно ошарашенная его словами. Хотя должна была бы уж догадаться об истинной натуре Кёна по двум его последним поступкам.

— Эдрик — мой брат, — с трудом скрывая охватившее ее раздражение, заметила Айлин, и Ана едва ей не захлопала: да, это сильный аргумент! Ты унизил ее брата, Кён! Ты навсегда потерял уважение девицы!

Но тот только снова повел плечами.

— Я должен еще раз извиниться? — поинтересовался он. — Хорошо, извини, больше не повторится. Теперь вернемся к моей просьбе. Пора бы уже и поинтересоваться, что я желаю получить за обе услуги.

Айлин посмотрела на него, как на умалишенного: это было понятно из ее гордо распрямившейся спины и недовольно вздернутого подбородка.

— Господин Кён, — негромким ледяным тоном сказала она. — Я не просила вас ни о чем, а после того, что увидела, предпочла бы вообще никогда не иметь с вами дел. Если вы зашли в мою пекарню за покупками, я вас внимательно слушаю. В ином случае сейчас самое время удалиться.

— Вот как? — Кён удивленно приподнял бровь, однако тут же решил, что понял причину подобного ответа Айлин. — Ты, очевидно, подумала что-то дурное. Я же собираюсь пригласить тебя на свидание. И как только ты попросишь у меня прощения за свой неприемлемый тон…

Ана даже онемела от подобной наглости, а вот Айлин, как оказалось, напротив, обрела почву под ногами.

— Господин Кён, — мягко начала она, позволив собеседнику расслабиться и довольно заулыбаться. — Мне, право, очень стыдно, что я говорила с вами не так, как следует. Так стыдно, что я, пожалуй, больше никогда не смогу посмотреть в ваши ясные очи, — тут Айлин напряглась, тряхнула волосами. — Это отказ, господин Кён! — жестко отрезала она. — Прямой и недвусмысленный! Надеюсь, такие вы понимаете? И не станете больше досаждать мне своим присутствием?

— Да ладно! — Кён выглядел таким растерянным, что Ана зажала себе рот рукой, чтобы не рассмеяться от его вида и не выдать себя. Однако уже следующая фраза вынудила ее вздрогнуть. — Ты хоть понимаешь, чем грозит тебе подобное обращение со мной? — Кён шагнул ближе к Айлин. Ана завертела головой по сторонам, надеясь увидеть хотя бы одного нового покупателя, способного разрядить обстановку, но поблизости, как назло, не было ни души. — Да твоя пекарня в неделю разорится, стоит мне только захотеть. А сама ты…

— Сомневаюсь, что вы этого захотите, господин Кён, — не меняя предыдущего тона, отозвалась Айлин. — У меня отец, знаете ли, доктор, и не приведи Ивон вам ранение какое на службе схватить. А дядя и вовсе ваш главный начальник — что же он скажет, узнав, что вы вздумали угрожать его любимой племяннице? Уж точно медаль на грудь не повесит. И даже грамотой, наверное, не наградит…

От Кёна полыхнуло таким бешенством, что Ана, не на шутку перепугавшись за кузину, в ту же секунду придумала, чем ей помочь. Тенью скользнула во двор, заметив боковым зрением Хедина и Эдрика, поедающих за углом дома выпечку из собранного Айлин для старушки пакета, и быстро отвязала благородного Кёнова скакуна. Неслышно забралась в седло и, издав великолепное подобие лошадиного ржания, погнала коня к реке.

Любовь господина Кёна к своему скакуну была известна каждому местному жителю, и мелькнувшее в окне перекошенное его лицо было лучшим тому подтверждением. Ана вихрем пронеслась по Армелону, достигла реки и привязала там Кёнова коня к одинокому дереву на покрытом свежей травкой берегу. Потрепала почти не запыхавшееся животное по шее и, довольная, направилась вдоль русла в сторону дома. А Кён пускай побегает, поищет своего любимца — это отучит его к порядочным девушкам приставать.

Ана шла, улыбаясь своим задумкам, наказанию Кёна и тому, что Айлин оказалась порядочной. Как ни странно, но больше всего Ана боялась нежданной слабины кузины перед напором этого наглеца: для Дарре вероломство Айлин было бы настоящим ударом. Но кузина оказалась на высоте: так осадила этого горлопана, что тот теперь долго к ней носа не сунет. Хорошо бы вообще забыл дорогу в пекарню, но на это вряд ли стоило надеяться: на таких, как Кён, простые слова не действует. Тут сила нужна и власть. А пока у Кёна за спиной сам градоначальник…

— На ловца и зверь бежит, — раздался у Аны почти над ухом сердитый мальчишеский голос, и она вздрогнула от неожиданности. Подняла голову и невольно обмерла, увидев своего главного врага с выражением свирепого удовлетворения на лице. — Все, белобрысая, допрыгалась, — угрюмо сообщил Хедин, не обращая внимания на вцепившегося ему в рукав брата. — Не жилось тебе спокойно, понадобилось добро чужое уводить. Теперь расплачиваться придется. И, поверь, я знаю, какую цену назначить.

— Хедин! — попытался было жалобно образумить его Эдрик, а Ана вместо ответа развернулась и припустилась бежать. Что-что, а это сейчас было единственной возможностью избежать расправы. Вилхе, чтобы заступиться, рядом нет, Эдрик вряд ли в состоянии хоть на секунду задержать брата, а от разъяренного Хедина, явно получившего от господина Кёна за недосмотр по первое число, можно было ждать чего угодно. Только ноги были ее спасением. И небольшая удача в виде раскидистого дерева, на которое Ана, чуть оторвавшийся от преследователя, взобралась с ловкостью белки. Притаилась среди ветвей. Хедин следом не полезет: он боялся высоты, впадая в панику уже на втором этаже. Эдрику не хватит ни силы, ни наглости, чтобы стащить Ану вниз. Похорохорятся немного, походят гоголями вокруг дерева, погрозят кулаками в густую листву, да и отправятся по своим делам. А Ана окольными путями до дома доберется. И больше без Вилхе оттуда ни ногой. Лучше ругаться с ним, чем трястись от страха из-за Хедина. Никогда он еще не смотрел так, как сегодня. Словно убить был готов. И ведь не постесняется. Много ли для такого здоровяка потребуется? Один замах посильнее, и даже Дарре не поможет. Мертвых воскрешать он еще не научился.

— Не засни там, — саркастически хмыкнул Хедин, устраиваясь поудобнее возле ствола и вытягивая ноги. — А то хлопнешься оземь, побьешься, а мне тебя Кёну надо целой и невредимой доставить. Награда, знаешь ли, за поимку похитителя обещана. А мне деньжата совсем не помешают.

Ана поняла, что сама себя загнала в ловушку. Деться ей с дерева было некуда, ноги скоро затекут, и тогда Ана станет легкой добычей. Хедин не поскупится, а уж Кёну в руки попасть…

— Смелость купить? — поинтересовалась она, не желая сдаваться без боя. — Или благородство, может быть? Впрочем, на Кёновы деньги это не продадут. Да и тебе не по размеру.

Хедин внизу отчетливо скрипнул зубами, но позы не сменил.

— Чья бы корова мычала, — отозвался он. — Как брата любимого подставить, это завсегда пожалуйста. А как самой за свои поступки ответить, так сразу в кусты. Похвально!

Ана коротко выдохнула: Хедин ударил по больному. Ох, как мучил ее стыд после каждой стычки Вилхе с Хедином. Ведь что, казалось бы, проще: пройди мимо этого забияки, одари его презрением вместо колких слов, как мама учила, и не с чего будет конфликту завязываться. А она только раз за разом под кожу Хедину лезла. А тот вспыхивал моментально, пытаясь гордость свою отстоять. Ну а когда уж и Вилхе подключался…

— Не более похвально, чем твои угрозы, — огрызнулась она. — Нашел бы себе соперника по росту, на нем и пробовал силу. Впрочем, тебе такое неинтересно. Ты только девчонкам способен удаль свою молодецкую демонстрировать. Отец твой гордится, наверное, сыном таким. Первенцем!

Хедин вскочил и так врезал кулаком по стволу, что даже ветка, на которой Ана сидела, затряслась.

— Следи за языком, белобрысая! — шипящим голосом посоветовал он. — А то, не ровен час, подточат гусеницы ствол, — что потом делать будешь?

Ана, вцепившись руками в ветку, благоразумно промолчала. Кажется, опять попала в цель, хотя вроде не старалась особо. Дернул Энда за язык, довела Хедина до белого каления. Нет бы, как нормальная девчонка, улыбнуться ему пару раз, глазками поморгать, голосок умоляющий задействовать — глядишь, и его бы совсем иначе проняло. Мальчишки такое любят. Тьфу!

Ана огляделась по сторонам в поисках путей отхода, и тут ее взгляд упал на длинную нижнюю ветку. Она дотягивалась до самой воды, и Ана вполне могла перебраться по ней к реке, нырнуть тихонечко, пока братья снова ствол своими телесами подпирали, и поминай как звали. Надо только спуститься незаметно и ползком… ползком…

— Ана! — услышала она еще перепуганный до смерти мальчишеский крик, а потом громкий хруст заглушил все остальные звуки, и она рухнула вместе с веткой вниз, под откос, на острые прибрежные камни…