Дракон с отрезанными крыльями

Глава тридцать пятая: Сорвавшийся план

Тила в отчаянии смотрел на парящего недалеко от стен Армелона дракона и понимал, что впервые в жизни он не способен придумать никакого плана для исправления ситуации. Потому что там, в удерживаемой драконом клетке, были оба его сына, и в голове отказывались формироваться хоть сколько-нибудь связные мысли, подавляемые паникой и ощущением полной безысходности…

Город проснулся сегодня от громогласно рева и содрогнулся в едином порыве, когда увидел силуэты двух ящеров в опасной близости от Армелона. В лапах первого — невеликих размеров, лазурно-синего цвета — болталась клетка. На спине второго — огромного серебристо-белого ящера, закрывавшего собой половину неба, — восседал собственной персоной сын градоначальника. Он и огорошил горожан новостью, одну половину повергнув в ужас, а вторую заставив припомнить все имеющиеся в арсенале проклятия.

— У меня к вам очень выгодное предложение, — прокричал Кён в рупор, нисколько не скрывавший издевательского превосходства в его голосе. — Двенадцать маленьких бездельников в обмен на двух — согласитесь, это очень щедро, особенно когда один из них дракон! Не стал бы вас беспокоить в такую рань, но, боюсь, вон та синяя тварь не сможет долго держать клетку, а там, если я не ошибаюсь, сыновья моего многоуважаемого командира — прошу прощения, бывшего командира, — и одна белобрысая забияка, занявшая место своего брата за причиненные им мне неприятности. Вряд ли они переживут падение с такой высоты, а потому предлагаю поторопиться с выполнением условий. Мои товарищи желают получить перламутрового дракона. Мне нужна лишь дочь нашего остроумного доктора и сто тысяч рольдингов: всего по двадцать с человека — не слишком высокая цена за жизни ваших детей. После выполнения условий мы отведем ящеров и покинем ваш гостеприимный город навсегда.

Тиле еще хватило сил запретить Айлин приближаться к стенам Армелона.

— Он не отдаст ребят, — сдавленным, совершенно бесцветным голосом выговорил он. — Только получит еще одного заложника для полноты коллекции.

Тила не помнил, как оказался возле главных ворот, где к тому времени обосновались все неравнодушные горожане. Он за какие-то минуты провернул кучу дел: передал почти бездыханную от ужаса жену Эйнарду, поручив тому заботу о ней и охрану Айлин; угомонил зашедшуюся в крике мать Джеммы, угрожающую обездвижить каждого, кто рискнет прикоснуться к ее дочери; поднял дружину по боевой тревоге, но самого главного сделать не смог. Он оказался не в состоянии придумать, как помочь сыновьям, болтающимся сейчас между небом и землей, считающим мгновения до своей гибели и страстно желающим, чтобы родители нашли способ их спасти.

Хедин боялся высоты до смерти. Он совсем мальцом забрался на верхушку дерева, а слезть не смог, просидев там несколько часов, покуда охотники его не обнаружили и какими-то правдами и неправдами не спустили вниз. Хедин так и не признался тогда, что ему понадобилось наверху, но с тех пор, едва оторвав ноги от земли, начинал паниковать и перестал владеть собой. И Тила даже представить себе не мог, что чувствовал сейчас его старший сын, надеясь только, что тот не наделает глупостей и не урежет и так слишком короткий срок. Потому что Эдрик точно не сможет ни образумить, ни удержать брата: слишком хрупким и слабым он был — любимый сын, доставшийся им женой невероятно дорогой ценой.

Ильга, нося Эдрика, подцепила в госпитале какую-то нездешнюю болезнь. Ее лихорадило днем и ночью, но она отказывалась принимать лекарства, боясь навредить ребенку, и Эйнарду пришлось сделать доросово рассечение на восьмом месяце беременности, чтобы спасти жизнь хотя бы сестре.

Тила сам выхаживал новорожденного Эдрика, которому даже Эйнард давал один шанс из двадцати. Но Тила знал наверняка, что, если погибнет Эдрик, умрет и Ильга: просто перестанет бороться со съедавшей ее болезнью и быстро угаснет, оставив их с Хедином одних. И Тила, забыв про свою дружину и статус воина, сделался преданнейшей сиделкой. Сутками не спал, выполняя все указания Эйнарда и Ильги и не чураясь самых трудных заданий, превратившись за пару недель в тень самого себя, но все-таки добившись благосклонности богов.

Ильга с тех пор ласково называла его не иначе как кудесником, а Эдрик первым словом выговорил «папа», растрогав Тилу до слез, которых он по-прежнему невозможно стеснялся.

Ничего на свете Тила не боялся сильнее, чем пережить кого-то из детей. И теперь, глядя на их ненадежную тюрьму, способную в любую секунду стать его сыновьям могилой, он должен был придумать идеальный план спасения. Чтобы никто не пострадал и чтобы злодеи были наказаны. И от отдельных армелонцев, подошедших к воротам и ждущих его решения, уже звучали требования объяснить, как Тила собирается выручать их детей. И он обязан был ответить.

Но губы вместо этого шевелились лишь в беззвучной молитве к Создателям, предлагая жизнь беспечного отца за жизни безвинных мальчишек. А время шло, приближая страшное и делая его неизбежным.

Если бы Кёну понадобился главный обидчик, Тила без единого колебания принес бы себя в жертву, пусть даже ему предстояло бы стать пищей для ящеров, пусть даже он ничего не изменил бы своей гибелью, но, во всяком случае, сделал бы все возможное. А сейчас мог только презирать собственную слабость и отмерять секунды разрывающей голову болью: Тила был бессилен.

— Я поговорила с Нетелл, — негромкий голос Арианы подействовал на Тилу, как разорвавшийся снаряд: он и забыл, что там, наверху, была и ее дочь. — Она разрешила Джемме помочь нам.

— Помочь? — с трудом воспринимая слова, переспросил Тила. Ариана кивнула: прямая и собранная, словно на эшафоте своего дракона защищала, а не растерявшемуся Тиле на подмогу пришла.

— Синим ящером управляет наездник, — объяснила она. — Нетелл сказала, что он с определенной периодичностью капает толику зелья в рану на шее дракона, вынуждая того повиноваться человеческому голосу. Если команду будет отдавать другой человек, ничего не изменится.

— Я могу снять наездника, — почувствовав появляющуюся надежду, начал соображать Тила. — Но никто из нас не докричится…

— Не надо кричать, — возразила Ариана. — Джемма, обернувшись ящером, незамеченной подберется к дракону, уколет наездника обездвиживающим ядом и займет его место. А потом заставит ящера опустить детей на землю.

Тила, не помня себя, схватил ее за руки.

— А мы пока второго дракона подманим и подцепим, — быстро выговорил он, уже не скрывая забившейся в глазах радости. — Чтобы не помешал!

Тут он порывисто прижал Ариану к груди, но лишь на секунду. Потом выдохнул и умчался на крепостную стену отдавать приказания. А Ариана только сейчас почувствовала, как ее затрясло мелкой дрожью.

Она не позволяла себе думать о том, где сейчас ее дочь и какая опасность ей грозит. Только раз за разом повторяла, что Ивон обещала ей счастливую жизнь, поэтому не могла отнять Ану. А значит, все обязательно будет хорошо. Надо только верить и надеяться на чудо.

Надеяться не получалось.

Вернее, не получалось послушно ждать, сложа руки и уповая на чью-то помощь. Ариане хватило одного взгляда на Тилу, чтобы понять, что от него сегодня проку не будет: такой обреченности на его лице она не видела даже перед нападением кочевников. А у Арианы, как всегда в критические моменты, пробудилась несвойственная ей решительность.

Если бы Нетелл заупрямилась, опасаясь за дочь, Ариана душу бы из нее вытрясла. Потому что другого способа помочь детям просто не существовало. То, что Кён не отдаст заложников после выполнения армелонцами его условий, не вызывало ни малейший сомнений: даже проснись в нем совесть, зачем рисковать, опуская ящера на землю, где его могли достать Тиловы подчиненные? Бросил клетку вниз — и пиши пропало. А Айлин с собой заберет и отыграется потом на ней за все обиды. И отомстит тем самым всем, кому хотел: и Айлин, и Дарре, и Эйнарду, и даже Тиле, которому она сестрой приходилась. Идеальный план. Одного только Кён не знал — Тила не распространялся и друзьям не велел, — что Джемма в образе ящера могла невидимой становиться. Перламутровых драконов потому и поймать до сих пор не могли, что попросту не видели. И вот сейчас это умение могло сохранить жизни трем ребятам, томящимся в клетке. Должно было сохранить!

Иначе Ариана умрет на этом самом месте…

— Не смей отчаиваться! — любимые сильные руки обняли за плечи, притянули к груди, возвращая изменившие силы. — Не сейчас, Ариана! У нас все получится!

— Как ты только про Джемму вспомнил? — пробормотала она, наблюдая краем глаза, как Нетелл дает дочери последние наставления. Смотреть вверх, на клетку в лапах синего дракона, Ариана не могла. Только мысленно подгоняла обнимающую Джемму мать да молилась Ивон, в очередной раз напоминая той про обещание.

Лил не стал говорить, что в плену у Кёна была и его дочь тоже и что он предпочел бы оказаться на ее месте, а не ощущать полную беспомощность перед обстоятельствами: совсем не это сейчас нужно было Ариане. Она и так держалась из последних сил, и то лишь потому, что нашла себе дело, тем самым обретя и надежду на благополучное спасение детей.

Едва ли не впервые в жизни Лил пожалел о том, что потерял способность обращаться в дракона. Впрочем, даже в таком образе он вряд ли смог бы чем-то помочь: заметь Кён малейшую угрозу со стороны армелонцев, он мигом приказал бы бросить клетку вниз как предупреждение дальнейшим подобным попыткам. Все равно заложников у него было достаточно и без этих троих. Нет, тут можно было действовать только очень осторожно, чтобы никто не углядел опасности, и Лил, отметя в секунду несколько вариантов, понял, что помочь им может только невидимое и обладающее крыльями существо. Лишь оно в состоянии незамеченным подобраться к наезднику и занять его место. И, сколь бы абсурдной не казалась эта идея, Лил почему-то ухватился за нее и почти следом вспомнил о Джемме.

Перламутровый дракон взмахнул крыльями, подняв пыль с земли, но взлетать не торопился. Вместо этого задрал голову вверх, набирая в легкие воздух. Заиграла на солнце чешуя, словно склеенная из морских раковин, а следом выдыхаемый через ноздри дым обволок по-детски угловатое драконье тело, словно налепляясь на него и стирая силуэт. Пара минут — и Джемма совсем исчезла, и лишь по глубокому дыханию да легкому шевелению травы можно было понять, что она все еще здесь. Но вот всех собравшихся обдало мощным потоком воздуха, и невидимый дракон взмыл ввысь…

Тила тем временем обошел все посты, раздав указания, и замер возле гигантского арбалета, стреляющего стрелами из особого сплава, способного пробить драконью броню. Таких в Армелоне было с десяток, но на южной стене только четыре, и управление ими Тила поручил самым опытным воинам, не имеющим права на промах.

Внизу стены ожидала Айлин. Тила взял на себя ответственность за ее безопасность и не собирался рисковать сестрой без крайней на то необходимости, но он должен был учесть все варианты развития событий. Дальность полета арбалетной стрелы — чуть больше сотни метров, а вот высота драконьего подъема ограничивалась только здравым смыслом наездника, который у Кёна отсутствовал напрочь. Но уж за Айлин он спуститься обязан, хотя бы чтобы получить требуемый трофей. Тут его и встретят общим залпом. Надо только дождаться сигнала от Джеммы. Она должна подать знак зеркальцем, когда возьмет синего ящера под свой контроль. И Тила считал секунды, всматриваясь в держащее клетку чудовище, упрашивая богов сжалиться над его детьми и не замечая, кроме этого, ничего вокруг.

Вскрикнул кто-то по правую руку, и могильным свистом рассекла арбалетная стрела воздух, распоров синему дракону крыло. Тот содрогнулся, забился, вытягивая шею и пытаясь сохранить равновесие, но тут следующая стрела вонзилась ему в лапу.

Дракон взревел от боли и выпустил клетку с детьми…

Охота поначалу не задалась, и Вилхе знал причину. Не мог он сосредоточиться на добыче, когда мысли о пропущенной встрече с иллюзионистом сменялись мыслями о сопровождающей его Кайе. Не то чтобы она отвлекала глупыми вопросами или спугивала зверье своей неловкостью, но Вилхе, то заслушавшись ее напевного голоса, то засмотревшись на ее спокойные плавные движения, раз за разом упускал затаившуюся поблизости добычу. Лишь когда он привел Кайю к черничным зарослям, смог выдернуть себя из непонятного состояния радостной полудремы и заняться делом.

Далеко, конечно, Вилхе отходить не решился, опасаясь, как бы Кайю в такой глуши не обидел кто, но пару тетеревов отловить сумел. Теперь и дома не стыдно было показаться. А Кайе можно намекнуть на заслуженный кусок пирога: она точно не откажет испечь, а может, еще и обрадуется. С тех пор как Айлин дала названой сестре несколько кулинарных уроков, Кайя упражнялась в кашеварсте регулярно, а Вилхе как-то незаметно взял на себя обязанность снимать пробу.

Не всегда удачные поначалу, теперь приготовленные Кайей блюда становились все лучше, и Вилхе даже стал отдавать предпочтение ее стряпне перед сладостями из пекарни. Он не мог понять, в чем секрет, но угощение от Кайи казалось очень домашним, обволакивая уютом, даря чувство защищенности и безопасности — как у матери. И особенно радовала несмелая улыбка Кайи, предлагающей ему испробовать свое новое творение.

Вилхе не знал, когда привязался к ней. Сначала было неимоверно жалко оставшуюся сиротой девчонку, и он решил взять ее под свою опеку, почему-то уверенный, что Кайя скорее доверится ему, чем кому-нибудь из взрослых. Так, собственно, и получилось, а жалость постепенно переросла в уважение ее силой духа и бесконечное доверие к Кайе.

— Быстро управилась, — похвалил он, увидев почти полный туесок черники рядом с подругой. Кайя тут же довольно порозовела.

— Ты тоже не с пустыми руками, — заметила она. — Ты просто отличный охотник, Вилхе!

— Ерунда, — он махнул рукой, хотя не мог не признать, что похвала пришлась ему по душе. — Тетерева — легкая добыча. В нее и с закрытыми глазами попасть можно.

— Я бы не попала, — возразила Кайя, а Вилхе улыбнулся.

— Зря ты так думаешь. Конечно, кто ни разу в жизни лук в руках не держал, считает меткость очень сложной наукой. Но на самом деле есть пара секретов — мама со мной поделилась, а ее дед в свое время обучил, — чтобы стрела попадала точно в яблочко. Надеялся в этом году на Большом турнире испробовать, да вот незадача…

Кайя подняла туес, и они с Вилхе неспешно направились обратно к Армелону.

— Тила просто побоялся, что в другом городе вы можете в беду попасть, если дядья Джеммы решат дракона на него натравить, — разумно проговорила она. Вилхе кивнул, соглашаясь.

— Надеюсь, к следующей ярмарке они разберутся с этими мразями! — жестко проговорил он, потом усмехнулся. — А то у меня всего один год остался, чтобы Хедину уши надрать. Потом пятнадцать стукнет, и до турнира не допустят.

— Вы же вроде бы с ним подружились, — осторожно напомнила Кайя, опасаясь, что она что-то неправильно поняла. Но Вилхе снова кивнул.

— Вот я по-дружески и хочу его обставить, — заявил он. — Его же сам Тила учил — лучший воин Армелона. А меня мама: она нас вместе с отцом тренировала, потому что драконам к оружию прикасаться запрещено и отец в этом деле таким же новичком, как и я, был. Ну а Хед… Язвит все, поганец, по этому поводу. Думал, проучу его на турнире-то… А теперь еще год ждать придется.

Кайя пожала плечами. У нее не было друзей, кроме Вилхе, и она не понимала взаимных подколов и соперничества среди товарищей. Ей вот Вилхе уж точно поддевать не хотелось. Хотелось просто брести рядом, тайком поглядывая на него и наслаждаясь этим днем, этим уединением, этими разговорами и близостью самого удивительного мальчишки на свете.

Кайя многое отдала бы, чтобы эта тропинка, уже по-осеннему усыпанная опавшими листьями, никогда не заканчивалась.

Но вдалеке вдруг послышался странный звук, похожий то ли на рев раненого медведя, то ли на вой стада буйволов. Кайя содрогнулась, мигом вспомнив, чем закончилась для них с мамой последняя встреча с дикими животными. Она потом больше года вообще в лес заходить не могла — боялась до оцепенения, — и только Вилхе сумел…

Вилхе замер, весь превратившись в слух, а на его лице появилось сначала удивление, потом недоверие, а следом четкое омерзение.

— Дракона кто-то мучает, — прошептал он, хотя за непрерывающимся ревом вряд ли можно было различить даже его звонкий голос. — Я помню: тогда Дарре кричал от боли, когда в ящера превращался. Ты… подожди меня здесь, — попросил он, бросая на землю тетеревов и проверяя оружие. — Я вернусь скоро.

Кайя замотала головой и, преодолевая все еще плескавшийся в груди ужас, последовала за Вилхе.

— Я не буду тебе мешать, — выговорила она, ловко пробираясь вслед за ним сквозь лесную чащобу: Вилхе решил срезать путь и бросился напрямик. — Но вдруг пригожусь?

Вилхе не стал тратить время на возражения, тем более и сам не знал, что их ждет впереди, зато был уверен, что на Кайю можно положиться. Она не струсит в случае опасности и не станет лезть на рожон без крайней на то необходимости. Она была идеальным боевым товарищем — одно что девчонка, — и Вилхе даже некоторое облегчение испытал, когда она за ним увязалась. Все-таки одна голова хорошо, а две лучше. Тем более что с незнакомыми драконами Вилхе еще не приходилось сталкиваться.

Чем ближе они подбирались к месту экзекуции, тем все более странными становились звуки. Рев дракона усиливался, но даже он не мог скрыть с десяток детских голосов, которые то взывали о помощи, то умоляли остановиться.

Вилхе на секунду притормозил и, отстегнув от пояса охотничий нож, протянул его Кайе.

— А ты? — теперь уже тоже шепотом спросила она, но Вилхе только мотнул головой и почти бесшумно двинулся вперед.

Идти оставалось всего пару десятков метров, и вот, осторожно раздвинув последнюю преграду из кустов, ребята вздрогнули от кошмарной картины.

На противоположной стороне поляны стояла огромная клетка, в которой были заперты дети: незнакомые — избитые и исхудавшие до бессилия, с явными драконьими отметинами в грязных волосах — лежали на дне, лишь изредка пытаясь поднять головы и тут же роняя их обратно; и знакомые — в том числе, пятеро из команды Вилхе, — пытались выломать прутья решетки и взывали к богам, моля их прекратить изуверство.

Нот, шестой из команды, был привязан к растущей посреди поляны сосне; и вот на него-то сидящий на спине ржаво-красного ящера человек старался натравить зверя, оставляя на драконьих боках кровавые отметины кнутом с металлическим набалдашником.

Дракон ревел от боли, пытаясь подняться на неверные ноги и тут же падая обратно: очевидно, он был так же слаб, как и остальные его братья в клетке.

У Вилхе от бешенства даже скулы побелели. Он бы, наверное, отринув любую опасность, бросился на поляну и голыми руками попытался прекратить этот беспредел, а потом разделил клетку или сосну со своими товарищами, но Кайя вцепилась ему в руку и не дала наделать глупостей.

— Вон там, — она указала куда-то наверх, и голос ее был настолько ровен и уверен, что Вилхе не смог не послушаться и тоже задрал голову. — Ты хвалился своей меткостью, Вилхе, — сними этого гада! Не жалея!

В голове у него посветлело. Наметанным взглядом Вилхе оценил широкую ольховую ветку, на которой Кайя предлагала ему схорониться перед выстрелом, кивнул, сжал Кайины пальчики в знак благодарности и уже через несколько секунд занял пост.

Он не боялся промахнуться, но не хотел убивать, опасаясь, что находящийся в подчинении наездника дракон выйдет из-под контроля и начнет буйствовать, а остановить его будет невозможно. Поэтому Вилхе вогнал стрелу точнехонько в правое плечо живодера, вынудив того заорать благим матом и свалиться с драконьей спины прямо к огромным когтистым лапам.

Вилхе охнул, уверенный, что увидит сейчас, как дракон раздирает превратившегося в добычу палача, но ящер только рухнул на землю совсем без сил и уронил туда же голову, оставшись неподвижным.

Вилхе чуть замешкался, пытаясь определить, не притворяется ли дракон и не пытается ли он заманить своих спасителей в ловушку, а вот Кайя не колебалась ни секунды. Выскочила из кустов и бросилась к центральной сосне. Одним движением перерезала веревку, освобождая пленника. Вторым — приставила охотничий нож Вилхе к шее раненого наездника.

— Ключ от клетки! — потребовала она. — Иначе мой друг всадит тебе вторую стрелу под левую лопатку!

Тот не стал геройствовать, вытащил из кармана замызганных штанов требуемое и вручил ключи Кайе.

Пока ошеломленный Вилхе спускался с дерева, она уже освободила и остальных ребят.

За благодарностями и рассказом о том, как иллюзионист усыпил их всех, а потом вывез из города, воспользовавшись своим шатром с двойным дном, наездник был связан и упакован в ту же самую клетку, в которой до этого момента содержались пленники.

— Засунули нас к драконышам — думали, они оборотятся и пожрут нас, — продолжал узнавать подробности Вилхе. — А они вон… на ногах не стоят — какое уж тут превращение? Иллюзионист выбрал себе кого покрепче в качестве платы и увез. Тогда этот вот, что в клетке, решил проверить, насколько их зелье сильно. Драконы же не нападают на детей. А этот девчонку опоил и давай ее на Нота науськивать. А тут вы…

Вилхе слушал вполуха, ужасаясь и вместе с тем замирая от непонятного беспокойства. Он ведь спас друзей? Спас. Никто из них не пострадал? Никто, даже Нот отделался лишь испугом, но не получил ни единой царапины. Что же тогда не давало покоя?

— А Ана? — вдруг вспомнил Вилхе и сжал кулаки на удачу. Только бы она не дошла до иллюзиониста! Проспала, передумала, заболела — да что угодно, только не то, от чего сердце покрывалось инеем, а слова застревали в горле! — Она… не с вами?

Мальчишки выдохнули и посерели; девчонки зажали рты руками.

— Эти… Кён и еще один… Они Ану, и Хедина, и брата его с собой забрали… И двух драконов еще… Одного пацана, а второго — взрослого… Они…

Но Вилхе больше не слушал. Забыв обо всем на свете, он рванул к стенам Армелона…