Дракон с отрезанными крыльями

Глава двадцать первая: Преодолеть себя

Подобного ужаса Дарре не испытывал никогда в жизни, даже лишаясь крыльев под пыточными орудиями хозяев, где его единственной задачей было не сдохнуть в мучениях. Сейчас от Дарре зависело все на свете. И ничего не получалось.

Когда в госпиталь ворвался смутно знакомый мальчишка и принялся кричать, что Ана сорвалась с дерева и ей нужна помощь, Дарре предполагал, что она получила травму, но даже в самом страшном сне не представил бы такое.

Ана неподвижно лежала на камнях у самой воды, и у Дарре екнуло в груди, когда он увидел стоявшее на берегу дерево и понял, с какой высоты она упала. В ту же секунду в сердце появился страх, который рос потом с каждой секундой, затмевая все связные мысли и топя в панике. Ана была самым близким для Дарре человеком. Сколько бы ни сделали для него родители, какие бы чувства он ни испытывал к Айлин, а Ана оставалась вне всяких сравнений. Кроха, взявшая Дарре под свою опеку и вынудившая его поверить в существование чуда. Он без единого колебания отдал бы свою жизнь взамен ее. Но в голове забилась предательская мысль, что он не сможет этого сделать. И накликала беду.

Хедина Дарре узнал сразу, хотя видел его в последний раз еще до отъезда. Бледный, почти как Ана, он стоял у ее изголовья на коленях и онемевшими руками зажимал рану на ее виске. Просачивающаяся между его пальцами кровь окрашивала серебристо-белую косу в алый цвет, на мгновение плюхнувший Дарре в события восьмилетней давности. Тогда ошметки его плоти превращали снежное покрывало в кровавую кашу, и не было никакого спасения и никакой надежды.

Спину пронзило тысячами осколков и затянуло просоленными ремнями.

Дарре бросился к сестре.

Одной рукой нащупал пульс, вторую, воодушевившись слабыми, но ровными ударами, прижал к поврежденному виску, позволив Хедину с надрывом выдохнуть и впиться в Дарре таким взглядом, словно тот явил перед ним всю Божественную Триаду за раз. Дарре приказал себе не обращать на это внимания и, сосредоточившись, отыскал поврежденный сосуд.

Заживить его большого труда не составило, но даже остановившаяся кровь не принесла привычного облегчения. Напротив, Дарре волновался все сильнее, а мерзкий голосок в голове продолжал убеждать, что ничего не получится. Что удача всегда отворачивалась от него в самых сложных ситуациях. Когда Дарре попал в охотничью ловушку. Когда не успел переплавить цепь. Когда не смог вылечить Вилхе от лихорадки и брату пришлось справляться собственными силами. Эйнард сказал тогда, что божественный дар, очевидно, ограничен физическим воздействием, а бороться с охватившими все тело болезнями Дарре не под силу. И пусть у Аны совершенно явно обозначилась полученная травма, воспоминания о собственной беспомощности возле постели мечущегося в горячке Вилхе накатывали волнами, не давая спокойно дышать. Еще и Хедин, на пару со вторым мальчишкой ждущий от Дарре чуда, добавлял нервозности. Чтобы хоть как-то избавиться от этой слежки, Дарре потребовал от них сообщить о произошедшем с Аной несчастье ее семье и Эйнарду, покинувшему сегодня госпиталь до печального известия.

— Слышал? — угрюмо проговорил Хедин второму мальчишке. — Сначала за доктором, а потом за семьей. И морду не криви. Натворили дел.

— Сам натворил, — буркнул тот, но спорить не стал и, взобравшись по крутому склону, скрылся с глаз. Дарре не заострил внимание ни на том, что вдвоем эта миссия далась бы мальчишкам быстрее, ни на том, что обнаружился виновник случившегося несчастья. Будет еще для этого время. Когда Ане хоть немного полегчает.

— Тут… лошадь могу привести… — пробормотал Хедин, не отводя глаз от окровавленной косы. — Можно… в госпиталь ее…

Дарре качнул головой: уж что-что, а запрет перемещать раненого при падении Эйнард вдолбил ему в память намертво.

— Не сейчас, — ответил он, ища другие повреждения. Сначала самые опасные: позвоночник, внутренние органы. На первый взгляд вроде бы все более или менее в порядке: лишь в паре мест пришлось использовать свое умение. Но по рукам от хрупкого детского тельца поднималась тревога — тянущая, выматывающая, отнимающая силы. Дарре ничего не понимал. — Она сознание сразу потеряла? — уточнил он, не переставая ощупывать Ану, проверяя теперь конечности и заживляя по пути мелкие ссадины. Получив положительный ответ дрогнувшим голосом, задал следующие вопросы: — Вы ее не трогали? Не пытались в себя привести? Что вообще произошло?

— Ветка не выдержала, — все тем же бесцветным тоном отозвался Хедин. — Ана вместе с ней… Головой ударилась… Мы с Эдриком ветку оттащили, а она… В крови вся…

— Ты правильно все сделал, — сказал Дарре, сам не зная, зачем пытается успокоить мальчишку, который, вероятно, и стал причиной падения Аны. Его бы вздуть, как следует, чтобы в следующий раз думал, прежде чем что-то делать, но гнева у Дарре не было. Страх и сомнения в собственных силах выпотрошили его напрочь и явно не собирались останавливаться на достигнутом. И ведь вроде бы все не так плохо: по крайней мере, внешне так казалось. Дарре не чувствовал в пальцах покалывания, значит и ран больше не осталось. Получилось? Несмотря на колыхавшийся страх? И ничего?..

Ана вдруг изогнулась, побледнела еще сильнее; с губ сорвался слабый стон, перешедший в хрип. Дарре содрогнулся, похолодев: пропустил, не нашел, не смог вовремя…

Судорожно обхватил ее за голову, пытаясь отыскать источник беды, но пальцы почти онемели и совсем ничего не чувствовали. Если бы Эйнард был рядом, сказал, что искать… А у Дарре опыта кот наплакал: он кости выучил, а здесь — едва дышащий, беспомощный, самый родной на свете комочек. Словно восковые щеки, прилипшие ко лбу белые прядки, совсем ледяные скрюченные пальчики…

Дарре прижал их к губам, то ли пытаясь согреть, то ли вознося богиням молитву о милосердии. Зажмурился. Если на него нет никакой надежды, то, может, хоть небеса откликнутся? Разве заслужила Ана такую судьбу?! Да пусть Энда отнимет у него все, что есть, пусть обратно в клетку вернет, только открылись бы снова яркие глазки, только изогнулись бы губы в насмешливой улыбке, только сжался бы кулачок и погрозил в чем-то опять провинившемуся Дарре…

Пальцы кольнуло так, что даже в спине отдало. Дарре сам не заметил, но и в секунды отчаяния он продолжал обследовать сестру. Значит, есть у него не только дар, но и докторское призвание? Тогда почему он позволяет себе сомневаться? И тратить силы на колебания?

Запретив себе думать о чем бы то ни было, кроме учебников Эйнарда, Дарре снова закрыл глаза и поймал болезненный сигнал. Что там, в недрах головки сестренки, могло повредиться и как это восстановить, он не знал. Поэтому представил свое тело с текущими по венам жизненными соками и усилием воли перенаправил эти светящиеся ручейки к пальцам. Кожа тут же стала гусиной, а холод, изгнанный из души, атаковал снаружи. Дарре не помнил, чтобы так мерз, со времен цирковой клетки, но это сейчас не имело значения. Главное, что ладони пылали и жар от них передавался Ане, возвращая ее личику краску, успокаивая измученное дыхание, расслабляя сведенные судорогой конечности.

У Дарре онемела спина, и слабость разлилась по всему телу. Только рубцы по-прежнему жгло огнем, и, казалось, лишь это держало его в сознании. Еще немного, еще потерпеть, пересилить себя и отдать Ане все, чего она заслуживает. Разом задрожали и руки, и ноги, словно мышцы отказались служить. Колени подогнулись, припечатывая Дарре к земле, но он и теперь не позволил себе отпустить сестру. Картина перед глазами начала размываться, а в ушах зашумело — гулко, противно, словно предупреждая, что пора остановиться. На лбу выступил холодный пот…

— Дайе… — шевельнулись Анины губы, и он провалился в какое-то небытие…

Айлин сидела на земле, прислонившись спиной к одинокому дереву и осторожно касаясь черных с золотом волос. Что-то скажет ей за такие вольности Дарре, когда придет в себя. Но пока еще этого не случилось и забравшие Ану в госпиталь родители ненадолго оставили их наедине, Айлин решилась уложить его голову к себе на колени и ласково распутывала густые пряди, немного смущаясь и вместе с тем чувствуя невероятное воодушевление.

Когда они с родителями добрались до места, от открывшейся картины впору было схватиться за сердце. Застывший в ужасе Хедин, окровавленная Ана и покачивающийся от слабости Дарре. Когда отец добежал до них, Дарре рухнул как подкошенный, и у Айлин внутри что-то оборвалось, а потом разлилось болью по груди, перехватывая дыхание, заполняя страхом, вызывая…

Айлин замотала головой, изгоняя воспоминания. К чему их ворошить, причиняя себе страдания, когда сейчас в душе переливались совсем другие чувства?

Убедившись, что Ане ничего не угрожает, отец уделил Дарре пару минут и с уверенностью заявил, что тому надо просто отдохнуть, чтобы организм восстановил истраченные резервы. По его словам, у дракона это должно произойти довольно-таки быстро. Потом пообещал прислать кого покрепче из госпиталя, оправдываясь тем, что физически не сможет дотащить до него и Ану, и бессознательного Дарре. Попытался попросить Хедина побыть пока здесь, но Айлин, переборов боязнь родительского непонимания и осуждения, заявила, что позаботится о Дарре сама. Мама, занятая хлопотами с племянницей, даже не обратила на это внимания. Папа, очевидно оправившийся от первого испуга и обнадеженный почти здоровым видом Аны, только добродушно усмехнулся. И даже Ана, чьих возражений Айлин опасалась больше всего, почему-то не только не стала возмущаться посягательством кузины на ее обожаемого брата, но даже умудрилась шепнуть что-то вроде: «Береги его». Айлин проводила Ану изумленным взглядом, не представляя, что с той вдруг случилось. Явно не травма повлияла, потому что дернувшийся было к ней Хедин тут же огреб традиционную колкость:

— Что, больше не «белобрысая»?

Вот только не ответил со столь же привычным сарказмом, а лишь побелел еще сильнее, опустил взгляд и сжал кулаки. Ох и попал он в переплет. Айлин хватило двух проведенных в семье кузена лет, чтобы понять, каков он на самом деле. И разглядеть за мальчишеской бравадой, переходящей в хулиганство, настоящее. И теперь она отлично понимала, как сильно Ана его задела. Да только даже ее мнение о нем не пойдет ни в какое сравнение с тем, как Хедин сам отнесется к своему проступку. Надо будет обязательно поговорить с ним, чтобы не наворотил еще дел. Этот сможет.

Айлин проводила родных взглядом и перевела его на Дарре. Если бы он хоть раз промолчал в ответ на ее издевку, как Хедин сейчас, наверное, и совесть проснулась бы у Айлин гораздо раньше. Она-то ведь повзрослее Аны тогда была и уже кое-что понимала. И, быть может, даже ждала, что Дарре проявит какие-то тщательно скрываемые чувства, и бесилась, не находя тому подтверждения. А ведь стоило лишь сделать первый шаг…

Да невозможно же и теперь ничего не замечать! Совершенно особенного взгляда серых глаз, когда Дарре касался ее волос, — завороженного и восхищенного. Сорвавшегося голоса, когда Айлин закончила обрабатывать раны на его спине: она тогда, правда, тоже была сама не своя, но откровенно хриплые мужские нотки доставили такое удовольствие, что Айлин потом раз за разом вспоминала их, заливалась румянцем и в то же время испытывала что-то очень похожее на блаженство. Если… Да если столь простые вещи вызывали у Айлин такую реакцию, что она почувствует в объятиях Дарре, когда он…

Если он все-таки решится снова… испытать судьбу…

Айлин нежно провела пальчиками по его виску, коснулась щеки, замирая от чего-то неизведанного. Когда она мечтала подружиться с драконом, то и подумать не могла, что станет испытывать к нему столь яркие и глубокие чувства. И дело было не только в необыкновенно приятных ощущениях от его близости. Айлин нуждалась теперь в Дарре, как не нуждалась ни в ком на свете. Все время хотелось увидеть его, услышать его голос и короткие, но очень точные фразы, которые она потом припоминала с самой теплой улыбкой и примеряла на себя. Айлин давно выучила его расписание и обязательно забегала в госпиталь, чтобы пересечься хоть ненадолго. Перекинуться парой приветливых слов. Поймать улыбку в его глазах и потом радоваться ей, как ребенок подарку.

Если бы проводить с ним хоть чуточку больше времени... Они оба, казалось, искали поводы для новых встреч, но находили только какие-то дела, отнимающие уединение и не позволяющие насладиться настоящей близостью. Вот если бы Дарре пригласил ее куда-нибудь, как Кён сегодня…

Айлин передернуло от этого воспоминания. Она сама не поняла, как сжала руку Дарре, будто ища защиты. Нет, ему нельзя такое говорить. Даже если он к Айлин равнодушен, подобного поведения ни от кого не потерпит. А чем это закончится для дракона, страшно даже подумать.

Айлин поднесла тыльную сторону его ладони к губам. Какая холодная — непривычно и давяще страшно. Папа сказал, что у Дарре всего лишь сильное переутомление, вызванное полной отдачей сил для исцеления Аны, но ведь никогда раньше он не изводил себя так — до потери сознания. Айлин была уверена, что такой дар не требует никаких жертв, но и это оказалось неправдой. Дарре снова доказывал свою состоятельность ценой собственного здоровья. Ох…

Его ресницы чуть дрогнули, и Айлин засмотрелась на них: черные, длинные, вызывающие у нее чувство умиления пополам с восторгом. Все-таки Дарре стал удивительно красивым. Или он всегда таким был, да только она отказывалась это замечать?

— Просыпайся… — невольно сорвалась с ее губ ласковая просьба. — Ну, пожалуйста…

Услышал? Или просто время пришло?

Дарре вздохнул полной грудью и открыл глаза так резко, что Айлин не успела выпустить его руку. Или, быть может, просто не захотела?

— Я… — надтреснутым голосом проговорил он, не в состоянии сразу понять, что произошло, но совершенно отчетливо видя над собой Айлин, прижавшуюся губами к его руке. В груди защемило, а в голове словно молния сверкнула, выжигая непонятные страхи и оставляя только то сумасшедшее, но невероятно светлое чувство, что родилось в его душе при первом взгляде на рыжую девчонку. — Айлин… Ты же…

Голос предал окончательно, не позволив сказать очередную глупость. А она вдруг наклонилась и поцеловала его в лоб. У Дарре оборвалось дыхание.

— Все хорошо, — прошептала Айлин таким голосом, что прятавшиеся до этого воспоминания обрушились разом, вынудив Дарре вздрогнуть. Он неосознанно попытался подняться, но тело было словно ватным, а голова невыносимо тяжелой. Дарре с усилием повернул ее, пытаясь найти взглядом Ану, и, только когда понял, что ее здесь нет, осознал наконец смысл фразы Айлин.

— Ана… — кое-как пробормотал он, от охватившего волнения не замечая ничего вокруг. В мозгу забилась сотня вопросов, и только спокойная улыбка Айлин не позволила заняться ужасом.

— Папа забрал ее в госпиталь, ­— объяснила Айлин. — Или Ана забрала папу, не знаю. Во всяком случае, из них двоих она точно выглядела более уверенной.

У Дарре будто гора с плеч свалилась. Значит, справился. Значит, успел и правильно все сделал. Айлин же не станет лгать. По крайней мере, о таких вещах.

— А ты?.. — с трудом выговорил он: сил на полное предложение попросту не хватило.

Айлин повела плечами, потом зачем-то посмотрела на его руку, которую все еще держала в своей.

— Догадайся! — сердито ответила она, но тут же оттаяла, заметив, как порозовели его бледные щеки. Проняла! Что бы он ни подумал, а это явно было лучше того, что сказала бы она. Вот тоже нашел, о чем спрашивать! Как будто так непонятно! Только бы опять не решил, что она его пожалела. Румянец ведь и уязвленная гордость вызвать способна. Потом не докажешь…

— Айлин… — выдохнул Дарре, и она вдруг сорвалась, принявшись сквозь накатившие слезы объяснять, как перепугалась за него, как не знала, что делать и чем помочь, и закончила тем, что обвинила его в полном безразличии к собственной судьбе и чувствам людей, которые за него волнуются. Потом замолчала, опустошенная, и снова уставилась на его руку. Разозлится? Станет говорить, что Ану спасал и не мог о себе думать? Как будто Айлин этого не понимала. Четверть часа назад сама бы последнюю каплю крови отдала, только чтобы вернуть Дарре к жизни. Да только…

Глупый мальчишка!

— Что обо мне волноваться? — сдавленным тоном произнес он, не позволяя себе поверить в то, что Айлин говорила сейчас о себе. Тут ведь один неверный шаг… Или отпустить, и будь что будет? Все-таки его голова лежала у нее на коленях, а ее пальцы крепко переплетались с его, и эмоций на страх просто не оставалось. Одно только желание утешить, и Дарре привычно прикрылся им, ощущая себя последним трусом. — Что со мной может случиться? Я же дракон.

Айлин не справилась с затопившей обидой. Она душу раскрыла, едва ли не в чувствах своих признавшись, а он… как с девочкой несмышленой… Так бы и вскочила, сбежала от него подальше, если бы совесть позволила. А теперь сиди тут, слушай, рви сердце…

Дарре поднял свободную руку и коснулся ее щеки, стирая непросохшие слезы. Слишком явное разочарование появилось на ее лице после его слов. И Дарре не смог противиться. Пусть отпрянет в оскорблении, обожжет взглядом, уколет словом, но только не плачет из-за него. Так, что душа разрывается.

— Ты не дракон, — всхлипнула Айлин, а сама обхватила и эту руку, пристроилась к ней, закрыла глаза, страшась увидеть его реакцию и в то же время ловя мгновение острого удовольствие от вернувшегося к Дарре тепла. — Ты дурак просто!.. Самонадеянный и бессовестный!.. Так бы и дала тебе по лбу… чтобы гордыни поубавить…

У Дарре зашумело в голове. Если бы сил хватило, прямо сейчас поднялся бы, прижал ее к себе и напомнил, как два года назад не совладал с собой. И наплевать, что произошло бы дальше… Разве стала бы Айлин плакать, будь он ей безразличен?

Но даже рука возле ее щеки дрожала от напряжения, а о том, чтобы заставить шевелиться все тело, не могло быть и речи. И только…

Да гори все синим пламенем!

— Айлин… — лишь бы сердце в горле не застряло от кульбитов, дало договорить, пусть даже он снова зарвался в своей гордыне. Но трусом быть еще хуже. Потому что расплата одна, а ожидание ее прямо противоположное. И Дарре слишком устал бояться. — Я пригласить тебя хочу… Просто на прогулку. Без всяких предлогов. Я… — он закусил губу, решаясь на последний отчаянный шаг, понимая, что дальше либо пан, либо пропал, и ненавидя собственную беспомощность, из-за которой подобные невозможные вещи приходилось делать, лежа головой у Айлин на коленях. Да только чувствовал, что шанса больше не будет. Айлин не станет мириться с его холодностью и колебаниями. Зачем ей это, когда можно просто улыбнуться и парни слетятся, будто мухи на мед? К такой-то красавице… — Я видеть тебя хочу! Снова! Даже если… дурак самонадеянный…

Выдохнул, замер, совершенно потерянный. В душе билась надежда, но с каждой секундой тишины угасала, подавляемая сомнениями. Зачем, на самом деле, Айлин такой, как он? Даже если помог ей: пальцы отогрел, полку соорудил. Разве это повод на почти что свидание соглашаться? И разве нужны ему такие жертвы?

Айлин разомкнула их руки, почти остудив остановившееся сердце Дарре, но тут же несмело коснулась его волос. Провела пальчиком по отросшим прядям, чуть дыша и выпуская на волю улыбку.

— Я буду… так рада… — прошептала она и отвела взгляд, не в силах глядеть в его загоревшиеся глаза. — Если хочешь…

Ее прервали послышавшиеся вдалеке голоса Вилхе и дяди Лила, спешивших на подмогу. И все же, прежде чем они приблизились, Айлин успела шепнуть:

— Здесь же. Завтра. Я приду к пяти… — и улыбнулась.