Дракон с отрезанными крыльями

Глава пятая: Сестры

— «…и тогда взмолилась Луна, обращаясь к Создателям, не о пощаде прося, а о справедливости и милости к Эмберу, — Айлин читала на ночь сестрам историю из подаренной тетей Арианой книги. Сказания здесь звучали совсем по-иному, нежели она привыкла слышать с детства, но тем интереснее они были и тем сильнее хотелось узнать, как все происходило на самом деле. — И услышали ее богини, и донесли речи ее до брата своего. И сжалился Энда над измученными детьми, и осуществил давнюю мечту Луны, превратив ее в красивого серебряного дракона…»

— А серебряный — это какой? — спросила шестилетняя Беата: такая же золотоволосая, как старшая сестра, такая же сероглазая, как отец, такая же упрямая и капризная, как мать. Айлин она раздражала до зубного скрежета, но участь старшей сестры обязывала присматривать и заботиться, и Айлин старательно исполняла свои обязанности, постепенно проникаясь к Беате все большей неприязнью, но мужественно скрывая свои чувства.

— Это как у мамы цепочка, — ответила Айлин, желая немедленно продолжить чтение, но у Беаты были свои планы.

— Красивая, — сказала она. — А Луна и вовсе вся такой стала. Вот повезло…

— Ага, повезло, — буркнула Айлин, — после таких-то побоев.

Но Беата не обратила на сестру никакого внимания, начав хвастливо перечислять все мамины украшения, и Айлин сердито отвернулась, понимая, что младшая сестра не угомонится, пока сама не сочтет это нужным. Вот и читай ей после этого!

— А у моей мамы есть кулон такого же цвета, как Желка, — неожиданно перебила ее Ана — прелестное белокурое создание с совершенно железным характером. Окружающие обычно воспринимали ее как нежную куклу, но Айлин пару раз имела счастье столкнуться с закусившей удила кузиной: там даже взрослые отступали, и только дядя Лил умел справляться с дочерью, причем так, чтобы та не считала себя обиженной.

— Не бывает таких камней! — тут же отозвалась Беата. — У мамы всякие есть, ей папа даже из южных стран привозил! А на Желкину чешуйку ни один не похож! Врунья!

— У моей мамы есть такой кулон, — упрямо повторила Ана и нахмурилась. — Ей папа подарил, а он вообще весь мир обошел!

— Никто не может обойти весь мир! — возмутилась Беата, забыв про украшение. — Он большой, тут и ста лет не хватит!

— А у папы раньше крылья были, — сообщила Ана. — Он был как Желка, только другого цвета. И они с мамой летали в разные края…

— Враки! — воскликнула Беата, и Айлин поняла, что кузина побеждает, но не испытала ни малейшего желания поддержать родную сестру. Сама заварила эту кашу, сама пусть и расхлебывает. — Никто не умеет летать! Враки!

Ана пожала плечами, считая разговор законченным, и перевела взгляд на Айлин, готовая ее слушать. Беата надула губы и отвернулась, давая понять, что ей эта история совершенно неинтересна.

Айлин воспользовалась наступившей тишиной, чтобы закончить сказание.

— «Бросилась Луна к другу своему единственному, — напевно зазвучал ее голос, и Айлин словно погрузилась в книгу, став на несколько минут Луной, заступившейся за дракона. Айлин сегодня сделала то же самое наяву, но почему-то не позволяла себе думать об этом. Внутри с самого полудня поселилось странное беспокойство: оно переливалось внутри, стоило Айлин вспомнить об изувеченном драконе на ярмарке, и она решила оставить мысли о нем до того момента, когда сестры заснут и она будет предоставлена самой себе. На одиночество, конечно, рассчитывать не приходилось, только на редкую тишину: спальня у них с Беатой была общая, а в присутствии гостей количество ее обитателей еще и увеличилось. Вилхе лег спать на лавке в гостиной, а Айлин достался целый выводок. — Закрыла его телом своим от снарядов каменных, подняла с земли стылой. Вернулись силы к Эмберу, когда понял он, кто перед ним, и стряхнул он накинутые людьми путы. И взмыли в небо два юных дракона: Золотой — как Солнце — и Серебряный — как Луна. Не видели люди большей красоты ни до, ни после того случая, и вспоминали тот день всякий раз, когда появлялась луна на дневном небе. А Луна и Эмбер отправились в Драконью долину, и не было радости больше той, чем в день их возвращения, и не было счастья больше того, что боги им отныне даровали».

Айлин еще раз посмотрела на картинку, где были нарисованы два знакомых дракона, и бережно закрыла книгу. Откинулась на подушку и подняла глаза к потолку. На соседней кровати слышалось шушуканье, но Айлин не хотелось разбираться, о чем спорили кузины. Такая манера общения была для них обычным делом: через пять-десять минут они устанут, отвернутся друг от друга и заснут крепким сном.

А вот Айлин вряд ли сможет сомкнуть сегодня глаза. Слишком яркими были полученные на ярмарке впечатления, и, погасив свечу, Айлин наконец-то смогла заново прочувствовать все те события. Замереть от ужаса из-за жутких шрамов на спине дракона, сжаться от боли вместе с мальчишкой, получившим плетью по полуобнаженной спине, зайтись жалостью к его несчастной судьбе… и попытаться придумать, что будет дальше.

Дядя с тетей обязательно вылечат бедного парня: вот и папа сказал, что никаких особо опасных повреждений у него не обнаружил. Наверняка они оставят его у себя: куда еще идти такому, как он? А если так, то уже завтра Айлин познакомится с настоящим драконом и…

И начнется ее собственная сказка…

Какой она должна быть, Айлин плохо себе представляла. Ей почему-то рисовалась только одна картина: как они идут с новым другом по лесной тропинке, и солнце освещает им дорогу, и играет в золотых прядках мальчишки, а вдоль тропинки полно спелых ягод земляники, и Айлин собирает кустики в букет…

Где-то посреди этих мечтаний Айлин и заснула, и снившиеся фантазии были столь же теплы и красивы, и Айлин проснулась в прекрасном настроении, уверенная, что с этого дня у нее начнется новая жизнь. Она быстро и с охотой приготовила кашу для всей семьи и отправилась будить сестер, потрепав попутно Вилхе по вихрастой голове. Умыла обеих, заплела им косы. Пожелала проснувшимся родителям доброго утра и поинтересовалась, как дела в госпитале. Папа с мамой удивленно переглянулись, потом папа пожал плечами, а мама нахмурилась.

— Мне сегодня твоя помощь потребуется, — неожиданно заявила она, и Айлин замерла, не донеся половника до тарелки. — Вчера давка на площади была, много людей покалечилось. А папа целый день занят: с утра на ярмарку за новыми лекарствами, а потом обход больных на дому.

Судя по тону матери, она уже все решила, и спорить с ней не имело смысла. Но Айлин, не желая смириться с тем, что ее планы рухнули, сделала отчаянную попытку.

— А почему тетя Ильга не может помочь? Я ведь обещала…

— Тетя Ильга всю ночь в госпитале провела, — отрезала мать и строго посмотрела на Айлин. — Я могу, конечно, оставить ее без заслуженного отдыха или сбиться с ног, справляясь с больными в одиночку, если дочери хватит совести оставить меня в трудной ситуации.

Совести Айлин на такое не хватило. Она понуро глотала вмиг ставшую безвкусной кашу, изредка бросая завистливые взгляды на Вилхе и Ану. Счастливчики, они уже через какой-то час познакомятся с настоящим драконом. А Айлин ждать теперь ажно до завтра, и то если тетя Ариана не рассердится за то, что племянница не воспользовалась сегодняшним приглашением, и не возьмет его обратно.

Когда мама ушла собираться, Айлин тихонько обратилась к отцу.

— Почему именно сегодня? — расстроенно спросила она. — Тетя Ариана меня первой о помощи попросила, и я обещала…

Но папа только качнул головой.

— Не все в этой жизни получается так, как мы задумываем, — произнес он совсем не относящуюся к делу фразу. — А обижать маму — последнее дело.

Айлин опустила глаза к полу и подавила всхлип.

Ариана проснулась от того, что услышала в доме негромкий шум. Он то затихал, то снова раздавался: то ли шорох, то ли скрип…

— Дарре спускается по лестнице, — объяснил тоже не спавший Лил и напряг слух. — Пара ступеней осталась.

— Куда он собрался? — чуть слышно спросила Ариана, опасаясь, что парнишка слышит ничуть не хуже ее мужа и сможет разобрать слова даже через стену. Лил пожал плечами.

— Вряд ли по наши души, — отозвался он. — Кто тогда ему каши на завтрак наварит?

Ариана фыркнула и попыталась нахмуриться. Но сердиться на мужа взаправду было невозможно.

— Я опасаюсь вовсе не нападения, — сказала она, — ты же вытряс у мальчика это несчастное обещание. Но вдруг он хочет сбежать? Утро вечера мудренее: он мог подумать, все взвесить и решить, что на воле ему будет лучше, чем у нас.

— Значит, таким будет его выбор, — чуть жестко сказал Лил. — Он достаточно взрослый парень, чтобы отвечать за свои поступки. Я вчера подробно описал ему, что будет за пределами нашего забора, и мне показалось, что он понял. Если я ошибся, останавливать его не имеет смысла: даже оставшись сейчас, он уйдет завтра. Так к чему тянуть?

Ариана расстроенно поджала губы, но вовсе не по той причине, о которой подумал Лил.

— Я не ожидала от тебя такой жестокости, — негромко проговорила она и даже немного отодвинулась от мужа. — Ты же не хуже меня понимаешь, что он погибнет без нашей помощи, и не хочешь даже пальцем пошевелить…

— Не хочу, — согласился Лил, хотя чувствовал, что добром этот разговор может и не закончиться. Но Ариана за своей жалостью не видела главного, а он даже под угрозой ссоры с любимой женой не собирался рисковать ее безопасностью. Сколь бы ни хотелось доверять Дарре и его слову — из драконьей ли солидарности или из человеческого сострадания, — значение имела только Ариана. Лил не спал всю ночь, вслушиваясь в происходящее за дверью и желая только, чтобы установившаяся тишина не прерывалась до самого утра. Так хотелось надеяться, что Дарре понял, как они с Арианой к нему относятся, и принял единственно верное решение остаться у них. Но заглянуть в чужую душу Лил не мог, а потому был готов к любому развитию событий. Ему достало бы сил защитить жену от ящера: во всяком случае, от того, что был сейчас подвластен Дарре, и опасался он лишь неожиданного нападения. Но ночь прошла спокойно, и Лил уже почти расслабился, когда услышал неуверенные шаги наверху. Он понятия не имел, что задумал Дарре. И мог только просить Создателей вразумить драконыша, чтобы не натворил тот бед и не потерял жизнь, которая только-только начала поворачиваться к нему лицом. — И тебе не позволю. Дарре не Ана и даже не Вилхе, которым надо объяснять прописные истины и за которых ты несешь ответственность. Сколько бы страданий он ни пережил, отвечать за свои поступки ему все равно придется самому. Так дай ему такую возможность, Ариана: тут ведь если сразу это не понять, потом может и не получиться.

Она внимательно посмотрела на мужа, отчаянно не желая спорить с ним и в то же время чувствуя неукротимую потребность броситься вон из спальни, перехватить уже открывающего входную дверь Дарре, удержать его, объяснить еще раз, что они с Лилом хотят помочь. Пусть останется еще ненадолго, хотя бы пока не поправится и не окрепнет. Ариана же не собиралась принимать решения за него. Просто хотела оградить от опасностей внешнего мира. Как своих детей ограждала. Что в этом плохого? Разве в десять, в пятнадцать, в двадцать лет Вилхе и Аны она перестанет быть матерью и желать им добра? Конечно, она будет считаться с их мнениями — она и сейчас с ними считается, — но от того не станет меньше заботиться и переживать за них. Так при чем здесь возраст? Или… Лил пытается сказать о чем-то другом?

— Ты требуешь с Дарре, как со зрелого мужчины, — осторожно сказала Ариана. — Мне кажется, это неправильно. Нужно дать ему время, чтобы прийти в себя.

Лил качнул головой.

— Ты не понимаешь, Ариана? — почему-то спросил он. — Только мужчина сможет справиться с тем, что Дарре пришлось пережить: не столько в физическом, сколько в моральном плане. Ребенок просто сломается, вспоминая боль и унижения. Но если позволить Дарре почувствовать себя взрослым человеком, внушить ему гордость за то, что он преодолел, это даст ему силы бороться дальше. И, хочу надеяться, рано или поздно он победит свои страхи.

Ариана задумчиво провела пальцами по руке мужа. Лил привел хорошие доводы, но они отнюдь не убедили ее в ошибочности собственных суждений. Наверное, только время сможет рассудить, кто из них прав. И лишь в том случае, если Дарре захочет остаться. Он же…

— Вода льется, — неожиданно сообщил Лил и рассмеялся. — Он, похоже, умыться решил, а мы с тобой подумали, как всегда, самое плохое. Ничему жизнь не учит!

Ариана удовлетворенно улыбнулась и нежно потерлась носом о щеку мужа. Все-таки ей достался самый необыкновенный мужчина на свете, и целовать его, даже спустя одиннадцать с половиной лет брака, было невыразимым удовольствием. А уж когда он перехватывал инициативу…

— Лил, мне пора! — со смехом вывернулась Ариана из крепких объятий. — Дети скоро вернутся, а есть нечего. А уж Дарре и вовсе…

— Иди, готовь, — дозволил Лил, но, поднявшись с кровати, снова прижал жену к себе. — Он бы не остался, если бы не твоя стряпня.

— Глупости! — возмутилась Ариана. — Сам же говорил, что он уже мужчина…

— Вот о мужчине и речь, — усмехнулся Лил, исхитрился еще раз поцеловать уворачивающуюся жену в раскрасневшуюся щеку и только после этого отпустил. Ариана незлобиво буркнула пару возмущенных слов, быстро привела себя в порядок и выскользнула на кухню. Достала из погреба молоко для каши и тут же услышала, как открылась и закрылась входная дверь. Раздались тяжелые неуверенные шаги, и Ариана тайком выдохнула: Дарре вернулся.

Босой, в кое-как приспособленной одежде и с совершенно мокрой головой, он предстал перед Арианой во всей красе, и она с трудом удержала смешок, подавив его вчерашней жалостью. Нельзя позволять себе потешаться, это же самое настоящее оскорбление и жестокая обида. Дарре не виноват, что чувствует себя пока в человеческой шкуре беспомощнее младенца. Стань вдруг Ариана драконом, тоже казалась бы другим посмешищем. А Дарре вон сообразил, как голову вымыть, хотя вряд ли до сегодняшнего дня с рукомойником обращался. Его бы в бане отпарить от многолетней грязи-то — вот бы, наверное, удовольствие было. Если Эйнард разрешит…

— Доброе утро! — приветливо улыбнулась Ариана, будто видеть в своем доме Дарре было для нее привычным делом. — Ты рано поднялся: я еще ничего не успела.

Тот осторожно пожал плечами, словно пытаясь объяснить, что вовсе не завтрак был его целью. Руки сжаты — явно ожидал как минимум недовольства из-за своеволия. Но Ариана только достала из сундука полотенце и протянула его Дарре, чтобы он мог вытереть голову.

— В следующий раз можешь брать сам, — разрешила она и направилась к печи, чтобы не смущать Дарре надсмотром. Там уже вовсю хозяйничал Лил. С первого дня свадьбы он взял на себя обязанность по разведению огня, не отлынивая даже тогда, когда вставал затемно на охоту. Правда, с недавних пор эту забаву пришлось делить пополам с Вилхе, который, освоив огниво, устраивал с отцом настоящие соревнования. И куда при всем этом можно было деть чужого, полудикого Дарре?

Лил сложил щепки в кучку и достал огниво. Застывший было в дверях Дарре подался вперед, с любопытством глядя за его действиями, но тут же поскользнулся мокрыми ногами и рухнул на колени прямо перед Арианой. От неожиданности она охнула и отскочила, а Дарре вдавил кулаки в пол и безнадежно опустил голову.

— Это не последнее твое падение, — неожиданно сообщил Лил. — Если будешь всякий раз так реагировать, никаких кулаков не хватит.

Дарре поднял удивленный взгляд, и Ариана физически ощутила, сколь сильно он хочет что-то сказать, но никак не может справиться со звуками, и пообещала себе во что бы то ни стало научить мальчика говорить. Айлин научила, Вилхе научила, Ану научила и Дарре научит.

— Иди, покажу, — позвал Лил, верно истолковав порыв Дарре. — Хорошо, что тебе интересно. Плохо было бы как раз наоборот.

— То же самое ты говорил Вилхе, когда он едва не свалился в колодец, — улыбнулась Ариана, краем глаза наблюдая, как Дарре поднялся с колен и осторожно приблизился к Лилу, остановившись на почтительном расстоянии и вытягивая шею, чтобы лучше рассмотреть его действия.

— И Ане скажу, когда она подрастет, — отозвался муж. — Нет в этом мире ничего хуже равнодушия. И ты знаешь об этом лучше всех.

Ариана кивнула, потом весело поцеловала мужа в щеку, чуть подтолкнула к нему Дарре и занялась приготовлением каши.