Душой наизнанку

Ветрено тает

в журчащий гам

окаменелая тишь.

Утро читает

Москву

по губам —

рёбрам угрюмых крыш.

Урбанистично-дырявый рассвет:

поры огнём кровят!

Помнишь другой ли ты город-секрет?

Бредящий полис куртаг и карет —

полустолицу-сад?

Город, мне гордо глядевший вослед,

город, который свят…

Город царей?

То был царь городов!

Осеребрённый плеском подков.

В грозный гранит

Сердцем вгранён,

Всеми рогами корон!..

Помнишь, рассвет,

Вкус его крыш?

Града, над коим давно не кадишь?

Город взывает ко мне —

Но в ответ

Мной ты над ним не горишь.

Нежат Московью — твои уста,

Греет — апрелевый ворс.

Город, что мною оставлен — устал,

Мной не целуем — замёрз…

Ветры как воры там:

ратью во храм —

Граблями грабят гать!

Волны — по доброй традиции драм —

Лупят мой град

по гранитным щекам,

Чтобы не смел роптать.

Алый мучитель, поведай сам:

Долго ль ему страдать?..

Долго ли хмарью —

Холопьей халвой —

Сытить царя ты горазд?

Долго ль, Петровский оставив покой,

Бронзою будешь цвести над Москвой,

Окровавлённо-вихраст?

Небо столицыно скопом зеркал

Смотрит в лицо насквозь.

Ты, океан, издевательски ал,

Только темнеть от волнения стал,

Словно незваный гость!

Тучи текуче чернилью плывут,

Кривью по небу — вкось!

Грудью гранитной с небесных груд —

Воронно-чёрных, червящих груд —

Грудью из туч

Встаёт самосуд:

То Петербурга злость!

Мой Петербург поднимает меч:

Гром-чародей! Вращай!

В палубе мглы разверзается течь,

Хлещет из ранушки бранная речь,

Ливнем — взбурлённый чай!..

Космосом хлещет из порванных врат,

Дробью — столице в грудь…

Гневом царёвым, гневом Петра…

Rex не silentium! Ave, мой град!

Ave, небесная ртуть!..

Властно Петрополис манит назад:

«Странник, окончен путь!»

Гром чародеит,

Морозовый зной

Кружит бурлящею бронзовой хной;

Жерлом вдыхает, чай!..

Ждёт меня город — объятьем-Невой.

Милый рассвет! Полетели со мной!

Друг, до поры — полетели домой!

Сердце, Москва, — прощай!..