Дыхание бездны

Глава 8

Артур Андреевич Сафонов оказался высоким пожилым мужчиной с лысеющей седой головой. Надменное лицо, нос картошкой, тонкие подстриженные усики. Одет он был в светлый пиджак и тёмные брюки. В целом ничего особенного он собой не представлял, да и силой он обладал посредственной: судя по ощущениям, где-то на границе мастера и старшего мастера.

За домом простирался сад с расходящимися во все стороны дорожками-лучами и фонтаном в центре, левее виднелись подстриженные кусты, искусственный пруд и длинная открытая галерея с беседками. Сам дом был просто огромным и вполне мог сравниться с особняком князя Озёрова в Нижнем Новгороде, но только имел более современный архитектурный облик с угловатыми геометрическими формами и широченными окнами.

Сразу видно, что здесь проживает нефтяной магнат и наверняка четыре или пять его жён. От одной-двух пять сыновей не родилось бы. Не стоило забывать, что женщины тоже владеют магией и умею драться не хуже мужчин. Скорее всего, сейчас и другие родственники подтянутся. К счастью, моя сила и концентрация уже восстановились, и я был готов к очередному сражению.

Мы с Артуром Сафоновым прогуливались по дорожке и спокойно разговаривали, словно деловые партнёры или хорошие знакомые. По крайней мере, так могло бы показаться со стороны человека, не знающему предыстории. Впрочем, самообладание у Сафонова действительно было отменным, да и я общался в вежливой манере, не уступая в выдержке своему врагу.

— Итак, вы утверждаете, будто мои люди пытались вас убить, — проговорил Сафонов.

— Можете себе представить. Причём уже второй раз. Разумеется, я… мягко говоря, недоволен.

— И поэтому вы явились ко мне, чтобы лично выразить своё недовольство.

— Абсолютно верно. Меня такое положение вещей не устраивает.

— Тогда должен напомнить, с чего всё началось. В конце июня в Гордеевске произошла драка, в ходе которой погибли мои родственники. Инициировали ссору вы, и вы являетесь виновником их гибели.

— Со стороны ваших родственников было бессмысленно и даже, я бы сказал, глупо пытаться ограбить меня возле ресторана.

— А зачем они это хотели сделать, позвольте узнать?

— Точно не могу знать их мотивов. Разговор у нас тогда не задался.

— Не врите, господин Озёров, вы всё прекрасно знаете, — тон Сафонова стал жёстче. — Перед этим вы убили двоих моих служащих, которые находились при исполнении.

— Да, возле Гордеевска я столкнулся с какими-то бандитами-простолюдинами. Они угрожали мне. Вы имеете какое-то отношение к ворам и грабителям, которые бесчинствуют на дорогах? Я не мог даже подумать, что благородный род погряз в таких мерзких вещах.

— Знаете такую поговорку, господин Озёров, что со своим уставом в чужой монастырь не лезут? В данном случае произвол устроили именно вы. А когда мой родственник попросил компенсировать ущерб, вы просто убили его.

— Ваш человек был чрезвычайно груб, оскорбили недостойными словами меня и мою спутницу — девушку благородного происхождения. Я бы мог вызвать его на дуэль, но у меня не было времени. Хотя исход был бы тот же самый. Ваши родственники просто не способны вести себя уважительно даже к представителям своего же сословия. Считаю, я поступил абсолютно правильно.

— Но на этом всё не закончилось. Так ведь? Где мой брат? Где мои сыновья?

— Они там, куда вы отправили их.

— Вы их убили.

— В честном бою. Хотя вряд ли можно назвать бой честным, когда на тебя нападает из засады пятьдесят человек.

— И что теперь вы от меня хотите?

— Всё очень просто. Вы прекратите нападки на меня и заплатите компенсацию за доставленные неудобства.

— Так-так, — чувствовалось, что Сафонов кипит внутри, хотя и продолжает держаться в рамках приличия. — Вы требуете компенсацию? Вы. У меня. После всего, что сделали?

— Именно. Я требую компенсации и гарантий того, что нападения прекратятся. Я хочу с вами договориться, а если не получится, тогда буду общаться с вашими более сговорчивыми родственниками, если, конечно, жажда мести не затмит им рассудок.

— Понимаю, к чему вы клоните. Но вы ошибаетесь, если считаете, что я прощу смерть моих родственников. Никто на это не пойдёт. А вы будете уничтожены тем или иным способом. Я, мои сыновья, мои братья — неважно кто — позаботимся об этом. У нас длинные руки, господин Озёров, очень длинные, и любое посягательство на мой род будет наказано.

— У вас, смотрю, ещё и язык длинный. Последний раз спрашиваю, будем договариваться или нет? — прямо спросил я, поскольку Сафонов уже перешёл к угрозам, да и мне тоже не слишком-то хотелось разыгрывать это представление.

— Боюсь, нам больше не о чем с вами разговаривать. Я сказал всё.

— Тогда сразимся. Один на один. Надеюсь, у вас хватит смелости, чтобы не спрятаться за спинами вашей бесполезной охраны и родни.

— Я принимаю ваш вызов. Но поединок должен пройти по всем правилам. Вам понадобится секундант.

— Странно, что вас вдруг начало волновать соблюдение правил.

— Что поделать. Мы оба — благородные люди, а не мужики в трактире.

— Вы так не рассуждали, когда отправили за мной убийц.

— Видите ли, я не оставлял надежды, что вы заплатите за смерть моих родственников. Об убийстве речи не шло. Но теперь я больше не надеюсь на вашу порядочность.

Сафонова следовало бы назвать лжецом, но это было излишне. Болтовня ничего не изменит — только бой.

Секунданта у меня по понятным причинам не было, и найти я его прямо сейчас не мог. Даже не представлял, кто бы мог стать им. На эту роль нужен аристократ, простолюдин вряд ли подойдёт, а все мои знакомые князья и бояре в настоящий момент либо учатся, либо служат.

А пока мы болтали, возле дома, рядом с длинной застеклённой террасой собрались люди: две женщины, одна в платье, другая в деловом наряде, и пять мужчин — слуги, охрана или, возможно, члены семьи.

Меня подмывало разобраться с Сафоновым здесь и сейчас без всяких формальностей, но это могло отразиться на моей репутации и иметь последствия, хоть я ещё плохо понимал какие. Так уж было заведено: аристократы устраивали кровопролитные бойни, убивая друг друга десятками, но если кто-то кого-то вызывал на дуэль, приходилось соблюдать правила, ибо на кону стоит честь и всё такое.

Непонятно только, зачем это Сафонову? Он же понимает, что я — сильнее. Возможно, намеренно тянет время, чтобы, например, собрать ещё одну группу боевиков или позвать более сильных родственников. От него можно ожидать чего угодно.

Но мог ли я обратить ситуацию в свою пользу? Пожалуй, да. Появилась она идея, как гипотетически можно закончить ссору с Сафоновыми малой кровью. И дело тут было не столько в моём миролюбии, сколько в опасениях, что наш конфликт выйдет за пределы Гордеевска и привлечёт внимание правительственных структур.

— К сожалению, всем мои знакомые аристократы, кто бы мог выступить в роли распорядителя, далеко отсюда, — проговорил я. — Мне придётся обратиться к своим друзьям из Первосибирска. На это потребуется время.

— Обращайтесь. Я не тороплюсь.

— Хорошо. И если уж вы хотите драться по правилам, тогда мы, а точнее, наши секунданты, заключат договор, который мы и наши рода обязуются соблюдать.

— Что вы имеете в виду?

— В случае моей победы ваша семья откажется от любой мести, а также удовлетворит ряд моих требований.

— О каких требованиях идёт речь?

— Как я сказал, компенсация и гарантии моей безопасности.

— Говорите яснее.

— Яснее будет говорить мой секундант. Решайте: либо так, либо я разнесу здесь всё, и ни вы, ни вся ваша охрана меня не остановит. Ах да, чуть не забыл, вы немедленно отзовёте своих людей, которые сейчас едут в Первосибирск. Если произойдёт хоть один выстрел на моём предприятии, договариваться я больше ни с кем не стану.

Теперь уже пришла очередь задуматься Сафонову, как поступить: либо устроить бойню, где погибнут десятки ближайших родственников, либо согласиться на мои условия. Возможно, он уже понял, что не стоило со мной связываться. В таком случае с его стороны было бы разумно прекратить бессмысленное кровопролитие.

Себе я тоже кое-что хотел выторговать. Не зря же ввязался во всё это? Но главное — получить гарантию того, что Сафоновы не станут мстить. Например, взять кого-нибудь из них в заложники. Учитывая все обстоятельства, у меня должны остаться рычаги давления.

— Да будет так, — согласился Сафонов. — Никто на ваши предприятия нападать не собирается. Ищите секунданта. Даю вам неделю. А сейчас позвольте сделать звонок своему распорядителю.

Глава рода достал из кармана широкий мобильный телефон с большим экраном, набрал чей-то номер.

— Павел Борисович, добрый день… Уже приехали?.. Понял… Нет, всё в порядке. У меня к вам только просьба есть небольшая. Поединок намечается, а мне распорядитель нужен… Благодарю, знал, что на вас можно положиться. Тогда ждём.

Боярин Павел Борисович Евлашев оказался тучным мужчиной преклонных годов. Он был местным губернатором и приехал спустя минут десять после звонка, словно ему заранее сообщили о происшествии. Сафонов представил нас друг другу, Евлашев вручил мне визитку с номером для моего секунданта, и мы втроём вышли за ворота усадьбы.

А тут уже кого только не было: и куча охраны, и люди в костюмах, и какие-то ребята в тёмно-синей военной форме — видимо, полиция. В общем, Сафонов весь город на уши поднял. Если бы я решил драться с Артуром Андреевичем сейчас, пришлось бы иметь дело и со всей этой сворой.

— До встречи на поединке, господин Сафонов, — сказал я. — И не пытайтесь снова убить меня бесчестным способом. Последствия будут для вас неприятными. Всего хорошего, господа, — с этими словами я сел в минивэн и поехал прочь мимо растянувшейся вдоль обочины колонны разномастных авто.

Теперь мне предстояло найти секунданта. Кто им мог стать, я плохо представлял. Один из моих приятелей-курсантов? Их вряд ли отпустят, да и молоды они слишком. А в Первосибирске у меня не было знакомых аристократов, если не брать во внимание Любецких, Горбуновых и прочих подонков, жаждущих моей смерти.

Первым делом я связался по рации с Василием, велел продолжать шпионить за Сафоновыми в прежнем режиме. Затем, остановившись на окраине города, где ловит связь, позвонил Гаврилову. Объяснил в двух словах ситуацию, сказал, что нужен распорядитель для поединка и не абы кто, а такой, что выторгует наиболее выгодные условия. Я не сильно рассчитывал на управляющего. Многих ли аристократов он знает? Но Гаврилов обещал, что найдёт нужного человека.

К ужину я был уже в учебном центре, а вечером снова встретился с Полли на лавочке возле доски объявлений.

— Так ты же утром уехал, нет? — Полину несколько удивило моё появление.

— Скажем так, это был фальстарт. Пришлось вернуться.

— Почему?

— Ошибочка вышла. Машина, как оказалась, ехала совсем не туда, куда надо. Зато немного отдохнул, по Гордеевску прогулялся.

— М-м, круто, — Полли, кажется, не догадалась, что кроется за моими иносказаниями. — А когда теперь поедешь?

— Когда машину пришлют. А может быть, и сам на попутках доберусь. Если честно, уже надоело ждать у моря погоды.

Но на попутках добираться не пришлось. Машину прислали на следующий же день. Капитан Румянцев вызвал меня и сообщил, что за воротами ждёт авто, а потом по моей просьбе опять позвонил в часть пятьсот двадцать. И тут оказалось, что и на этот раз оттуда за мной не присылали. Я в той части вообще больше не числился, меня якобы перевели в двадцать первый полк. Ситуация становилась всё более загадочной. Мы с капитаном терялись в догадках, почему так происходит. Происки врагов продолжались.

Забрав из комнаты вещи, которые я вчера по приезде даже на склад сдавать не стал, я покинул учебный центр. Возле ворот стоял обычный военный «Оникс». За рулём сидела женщина. Её каштановые волосы были стянуты в пучок и прикрыты чёрным беретом, какие носят все пограничники. Она посмотрела на меня, и я понял, что передо мной Вероника Жуковская.

Вероника предстала передо мной совсем в другом образе, но выглядела она столь же молодо, как и прежде. Симпатичные черты лица почти без признаков старения, скромный макияж, лишь подчёркивающий естественную красоту.

Но что могло означать её появление. В первые секунды я даже растерялся.

— Добрый день, Алексей! — Вероника опустила стекло, а её губы тронула улыбка.

— Здравствуйте, Вероника, рад вас видеть. Но боюсь, не совсем понимаю, что происходит. Вы приехали за мной из пятьсот двадцатой части?

Княгиня Жуковская ещё шире улыбнулась, видя моё недоумение:

— Помнится, я вам говорила, что служу в сто третьем форте неподалёку от учебного центра.

— Припоминаю.

— Так вот, вас направили служить в этот же форт, а я приехала, чтобы отвезти вас туда. Видите, всё очень просто. Кладите вещи в багажник и садитесь в машину. По пути введу вас в курс дела.

Я положил рюкзак и сумку со складником в багажник, сам сел рядом с Вероникой. Она вжала газ в пол, «Оникс», пробуксовав задними колёсами, сорвался с места и на полном ходу вылетел на дорогу.

— Такое ощущение, будто вы куда-то торопитесь, — предположил я.

— Привычка, знаете ли, — прощебетала Вероника. — Расстояния большие, не хочется терять время даром.

— Так, значит, едем в сто третий форт? А как так получилось, что меня перенаправили туда? Я же был приписан к другому подразделению?

— Да-да, вышло недоразумение. Вас почему-то отправили в пятьсот двадцатую часть охранять склады. Она далеко от границы, и вряд ли это подходящее место для способного владеющего со столь высоким рангом. К счастью, мы быстро обнаружили и исправили эту ошибку. Теперь будете служить под моим руководством в сто третьем форте.

Вспомнилось, как я сказал Юрьевскому, что становлюсь сильнее в области тьмы, и чуть не рассмеялся. Неужели, он, и правда, решил меня подальше от границы отослать? Что ж, у него не получилось.

Я кинул взгляд на майорские погоны Жуковской:

— Значит, вы командуете фортом?

— Если быть точнее, одним из гарнизонных отрядов. Месяц мы находимся на рубеже, месяц — на постое, как сейчас. До пятнадцатого отдыхаем в тылу, а рота, где вы будете служить, и вовсе разъехалась по домам до пятнадцатого числа. У меня две роты: одна — рекруты, как вы, вторая — контрактники. Рекруты у нас служат месяц через месяц и сведены в отдельные подразделения. Так удобнее.

— То есть, меня тоже отправят домой?

— Думаю, да. Сейчас приедем в часть, отметитесь, получите вещи и… можете быть свободны до пятнадцатого числа. Почему бы нет?

А вот это была хорошая новость. Мне как раз требовалось время, чтобы разобраться с делами. Выяснить, кто против меня плетёт интриги, поговорить с управляющим завода, решить проблему со строительством шахты, почувствовать в поединке.

— И это хорошо. Дома масса работы, — ответил я.

— Кстати, я очень удивилась, когда узнала, что вас в первый же месяц отправили в штрафную роту. Чем вы так провинились, простите за моё любопытство? Как командир вашего подразделения, я обязана знать.

— Конфликт с одним лейтенантом. Не поняли друг друга, — я не стал вдаваться в подробности, подумав, что сейчас не самый подходящий момент, чтобы рассказывать о кознях генерала Юрьевского. — Надеюсь, такого больше не повторится. Хотя в штрафной роте я провёл время с пользой.

— Вы отбывали наказание в сто пятьдесят пятом форте, насколько я знаю. Поговаривают, что последние месяцы там творился сущий ад. Тьма подползла совсем близко, было много нападений.

— Не то слово. Твари постоянно лезли.

— А известие об уничтожении полкового гарнизона шокировала всех. Это просто ужасно!

— Мне пришлось побывать в том форте. К сожалению, он не устоял, когда появились существа второй стадии.

— В вашем личном деле написано, что вы получили медаль. Не терпится услышать о ваших подвигах из первых уст, — Вероника улыбнулась и кинула на меня кокетливый взгляд.

— Как-нибудь обязательно расскажу. За месяц наш форт выдержал три массированные атаки. Было жарко.

— Нам нужны такие сильные и храбрые воины. Пусть у вас пока маловато опыта, но это придёт со временем.

Я усмехнулся про себя. Да уж, «маловато» опыт, всего лишь жизнь нескончаемой борьбы против порождений бездны. Но я никак не прокомментировал реплику Вероники, а вместо этого спросил, знает ли она, что сейчас происходит на севере.

Вероника оказалась более осведомлённой о планах командования. От неё я узнал, что прежний рубеж действительно решили бросить, поскольку потери на том участке были большие, и наверху посчитали нецелесообразным содержать там крепости. Собирались строить новый рубеж: от форта сто пятьдесят один на запад до реки Обь. Севернее лежали дикие безлюдные леса, и защищать пустое пространство император не видел смысла.

— И так мы будем отступать шаг за шагом, отдавая тьме всё новые и новые территории, — рассудил я, — пока не останутся обнесённые стенами города, окружённые ямами и полчищами тварей.

— Знаете, Алексей, не обижайтесь, но, мне думается, у вас слишком пессимистичный взгляд на вещи, — улыбнулась Вероника.

— А я думаю, наоборот, реалистичный. С тех пор как тьма вырвалась из ям, единственное, что делают люди — это отступают. Каковы наши шансы?

— Они есть, поверьте. Помните, я говорила по телефону, что император задумал наступление? Мы вернём Сибирь, мы закроем бездны, мы… впрочем, не будем забегать вперёд. Работы предстоит много, и я надеюсь, вы нам в этом поможете.

— С радостью. Для этого я здесь.

— Вот мы и почти на месте, — проговорила Вероника, когда впереди показались бетонные стены то ли воинских частей, то ли населённых пунктов.

— Уже? Быстро, — я достал телефон и посмотрел на часы. Прошло минут сорок с тех пор, как мы выехали из учебного центра.

Местность здесь оказалась весьма оживлённой. Нам навстречу постоянно проезжали военные машины, нередко попадались штатские авто и даже рейсовые автобусы, а в небе пару раз пронеслись вертушки.

— Посёлок Высокий, — объяснила Вероника, когда мы проезжали мимо длинной ограды какого-то большого населённого пункта. — Самый крупный посёлок рядом с границей. Ну как рядом… Тут двадцать вёрст до рубежа. Там за посёлком — аэродром, а если дальше проехать — там уже наша часть.

Вскоре мы свернули в закоулок, зажатый между двумя стенами, и уткнулись в ворота, увенчанные куполом орудийной башни, из которой торчали стволы двух зенитных пушек. Машину Вероники пропустили без лишних вопросов.

И опять начались оформление бумаг, получение вещей, размещение и прочая суета. Княгиня Жуковская, словно заботливая мамаша, а не офицер, лично водила меня то по штабным кабинетам, то на склад, то в казарму.

На складе я получил несколько комплектов формы, расфасованных по герметичным пакетам в том числе межсезонную, зимнюю и парадную одежду. Форма от курсантской почти не отличалась: такие же тёмно-зелёные штаны с карманами на бёдрах и китель, и только вместо кепи был чёрный берет, а на погонах вместо буквы «К» теперь красовались две полоски.

Казарма здесь мне понравилась больше, чем в учебном центре. Длинное трёхэтажное здание снаружи было облицовано белой и синей фасадной плиткой, а внутри недавно был сделан ремонт.

Восьмая «сменная» рота, куда меня приписали, располагалась на третьем этаже. Здесь имелись помещения для простых солдат, комнаты для сержантов и офицеров. Вероника устроила мне целую экскурсию, объясняя, что где находится.

Комнаты для солдат были рассчитаны каждая на взвод из двадцати четырёх человек, хотя, по словам Вероники, народу в штате числилось меньше. Аккуратно заправленные одноярусные кровати стояли в два ряда по двенадцать штук. Обстановка была не лишена уюта. На окнах висели шторы, на подоконниках росли цветы, у окна стоял общий стол. В сержантских покоях размещалось по три человека в каждом, а в офицерских — по одному.

Сейчас казарма пустовала, присутствовали здесь только дежурные — солдаты, по тем или иным причинам оставшиеся в части. Остальные разъехались по домам.

Сама территория части тоже выглядела приятно. Бело-синие здания стояли в два ряда вдоль широкой аллеи, которая упиралась в четырёхэтажный штаб. Между домами зеленел газон. А ещё здесь было тихо. Тёмные в этих краях, по словам Вероники, почти не появлялись, поэтому и стрельба раздавалась редко. Да и вообще, данный участок рубежа считался относительно безопасным.

Вероника сказала, что в личных шкафчиках можно хранить артефакты и оружие. Здесь, в отличие от учебки, аристократам это не запрещается. Всё равно многие князья и бояре являлись, по сути, живым оружием. А покупка собственных боеприпасов и средств индивидуальной защиты, наоборот, даже поощрялось.

Пообедали мы с Вероникой вместе. На территории имелось неплохая офицерская столовая. Мы взяли блюда, устроились за столиком, и тут я уже не смог отвертеться. Очень уж хотелось княгине Жуковской услышать о моих «подвигах». Пришлось рассказывать. Она с интересом глядела на меня, почти не перебивала. Мне порой даже становилось неудобно от такого пристального внимания.

Тем не менее подвиги пришлось приуменьшить. Говорить о свои истинных способностях я пока не собирался. Вероника полагала, что я владел магией воздуха, и это хорошо. Узнает рано или поздно и про тёмную стихию, но всему своё время. Поэтому я сказал, например, что в первой битве убил лишь двух магнусов, а количество каракатиц во втором сражении уменьшил до одной. Но даже это вызвало неподдельное удивление у моей собеседницы.

— Просто поразительно слышать всё это! — восторгалась Вероника. — Вы воистину очень храбры, Алексей. Впервые попали на границу и сражались на передней линии.

— Вы же знаете, какой у меня ранг. С таким рангом отсиживаться в тылу непозволительно.

— О да! Я вначале глазам своим не поверила, когда прочитала в вашим личном деле, что вы — старший мастер третьей ступени. Подумала, это какая-то ошибка.

— Нет, всё так и есть. Никакой ошибки. У меня феноменальные способности. Хотя были они не всегда. До восемнадцати лет мои силы дремали.

— Такие воины, как вы, Алексей, на рубеже на вес золота. Ещё и экзамены досрочно сдали.

— На передовой быстро всему учишься. Когда я вернулся из штрафной роты, понял, что нет смысла сидеть за партой. Теорию немного подтянул — и готово. Программа не очень большая, можно и самому освоить, если с практикой всё хорошо.

Мы часа два проторчали в кафе, пока Вероника не удовлетворила своё любопытство, затем она, наконец, ушла, оставив меня в покое, а я вернулся в свою сержантскую опочивальню с тремя пустующими ложами. Я мог хоть сегодня отчалить домой, но, во-первых, день двигался к вечеру, а во-вторых, было неохота прыгать по автобусам, которые ещё и ходили удручающе редко. Машиной же своей я так и не обзавёлся.

Пришлось звонить Сатиру, чтобы тот прислал водителя. Я объяснил ему, как добраться до части в объезд Гордеевска. К посёлку Высокий вела отдельная дорога. По ней же можно было и до учебного центра доехать, только времени это заняло бы больше. Спросил, нападал ли кто на предприятия, оказалось — нет.

Потом позвонил Гаврилову, поинтересовался, как обстоят дела с поиском секунданта, но с этим пока было глухо.

Напоследок решил поделиться счастливыми новостями с сестрой. Еле дозвонился до неё.

— Привет, Лёш, — в тоне Светы чувствовалось грусть. — Рада тебя слышать.

— Привет, Света. Как дела? Всё нормально?

В трубке повисло молчание, а потом раздался тяжёлый вздох:

— Нет, ненормально. Я здесь оставаться больше не могу. Я боюсь.

— Почему? Кто тебя обидел?

— Витя и Паша, два урода! Они… я не знаю, как тебе объяснить… Они мне угрожают.