Европад

ГЛАВА 16 ВСТРЕЧА В НИЦЦЕ

Недели через две Алекс позвонил снова. Сказал, что распрощался с врачами. Купил дом в Ницце. Обживается. Хочет видеть брата и обсудить с ним неотложные дела. Опять предупредил об осторожности. Попросил ехать кружным путем. Через Лондон или Берлин.

На следующий день Дмитрий, бросив все, вылетел к брату. Среди встречающих его не было. Вдруг:

— Митя! — Дмитрий бросился на голос и — остолбенел. Перед ним стоял пожилой, хотя еще не старый человек с горбатым носом. Седые волосы. Приличная лысина. Согнутая спина. Дмитрию до подбородка. Только глаза и голос Алекса. Незнакомец улыбался. Видно, не ощущал никаких неудобств от своей внешности. Прекрасный спортивный костюм, дорогие часы… С головы до пят сибарит, умеющий ценить жизнь, положение в обществе…

— Митя! — произнес незнакомец и обнял брата. Тому стало не по себе. «Может, мошенник, хочет меня облапошить?»

Алекс уловил настроение Дмитрия. С тревогой спросил:

— Я сильно изменился?

— Не то слово. Я бы тебя не узнал. Ты мне в отцы годишься. Был всего на десять лет старше. Даже манеры иные.

— Это меня тоже удивляет. Время для тебя стояло, для меня бежало слишком быстро. Может, поэтому я не хочу встречаться ни с кем из моего прошлого? Душа говорит: «Стой, Алекс! Ты из той жизни ушел навсегда. Не береди раны, не нарывайся на неприятности».

— Чем ты занимаешься?

— Ничем. Немного играю на рояле. Ты удивлен? Мне захотелось. Где-то в глубине души почувствовал себя музыкантом, купил инструмент, оказывается, могу сочинять музыку. Хочу рисовать. Собираюсь брать уроки. Сколько чудесных вещей есть на свете! Иногда мне кажется, что я еще не жил. Работал, ел, спал, бежал от одного дела к другому. Даже не любил.

— Ты помнишь Марину?

— Нет. Кто это?

— Твоя бывшая жена. Ты с ней развелся семь лет назад.

— У нас были дети?

— Двое. Марина отсудила их. Живет с ними в Москве. Поэтому ты туда постоянно ездил.

— Сколько им лет?

— Пятнадцать сыну, двадцать дочери.

— Как их зовут?

— Игорь и Женечка.

— Они любят меня?

— Да. Ты с ними переписывался по электронной почте. Как ты узнал меня?

— Ты совсем не изменился. Твоя фотография лежит в моем сейфе в Лихтенштейне. Мамы и Эли тоже. Я вас никогда не забывал. Как увидел фотографии, сразу вспомнил.

— Эле Е-мейл послал ты?

— Какой?

— Со снимком на корте?

— Нет. У меня нет ее электронного адреса. Напиши, может, пригодится. Что за снимок?

— Так, ерунда. Шутки Элиных друзей, — вяло ответил Дмитрий. Про себя подумал: «Значит, не Алекс. Ладно, не будем ломать голову. Алекс жив — чего терзаться… А Эля? Что будет с ней? Поживем — увидим. Не сахарная — не растает. Эля никуда не денется. Если она крючок, на который его ловят, надо быть осторожней. Главное — подальше уйти от того, что случилось. Подождать, пока все станет на место. Один раз потерял память, не хватает, чтобы случилось во второй… Вдруг это вообще не Алекс?»

Дмитрий исподтишка с тревогой стал разглядывать брата. «Похож? Или нет? Голос — точно его, руки, губы, глаза, брови, овал лица! Нос другой. Шевелюра поредела, на затылке лысина, спина согнулась, как у старика. Будто ему и впрямь под шестьдесят… Немудрено — такие переживания! Из утопленников во дворец… Слава Богу, не в рай!»

Подъехав к вилле брата, Дмитрий сразу оценил, в какой роскоши тот живет. «Тоже странно для Алекса. Его никогда не заносило так высоко. Хотя что тут особенного? Богу чуть душу не отдал, можно сказать: на небесах побывал. Чего на грешную землю в навоз спускаться? Повезло — надо пользоваться. Жить — так с музыкой, картинами, в дорогой вилле… Не хватает хозяйки… Недаром брат постоянно твердит об Эле. Интересно, как отнесется она к изменениям в его внешности? Впрочем, при его деньгах какую это играет роль? Эля или другая? Свято место долго не будет пусто…»

Они говорили, как прежде. Стол накрывала маленькая старушечка в кружевном чепчике. «Какая симпатичная француженка!»

Постепенно Дмитрий привык к новому облику брата. Если бы не одно «но». Дмитрия не оставляло ощущение, что в Алекса вселилась другая душа. Изменилась не только внешность.

Алекс сел к роялю. «Кажется, «Баркарола» из «Времен года» Чайковского… Играет на память. Когда успел выучить?»

— Ты по-прежнему занят своей коллекцией?

— Ты о чем?

— У тебя было хобби, называлось «деньги делают деньги».

— Какое же это хобби? Интерес к деньгам — нормальное состояние человека, не имеющего состояния… Думаешь, каламбур? Каждый оценивает себя по деньгам, их количеству. Один понимает, что он миллиардер, другой согласен на пятьдесят миллионов, третий живет от зарплаты до зарплаты…

Дмитрию стало горько. Алекс исчез. Богатый клиент, который сидел перед адвокатом, похоже, не имел ничего общего с братом.

— Во сколько оцениваешь ты меня? Себя?

— Ты мой поверенный. Размер состояния знаешь. — В ответ на удивленный жест брата отложил вилку и нож, вытер губы салфеткой. — Entre nous. На бирже сыграл ва-банк. Нефть менял на лекарства, затем снова на нефть, — упреждая вопросы Дмитрия, устало добавил: — Ничего рискованного не делал. Сверхъестественного тоже. Просто в подходящий момент подвернулась под руку нужная информация. Я мог бы ее использовать только в служебных целях. Все шло бы, как раньше. Поддался соблазну. Надоело пятиться, рассуждать, учить и судить. Захотелось жить. Ни о чем не жалею. Да что мы все обо мне? Давай о твоих делах. Есть возможность выгодно обернуть деньги…

Незаметно подобралась ночь. До самолета — четыре часа. На прощание Алекс изрек:

— Семь раз отмерь, один раз уйди — пусть режут другие, — и попросил выслать в Ниццу фотографии, письма, данные из компьютера. Сказал, что будет звонить в Нью-Йорк раз в неделю. Дал номер нового телефона. Напомнил: никому ни о чем не рассказывать.

— Почему у тебя израильское гражданство?

— Российское тоже. Господин Бирман репатриировался в Израиль двенадцать лет назад. Все считали, что он погиб во время авиакатастрофы в Черном море… Кстати, я вспомнил! У меня есть еще один счет, о котором ты не знаешь, — в Иерусалимском филиале банка Хапоалим. Запиши. Деньги не очень большие, но семьсот тысяч шекелей не помешают.

— Алекс! Ты знаешь иврит?

— Конечно! Как же иначе? Я же работал помощником депутата Кнессета.

— Когда?

— В 94 и 95 годах, перед тем, как мы переселились в Нью-Йорк.

— Мы сразу из Питера уехали в Нью-Йорк, в Израиле не жили.

— Не может быть! На кладбище Гиват-Шауль в Иерусалиме мы похоронили отца…

— Алекс! Только не говори этого матери. Она раз в месяц ходит на могилу отца в Нью-Йорке…

— Странно… Не находишь? Будто две судьбы слились в моей душе в одну… Впрочем, чего философствовать? Будем жить, как есть… Расскажи лучше об Эле.

Через день Дмитрий улетел в Нью-Йорк. От космического до комического один шаг. От фантастики до реальности ближе. Дмитрий, ведя дела клиентов, давно перестал чему бы то ни было удивляться. Кажется, еще проще смотрел на жизнь Алекс. Чего копаться в прошлом, искать сходства и различия, сокрушаться о седине или лысине? «Слава Богу, что жив! Погиб в авиакатастрофе над Черным морем, утонул в Испании… Дельфины вытащили из Средиземного… Был Пивоваров, стал Бирман… Вспомнил телефон Гришиного приятеля… Сколько необъяснимого! Не то что крыша поедет, Эйфелева башня на кусочки развалится».

Вернувшись в Нью-Йорк, Дмитрий сообщил Эле, что Алекс нашелся. Не то чтобы совсем невредимый, но живой. Попал в передрягу, еле выплыл. Не мог известить, скрывается, живет инкогнито. Переезжает с места на место, боится друзей и врагов. Сделал пластическую операцию. Любит ее по-прежнему. Просит не ломать дров с отчаяния.

Эля взвилась:

— Ишь чего захотел — моего отчаяния! Перебьетесь! Врете вы оба, не с три короба, а на все сто! Недаром братья. Я это поняла, когда ты был в Берлине. Дина тоже. Нет, чтобы честно сказать: слинял брат к какой-то бабе, у нее кантуется! Вместо этого — пуд вранья. Мерзавец твой брат, вот и все передряги! Не захотел по-человечески со мной расстаться. Смелости не хватило сказать? Теперь передумал, снова нужна Эля? Пластическая операция! Больше ничего не изобрел? На Луну с космонавтами не летал? Знать никаких Пивоваровых не хочу! Деньги на Алекса пытаюсь собрать, чтобы помочь ему, а он, видите ли, в бегах! Не ем, не сплю, не работаю. Прошло сорок суток, как его нет. Ты давно все знаешь, мне только голову крутишь. Катитесь вы оба, сообразил — куда? В прекрасно известном тебе направлении!

После этого разговора Эля чуть не умерла. Неделю из рук все валилось. Чуть не разбила зеркало. Готова была с первым встречным в постель идти. Выть хотелось, как черной суке, у которой издох хозяин. Ни бренди, ни курево не помогали. Тут снова возник Дмитрий.

— Договор на квартиру Алекса я расторг. Надо освободить ее.

— Турок позвать не можешь? В момент очистят все и разграбят. Тебе что, телефон одной из команд сообщить в Нью-Йорк?

— Если б звонил не по просьбе Алекса, бросил трубку. Надо объяснять, что ценного там немало? Посмотри, разберись. Если ничего не хочешь, свяжусь с благотворительными организациями, сами все устроят. На твоем месте я пошел бы туда. Как-никак вместе жили, Алекс считает тебя хозяйкой дома. Вот и поступай как хозяйка. Наличкой распорядись, как хочешь. Алекс сказал, ты знаешь, где лежит. Не злись, не юродствуй. Пойди, разберись что к чему. Будете вместе жить, пригодится. И еще: перекачай все из компьютера на дискеты, сдублируй. Один пакет вышли сюда, второй надежно запрячь. Компьютер очисти. Продай или забери себе. И не дай тебе Бог с кем-либо откровенничать о ваших с Алексом разговорах. Придавят и разотрут. Помни: на него идет охота.

Разговор Элю не только не испугал, но — ах эта женская логика! — успокоил. Все-таки не чужая она для Пивоваровых. «Даже если продать все, приличные деньги получатся. Год безбедной жизни. Там, может, Алекс объявится. Не вечно же будет в бегах?» — уверенно заявило alter ego.

Эля воспрянула духом, занялась делами. Возилась с квартирой Алекса. Потом работы стало невпроворот. Шеф совсем спятил — давил, как лимон. Только косточки с писком барахтались в волокнистой мякоти. Писала статью за статьей. Забыла обо всем на свете.