Европад

ГЛАВА 18 ВИКТОРИНА

Действие уже началось. Условия игры он пропустил, но смысл происходящего был предельно ясен. Напротив телеведущего восседал изрядно сморщенный мухомор лет шестидесяти, представитель того поколения, когда было модно все знать и зачитывать до дыр журналы «Техника молодежи» и «Наука и жизнь».

Дмитрий прислушался.

— Пока вы идете прекрасно. Продолжим! Чему равен синус квадрат альфа плюс косинус квадрат альфа? — Голос ведущего звенел от восторга.

— Единице.

— Вы уверены?

— Конечно. Есть сомневающиеся?

— Сколько сеток у электронной лампы под названием пентод?

— Три!

— Вам не кажется, что «пента» — это «пять» по-гречески?

— А сеток три!

— Здорово! Вы правы! Компьютер едва успевает начислять вам очки! Напоминаю, мы разыгрываем миллион евро, виллу на Средиземном море и ключи от «мерседеса»! Чему равно основание натурального логарифма?

— В смысле число е? Два и семьдесят одна сотая!

— Точнее?

— Точнее? Можно! После запятой семь, один, восемь, два!

— А дальше?

— Еще восемь!

— Фантастика! Как вам удается все это удержать в голове!

— Очень просто. В семьдесят первом я защитил докторскую, в восемьдесят втором третий раз женился — это такая дата, что хотел бы, да не забудешь. Наконец, восемь — это два в кубе. Все понятно?

— Да… Понятно. Хотя не совсем. Пожалуй, пора вас проверить по гуманитарной части. Как у вас с этим?

— Похуже. Но попробуем.

— Кто приказал перед опасным походом: «Ослов и ученых в середину?»

— Наполеон Бонапарт. Во время египетской кампании. Впрочем, этот вопрос уже был в передаче у Диброва.

— Надо же… Откуда взята цитата: «Если ты посрал, зараза, дерни ручку унитаза!»? Тридцать секунд на размышление! Время пошло!

— Кто этого не знает! В Питере, в публичке, в мужском туалете, третья кабинка справа, на двери…

— Вот и мимо проехали! Это слова из культового романа современной молодежи «Голубые засранцы»! Может, вы даже Владимира Сорокина не знаете? Что же вообще вы читаете?

— Да вот «Тимона Афинского» просматривал недавно, очень современно звучит! «Записки из подполья» Достоевского, редкий психологизм…

— Афинского, говорите? Из древних греков?

— Как из греков? Это ведь Шекспир!

— Да-да, конечно, я пошутил, хе-хе… Поехали дальше. Как звали последнего фаворита, если не сказать грубее, Екатерины Второй?

— Платон Зубов.

— А его брата?

— При чем тут брат? Но если угодно, Валерианом его звали… Да, конечно… Об этом еще у Зощенко есть…

— Надо же, вы и это знаете. Идем дальше. Сколько имен было в донжуанском списке Пушкина?

— Тридцать четыре.

— Опять в масть. Вы нас разорите. Считайте, что пристройка от виллы уже ваша… Сколько лет было маме Татьяны Лариной?

— Лет тридцать пять, я полагаю…

— Полагать невредно… А точнее? Не знаете? Не уверены? То-то. Переходим к следующему вопросу. Кто написал: «По бокам трет, а с донышка прет»?

Эрудит ерзает на стуле, покрывается пятнами.

— Что за глупость, какая-то дурацкая поговорка, и смысла в ней не вижу. Может, у Даля? У него много шедевров собрано, хотя и мусора тоже.

— А у знаменитости, которая у нас все? Догадались, о ком речь?

— Как не догадаться! Это Федор Михайлович про Александра Сергеевича сказал, а еще раньше Аполлинар Григорьев, и вполне справедливо, на мой взгляд. Но я у Пушкина такого не припомню…

— Вы что, «Тайных записок» не читали? Именно оттуда.

— Надо же! Подлинность «Записок» сомнительна… Считается, что они написаны по-французски. Вы можете себе представить, как сказать по-французски: «с донышка прет»?

— Я и не это могу представить. Пока суд да дело, ваша пристройка к вилле сгорела! Ай-ай-ай! Ведь вы уже почти на пляже лежали, такая непруха. Примите мои сочувствия. Следующим номером нашей программы выступает рядовой десантник, прямо из Чечни, Иван Перепелкин.

Снова началась вереница вопросов и ответов. Без труда было заметно, что десантника заранее натаскивали, но в его нетренированной памяти все смешалось. Он то бойко рапортовал, то в беспомощности разводил руками и глотал воздух в ответ на простейшие вопросы. Представление вяло на глазах.

— К сожалению, время передачи истекает. Но мы еще успеем объявить победителя…

В зале установилась напряженная тишина.

— На главный приз никто не потянул. Вилла на берегу Средиземного моря временно остается у нашего дорогого руководителя проекта господина Земана, а миллион евро — у главного спонсора Владимира Лебединского. Аплодисменты! Аплодисменты!.. Ключи же от «мерседеса» получает самый умный, и эрудированный, и смекалистый из претендентов, или соискателей, если выражаться научным стилем… На сцену приглашается Иосиф Григорьевич Зайдель… Смотрите, какие замечательные ключи… Какой чудесный фирменный брелок с эмблемой «мерседеса». Настоящая кожа. Вам можно позавидовать, Иосиф Григорьевич. Аплодисменты, аплодисменты!..

Верхний свет в зале гаснет, зрители медленно тянутся к выходу.

— Повезло чуваку, это же надо, «мерседес» отхватил…

— Ты скажешь, повезло… Да если бы у меня были такие мозги…

— То что?

— Да ничего. Нашел бы им применение.

— Интересно, нас по телеку покажут?

— Хорошо бы… Люська позавидует, она все в звезды метит. Пока собирается, нас уже — я сам видел, как на меня оператор камеру наводил.

— И на меня тоже…

Довольные свалившимся счастьем, парни поспешили к выходу.

Разговор на сцене тем временем продолжался:

— Где и когда можно получить «мерседес»?

— Что вы сразу все хотите… «мерседес», «мерседес»… Мы так не договаривались. Я же, кажется, русским языком объявлял: разыгрываются миллион, вилла и ключи от «мерседеса». К-лю-чи… Не более того…

Иосиф Григорьевич становится серым, потом бледнеет.

— Ну, что вы, батенька, совсем раскисли? Не волнуйтесь, не волнуйтесь. Может, валидольчика? Нет? Да и так ли он вам нужен, этот «мерседес»? Кусок железа, только и всего. У вас небось и прав нет?

Поверженный старик мычит что-то невнятное.

— Вот видите… Главное в жизни — это участие. Хе-хе… Как на олимпиаде. В следующий раз выиграете миллион, купите «мерседес», и, я вас уверяю, ключи к нему как раз подойдут, фирма свои обещания свято соблюдает, это уж, будьте уверены, любой суд подтвердит…

Подоспевшие помощники деликатно, но решительно отсекают победителя от ведущего. Он вытирает с лица пот свежим платком.

— Собачья у нас все-таки работа. Народ какой бестолковый! Каждый норовит на холяву что-то отхватить. Где тут на всех «мерседесов» напасешься? Дай Бог, чтобы нам хватило. С другой стороны, правильно говорят: «С миру по нитке, шустрому — рубашка». С каждого по центу — нам европад! Пошли, ребята, в ресторан!

Зал очищали от публики. Элеонора не появлялась. Пришлось выйти в фойе. Вот и она. Тут как тут.

— Насмотрелся?

— И наслушался! Не поймешь сразу, где театр, где взаправду.

— Это и называется профессионализм. Когда тебя дурят, а ты все за чистую монету принимаешь. Ладно, об этом в другой раз расскажу, под настроение. Сейчас я должна со своим лысым и его братом идти в ресторан, — увидев недоумевающий взгляд Дмитрия, пояснила: — Хозяин газеты, в которой я работаю, и его московский брат устраивают сабантуй для сотрудников по поводу большого улова. Когда буду свободна, приеду. Думай, что и где искать. Я тебя подброшу до автобуса, оттуда сам доберешься. Берлин — город спокойный, особенно западный.

— Знаю. Алекс говорил.

На следующий день Дмитрий улетел. Как испарился. Был, и нет. Сколько ни вычисляли, заинтересованных лиц не нашли. «Может, Вадим?» — как из-под земли объявился вдруг внутренний голос.