Европад

ПРОЛОГ СУТКИ В ДВАДЦАТЬ ШЕСТЬ ЧАСОВ

4 сентября 2001 года по трапу самолета «Ту-154» авиакомпании «Пулково» в берлинском аэропорту Шенефельд спускался красивый мужчина лет сорока пяти в длинном черном плаще нараспашку с небольшой сумкой в руках. Высокий, спортивный, прекрасно одетый. Темные волосы слегка тронуты сединой. Манера держаться, одежда от кутюрье, длинные тонкие пальцы, не видевшие тяжелого физического труда, выдавали в нем музыканта или представителя деловых кругов. Но свиты, которая делала бы его королем, тем более охранников, не было. Он улыбнулся стюардессе. Улыбке мог позавидовать киногерой.

Филипп достал мобильник. Будто погладил серебряное тельце, набрал номер и на одном выдохе произнес:

— Привет. Да, это я. Мы приземлились.

Слушая, что ему говорили в трубку, просиял:

— Я тоже. Хорошо. Через пять минут буду на стоянке.

Уверенно проследовав через паспортный контроль и зал аэропорта, Филипп вышел на улицу. В Берлине он ориентировался, как дома. Видно, был здесь не в первый раз. Самолет вылетел из Питера в десять утра. В Берлине тоже высвечивалось десять с копейками. Разницу в два часа съел перелет. Филипп перевел стрелки часов. Время виляло хвостом, как послушный песик, и ждало хозяина, пока он был в пути. «Может, нет никаких расстояний? Шенефельд — продолжение Пулкова?»

Мысль показалась забавной. Однако огромное поле чистеньких автомобилей, стоящих на паркинге, стриженые газоны, желтые комфортабельные автобусы и вывески на немецком языке вернули к реальности. Берлинской, хотя говорили вокруг по-русски. Немудрено — рейс из Питера.

Чуть быстрее обычного Филипп миновал остановку шаттла, как называют здесь автобус, доставляющий пассажиров к городскому транспорту, и остановился. К нему бежало, вернее, летело юное голубоглазое существо. Фиолетово-зеленые пряди не портили красивую мордашку. Филипп открыл объятия. Катя повисла на нем. Он подхватил ее и закружил вокруг себя. Девушка согнула затянутые в черное длинные ноги и по-щенячьи обслюнявила его лицо. Они были счастливы. Аэропорт покосился на влюбленных, стыдливо отвернулся. Затем накрыл их вуалью мелкой мороси. Парочка села в новенький серебристый «ауди», дала по газам. Больше их в этот день никто не видел.

Звонок, как всегда, прозвучал неожиданно. Прокатился по квартире, разбился о висок. От удивления замигал своим единственным глазом компьютер. Испуг исчез так же быстро, как появился. Чем сильнее Эля погружалась в работу, тем труднее выплывала на поверхность.

— Эля! Привет!

— Катя! Катенька! Ты где?

— В Берлине.

— Почему не сказала, что приезжаешь? Я бы что-нибудь испекла…

— Боже упаси! Потому и не сказала. Я худею, а ты о еде…

— Ну, ладно! Когда приедешь?

— Не знаю. К вечеру. Часов в семь-восемь. Может, позже. Я еще отзвонюсь. Ты будешь дома?

— Сбегаю в магазин, потом дома. Ты только обязательно появись, не как в прошлый раз.

— Не бойся. Тогда я не обещала. Целую. Пока. Бай.