Гадкий утёнок для босса

Глава 21. Детство, омрачённое пороком

Выжидательно смотрю на собеседника и делаю глоток натурального кофе из дешёвого стаканчика. У него горьковато-ароматный привкус, но действительно есть ощущение некого качества. Напиток уж точно получше, чем растворимая бурда, которую предлагают повсюду на рынке.

— Ладно, слушаю внимательно.

Храня на лице сосредоточенно-серьезное выражение, Боярка барабанит пальцами по столу. Кажется, он явно не хочет ничего мне сообщать и заставляет себя только в силу обстоятельств. Просто потому что вынужден это сделать ради друга.

— Ты росла в детдоме, Ди, верно? Ты знаешь, что это такое — неблагополучное детство.

— Знаю, — бурчу я. — И что?

— Мы с Тимом тоже знаем, — нехотя говорит Боярка и морщится, как будто испытывает дискомфорт даже от простого упоминания о своем прошлом. — Возможно, мои слова прозвучат для тебя банально, но наше детство тоже было омрачено… хотя мы и выросли в материальном достатке. И не знали отказа ни в чём.

Последняя фраза меня царапает. Не знали, блин, отказа, горе-то какое!

— Да неужели? И как тогда такие «золотые мальчики», как вы, выяснили, что означает слово неблагополучие?

Боярка криво усмехается.

— Ишь, какая недоверчивая. По-твоему, неблагополучное детство бывает только в бедных семьях и у безродных детдомовцев? Тут ты не права, Ди. Бывает так, что дети растут с матерями-одиночками… и даже не понимают, какие они уже изначально счастливые, даже если их матери всего лишь малообеспеченные женщины, которые живут простой жизнью, ходят на обычную работу и выполняют свои родительские обязанности… ну, скажем так, нормально.

Я раздраженно ставлю стаканчик кофе на стол, а то так и подмывает скептически скрестить руки на груди.

— А можно не ходить вокруг да около, а сказать прямо, что с вами двумя не так? Выдать откровение для тех, кто в танке.

Широкая улыбка, которая вдруг расцветает на лукаво-обаятельной физиономии Боярки, обескураживают меня.

— Да ты не просто девчонка, а самое настоящее чудо, Ди! — подмигивает он. — Обожаю таких прямолинейных. С вами всё так просто, и это кайф. А то женщины обычно такие ранимые, с ними без разогрева не обойтись. Приходится учитывать.

— Я всё ещё жду, — не поддаюсь на его улыбочку и всё-таки скрещиваю руки, восстанавливая шаткое самообладание.

— Ладно, вот тебе откровение без обиняков, — кивает он. — Наши с Тимом матери были проститутками и начинали с самых низов. Между собой они хорошо общались, дружили даже и снимали одну трешку. Нам с Тимом выделили одну комнату в качестве детской. Потом мать Лебеды выбилась в элиту, стала эскортницей и подтянула за собой мою мать, а мы весь этот процесс наблюдали с самого детства… включая длинную череду их клиентов, которые довольно долго шастали к нам в гости и запирались с ними в спальне. При нас за смежной стенкой. И мы оба всё отлично слышали и понимали… Шокирована, Ди? Закрой рот, а то муха залетит.

Молча подтягиваю челюсть вверх.

То, что я только что услышала, в голове не укладывается. Нет, ну теоретически понимание есть, что такой ужас в каких-то семьях может происходить, но встретить лицом к лицу того, кто вырос в упомянутых диких условиях, я никак не ожидала. Это же… уму непостижимо, что в подобном случае творится с личностью ребенка! Раннее соприкосновение с пороком…

Господи, как мерзко.

— На мне это сказалось не так сильно, как на Тимуре, — продолжает Боярка, пытливо глядя своими обычно насмешливыми, а сейчас очень серьезными серо-голубыми глазами. — Моя мать очень скоро нашла себе постоянного покровителя… ну, такого, знаешь, лысеющего, но надежного бизнесмена средней руки… и переехала жить в отдельную квартиру, когда мне было тринадцать лет. Наверное, какое-то просветление в ее мозгах тогда всё же наступило, потому что бурные встречи со своим мужиком она перенесла в гостиницу. И свой подростковый период я провел без… лишней информации об ее интимной жизни. А вот нашему Лебеде не так повезло. Он лет до семнадцати жил с матерью и был в курсе, как она обслуживает клиентов. Потом сбежал из дома и стал жить один, но содеянного с его представлениями о женщинах-то уже не исправить, понимаешь? И это во многом сделало его таким, какой он есть.

— Каким? — тихо спрашиваю я, всё ещё не в силах переварить подробности чужого взросления.

Боярка делает небольшую паузу, внимательно наблюдая за моей реакцией. А затем спокойно отвечает:

— Агрессивным. Избегающим серьезных отношений и непостоянным. Озабоченным… как вы, девушки, любите говорить. Воспринимающим женский пол только в качестве постельной грелки. Насколько мне известно, он и не влюблялся ни разу, да и не верит в существование такого рода чувств. Для него существует только понятие влечения, причем чистая физиология. И тот сорт дамочек, с которыми Тим обычно встречается, никак не противоречит его мнению о том, что все женщины… ну, не проститутки, конечно… но по натуре развратны и готовы отдаться любому достаточно напористому самцу. Видишь ли, он непрошибаемо убеждён, что каждая раздвинет ноги — достаточно только проявить побольше настойчивости и подразнить их материальными благами. И мамаша укрепляла это его мнение все его детство не только поведением, но и аналогичными заявлениями. В итоге так сложилось, что его и самого всегда тянуло к подобным женщинам… до тех самых пор, пока он не познакомился с тобой, Ди.

— Познакомился… да он сразу полез лапать меня за ноги! — бурчу под нос, но после услышанного злость на Лебеду почему-то никак не хочет возвращаться в прежней термоядерной концентрации.

— Он просто не думает, что его манеры могут девушке не понравиться, — пожимает плечами Боярка и со смешком поясняет: — Когда его подружки пищат свое возмущенное «нет», они всегда имеют в виду «да». И без исключения легко сдаются… а потом бегают за ним и вешаются на шею. Так стоит ли его так уж сильно винить за ярлык, который он теперь примеряет ко всем девушкам?

При мысли о том, как шикарные развратные красотки пачками вешаются на Лебеду, а он снисходительно уделяет каждой свое мужское внимание, в груди поселяется тоскливое щемящее чувство.

Ревность?.. Наверное, она самая. Отвратная штука.

— Ладно, — морщусь я, не желая развивать неприятную тему. — Понимаю, что ваша с ним дружба — дело серьезное, но…

— Давай, я расскажу тебе ещё одну короткую историю, Ди, — перебивает меня Боярка. — Такую, знаешь, зимнюю сказочку с образами и метафорами для наилучшего усвоения твоей симпатичной кудрявой головушкой.

— Сказочку?

На мой недоуменно-удивленный взгляд он кивает и снова барабанит пальцами по столу.

— Да, сказочку, только уже не совсем о Лебеде. Пей свой кофе… классный, кстати, да?.. и слушай. В тридесятом царстве, в тридевятом государстве…

При этих словах давлю непроизвольный смешок и прячу его за стаканчиком, который снова беру в руки. Никак не ожидала, что взрослый мужчина действительно начнет мне рассказывать сказку в духе народной небылицы.

— …жил-был один мальчик с холодным сердцем, — продолжает Боярка. — Он никого и никогда не любил. Даже свою маму, которой было наплевать на его воспитание, потому она всегда была занята поиском перспективного покровителя. Но однажды на детском празднике по случаю наступающего Нового Года он увидел одну маленькую девочку. Тихую, как свет, и нежную, как мечта. Только вот какая штука… Он не обратил бы на нее внимания, если бы случайно не увидел, как она втайне от всех загадывает желание на большом игрушечном яблоке — ёлочном украшении…

Он вдруг прерывается и совсем нетипично для себя молчит, то ли перебирая воспоминания, то ли подбирая слова. Постукивание его пальцев по столу напоминает ритм крошечного там-тама.

— И что было дальше? — спрашиваю я с невольным интересом. — Какое это было желание?

Очнувшись от своих мыслей, Боярка бросает на меня быстрый взгляд и прикладывает палец ко рту: мол, не мешай, когда взрослый дядя сказочку рассказывает.

— Девочка недолго выводила фломастером слова на боку елочной игрушки-яблока. Она очень торопилась и не хотела, чтобы ее художества заметили строгие взрослые. А когда наконец убежала к своей подружке, мальчик подошёл и прочитал ее заветное желание. Ожидал увидеть что-нибудь сопливое про любовь, но ошибся… «Пусть братик скорей вырастет и защитит меня от Борьки!» — вот что было там написано. Кто бы ни был этот Борька, но зашугал он тихую девочку капитально, раз она даже на Новый Год такие вещи загадывала.

— И мальчик той девочке в итоге-то помог с желанием?

— Не сразу. Как ты помнишь, Ди, у этого мальчика было холодное сердце. Сначала он просто выкинул эту девочку с игрушечным яблоком из головы. Но она с тех пор почему-то стала часто попадаться ему на глаза… а может, это он, сам того не понимая, постоянно выискивал ее светлую голову в толпе других девочек. Интерес его к ней только рос день ото дня. Он уже не просто смотрел, а наблюдал, анализировал, изучал… и каждый раз открывал для себя в ней что-то новое. Иногда забавное. Иногда занимательное. А иной раз даже… прекрасное. В жизни мальчика было не так много вещей, которые бы дарили ему настолько непривычные теплые и светлые чувства, и через какое-то время он и сам не заметил, как светлая девочка стала для него лучом солнца в его царстве тьмы.

Снова повисает пауза, причем дольше прежнего.

— Красивая история, — не выдерживаю я. — И к чему она?

— Эта история к тому, что мальчишка из-за девочки сознательно огреб неприятности с законом. Тот Борька, на которого она жаловалась, оказался настоящим отморозком… с приятелями под стать. А девочка даже не представляла, что они с ней собирались сделать в самом ближайшем будущем. Жила в своем чистом беспечном мирке, как большинство обычных детей. Не видела полной картины… как и ты, Ди. Такие грязные вещи легко выясняются и подмечаются только теми, кто и сам варится во всём этом. Так что вся эта ситуация со стороны выглядела настолько не в мо… не в пользу того мальчишки, что она с лёгкостью поверила самым дурным слухам о нем. Зациклилась только на плохой стороне его поступков, не понимая их подоплёки. И не захотела общаться с ним, когда он разобрался со своими неприятностями и вернулся в школу[4]. А сам мальчишка оказался слишком гордым, чтобы навязываться дольше нескольких месяцев. Подростковый максимализм — страшная штука, знаешь ли, так что на следующий год он просто уехал. Мать нашла себе наконец какого-то итальянского бизнесмена по вкусу и увезла сына до совершеннолетия с собой за границу.

— Это разные ситуации, — возражаю я. — Девочку хотели защитить…

— Не смотри на обстоятельства и антураж, Ди. Смотри на суть, которую я хочу донести до тебя. Не руби с плеча и не отталкивай того, кто накосячил.

— И что мне делать? — моё терпение лопается. — Развинуть ноженьки и сказать ему — да-да, продолжай обращаться со мной, как с гулящей девкой? Так, как он привык?!

— Ну зачем же так кардинально, — усмехается Боярка. — Падать в ноженьки скорее должен он сам перед тобой, а не ты перед ним. Дай ему шанс проявить себя и понаблюдай. Это всё, что я хотел тебе сказать.