Гадкий утёнок для босса

Глава 40. После загса

Никогда не думала, что выйду замуж в таком подвисшем состоянии с выражением туповатого изумления на лице. И при этом буду одета в старые джинсы и водолазку с тщательно заштопанной дыркой в подмышке. Всë это под прикрытием белоснежной свадебной накидки с рукавами-крыльями, конечно… но сам факт! И тем более я даже представить не могла, что мой жених свадебные клятвы будет не повторять, а цедить сквозь зубы, пугая мрачным взглядом напряженную регистраторшу загса. Она, наверное, за последний час сотню раз пожалела, что связалась с Короленко…

Церемония бракосочетания для меня — словно сон в тумане.

Новость о том, что главный акционер корпорации «Сэвэн» — мой родной отец, Лебеда принимает стоически. А может, у него просто временно дар речи отшибло. Во всяком случае, он без единого слова кивает Батянину и, деревянно развернувшись в сторону нервной Любови Ярославны, выставляет мне свой локоть для опоры.

Я всë еще перевариваю потрясение от поступка Лебеды и не могу прийти в себя от изумления… потому что, как оказалось, ни на секунду не сомневалась в том, что он меня пошлет на все четыре стороны из-за авантюры с Короленко.

После завершающего штриха с росписью мой неожиданный муж всë так же деревянно подхватывает меня на руки и несет к выходу. А я растерянно сжимаюсь, не зная, чего от него ожидать. Все присутствующие благоразумно помалкивают.

Все, кроме…

— Тимур, — негромко произносит Батянин.

Лебеда замедляет шаг и, глядя только вперед на дверь, слегка поворачивает голову, как бы давая понять, что сейчас совершенно не расположен к общению. И вообще остановился только из уважения к… тестю.

— Андрей, — роняет он без выражения.

— Поздравляю тебя и Диану, — казалось бы, Батянин говорит банальную вещь в адрес того, кто только что женился, но в его голосе звучат особые интонации. Предостерегающие. — Надеюсь, с тобой она будет счастлива.

— Благодарю.

Лебеда продолжает идти, а я оглядываюсь через его плечо на отца. Тот ободряюще кивает, и вдруг мою голову озаряет мыслью, что он опоздал к судьбоносному решению Лебеды в загсе отнюдь не случайно. Как знать, может, он хотел подарить на свадьбу дочери такую важную вещь, как уверенность…

Уверенность в том, что на ней женятся по чистому зову сердца, а вовсе не из-за того, что опасаются испортить партнерство с ее влиятельным батей.

И это сейчас настолько бесценное знание для меня, что словами не передать, как я благодарна Батянину за его случайно-неслучайное опоздание.

Бодрящий холодок уличного воздуха касается лица, и я вздрагиваю. Ощущение такое, будто только что очнулась от долгого забытья.

Куда мы? Что теперь будет?

Все эти вопросы в разных вариациях так и вертятся на языке, но один лишь взгляд на замкнутое лицо передо мной внушает неизъяснимую робость.

Золотисто-бежевый внедорожник припаркован так криво, что простая задача открыть пассажирскую дверцу стоит Лебеде дополнительных усилий. Потому что одно колесо залезло на бордюр, а три других остались на проезжей части. Сразу понятно, в какой спешке бросил свою машину водитель, когда торопился в загс.

— Подбери подол, — сдержанно распоряжается он.

Я послушно подтягиваю полы белоснежной накидки повыше к бёдрам и в следующую секунду перемещаюсь из мужских рук на сиденье. Взглянуть на Лебеду осмеливаюсь только после того, как мы трогаемся с места.

— Можно узнать, куда ты меня везешь?

— Мы едем ко мне, — Лебеда сосредоточенно смотрит на центральную площадь, которую мы объезжаем по кольцевой дороге. — Тут недалеко. Извини, никакого праздничного застолья сегодня не будет. Нет настроения.

— Застолья? — нервно повторяю я. — Да мне оно и не нужно. Тимур…

— Не сейчас, Диана.

Его дом и правда недалеко. Элитный и новенький. Это единственная жилая многоэтажка с видом на главную городскую площадь, и воздвигли ее несколько лет назад вместо неэргономичной кучки торговых палаток. Архитектор знатно дал волю своему творческому воображению, придав зданию форму многогранника, половина которого спряталась ниже уровня тротуара. Наверное, так задумано ради каких-то ништячков персонально для жильцов элитных квартир.

И тут я угадала с ходу.

Как только мы сворачиваем с кольцевой к воротам с металлической оградой вокруг здания, внедорожник ныряет вниз и плавно спускается куда-то на нижний уровень. В окнах мгновенно сгущаются искусственные сумерки подвальной зоны, местами озаряемые ровным электрическим освещением. Вижу, как на какой-то межуровневой площадке мимо проплывает табличка с указателями «Фитнес-зал/Бассейн/Сауна».

Спуск заканчивается на просторной подземной парковке. Куда ни глянь — везде солидные иномарки заоблачной стоимости, и все такие чистенькие, как будто только что сошли с конвейера или автомойки. Сразу видно, что их хозяева — люди весьма немаленького достатка. Только сейчас здесь совсем никого нет, ни единой души… кроме нас, конечно.

— Диана… — мое имя нарушает тишину салона так неожиданно, что я вздрагиваю и отрываюсь от зрелища сверкающей парковки за окном.

— Что?

Лебеда заглушает мотор и откидывается на спинку кресла.

— Батянин действительно твой отец?

— Да, — отвечаю осторожно. — Мы с ним сами только недавно узнали об этом…

И коротко рассказываю о дневнике Беляевой Розалины — амбициозной глупышки, которая наворотила столько бед из-за того, что легкомысленно связалась с подлым Германом Мрачко.

Лебеда слушает, не перебивая и ничего не уточняя. На меня он даже и не смотрит.

После загса он вообще какой-то ровный, как будто взрыв у него уже произошёл, но все его проявления остались внутри, под жестким контролем хозяйской оболочки. И такое впечатление, что от ближайшего будущего он не ждет ничего хорошего.

Я исподлобья кошусь на него, нервничая всë сильней, и умолкаю.

Да что же с ним такое, неужели неожиданная женитьба настолько тяжело далась ему, что он даже разговаривать со мной не хочет?!

— С отцом тебе повезло, — изрекает в конце концов Лебеда, барабаня пальцами по колену. — Родная кровь для Бати всегда стояла на особом месте. Тем более, что живых родственников у него — раз-два и обчëлся.

— Ты что, совсем не удивлен?

— Удивлен, — равнодушно кивает блондин, по-прежнему не глядя в мою сторону. — Но меня больше интересует, как ты представляешь наши дальнейшие отношения. Учитывая твое отвращение… вот к этому.

И он небрежно касается пальцем обожженной части своего лица под повязкой.

— Отвращение? — так, чувствую, еще немного, и у меня глаз задергается. — Да с чего ты взял, что я испытываю отвращение?!

— По твоей реакции, — Лебеда наконец поворачивается ко мне и смотрит в упор с кривой усмешкой. — Забыла, как отшатнулась от меня в больнице, когда я приблизился? А вот я отлично запомнил. Ты можешь сколько угодно теоретически убеждать и себя, и меня, что это для тебя неважно. Но когда дойдет до дела, то реальность всë расставит на свои места.

Я стискиваю зубы.

Значит, слова без дела для него пустой звук?! Ну погоди, Беда-Лебеда, я тебе сейчас устрою такую реальность, что мало не покажется!

Быстро наклоняюсь, чтобы расстегнуть липучки на ботинках и сбросить их. Потом, игнорируя пристальное внимание мужа, залезаю на свое кресло с ногами, ползу дальше…

…и останавливаюсь, когда подо мной возникает упругая жесткость его колен, а наши взгляды — почти на одной линии. Лицом к лицу.

Лебеда каменеет. Тëмный шоколад его глаз густеет, и надменный рот приоткрывается:

— Ты…

— Тихо, — я торопливо закрываю его губы ладонью. — Сейчас моя очередь говорить. А то ты уже наговорил столько, что у меня в голове не укладывается.

На таком близком расстоянии все последствия химического ожога особенно заметны.

Основное повреждение прикрыто повязкой, но кожу вокруг нее покрывает россыпь раздраженных участков помельче. Как же повезло, что глаза не задело… и что на Лебеде была рубашка, которая защитила его хоть от какой-то части кислоты. Иначе он бы всë ещё сидел в больнице, замотанный в бинты от пояса до шеи, и мучился от боли, а не от мыслей о моем отношении к нему.

А ведь это я должна была так пострадать, если бы Лебеда не прикрыл меня собой! И страшно даже представить, как усложнилась бы моя и без того не слишком приятная жизнь.

Никогда в жизни бы не подумала, что он способен на такой поступок. Мишура модельной красоты, наглые повадки богатого эгоиста, пресыщенность женщинами и отношение к ним, как к одноразовым игрушкам — всë успешно пускало пыль в глаза и мне, и окружающим, не давая разглядеть главного в нëм…

То, что он — благородный человек под бременем отвратительного воспитания.

Он — тот, у кого благородные качества всегда были врожденными. Иначе в миг, когда счет идет на секунды, подсознание просто не позволило бы сделать то, что он сделал.

А мужчина, способный пожертвовать собой ради благополучия небезразличной женщины… это именно такой человек, которого я точно хотела бы видеть своим мужем — если бы у меня было время задуматься о подобных вещах.

И сейчас, глядя в упрямые темные глаза, я вдруг вспоминаю, что и раньше замечала маячки о хороших сторонах его непростого характера. Просто не обращала внимания, злясь на другие вещи.

Вместо того, чтобы превратить мою жизнь в ад преследованием и угрозами после того, как я уволилась, он постарался облегчить ее. На свой лад, конечно… судя по тому, что говорил о нëм Гоблин из нашего поселка.

А вместо того, чтобы брезгливо выкинуть проблемную Ирину с работы и забыть о ней, он потрудился выяснить, что случилось с ее братом, и помог ему с операцией.

Как, ну как удержаться от восхищения человеком, способным на такие поступки?.. и от злости на него же за непроходимо упертую уверенность в моем отвращении.

— Слушай сюда, Тимур Лебеда, — произношу я отчетливым медленным шепотом. — Читай по моим губам, раз слова не доходят. Я… тебя… люблю… в любом… виде. И надеюсь, это у нас взаимно.

Чувствую рукой, как сердце в его груди начинает биться чаще. Глаза вспыхивают противоречивой смесью скептического недоверия и полузадавленной надежды. Он слегка отстраняется, чтобы что-то сказать, но я не даю.

Обнимаю его мягким гибким движением и прижимаюсь губами к губам.