Гадкий утёнок для босса

Глава 29. Любовь познается в беде

Ни ужаснуться, ни отшатнуться я не успеваю. Обильные брызги кислоты — наверняка высококонцентрированной! — летят в мое заледеневшее от страха лицо…

… и разбиваются о спину Лебеды, который выпрыгивает откуда-то сбоку им наперерез, чтобы прикрыть меня своим телом.

Пара капель всë же долетает до моего запястья, и я это осознаю, когда кожу там начинает бешено жечь химическими ожогами.

— В сторону! — рявкает Лебеда мне в ухо и отталкивает от себя и остолбеневшей Инессы обратно к клубу.

Сам он, морщась, начинает раздеваться с такой скоростью, что оказывается перед нами всего за несколько мгновений в одних стильных темно-бежевых трусах. Я с ужасом замечаю, что на его спине и плечах кожа уже начинает багроветь и покрываться белесыми пятнами.

— Охрана! — снова рычит Лебеда, отбрасывая свою испорченную верхнюю одежду прочь. — Разберитесь тут с этой идиоткой! И майору Котову[8] маякните… Диана, живо за мной!

— Зачем? Тебе надо скорее в больницу, — обеспокоенно возражаю я.

— В душ нам надо, обоим! — отрезает блондин, морщась еще болезненней. — У тебя руки в кислоте! Пока доедем, ожоги станут еще глубже.

И правда, жжение на запястьях уже такое, что хочется взвыть. Последний аргумент подстегивает меня мгновенно стартануть с места вместе со своим спасителем самым реактивным бегом, на который я способна. А в голове бьется паническая мысль: если мне настолько плохо, то каково Лебеде?! У него ведь пострадали и спина, и плечи…

Господи, только бы успеть все смыть!

Бегу за ним, едва успевая перепрыгивать ступеньки. Путь к душевой ведет вниз — в подвал, где нас встречает роскошно оборудованный фитнес-зал для тренировок. Слышу, как Лебеда шипит от боли и ругается под нос, но темп не сбавляет, пока мы с ним вместе не заскакиваем в стеклянную кабинку.

— Ой! — взвизгиваю я, когда на голову обрушивается поток холодной воды.

Температура быстро выравнивается, но еще раньше бесцеремонные мужские руки срывают с меня очки, чтобы не мешали, и начинают быстро намыливать мне лицо, шею и руки бруском увесистого мыла. Прямо через одежду.

Я отталкиваю его.

— Надо смыть все водой! У тебя в первую очередь…

— В мыле щелочь, — отрывисто поясняет Лебеда. — Нам надо нейтрализовать кислоту.

— Тогда давай я помогу тебе! — прошу я, чуть не плача при виде страшных пятен, которыми пестрит его кожа на плечах и частично на шее.

Не дожидаясь ответа, выхватываю из его пальцев мыльный брусок. Блондин не мешает мне, даже наоборот — поворачивается ко мне спиной и говорит:

— Будь осторожна, не переусердствуй.

— Конечно, — шепчу я и закусываю губу чуть ли не до крови при виде открывшегося мне зрелища.

Со стороны спины, которой Лебеда прикрыл меня от Инессы, кожа заметно пострадала. Больше всего кислоты попало на левое плечо и даже на щеку. Наверняка останутся шрамы, это ясно даже такому дилетанту в химии, как я.

Вода льется на нас сверху равномерным очищающим потоком, а я все намыливаю и намыливаю, почему-то постоянно вздрагивая… и вдруг осознаю, что беззвучно плачу. Но моих слëз не видно.

И всë же Лебеда каким-то внутренним чутьем улавливает мое состояние и поворачивает ко мне голову.

— Не переживай, Диана, — криво усмехается он и морщится в который раз. — Говорят, шрамы украшают мужчину. По крайней мере, твой любимый Короленко в этом уверен.

— Он не мой любимый, — зачем-то сдавленно поправляю я.

— Может, тогда… я? — совсем не смешно шутит Лебеда, явно стараясь меня отвлечь от своих ожогов.

«Ты, дурак, ты! — так и хочется выкрикнуть ему в красивое израненное лицо. — Ты мой любимый Тимур-чтоб-тебя-Аркадьевич!»

Но вместо этого я стискиваю зубы и молча намыливаю его щеку с неровными отечными пятнами. Потом снова перехожу к плечам и спине, игнорируя пристальный взгляд темно-карих глаз.

Мои пальцы медленно и осторожно скользят по его влажной коже, создавая пузырьки белой пены, а вода постоянно заливает мне лицо. Приходится встряхивать головой и действовать наполовину вслепую. Но мне всë равно. Я хочу, чтобы Тимур Лебеда был цел и невредим. Хочу, чтобы он остался самим собой — наглым, красивым и самоуверенным, а не изуродованным.

— Я вспоминаю каждый день, как мы встретились впервые, — тихо произносит он сквозь шелест теплых струй душа. — Каждый чертов день, Диана.

— Сочувствую, — откликаюсь сдержанно. — Представляю, как тебе неприятно. Извини, что пнула тебя, но… я просто защищалась.

— Я не про эту встречу, а про первую.

Замираю на месте с поднятыми намыленными руками.

— Про первую..?

— Ты пришла ко мне на собеседование… припоминаешь?

— Д-да…

— Ты была тихая, скромная и в очках. А я тебя не заметил.

— Это нормально, — я вздыхаю и снова возвращаюсь к его плечам. — Меня всегда не замечали в таком виде. Без косметики, ну как сейчас, к примеру, я совсем не привлекаю внимания и…

— Нет, — прерывает меня Лебеда и разворачивается всем телом в мою сторону. — Внимание ты очень даже привлекаешь. Моë. Чертова кислота… — он с досадой дергает обожженной щекой, потом наклоняется ниже и очень интимным завораживающе-приглушенным голосом сообщает, глядя мне прямо в лицо: — Знаешь, что мне хочется с тобой сделать, когда ты стоишь тут вся мокрая и хлопаешь самыми красивыми в мире глазами?

От моей поясницы до колен пробегают сладкие мурашки. Но я крепко держу себя в руках. Тимур Аркадьевич неисправим!

— Что..?

— Снять с тебя всю одежду…

— Ага, щас.

— Прижать к себе…

— Разумеется.

Лебеда наклоняется еще ниже, переходя на шепот:

— И сказать о том, что я тебя…

Бдыщ!

Дверь в душевую распахивается, и на пороге вырастают двое мужчин в спецодежде скорой помощи с красными крестиками на белом фоне.

Видимо, бригаду скорой помощи охрана Лебеды вызвала сразу, как мы помчались срочно смывать кислоту.

Одну секунду новоприбывшие усиленно щурятся в нашу сторону. Однако в душевой сквозь водяную завесу сложновато визуально определить степень серьезности наших травм, так что самый зычноголосый из них требовательно интересуется:

— Кто из вас пострадал и нуждается в срочной помощи?

— Он! — торопливо отвечаю я и слышу, как повелительный голос Лебеды одновременно перекрывает мой ответ непререкаемым:

— Ее осмотрите сначала. Кислота попала на руки.

К моему возмущению, он быстро выталкивает меня наружу. Я и опомниться не успеваю, как сотрудники скорой помощи начинают оперативно изучать мои повреждения на руках. Пока один одобрительно вещает что-то о грамотной первой помощи, другой уже покрывает пострадавшие участки моей кожи нейтрализующим средством.

— Спасибо, но хватит! — сбрасываю с себя наконец ступор и энергично тыкаю пальцем в сторону Лебеды. — Ему окажите срочную помощь, а не мне. Ему! Он пострадал намного сильнее… спина… плечи… почти всë попало на него, понимаете? А он геройствует… идиот, блин!

От сильного волнения у меня перехватывает дыхание, и я умолкаю. Точнее, захлёбываюсь даже собственным восклицанием.

Мой беспомощно-отчаянный выпад производит на бригаду прямо-таки волшебное воздействие.

Все вокруг приходит в активное движение, начинается ускоренная суета… а у меня даже нет сил осознать, кто чем занимается и каков смысл тех или иных манипуляций. После эмоционального всплеска я словно потеряла всю свою энергию и погрузилась в оцепенение. Голоса, шаги и даже чьи-то прикосновения — всë проплывает мимо, не задевая…

Если это состояние называется догнавшим меня шоком, то испытывать его даже как-то приятно. Потому что оно не подпускает ко мне острую мучительную тревогу за здоровье Лебеды.

Дальнейшие события происходят как в тумане.

Нас везут в отделение экстренной терапии. А там, уже внутри, после заполнения анкеты и повторной обработки я остаюсь в полнейшем одиночестве мятно-зеленой смотровой палаты.

Увы, но анестезирующее шоковое состояние быстро отступает. И теперь мне становится понятным наконец, почему людям так тяжело переживать состояние полного неведения. Потому что чувства к важному для тебя человеку просто не оставляют выбора. Они терзают сердце и душу… просят, умоляют, требуют выяснить, что с ним происходит… иначе в мысли коварными змеями заползают самые жуткие тайные страхи и разрастаются там до гигантских размеров.

Раньше я этого не понимала, удивлялась человеческой замороченности и нелогичности. Мне просто не за кого было так переживать. Да и я сама не была склонна к кому-то сильно привязываться…

…до тех самых пор, пока не встретила одного наглого, избалованного женщинами блондина.

Сижу на стуле со все еще влажными волосами, закутанная в плед, тупо смотрю на собственные пальцы в белом коконе бинтовой повязки. Они мелко подрагивают, и приходится сжать их покрепче. Мне бы успокоительного у кого-нибудь попросить.

«Вжжж, вжжж…», — доносится откуда-то из-под кушетки.

Там, внизу, лежит брошенная кем-то из бригады скорой моя сумка с мобильником. Кто-то звонит мне…

Обычно я не очень люблю разговаривать по телефону, но сейчас более чем готова ответить на звонок и отвлечься. В кои-то веки это вызывает у меня удовольствие.

— Ты в порядке, Диана? — интересуется трубка густым сильным голосом Короленко. — Мне только что сообщили о происшествии.

— Да, я не особо пострадала, — вздыхаю и жалобно добавляю: — А вот Тимур… его спина… и даже лицо…

— Это был поступок, достойный мужчины. Не загоняйся ненужными мыслями.

— Но это всë произошло из-за меня..!

— Это произошло из-за того, что Лебеда слишком многое спускал на тормозах Инессе. Потому что ее мать — лучшая подружка его матери. Ну и постель играла не последнюю роль… Как результат, рыжая слишком много возомнила о себе и совсем с катушек слетела. Так что если кто и виноват, так это он сам.

Да уж, что есть то есть. И не поспоришь ведь.

— Я понимаю, но всë равно загоняюсь, — угрюмо поясняю ему.

— Тогда будем клин вышибать клином.

— В каком смысле..?

— В таком смысле, что мысли про чувство вины заменим на мысли о другой впечатляющей новости. Я тут кое что раскопал о тебе, еще когда составлял на тебя досье для Лебеды. А сегодня ко мне пришел подробный отчет по запросу из муниципального архива… — Короленко умолкает, словно в раздумьи, продолжать или нет.

— И что? — нетерпеливо подгоняю его.

— Ну… думаю, как бы это поделикатнее тебе сообщить.

— Блин, да говори как есть! Терпеть не могу хождения вокруг да около.

— Я тоже. Ладно. Просто я выяснил, кто твой отец. Хочешь узнать, кто это?