Гадкий утёнок для босса

Глава 32. Неожиданный гость

Сижу на подоконнике, уткнувшись носом в холодное стекло. Погода пасмурная, как и моё настроение.

В маленькой комнатке-каморке под лестницей всë, как обычно. Маленькое окно открывает «прекрасный» вид на задний двор с помойкой и облюбовавшими ее бездомными котами. А еще — на порыжевший от ржавчины мангал, который прописался здесь еще с летних тусовок Славки и Веньки.

Названные братья перестали допекать меня от слова «совсем». Несколько дней назад к ним заявился Гоблин, главарь их местной поселковой шайки, и вызвал на серьезный разговор. Между делом шепнул мне, что я теперь особа в городе не просто важная, но и прямо-таки неприкосновенная… а потом попросил при случае замолвить за него словечко перед батей.

— Перед каким батей? — рассеянно переспросила я его.

Тема новых веяний среди поселковой шпаны меня не интересовала. Куда больше волновало, почему Лебеда все последние дни недоступен по мобильной связи. Может, он всë-таки передумал насчет пластического хирурга?

— Ну ты даешь, Дианка! Как страус с головой в песке, гы-ы-ы… Не батей, а Ба-а-атей, смекаешь? Про Батянина я. Я аж вспотел, как узнал, что ты с ним корешишься, так что ты это… звиняй меня за всë, если не так посмотрел и не то сказал, ага?

— Что ты несешь? Не «корешусь» я ни с каким Батей!

— Ну да, ну да, как скажешь… Лады, в-общем. Просто он со своими людьми недавно подключился к твоей группе поддержки. Это уже после того, как один его человек, ну тот самый крутой перец, взбаламутил весь наш район и согнал прежнего решалу. Я пробил его фамилию, птичья такая… что-то с лебедем связанное… но не Лебедев вроде… Опять из головы вылетело, ля!

— Может, Лебеда?

— Во, точно!

После слов Гоблина многое для меня окончательно прояснилось, хотя активное участие в моей жизни Батянина, главного акционера корпорации «Сэвэн», немного озадачивало.

Вот только прямо сейчас у меня совершенно нет ни желания, ни настроения гадать о причинах и следствиях возникшей вокруг моего имени суеты.

— Диа-а-ана! — голос приемной матери по обыкновению похож на пронзительное звучание электродрели и разносится по дому, ввинчиваясь во все его уголки. — Дианочка, к тебе гости, дорогая!

У меня вырывается иронический смешок.

Надо же, она до сих пор такая добренькая и подчеркнуто ласковая со мной. Неестественное для нее поведение, и от этой фальши аж коробит иногда. Надолго ли хватит мамаши?

— Сейчас выйду! — отвечаю ей погромче и неохотно сползаю со своего любимого подоконника.

Толкаю скрипучую дверь, выхожу на крыльцо… и мои брови непроизвольно ползут вверх.

За калиткой стоят сразу два огромных внедорожника-фольца — черный и бордовый. Это может означать лишь одно: ко мне «в гости» заявились самолично акционеры корпорации «Сэвэн». Потому что только они в нашем городе ездят на таких одинаковых вездеходных иномарках разного цвета.

Настороженно подхожу к забору, уже предполагая личность, как минимум, одного гостя. Помнится, бордовый внедорожник есть у Короленко, а вот кому принадлежит чëрный? Неужели тому, о ком болтал недавно Гоблин..?

Неожиданно меня сковывает такая сильная робость, что хочется развернуться и убежать обратно в дом. Но меня уже заметили.

— А вот и наша Дианочка!

Калитка широко распахивается, и приемная мать с показушно-радушной улыбочкой отступает в сторону.

Двое высоких широкоплечих мужчин в дорогих темных пальто нараспашку одновременно разворачиваются и скрещивают на мне взгляды. Короленко смотрит, как обычно, прямо и безэмоционально… зато тяжесть интенсивного внимания второго мужчины словно придавливает меня металлической плитой. Ощущение не очень-то приятное, но я всë равно усилием воли заставляю себя не опускать глаза. Почему-то меня преследует стойкое интуитивное чувство, что именно сейчас очень важно сразу хоть немного проявить характер. Показать, что я — личность, у которой достаточно самоуважения и психологических сил, чтобы не смущаться вторжения властного гостя даже такого высокого уровня, как…

…Батянин.

Узнать его оказалось очень легко по страшному шраму, который пересекает правую половину его хищно-мужественного лица. И что самое удивительное — он меня совсем не пугает. Наверное, из-за того, что я насмотрелась недавно на ожог Лебеды и теперь произвести на меня жуткое впечатление внешними изъянами не так-то легко.

Несколько мгновений Батянин продолжает сверлить меня по-настоящему чёрными — явно от природы! — глазами. Нутром чувствую, как он изучает, оценивает увиденное по каким-то одним ему известным критериям. И это нервирует до чертиков.

— Здравствуй, Диана, — произносит он наконец сильным густым голосом. — Пригласишь домой?

Я хмурюсь и медлю с ответом. Похоже, самоуверенный незваный гость решил, что раз мы заочно знакомы, то представляться не обязательно. А такое поведение мне как-то не по душе и вообще…

Моë недовольство не ускользает от чужого внимания.

— Я Батянин, — чему-то усмехнувшись, он протягивает мне руку по-мужски открыто, — Андрей Борисович.

— Очень приятно. А я Диана, — машинально реагирую я и осекаюсь.

Он сказал… Андрей Борисович?

Мой вопросительный взгляд импульсивно перескакивает на Короленко, и тот еле заметно кивает.

Робость возвращается с новой силой, а язык и вовсе словно отнимается. Господи, неужели… неужели передо мной — человек, который… пусть и только физиологически, неосознанно… но всё же подарил мне жизнь?!

Какая удивительная ирония судьбы! Батя оказался действительно… батей.

Затаив дыхание, я указываю на крыльцо скованно-приглашающим взмахом руки, и первой захожу в дом. Слышу, как приемная мамаша бубнит за спиной что-то насчет «проходите на кухню, посидим-пообщаемся», стараясь проявить гостеприимность. Всплеск раздражения из-за ее настырного присутствия побуждает меня сказать:

— Нет! Мы с моими гостями пообщаемся в моей комнате. У нас важный разговор, — и я тыкаю пальцем в сторону двери под лестницей.

Короленко принимает предложение с равнодушием человека, который привык ради дела находиться в любой, даже самой странной для него обстановке. А вот на Батянина моя комнатка-каморка неожиданно производит сильное впечатление.

Он резко останавливается на пороге, озирает крошечное неказистое помещение с узкой кроватью, а затем спокойным, но каким-то очень нехорошим тоном уточняет:

— Ты живешь здесь?.. В этом чулане?

Я открываю рот, чтобы подтвердить, но меня поспешно опережает приемная мамаша:

— Ой, да я всë уговариваю Дианочку занять комнату покомфортней вместо одного из моих мальчиков… но она ни в какую не соглашается, представляете? Упрямица, каких поискать! Но ее решения в нашей семье мы всегда уважаем и никогда не вмешиваемся…

Так ничего и не сказав, я возвращаюсь на свой подоконник. Мне просто становится смешно и безразлично всë, что она плетет тут Батянину, виртуозно смешивая правду и вранье.

Переселиться в комнату Славки я действительно отказалась по своей инициативе. Хотя если бы мне предложили такой вариант раньше, согласилась бы без раздумий. Но теперь, в свете внезапно проклюнувшегося у другого моего «братца» Веньки острого мужского интереса ко мне, это было бы неосмотрительно.

Во-первых, дверь в славкиной спальне не закрывалась изнутри, а венькина комната находилась прямо за стенкой по соседству. Во-вторых, сам Венька в состоянии вечернего подпития — очень частого последнее время, — был достаточно неадекватен, чтобы ввалиться ко мне прямо посреди ночи.

Так что, к радости возмущенного мамашиным тоталитарным «беспределом» Славки, его хоромы остались за ним же.

— …Дианочка вообще девочка особенная у нас, любит фантазировать, — продолжает мамаша, — и знаете… наверное, ей эта комната с самого начала приглянулась из-за книжек про того знаменитого английского мальчугана-волшебника с поцарапанным лбом…

Ее пронзительный голос-дрель почему-то становится всë тише и тише, пока совсем не затухает. Я с любопытством поворачиваю голову, и замечаю, каким тяжелым и холодным взглядом Батянин смотрит на нее. Он ничего не говорит при этом, но мамаше явно становится очень не по себе.

— Ну, ладно, не буду вам мешать, общайтесь… — суетливо откашливается она и растворяется в недрах дома. Наконец-то.

Короленко сразу же подходит ко мне.

— Возьми это.

В мои руки ложится тяжесть маленькой розовой книжки из плотной бумаги, и внимание привлекает ее заголовок: «Дневничок о том, о сëм», многократно обведенный кем-то с помощью фломастера вырвиглаз-оттенка фуксии. Кошмарные цвета, как по мне, а в сочетании они кажутся вдвойне противными. Но сейчас это совсем неважно. Гораздо важнее тот факт, что передо мной, судя по всему, оказался ключик к секрету моего рождения…

Тот самый таинственный дневник моей биологической матери, о котором сообщил на днях Короленко.

Все посторонние мысли выметает из моей головы в одно мгновение. Даже присутствие Батянина, который привалился плечом к единственному стенному шкафу и наблюдает за мной, не так сильно напрягает.

Что скрывается там, под инфантильно-розовой обложкой?..

С шумом выдыхаю, сбрасывая оцепенение нерешительности. Потом быстро открываю дневник.