Герой туманной долины

Глава 17

В темном зрительном зале кинотеатра было пустовато — из почти сотни свободных широких кресел были заняты лишь несколько, и на двоих из них разместилась пара, которая в тот вечер не переставала улыбаться.

Ему удалось вытащить Деллу с работы — этому помог уверенный голос Челси Оллфорд, приказа которой девушка ослушаться не могла, благодаря которому из театра вышла поспешно и с облегчением. Шеннона это напрягало: стены родного места для девушки стали очередной клеткой.

Она смеялась уже не так заливисто, как прежде, но смелась все равно, и юноша успокаивался, пусть и ненадолго, — он смотрел не столько крутящийся на большом экране фильм, сколько на ее улыбку, на то, как ее пальцы искали ведерко с попкорном и часто промахивались, как сходились к переносице брови перед очередной неловкой сценой, которая должна была произойти с героем.

Они выбирали фильм вместе, хотели расслабиться и хотя бы пару часов ни о чем не думать, отдаться выдуманному кем-то забавному сюжету и не напрягать голову тяжелыми, закрученными мыслями, с которыми в последнее время не расставались. Но те настигли их даже здесь, в темном полупустом зале.

— Сюжет не может быть идиотским, если история — правда, если слова честны и искусны! — доказывал неудавшийся журналист главному редактору, бросая тому в лицо черновики статей.

— Ты делаешь так же? — усмехнулась Делла, склонившись к самому уху Шеннона и почти перевернув ведерко с попкорном. От ее теплого дыхания на его щеке по рукам побежали мурашки.

— Не пробовал, — улыбнулся он, краснея. — Думаешь, стоит?

— Если останешься без работы — приходи в театр, мы для тебя что-нибудь придумаем.

— Буду носить Челси кофе по утрам? — хмыкнул Шеннон.

— Скорее уж черный чай с тремя ложками сахара, — поправила его девушка, шутейно толкнув локтем.

Шеннон зажмурился, тепло улыбаясь и раздосадованному герою на экране, который выглядел комично, и самому себе. Он ловил каждое прикосновение Деллы — безболезненное и теплое, дарующее ему покой и легкость, — и чаще пытался ненароком задеть ее кончиками пальцев или плечом. Она, конечно, все понимала, но подыгрывала, пряча довольную улыбку в те редкие моменты, когда хандра не съедала ее с головой. В очень редкие моменты.

— Слова — то общее, что у нас есть, какими бы разными мы ни были, — вещал с экрана профессор, поправляя на переносице очки. — Они — то, что мы должны сберечь любой ценой.

Шеннон вздрогнул то ли от сказанного, то ли от касания Деллы, которая вдруг крепко стиснула его руку, покоящуюся на подлокотнике кресла. Их пальцы переплелись сами собой.

— Слышал? — вновь шепнула она, подавшись к нему. — Ты все делаешь правильно.

— Я сюда пришел смеяться, а не думать о том, о чем думать устал, — отшутился Шеннон, замечая, что говорить и о словах, и о писательстве с каждым днем становится все проще.

— Все самое важное найдет тебя, где бы ты ни был, — подмигнула Делла, возвращаясь на место и снова погружаясь в фильм, а Шеннон не стал сдерживать секундный порыв и прижал руку девушки, все еще обхваченную его пальцами, к своим губам — аккуратно, мягко, едва касаясь теплой кожи, пахнущей карамельным попкорном.

Он смущенно закрыл глаза в минуту, когда Делла повернулась к нему, и так же осторожно и медленно, как подносил к губам, вернул ее руку на подлокотник.

Шеннон не повернулся, не взглянул на девушку — сидел смирно, прожигая взглядом экран и радуясь, что в полумраке зала не видно отплясывающего на лице смущения. Он замечал краем глаза, как Делла смотрит на него, надеялся, что она улыбается, не злится, а девушка лишь придвинулась ближе и положила голову ему на плечо. Нерешительно и так осторожно, словно Шеннон был фарфоровой фигуркой, которая от слишком сильного прикосновения могла разбиться.

— Наверное, людям нужно больше говорить? — еле слышно предположил он, надеясь, что его слова потонут в уличном шуме и криках журналиста, которые доносились с экрана.

— Наверное, — отозвалась Делла, сильнее сжимая его руку. — Лишь бы только сил набраться, — добавила она еще тише.

Он больше не произнес ни слова до самых финальных титров, до момента, когда в зале зажегся свет, сначала ослепивший.

— Как тебе фильм?

— Забавный, — улыбнулась девушка, поднимаясь с места. — Я отлично отдохнула.

Шеннон ей не поверил. Ее глаза не блестели как обычно, плечи понуро опустились, как только они покинули кинотеатр и погрузились в вечерний шум города.

Ему подумалось, что он снова все испортил неосторожным действием, которое не взвесил, но Делла опередила его буйные мысли: постаралась улыбнуться, пару раз неуверенно хлопнула его по плечу и кивнула в сторону припаркованного у тротуара такси.

— Все в порядке, мистер Паркс. Правда, в порядке. — Она замялась. — У нас. Но не у меня.

Он не нашелся, что ответить, только грустно покачал головой.

— Мне пора ехать, — добавила Делла, пытаясь заглянуть ему в глаза. Ее губы дрожали. — Мне правда пора.

Шеннон кивнул, а она скользнула по его запястью, на мгновение сжала пальцами его руку в знак прощания и тут же отстранилась, медленно отходя.

— Тебе это не нужно, Шеннон, — проговорила она, мотая головой и не останавливая слезы, позволяя им бежать по щекам, пока стоящего поодаль друга резало произнесенное ею имя. — Правда не нужно.

Она прыгнула на заднее сиденье такси, машина тут же тронулась с места, не дав возможности Шеннону, оставшемуся в одиночестве под мигающим уличным фонарем, узнать, что же именно, по мнению Деллы Хармон, ему не нужно.

Узнать ему удалось скоро — и так же скоро довелось понять смысл произнесенных однажды Челси Оллфорд слов: «За каждой легкой душой прячется своя трагичная история».

Ветер задувал в затылок, Шеннону приходилось поддерживать воротник пальто, пряча за ним открытую шею, и из-за закрывавших глаза кудрей он мог и не заметить Деллу, сидящую в кафе с высокими окнами, но рассмотрел благодаря ярко-оранжевому пятну, мерцавшему под серым осенним небом как маяк.

Он остановился, вперился взглядом в ее сгорбленный силуэт, одиноко сидящий за столом, склонившийся над чашкой. Что-то внутри просило его пройти мимо, поспешить в офис, в который опаздывал с обеденного перерыва, оставить ее в одиночестве, но разгоравшееся с каждой минутой чувство безграничной любви совершить такую ошибку не позволило.

Он остановился у входа в кафе, прямо перед окном. Делла его не замечала, лишь тихо плакала, утирала слезы рукавом джемпера, под воротник которого заправила взлохмаченные волосы — она ими от заинтересованных взглядов закрылась, как ширмой, — и помешивала дрожащей в пальцах ложкой какао.

Шеннон зажмурился. Он был таким же совсем недавно — точно так же кутался в свою тоску и за отросшими кудрями прятал глаза, не надеясь, что кто-то поможет ему выбраться из туманной долины.

Он зашел в кофейню тихо, взглянув на бармена, покачал головой и устремился к столику, за которым Делла сидела, не шелохнувшись и прячась от проходящих мимо посетителей. Она и Шеннона не заметила, подняла глаза лишь в минуту, когда его рука осторожно легла ей на плечо, заставив вздрогнуть.

Девушка несколько раз озадаченно моргнула, поспешила утереть слезы, но, увидев поджатые губы друга, устало опустила руки, зная, что он судить не станет, что наконец-то можно перестать притворяться.

— Пойдем домой? — шепнул Шеннон, ласково проводя ладонью по ее спине.

— Нужно на работу, — так же тихо отказалась Делла, всхлипывая и при этом глядя на Шеннона так умоляюще, словно он запросто мог стать ее спасением. Она хотела, чтобы он забрал ее отсюда. Хотела, но чего-то отчаянно боялась, поэтому от помощи отказывалась.

Шеннон не спросил, почему она не позвонила ему, когда стало совсем тяжело, когда сдержать слезы уже не хватило сил, почему не попросила помощи и не осталась дома. Ведь он понимал как никто, он делал так же всю свою жизнь: занимал себя всем, что попадалось под руку, надеясь, что дела отвлекут, что болеть так сильно перестанет и со временем тоска растворится.

Не перестало, не растворилось. Задавленное и задушенное, то, что тяготило душу и тянуло ко дну, в итоге вылилось черной плотной волной позже и под своей толщей почти похоронило.

Шеннон выудил из кармана телефон, отошел на пару шагов, ободряюще улыбнувшись Делле, и как только серьезный голос послышался с того конца невидимого провода, облегченно выдохнул. Та, кому он звонил, должна встать на его сторону — Делла Хармон для этого человека слишком важна.

— Она в кофейне, одна, жутко расстроенная. Кажется, ей даже говорить тяжело, — тихо бормотал он в трубку, отбросив приличия.

Челси Оллфорд молчала, но Шеннон знал, что она поняла его немую просьбу с первых секунд. А еще ему показалось, что она к подобному привыкла.

— Что бы с ней сейчас ни творилось, если продолжит от этого бежать, станет хуже. Я знаю, проверял.

— Забери ее оттуда и отведи домой, Шеннон, — отозвалась женщина наконец. Он слышал еле различимое волнение в ледяном тоне, сбившееся вдруг дыхание и тоску в голосе. — Я знаю, она сейчас тебе открыться не сможет и, скорее всего, прогонит, но не отчаивайся — это пройдет. Это всегда проходит, — напутствовала она.

— Спасибо, Челси, — проговорил Шеннон, рассматривая носки ботинок. Плохое предчувствие свербело на подкорке, и слова руководительницы театра — «это всегда проходит» — не позволяли отказаться от дурных мыслей, которые хотелось лопнуть словно воздушный шарик.

Он сбросил вызов, вернулся к девушке и подал ей руку, помогая подняться.

— Я отведу тебя домой, — настойчивее повторил он.

— Но…

— В театре все улажено, — покачал головой Шеннон, помог слабо сопротивляющейся Делле надеть куртку и, аккуратно приобняв, вывел из кофейни. — Тебе нужен отдых.

Они не стали отдаваться завывающему ветру, который гулял по улицам, поймали такси и забрались на заднее сиденье, тесно друг к другу прижавшись и обмениваясь короткими фразами, тонущими в шуме льющейся из динамиков старомодной музыки. Водитель хрипло подпевал песням, а магнитола вторила его голосу и трещала, заставляя молодых людей изредка тихо посмеиваться, несмотря на слезы, которые лились из глаз Деллы нескончаемым потоком.

— Я расскажу, — шептала она, утыкаясь носом в плечо Шеннона и отчаянно пытаясь спрятать заплаканное раскрасневшееся лицо. — Я все тебе расскажу, просто позже, обещаю.

Шеннон не торопил ее и не задавал лишних вопросов, потому что помнил слова Челси и, как на заевшей пластинке, прокручивал их в голове. Он думал, что Делле этого хватит — его самого, молча сидящего рядом, сжимавшего ее руку, прогретого автомобиля, завывания за окном ветра, который не мог до них добраться, и понимания, что она не одна в этой незримой битве.

А сам он размышлял о ее глубокой печали, глядя на желтое, обволакивающее его свечение, которое с каждой секундой теряло цвет все сильнее; глядя на раньше звонко хохочущую девушку, что прямо в его руках рассыпалась на мелкие осколки. Он не мог допустить, чтобы свет ее мечты погас, не мог позволить себе увести ее в туманную долину за собой — ей там не место, она там задохнется.

Спасительница по имени Делла Хармон вдруг превратилась в утопающего, а почти захлебнувшийся в бурных волнах Шеннон Паркс неожиданно нашел в себе силы выбраться на берег и помочь той, которая в помощи нуждалась.

Шеннон вернулся к телефону, быстро набрал сообщение и отправил своему директору. Он не выйдет на работу сегодня, пропустит ее и завтра. Даже если Делла вновь оставит его на улице одного, исчезнет и не позовет за собой, — а он в этом не сомневался — в офис он не вернется.

Он вернется к тому, что откладывал в долгий ящик, к чему рука тянулась сама по себе, но от чего он заставлял себя отказаться. Он вернется к «Биографии неизвестного».

Стоило Шеннону открыть дверь такси, остановившегося у дома Деллы, ветер встретил их вновь, взбил волосы, принялся играться полами запахнутого пальто юноши, трепать наброшенный на шею девушки шелковый шарф, от холода совсем не спасавший.

Шеннон коротко попросил таксиста подождать за поворотом и повел Деллу к крыльцу дома, где уже приветливо лаял Виски, почуявший хозяйку.

— Посмотри на меня, — попросил Шеннон, когда девушка начала дрожать сильнее. — Взгляни на меня.

— Прости, мистер Паркс, я что-то совсем расклеилась, — попыталась улыбнуться она, но вышло скверно.

— Перестань, — отмахнулся тот, стараясь заглянуть Делле в глаза, — она их усиленно прятала. — Делла, посмотри на меня, — чуть повысив голос, повторил Шеннон, обхватывая ее лицо руками.

Слезы побежали по ее щекам с новой силой, обжигая его замерзшие пальцы, пока он пытался стереть соленые дорожки, быстро высыхающие на ветру.

— Если попросишь, я тут же уеду, слышишь? — заговорил он сбивчиво, тяжело дыша. Желтая аура дрожала не меньше ее обладательницы и так же сильно, как коленки Шеннона, не дававшего пошатывающейся Делле свалиться без чувств. — Если попросишь, растворюсь и перестану донимать тебя своими нелепыми попытками помочь, обещаю! Но если… — Он замялся, на мгновение опустил голову и в отчаянии ею покачал. — Но если захочешь, чтобы остался, не отойду от тебя ни на шаг.

Девушка всхлипнула и зажмурилась, силясь остановить поток слез. Она обхватила его ладони своими, сжала так сильно, как только могла, заставив Шеннона поморщиться, а потом вдруг подалась вперед, обвив руками его шею.

В нос ударил запах жасмина, в глазах вдруг защипало — и вовсе не от ветра, — а коленки затряслись сильнее.

Она обнимала его крепко. Так крепко обнимают, когда прощаются.

— Тебе это не нужно, Шеннон, — прошептала она ему на ухо, но отстраниться не осмелилась.

Он набрал в легкие побольше воздуха.

— Мне уйти?

Протяжный всхлип, вой Виски за дверью, его собственный тяжелый вздох и опустившиеся руки, которые мгновение назад обнимали Деллу за талию, — ответ был так прост и очевиден, что сомневаться в нем не приходилось.

— Да.

Она резко отошла, постаралась утереть слезы и пальцами впилась в несчастную лямку сумки, висящей на плече.

А он не сдвинулся с места, продолжая смотреть на нее.

— Пожалуйста, уходи, — прошептала Делла умоляюще. — Это очень тяжело!

— Если буду нужен, звони, — бросил Шеннон на прощание, поднял воротник пальто и, опустив руки в карманы, спустился с крыльца, слыша, как доносящийся из-за спины плач подруги пробивает воющий ветер.

Он не понимал, что с ней творится, но пытался не винить и не осуждать. Шеннон знал, как сильно давят на сердце слова, которые хочется сказать, но на которые не хватает сил. Он и сам эти силы копил годами, ждал момента, когда будет готов открыться кому-то, кто точно сможет понять.

На душе было скверно. На мгновение показалось, что Делла выгнала его из своей жизни, громко хлопнув дверью прямо перед его носом. Но он отмахивался от этих мыслей, заставляя себя ждать момента, когда девушка будет готова рассказать трагичную историю, скрывающуюся в нежной душе.

Таксист терпеливо ждал его за углом, и когда Шеннон, потирая замерзшие руки, вновь опустился на заднее сиденье, тот был счастлив исполнить просьбу клиента и погромче включить радиоволну с песнями, которые были старше юноши вдвое.