Железная стена. Израиль и арабский мир

В первые месяцы пребывания Нетаньяху у власти не наблюдалось никаких признаков предсказываемой всеми гибкости в его отношении к арабам. Напротив, официальная политика была точным отражением взглядов, которые Нетаньяху излагал в своих выступлениях и публикациях до избрания. В большом интервью независимой газете Ha'aretz он вновь заявил о своем детерминистском мировоззрении и убежденности в том, что Израиль обречен на жизнь мечом. Основная причина конфликта, как объяснил Нетаньяху, заключалась в том, что арабский мир воспринимал еврейское государство как чужеродный элемент, не имеющий права на существование на Ближнем Востоке. Палестинская проблема была скорее следствием, чем основной причиной этого столкновения. Многие израильтяне полагали, что, решив палестинскую проблему, они решат и арабо-израильский конфликт. Нетаньяху поставил под сомнение это предположение, заявив, что даже если удастся достичь стабильного соглашения с палестинцами, это не решит арабо-израильский конфликт полностью. Конфликт прекратится только тогда, когда весь арабский мир убедится в том, что Израиль - это свершившийся факт.

На вопрос о том, разделяет ли он видение нового Ближнего Востока, выдвинутое Шимоном Пересом, Нетаньяху ответил, что это понятие характерно для людей, живущих в условиях постоянной осады и желающих изменить происходящее за стенами своего дома, представляя себе другую реальность. "Я не поддерживаю эту психологию осажденных", - сказал он. "Я объективно смотрю на то, что происходит снаружи, и знаю, что в обозримом будущем готовность арабов принять государство Израиль и жить с ним в мире зависит от нашей способности дать им понять, что мы - не мимолетный эпизод". На вопрос, означает ли это, что Израиль должен продолжать политику "железной стены", Нетаньяху ответил: "До дальнейшего уведомления мы находимся на Ближнем Востоке в условиях "железных стен". Что делают железные стены, так это дают нам время. Есть надежда, что за это время в арабском мире произойдут позитивные внутренние изменения, которые позволят нам снизить оборонительные стены и, возможно, даже сбросить их в один прекрасный день. Этот процесс идет постепенно, но для его завершения мы должны создать в арабском мире необратимое понимание того, что мы не исчезнем".

Нетаньяху заявил, что за последние годы произошла эрозия силы сдерживания Израиля. "Это была концептуальная ошибка предыдущего правительства", - сказал он. "Оно полагало, что только мир обеспечит безопасность, и поэтому позволило себе не развивать нашу мощь". Нетаньяху обвинил предыдущее правительство в том, что оно пошло на дипломатический и военный риск, допустив снижение национальной мощи, сопровождавшееся территориальным сокращением. Он намерен изменить эту тенденцию, поскольку считает, что если Израиль будет восприниматься как слабый на переговорах об окончательном статусе, то всегда найдется предлог для нападения на него. "Мы должны понимать, что мирные договоры действительно помогают безопасности, - нехотя признал он, - но они не могут служить заменой сдерживанию. Верно и обратное. Военная мощь - это условие мира. Только сильный профиль сдерживания может сохранить и стабилизировать мир".

Очевидным намерением Нетаньяху было переориентировать мирные переговоры на обеспечение безопасности Израиля, а не на концепцию "земля в обмен на мир", которая была основным направлением деятельности правительства, возглавляемого лейбористами. Первой его мишенью стали соглашения Осло, которые, хотя и не обязывали Израиль к созданию независимого палестинского государства, но указывали на это направление. Дав понять, что он по-прежнему категорически против создания палестинского государства, он практически вырвал краеугольный камень из арки мира. Соглашения в Осло стали шагом в сторону от прежней израильской доктрины сохранения контроля над палестинцами на оккупированных территориях. Приняв с самого начала жесткие позиции, существовавшие до Осло, Нетаньяху вновь утверждал эту доктрину. Его целью было сохранение прямого и косвенного израильского господства над палестинскими территориями всеми доступными ему средствами. В своем неприятии палестинской государственности он был столь же бескомпромиссен, как Ицхак Шамир и Менахем Бегин. Но, как он считал, его предшественники по лейбористской партии продали палестинскую территорию, поэтому он должен был более творчески подойти к попыткам вернуть утраченные позиции. Основными элементами его стратегии были снижение ожиданий палестинцев, ослабление Ясира Арафата и его Палестинской администрации, приостановка дальнейшей передислокации, предусмотренной соглашениями в Осло, и использование положений о безопасности в этих соглашениях для восстановления доминирующего положения Израиля.

В отношении арабских стран Нетаньяху также не хотел идти дальше по пути "земля в обмен на мир". Он понимал, что распад Советского Союза и поражение Ирака в войне в Персидском заливе не оставили арабским странам никаких военных возможностей. Они могли пыхтеть и отдуваться, но ни одно из них не могло оказать военного давления на палестинцев. Более того, Нетаньяху полагал, что его жесткая позиция вынудит сами арабские государства пойти на дальнейший компромисс в отношении своих прав и позволит ему, претендуя на второй срок, утверждать, что, в отличие от правительства лейбористов, он не рискует безопасностью страны. Однако такая стратегия была чревата опасностями и свидетельствовала о неполном понимании реальной позиции Израиля. Предположение о том, что арабы вдруг откажутся от своей многолетней борьбы за возвращение оккупированных земель, было не просто наивным, но и провокационным. Оно создавало опасный прилив сил в отношениях между Израилем и арабским миром.

Хевронский протокол

За первые сто дней пребывания у власти Биньямин Нетаньяху рассорился практически со всеми, с кем только мог. Он ссорился со своими союзниками в правительстве, с профсоюзами, с израильским бизнес-классом. Но самый роковой разрыв произошел между ним и твердолобыми людьми, возглавлявшими израильские службы безопасности, поскольку он не прислушался к их предупреждениям и неоднократно пренебрегал их советами. Соглашения в Осло определили новую роль израильских сил безопасности и их палестинских коллег в качестве хранителей мирного процесса. Если раньше проблема заключалась в их способности воевать друг с другом, то теперь - в способности контролировать конфликт низкой интенсивности, который неизбежно будет продолжаться в противовес мирному процессу. Премьер-министр, в отличие от руководителей служб безопасности, не принял палестинцев в качестве партнеров и не выполнил многие обязательства, доставшиеся ему в наследство от предыдущего правительства.

Серьезное ухудшение отношений Израиля с палестинцами стало следствием того, что Нетаньяху пошел на попятную. Он принял подход "работать по правилам", направленный на подрыв процесса Осло. Не было ни вывода израильских войск из Хеврона, ни открытия "безопасного прохода" из Газы на Западный берег, ни обсуждения дальнейшей передислокации на Западный берег, которую Израиль обещал провести в начале сентября. Вместо этого в Восточном Иерусалиме были снесены палестинские дома без разрешения Израиля и утверждены планы строительства новых израильских поселений. Качество жизни палестинцев постепенно ухудшалось, а надежды на лучшее будущее практически исчезли. Оккупированные территории были похожи на растопку. Для ее разжигания нужна была лишь искра.

Искрой послужил приказ Нетаньяху о взрыве в ночь на 25 сентября археологического тоннеля вблизи мечети Аль-Акса в Старом городе Иерусалима. Идея заключалась в том, чтобы открыть второй вход в туннель, который использовался хасмонеями II века до н.э. для подачи воды в иудейский храм. Особое назначение этого тоннеля, как утверждалось, заключалось в том, чтобы облегчить поток туристов через популярный археологический объект. Новые ворота появились у Стены Плача и у основания Купола Скалы - священного мусульманского объекта, расположенного прямо над ним. Не имея большого значения сами по себе, новые ворота стали символическим и психологическим ударом по палестинцам и вопиющим нарушением Израилем обещания решить спор об Иерусалиме путем переговоров, а не через свершившийся факт. Таким образом, отдав приказ открыть новый вход в 2000-летний тоннель, Нетаньяху разрушил последние слабые надежды на мирный диалог с палестинцами.

Эта акция вызвала массовую вспышку гнева палестинцев и разожгла пламя противостояния. Масштабные протесты и беспорядки вышли из-под контроля и спровоцировали палестинскую полицию направить оружие на израильских солдат. Насилие усилилось и охватило весь Западный берег реки Иордан и сектор Газа. За три дня кровавых столкновений погибли пятнадцать израильских солдат и восемьдесят палестинцев. Это было самое ожесточенное противостояние со времен самых страшных дней интифады. Израильская общественность была потрясена сценами, когда палестинские полицейские открывали огонь по своим израильским коллегам. Однако большинство сторонних наблюдателей считают, что основной причиной этого дорогостоящего и кровавого конфликта стала политика Нетаньяху, направленная на торможение мирного процесса.

Президент Клинтон в спешном порядке созвал встречу на высшем уровне в Вашингтоне, чтобы успокоить ситуацию и не допустить полного срыва прогресса в урегулировании. Президент Мубарак отклонил приглашение. Король Хусейн, Ясир Арафат и Биньямин Нетаньяху откликнулись на приглашение, но встреча закончилась, так и не достигнув никаких договоренностей. Все арабские лидеры выразили свое разочарование израильским лидером, но разочарование короля Хусейна было наиболее ощутимым, поскольку он был единственным арабом, не присоединившимся к хору осуждения после победы Нетаньяху на выборах. Разочарование короля имело как личный, так и политический аспект. Его отношения с Ицхаком Рабином были основаны на взаимном доверии, и он надеялся, что такие же отношения сложатся и с Нетаньяху. Но доверие короля подверглось серьезному испытанию, когда Нетаньяху незадолго до открытия тоннеля направил к нему Доре Голда, создав ложное впечатление, что король заранее знал о плане. Более серьезной была угроза, которую Нетаньяху представлял для усилий короля по установлению мира между арабским миром и Израилем. Хотя король не был поклонником Арафата, мир Арафата с Израилем заложил основу для мира короля с Израилем, и теперь Нетаньяху разрушает эту основу. Поэтому король очень жестко поговорил с Нетаньяху в Белом доме, как сообщала тогда пресса и как он подтвердил позже: "Я говорил о высокомерии власти. Я говорил о необходимости одинакового отношения к людям. Я говорил о необходимости добиваться прогресса". Нетаньяху ничего не ответил, но, когда они уходили, он подошел к Хусейну и сказал: "Я намерен удивить вас".

После кровопролитных столкновений король Хусейн был не так готов выступить в защиту нормализации отношений с Израилем. Практически все политические партии королевства призывали к прекращению любых форм нормализации отношений с "сионистским врагом". Чувства, направленные против Израиля, были очень высоки во всем арабском мире - от Северной Африки до Персидского залива. В ноябре в Каире должна была открыться Третья экономическая конференция по Ближнему Востоку и Северной Африке "Мена III". Некоторое время казалось, что Mena III вообще не состоится. Президент Мубарак угрожал отменить саммит, если Израиль продолжит отказываться от своих мирных обязательств. Он сдался только под сильным давлением США.

Мена III" открылась в Каире 13 ноября в атмосфере ощутимой враждебности к мухарвалун. Мухарвалун - те, кто "спешит" или "бежит" - стал ключевым понятием в арабском политическом дискурсе. Сирийский поэт Низар Каббани ввел этот термин после рукопожатия на лужайке Белого дома между Ицхаком Рабином и Ясиром Арафатом, которое он воспринял как унизительный акт капитуляции всей арабской нации. Свой гнев Каббани излил в стихотворении, которое он назвал "Аль-Мухарвалун":

Мы стояли в колоннах

как овцы перед закланием

мы бежали, затаив дыхание

Мы бросились целоваться

обувь убийц.

Спешка в нормализации отношений с сионистским врагом теперь вызывала насмешки со стороны тех, кто считал ее проявлением слабости арабов. В основе этой нормализации лежал бизнес, о чем свидетельствуют ежегодные конференции. Изначально целью было создание регионального экономического порядка, неотъемлемой частью которого должен был стать Израиль, а экономическое сотрудничество должно было способствовать укреплению мира на Ближнем Востоке. На конференциях в Касабланке в 1994 г. и в Аммане в 1995 г. Израиль играл ведущую роль в продвижении концепции Шимона Переса о новом Ближнем Востоке, включающем еврейское государство.

Король Хусейн говорил своему народу, что нормализация приведет к процветанию. Арафат говорил, что при наличии благоприятного экономического климата он превратит Палестину в новый Сингапур. Еще один важный аргумент "скуристов" заключался в том, что примирение арабских стран побудит Израиль завершить мирный процесс на палестинском, сирийском и ливанском фронтах. Арабские страны, не вовлеченные непосредственно в конфликт, также приняли эту логику. Марокко, Тунис и Катар решили открыть в Израиле бюро по связям. Катар даже согласился поставлять в Израиль природный газ.

С другой стороны, критики "шкурников" утверждали, что арабы должны удерживать экономические выгоды от нормализации как последнее оставшееся средство давления. Саудовская Аравия отказалась отменить бойкот Израиля до тех пор, пока не будет достигнут всеобъемлющий мир. Избрание Нетаньяху склонило чашу весов в пользу критиков. Он стал олицетворением того, насколько неправы были "скуристы". Критики спрашивали: "Зачем нам участвовать в международной экономической встрече, которая якобы призвана подкрепить региональный мир и безопасность экономическим сотрудничеством, если Израиль отвергает мир?". Иордания и Палестинская автономия прислали лишь делегации среднего уровня. Катар отложил открытие своего офиса по связям в Тель-Авиве и приостановил сделку по продаже природного газа. Правительства других стран приказали своим делегациям не заключать никаких сделок с израильтянами. Египтяне дали понять, что раз Израиль отступил от мирного процесса, то и арабы должны вернуться к основным целям Мены I и II, а Мена III превратить в форум только для межарабского бизнеса.

Реакция арабских и американских стран на "восстание в тоннелях" вынудила Нетаньяху уступить палестинцам в отношении другого крупного очага напряженности на Западном берегу - Хеврона. В сентябре 1995 г. лейбористское правительство заключило соглашение о передислокации войск в Хевроне, но через полгода оно было приостановлено из-за взрывов террористов-смертников. После победы на выборах Нетаньяху пытался рассматривать Хеврон как отдельный вопрос, в то время как палестинцы пытались связать его с процессом Осло. Нетаньяху также пытался ограничить роль Америки, но кризис вокруг тоннеля заставил президента Клинтона вмешаться, чтобы предотвратить полный крах мирного процесса. По окончании вашингтонского саммита Клинтон приказал своему специальному посланнику Деннису Россу отправиться в регион, чтобы помочь сторонам выработать договоренности о выводе израильских войск из Хеврона. Сторонам потребовалось три с половиной месяца, чтобы достичь соглашения. Сам процесс был примечателен как активной ролью США, так и тем, что впервые правительство Ликуда вело переговоры с палестинцами на основе Декларации принципов и Временного соглашения.

Хевронский протокол был подписан 15 января 1997 года. Он стал важной вехой в мирном процессе на Ближнем Востоке, первым соглашением, подписанным правительством Ликуда и палестинцами. В соответствии с протоколом Хеврон был разделен на две зоны, в которых действовали различные механизмы обеспечения безопасности. Палестинская зона (H1) охватывала около 80% территории Хеврона, а еврейская зона (H2) - остальные 20%. В еврейской зоне Израиль должен был сохранять полный контроль над безопасностью в течение переходного периода. Палестинские критики отмечали, что в соответствии с этой формулой сосуществования 450 еврейских поселенцев (составлявших 0,3% населения) получили в свое распоряжение 20 % коммерческого центра города, в то время как 160 тыс. палестинцев получили 80 % с многочисленными ограничениями и запретами. Хевронский протокол также обязывал Израиль провести еще три передислокации на Западном берегу в течение следующих восемнадцати месяцев.

Хевронский протокол был вынесен на специальное заседание израильского кабинета министров 14 января. Заседание проходило в напряженной обстановке и продолжалось тринадцать часов. Основным спорным вопросом было положение о дальнейшей передислокации войск. В конце заседания министры одобрили соглашение большинством голосов - одиннадцать против семи. Министр науки и технологий Бенни Бегин вышел из состава правительства в знак протеста против этого решения, заявив, что даже небольшая уступка в Хевроне является опасным прецедентом и что он не может совместить положение о дальнейшей передислокации с клятвой добросовестно выполнять свой долг. Министр обороны Ицхак Мордехай помог Нетаньяху убедить кабинет одобрить Хевронский протокол. В частных беседах Мордехай объяснял, что, подписывая протокол, правительство пошло на просчитанный риск, чтобы предотвратить полный крах процесса Осло и снизить напряженность на Ближнем Востоке.

16 января Нетаньяху выступил в Кнессете с заявлением по поводу Хевронского протокола. "Мы не уходим из Хеврона, - сказал он, - мы передислоцируемся из Хеврона. В Хевроне мы касаемся самой основы нашего национального самосознания, основы нашего существования". Он заявил, что данное соглашение предоставляет Израилю лучшие условия, чем соглашение, доставшееся ему в наследство, подчеркнув два момента. Во-первых, осуществление трех дальнейших передислокаций будет определяться Израилем и не будет являться предметом переговоров с палестинцами. Во-вторых, временные рамки были гораздо более удобными и расширяли свободу маневра Израиля. Короче говоря, сказал Нетаньяху, Хевронский протокол дает Израилю мир с безопасностью. По окончании дебатов, которые продолжались одиннадцать часов подряд и в которых приняли участие 90 депутатов, Кнессет одобрил Хевронский протокол 87 голосами против 17 при 15 воздержавшихся. Большинство противников принадлежали к коалиции, а многие сторонники были выходцами из рядов оппозиции.

Голосование в Кнессете отразило очень широкий национальный консенсус в пользу продолжения процесса Осло. Хевронский протокол был воспринят многими как конец мечты сионистов-ревизионистов о всей Земле Израиля, предрешенной в Декларации принципов в сентябре 1993 года. Однако после передислокации из Хеврона Израиль сохранил исключительный контроль над 61% территории Западного берега (зона С) и продолжал осуществлять контроль за безопасностью еще над 28% (зона В), в то время как Палестинская автономия осуществляла исключительный контроль только над 11% (зона А). Принцип целостности исторической родины, возможно, и был нарушен, но объявление о смерти идеологии Большого Израиля было несколько преждевременным.

Битва за Иерусалим

Вынужденный занять относительно примирительную позицию по Хеврону и оттолкнувший при этом многих своих сторонников, Нетаньяху занял конфронтационную позицию по Иерусалиму. Подписав Хевронский протокол, Нетаньяху нарушил табу Ликуда на передачу земли в обмен на мир. Поэтому он поклялся укрепить израильский контроль над Иерусалимом и не поддаваться никаким компромиссам или даже конструктивным переговорам с палестинцами по поводу будущего Святого города. Он знал, что ни один араб не согласится на меньшее, чем требовал Арафат, - на общий суверенитет. Но он полагал, что силовое одностороннее установление Израилем контроля над городом развеет иллюзии арабов о восстановлении контроля над восточной частью, которые, как он утверждал, поощряли его предшественники-лейбористы.

Нетаньяху произвел первый выстрел в битве за Иерусалим 19 февраля 1997 г., представив план строительства 6500 единиц жилья для 30 тыс. израильтян в Хар-Хома, в аннексированном Восточном Иерусалиме. "Битва за Иерусалим началась", - заявил он в середине марта, когда израильские бульдозеры приступили к расчистке площадки для строительства еврейского квартала вблизи арабской деревни Сур-Бахир. "Сейчас мы находимся в самой гуще событий, и я не намерен проигрывать". Хар Хома - это поросший сосновым лесом холм, расположенный к югу от города, на дороге в Вифлеем. Его арабское название - Джабаль Абу Гунаим. Это место было выбрано для того, чтобы завершить цепь еврейских поселений вокруг Иерусалима и прервать связь между арабской частью города и его внутренними районами на Западном берегу. Это был вопиющий пример сионистской тактики создания фактов на местах для упреждения переговоров.

Проект "Хар Хома" был заморожен на два года, поскольку палестинцы предупреждали, что он нанесет ущерб ближневосточному мирному процессу, а Рабин и Перес знали, насколько взрывоопасным он будет. Но это была часть политики, проводимой всеми израильскими правительствами после 1967 года, будь то Лейбористское или Ликудское, по окружению огромной территории Большого Иерусалима двумя концентрическими кругами поселений, с подъездными дорогами и военными позициями. Эти валы окружали 10% площади Западного берега, и в них проживало до половины всех израильских поселенцев на этой территории. Поэтому очевидно, что проект "Хар Хома" наносит ущерб не только переговорам о будущем Иерусалима, но и переговорам об окончательном урегулировании на Западном берегу в целом.

Израильские бульдозеры должны были получить вооруженную охрану для разравнивания склона горы под строительство спорного поселения. Палестинцы устроили всеобщую забастовку в знак протеста против этого проекта и экспроприации арабских земель. Солдаты вступали в стычки с демонстрантами; Вифлеем и Хеврон, расположенные в нескольких милях от него, были объявлены закрытыми военными зонами, а совместное патрулирование было приостановлено. Арафат заморозил все контакты с Израилем и отказался ответить на два телефонных звонка Нетаньяху. Ахмед Курей ("Абу Ала"), спикер палестинского законодательного совета, заявил: "Бульдозеры Нетаньяху уничтожили все шансы на мир".

Великобритания во главе с западными правительствами осудила этот шаг на фоне растущей озабоченности по поводу затухающего мирного процесса на Ближнем Востоке. "Начало строительства не может принести ничего, кроме вреда мирному процессу", - заявил министр иностранных дел Малькольм Рифкинд. "Как и все другие поселения, это будет незаконным и противоречащим духу соглашения Осло". Соединенные Штаты дважды использовали свое право вето, чтобы заблокировать резолюции Совета Безопасности, критикующие решение Израиля о строительстве поселения в Хар Хома. На чрезвычайной специальной сессии Генеральной Ассамблеи ООН была принята резолюция, призывающая остановить строительство в Хар-Хоме и прекратить всю поселенческую деятельность на оккупированных территориях. Только три страны проголосовали против: Израиль, США и Микронезия. Изоляция Израиля была практически полной.

Внутри страны "Лейбористский блок" дистанцировался от правящей партии и осуждал ее за неспособность достичь ни мира, ни безопасности. После поражения на выборах Эхуд Барак сменил Шимона Переса на посту лидера "Альянса". Барак был бывшим начальником Генштаба и "ястребом" в области безопасности, обещавшим пойти по стопам Ицхака Рабина. Однако под его руководством "Альянс" продолжал двигаться по курсу, намеченному Пересом. На ежегодном съезде партии в мае 1997 г. была принята резолюция, исключающая из предвыборного манифеста партии давнее несогласие с созданием палестинского государства. Новая политика заключалась не в поддержке создания палестинского государства, а лишь в признании того, что право на государственность подразумевает право палестинцев на самоопределение. Опросы общественного мнения показали, что большинство израильтян смирились с появлением независимого палестинского государства как неизбежного результата процесса Осло.

Лидеры Ликуда осудили это изменение как еще один пример умиротворяющей политики Альянса по отношению к палестинцам. Однако в ходе последовавшей дискуссии именно "Ликуд" был поставлен перед необходимостью показать, как он планирует достичь мира и безопасности без продолжения процесса примирения с палестинцами. "Израиль не может позволить себе и не должен пытаться управлять другим народом", - заявил Барак. "Я считаю, что мы должны отделить себя от палестинцев. Нам не нужен здесь ни апартеид, ни Босния, а при Нетаньяху мы можем достичь и того, и другого".

Пытаясь обойти Барака, который был его командиром в элитном подразделении ЦАХАЛа "Сайерет Маткаль", Нетаньяху представил внутреннему кабинету план передачи палестинцам около 40% территории Западного берега в рамках окончательного урегулирования. В плане, изначально подготовленном армией, были указаны интересы безопасности Израиля на Западном берегу. Нетаньяху не приложил к своему предложению точной карты, но указал территории, которые останутся под израильским суверенитетом: Большой Иерусалим, который должен был быть расширен; холмы к востоку от Иерусалима; Иорданская долина; густонаселенные районы вблизи границы 1967 г.; основные коридоры и дороги; источники воды. Нетаньяху назвал свой план "Аллон плюс", надеясь, что он привлечет поддержку левых избирателей. Однако между этими двумя планами было существенное различие. План Аллона предполагал сохранение примерно 30% территории Западного берега и возвращение остальной части под власть Иордании. План Нетаньяху претендовал на около 60% территории Западного берега за Израилем и предлагал передать оставшиеся 40% Палестинской автономии.

План Нетаньяху был рассчитан скорее на израильскую общественность, чем на палестинцев. У палестинцев не было шансов принять это предложение, поскольку они рассчитывали вернуть себе большую часть Западного берега по условиям Временного соглашения от сентября 1995 г. (Осло-2). План Нетаньяху ограничивал палестинский контроль двумя кантонами к северу и югу от Иерусалима, с центром в Наблусе и Хевроне, но без территориальной связи между ними. Палестинцы, проживающие в Иерусалиме и его окрестностях, должны были быть изолированы от этих двух кантонов. Саиб Эрекат, главный переговорщик от Палестинской автономии, заявил: "Это неприемлемо. Нетаньяху ведет переговоры с самим собой, точнее, с самим собой и другими экстремистами в его правительстве. Он забыл, что у него есть партнер".

Хотя план Нетаньяху соответствовал принятому в Осло уравнению "земля в обмен на мир", его политика на местах работала в обратном направлении. С каждым днем палестинцы получали все меньше земли, а израильтяне - все меньше мира. Его видение будущего обретало физические очертания на холмах Западного берега. За первые семь месяцев 1997 г. продажи новых домов выросли более чем на 50%, до 1560, благодаря государственным льготам. Численность еврейских поселенцев на Западном берегу и в секторе Газа к 1997 году достигла 161 157 человек - на девять процентов больше, чем в 1996 году. ХАМАС вновь перешел в наступление, совершив два теракта в Иерусалиме - 30 июля и 4 сентября. Нетаньяху возложил на Палестинскую автономию ответственность за все теракты, происходящие с подконтрольных ей территорий, и потребовал массовых арестов активистов ХАМАС. Он заявил, что Израиль не передаст больше ни одной территории Палестинской автономии, если эти территории будут использоваться в качестве плацдармов для атак исламских террористов.

Может ли Израиль сделать что-нибудь, чтобы предотвратить или хотя бы ограничить вспышку насилия в отношении своих граждан? Нетаньяху все время своего пребывания у власти избегал этого вопроса. Его руководители службы безопасности не уклонялись от ответа. Вопрос был в том, существует ли связь между отступлением Израиля от соглашений в Осло и нежеланием Арафата действовать более решительно против ХАМАСа и "Исламского джихада". И глава Службы общей безопасности, и директор военной разведки высказали мнение, что у Арафата нет стимула сотрудничать с Израилем в борьбе с исламским террором, пока он считает, что Израиль не соблюдает соглашения Осло. Нетаньяху отверг их мнение. Он рассматривал террористические атаки экстремистских палестинских группировок как стратегическую угрозу государству Израиль и использовал их для оправдания замораживания политического процесса, который должен был изменить все положение Израиля в арабском мире.

Взрывы террористов-смертников заставили администрацию Клинтона обратить внимание на опасность того, что весь ближневосточный процесс может быть сметен новой волной насилия. Мадлен Олбрайт, сменившая Уоррена Кристофера на посту госсекретаря после переизбрания Клинтона, отказалась от своей политики благодушного игнорирования ближневосточного мирного процесса, посетив регион в начале сентября. Американцы уже давно вынашивали подозрения, что реальная цель Нетаньяху - пустить под откос мирный поезд, начатый в Осло. Они также подозревали Арафата в том, что он намеренно сохраняет террористическую ветвь исламского фронта сопротивления как средство давления на Израиль. Цель визита Олбрайт заключалась в том, чтобы развеять дымовую завесу, созданную двумя лидерами, и оказать давление на них, чтобы вернуть мирный поезд на прежний путь.

Это был первый визит Олбрайт на Ближний Восток, и она привела в восторг израильских официальных лиц, возложив непосредственную ответственность за спасение мира на Ясира Арафата. Она полностью поддержала требование Израиля о том, чтобы Палестинская администрация подавила воинствующие исламские организации в качестве предварительного условия для возобновления мирного процесса в Осло. Безопасность, по ее словам, занимает центральное место в ее повестке дня. На совместной пресс-конференции Арафат неоднократно осуждал применение насилия и выразил соболезнования жертвам двух недавних взрывов, совершенных террористами-смертниками в Иерусалиме. Однако Олбрайт дала понять, что ее не впечатляют его попытки поймать организаторов насилия. Как и Нетаньяху, она призвала к согласованным и последовательным действиям против терроризма, а не к "вращающейся двери" арестов и освобождений.

В отношении Израиля Олбрайт высказала лишь самую мягкую критику. Она упомянула о конфискации арабских земель, сносе арабских домов и изъятии палестинских удостоверений личности как о действиях, которые палестинцы считают провокационными. Только накануне своего отъезда она предложила Израилю взять "тайм-аут" в строительстве еврейских домов на палестинских землях. Но даже тогда она настаивала: "Нет никакой моральной эквивалентности между убийством людей и строительством домов". Пренебрежительная ссылка на "строительство домов", хотя и была само собой разумеющейся, показала слабое понимание глубины палестинского ожесточения, вызванного непрекращающимся ростом новых еврейских кварталов. Эзер Вейцман, президент Израиля, как сообщается, сказал Олбрайт, что на Нетаньяху оказывается недостаточное давление с целью заставить его придерживаться духа соглашений, достигнутых в Осло. Он призвал ее потребовать дальнейшего вывода войск с Западного берега и ограничения строительства еврейских поселений. Он также сказал ей, что она должна "стукнуть по головам Арафата и Нетаньяху". Олбрайт не прислушалась к этому совету.

Следующий крупный кризис на Ближнем Востоке произошел всего через три недели после возвращения американского госсекретаря на родину, и, несомненно, по вине Израиля. Израиль подготовил план убийства Халида Мешала, одного из лидеров ХАМАС среднего звена, путем введения медленно действующего яда в его ухо, когда он входил в свой офис в Аммане. План катастрофически провалился. Мешал был введен, но не убит, а его телохранитель захватил двух агентов Моссада, переодетых в канадских туристов. Эта акция явилась грубым нарушением записанного в мирном договоре обязательства уважать суверенитет Иордании. Иордания была единственной арабской страной, активно заинтересованной в существовании Израиля. Она была единственной арабской страной, способной мыслить категориями партнерства и теплого, а не холодного мира с Израилем. Израильтяне, в своей интровертной манере, сосредоточились на технических аспектах, а не на вопиющей политической глупости операции. Политическая борьба разгорелась по поводу того, кто виноват в провале покушения. Начальник штаба ЦАХАЛа и директор военной разведки не знали об этой операции, пока не получили сообщение о том, что два агента "Моссада" были задержаны иорданскими властями. По имеющимся данным, представитель Моссада в Аммане выступал против этой миссии, опасаясь испортить отношения между Израилем и Иорданией. Но премьер-министр дал добро. Тем самым он заслужил сомнительную честь стать первым со времен дяди Гамлета Клавдия премьер-министром, который попытался убить соперника, положив ему в ухо яд.

Король Хусейн, лучший друг Израиля в арабском мире, после покушения сказал, что ему показалось, будто кто-то "плюнул ему в лицо". За три дня до покушения израильские и иорданские официальные лица вместе рассматривали проблему исламского террора. Встреча состоялась в Аммане в рамках стратегического диалога между двумя сторонами. На ней иорданские представители подтвердили свою готовность тесно сотрудничать с "Моссадом" в борьбе с террором. Король Хусейн лично вмешался в диалог, чтобы сообщить о поступившем от ХАМАСа предложении прекратить огонь. Он попросил, чтобы это предложение было передано непосредственно премьер-министру. Велико же было его удивление и гнев, когда он узнал, что Нетаньяху сам отдал приказ о проведении странной операции в столице Иордании. Нетаньяху не оставил Хусейну иного выбора, кроме как понизить уровень отношений с Израилем с теплого мира до очень холодного.

Один из высокопоставленных иорданских чиновников заметил, что легче предсказать ход загадочной погодной системы Эль-Ниньо, чем поведение израильского премьер-министра. Иорданские официальные лица связали неудавшееся покушение с мирным процессом. Они напомнили, что ХАМАС до сих пор воздерживался от проведения терактов за пределами Израиля и оккупированных территорий. По их мнению, пытаясь убить Мешала за пределами этих границ, Израиль намеревался устроить невыносимую провокацию. Это заставило бы ХАМАС отреагировать и распространить свои действия на новые территории. Израиль обвинил бы Арафата в новой волне насилия, и мирный процесс вновь был бы приостановлен. Некоторые иорданские чиновники подозревали еще более зловещий мотив: дискредитировать режим в глазах иорданцев и арабов, создав впечатление, что он является партнером в заговоре против ХАМАС. Реализация этого плана была настолько нехарактерно неуклюжей, что некоторые чиновники пошли дальше, заподозрив преднамеренный израильский заговор с целью свержения монархии.

Отдав приказ о проведении операции в Аммане, Нетаньяху показал себя безыдейным, безответственным и ошеломляюще недальновидным. Последствия оказались очень серьезными. Операция ослабила короля Хусейна, чей мирный договор с Израилем оставался столь же непопулярным среди его собственного народа, сколь и популярным среди израильтян. Чтобы добиться освобождения агентов "Моссада", Нетаньяху пришлось выдать шейха Ахмеда Ясина, духовного лидера ХАМАС, томившегося в израильской тюрьме. Освобождение шейха Ясина и его триумфальное возвращение в Газу через Амман осложнило Арафату выполнение требований Израиля о массовом аресте активистов ХАМАС. То, что Израиль был вынужден освободить Ясина, повысило его престиж и престиж основанной им организации. Таким образом, неустанно концентрируя внимание на ХАМАСе, Нетаньяху в итоге поднял его на ключевую позицию. Своими непродуманными действиями он приблизился к разрушению одного из центральных пунктов своей политики в отношении палестинцев - отказу от переговоров до прекращения насилия. Подобно тому, как открытие тоннеля в Старом городе Иерусалима заставило его отказаться от политики "земля в обмен на мир", фиаско в Аммане подорвало его аргументы в пользу отказа от выполнения соглашений Осло до тех пор, пока Палестинская администрация не ликвидирует инфраструктуру ХАМАС. В ближневосточный конфликт добавились новые ингредиенты и новые неопределенности.

Однако самым главным препятствием на пути возобновления мирных переговоров была политика правительства Ликуда, оказывавшего политическую и финансовую поддержку расширению еврейских поселений на палестинской территории за "зеленой чертой". Палестинцы опасались, что аннексия земель поселениями на Западном берегу реки Иордан и в секторе Газа призвана подорвать их притязания на национальную родину. Внутри Израиля официальная политика расширения поселений также подверглась нападкам. В начале марта 1998 г. более 1500 офицеров запаса израильской армии и полиции, включая 12 генерал-майоров в отставке, обратились к премьер-министру с призывом отказаться от политики расширения еврейских поселений в палестинских районах и выбрать мир. В опубликованном ими письме говорится, что продолжение израильского правления над 2,5 млн. палестинцев может нанести ущерб демократическому и еврейскому характеру израильского государства и затруднить идентификацию с тем путем, по которому оно идет. Правительство, которое предпочитает сохранение поселений за "зеленой линией" решению исторического конфликта и установлению нормальных отношений в нашем регионе, заставит нас усомниться в правильности нашего пути", - говорится в письме.

Внешнее давление было сосредоточено на необходимости соблюдения обязательств по второй передислокации после передислокации в Хевроне. Нетаньяху отреагировал на это давление, договорившись о присоединении к своей коалиции наиболее яростной партии, выступающей против мира, - "Моледет". Лидером "Моледета" стал Рехавам Зеэви, крайне правый бывший генерал, исповедующий идеологию "всей Земли Израиля" и выступающий за переселение палестинцев с территорий, "освобожденных" Израилем в 1967 году, на восточный берег Иордана. После заключения Хевронского протокола Зеэви обвинил Нетаниягу в нарушении целостности исторической родины и призвал его к отставке. Два места "Моледета" в Кнессете увеличили общее число мест в правительстве с 61 до 63 и, по мнению Нетаньяху, расширили возможности правительства идти на уступки палестинцам. Этот аргумент был нелепым. Платформа "Моледета" призывала к отказу от соглашений Осло и изгнанию палестинцев, с которыми правительство должно было вести переговоры. Принятие этой расистской партии в качестве партнера сделало правительство более жестким, а не более гибким в отношениях с палестинцами.

Концепция стратегических интересов Израиля в ЦАХАЛе не изменилась в результате политических изменений в верхах. Карта безопасности, которую Генеральный штаб представил Ицхаку Рабину, не сильно отличалась от той, что была представлена Ицхаку Мордехаю. Согласно этой карте, Израиль должен был сохранить за собой полосу земли вдоль реки Иордан, вдоль "зеленой линии" и вокруг Иерусалима. К этой карте основных стратегических требований правительство добавило карту "национальных интересов". Этот новый термин был придуман Ариэлем Шароном для того, чтобы включить в него все еврейские поселения на оккупированных территориях. Правительство использовало его для того, чтобы размыть в общественном сознании различия между жизненно важными потребностями безопасности, определяемыми Генеральным штабом, и собственной идеологией, которая рассматривает каждое еврейское поселение в Иудее и Самарии как священное.

Отсутствие доверия между Палестинской автономией и правительством Ликуда сделало процесс Осло неработоспособным. В начале мая 1998 г. Тони Блэр, премьер-министр Великобритании, пригласил палестинских и израильских лидеров на переговоры в Лондон, чтобы попытаться выйти из тупика. Арафат был убежден, что британско-европейское участие за столом переговоров наряду с американцами является хорошей идеей. Однако именно Нетаньяху привлек внимание общественности заявлениями о том, что в Лондоне он сделал все возможное для достижения мира. Но он не был настроен на достижение прорыва. Напротив, он упорно отвергал американское предложение об уступке Израилем 13% территории Западного берега в качестве второй "дальнейшей передислокации" в соответствии с условиями соглашений Осло. Лондонская встреча закончилась провалом, а израильско-палестинские мирные переговоры так и остались в подвешенном состоянии. Во всяком случае, для палестинцев было совершенно очевидно, что лидер, заявивший, что вывод 13% войск представляет угрозу безопасности его страны, вряд ли согласится на больший вывод войск в ходе переговоров об окончательном статусе оккупированных территорий. Эти переговоры, согласно взаимно согласованному графику, должны были завершиться к 4 мая 1999 года. Но к тому времени, когда 14 мая 1998 года Израиль отмечал свое пятидесятилетие, переговоры еще даже не начались.

Тупик на Северном фронте

В отношении Сирии израильские политики уже давно разделились на две школы. Одна школа выступала за заключение сделки с Хафезом Асадом, даже если его условия будут жесткими, исходя из того, что он является сильным правителем и на него можно положиться. Другая школа выступала за то, чтобы переждать эпоху после Асада, рассчитывая на то, что к власти в Дамаске придет более слабое и, следовательно, более уступчивое руководство. Когда Нетаньяху был в оппозиции, он причислял себя ко второй школе, но, придя к власти, склонился к первой. Ему и его коллегам по "Ликуду" казалось, что Сирию можно "зажать" и изолировать, а цели Израиля на северном фронте могут быть достигнуты еще до исчезновения Асада со сцены. Нетаньяху критиковал Ицхака Рабина и Шимона Переса за то, что они слишком сильно уступали Асаду, и утверждал, что Сирию можно заставить согласиться на договоренности, которые укрепят безопасность Израиля, без необходимости возвращать какую-либо территорию на Голанах. Таким образом, была подготовлена почва для дипломатического противостояния между старым дамасским львом и его наглым молодым израильским соперником.

Основные направления деятельности правительства Ликуда предусматривают возобновление мирных переговоров с Сирией, но исключают уход Израиля с Голанских высот. Они заявили, что "сохранение израильского суверенитета над Голанами будет основой для договоренности с Сирией". Это означало отказ от принципа "земля в обмен на мир", который лежал в основе всех ближневосточных мирных переговоров со времен Мадридской конференции. Нетаньяху поспешил дать понять, что его правительство не будет выполнять условные обязательства Рабина и Переса по отводу войск до линии 4 июня 1967 года. По его мнению, эти так называемые обязательства были не более чем "гипотетическими заявлениями" необязательного характера, которые никогда не были зафиксированы в официальном документе и не были подписаны. "Заявления, - сказал он, - сделанные в ходе переговоров, которые не записаны, не являются частью официального обязательства, не являются официальными обязательствами. . . . Я буду выполнять только официальные обязательства".

По мнению сирийцев, хотя обязательство Рабина и Переса по отводу войск до линии 1967 г. было обусловлено выполнением Сирией требований Израиля по безопасности и нормализации обстановки, это было официальное обязательство, взятое на себя израильским правительством, и поэтому оно было обязательным для его преемников. Соответственно, сирийцы настаивали на том, что для возобновления переговоров необходимо начать их с того места, где они закончились. В июле 1996 г. Деннис Росс, посланник Госдепартамента по Ближнему Востоку, попытался возобновить израильско-сирийские переговоры на основе сирийской формулы, которая предполагала продолжение "мирных переговоров с Израилем на основе ранее достигнутых обязательств". Но Нетаньяху решительно отверг эту формулу. "Нет, - сказал он, - я готов возобновить мирные переговоры только без каких-либо предварительных условий".

Не ограничившись публичным отказом от обязательств своих предшественников, Нетаньяху развернул активную закулисную кампанию, направленную на полную отмену единственного ощутимого результата американского посредничества в израильско-сирийском конфликте. Речь идет о документе под названием "Цели и принципы соглашений по безопасности", который израильские и сирийские переговорщики передали в Госдепартамент 22 мая 1995 года. В документе излагались основные принципы договоренностей по безопасности между двумя сторонами в рамках мирного договора. В нем были сформулированы принципы сокращения численности войск и демилитаризации по обе стороны границы, но не была проведена граница и не определены размеры демилитаризованных территорий. Документ стал результатом пяти месяцев интенсивных переговоров, последовавших за встречей начальников штабов Израиля и Сирии в Вашингтоне в декабре 1994 года. Поскольку документ не был подписан, критики назвали его "не-документом".

Нетаньяху и его советники начали тотальную атаку на этот документ. Документ включал в себя принципы равенства, взаимности и обоюдности, и они считали, что эти принципы ослабят жизненно важные для Израиля механизмы обеспечения безопасности. В частности, они считали ошибочным принятие принципа демилитаризации на израильской стороне границы после ухода с Голан. Поэтому Нетаньяху попросил американцев письменно подтвердить, что "неофициальный документ" не имеет силы в международном праве и поэтому не является обязательным для Израиля. Уоррен Кристофер согласился. 18 сентября 1996 г. он направил Нетаньяху личное конфиденциальное письмо, в котором говорилось, что данный документ не является обязательным с точки зрения международного права, но США оставляют за собой право вновь поднять вопросы, обсуждаемые в этом документе. Ответ Кристофера отражал узкий подход юриста к проблеме. В нем игнорировался тот факт, что документ не предназначался для подписания, поскольку являлся частью большого пакета документов, по которому еще предстояло провести переговоры. В результате были выброшены на ветер плоды четырехлетней американской дипломатии. И это осложнило возобновление официальных переговоров между Сирией и Израилем.

Сложность возобновления переговоров с Сирией усугубилась тем, что в июле 1997 года в Кнессете состоялось голосование по частному законопроекту о подтверждении закона 1981 года об аннексии Голан. Правительство приняло решение не вносить новых законопроектов. Но когда частный законопроект был внесен в повестку дня Кнессета для первого чтения, премьер-министр и большинство его коллег по кабинету проголосовали за него. Министр иностранных дел и министр обороны не присутствовали на голосовании и позже выступили против этого предложения, назвав его ненужным и вредным. Волюнтаризм Нетаньяху еще больше подорвал его авторитет, тем более что он обещал Давиду Леви исключить законопроект из порядка дня. Сирийская пресса осудила законопроект как очередной акт агрессии, направленный на предотвращение возобновления мирных переговоров.

Во время своего визита в регион в сентябре 1997 г. Мадлен Олбрайт предприняла полусерьезную попытку вернуть израильтян и сирийцев в зал заседаний. Нетаньяху сказал ей, что он, возможно, готов "принять к сведению" сказанное лидерами лейбористов, не беря на себя никаких обязательств. Он попросил ее опробовать эту формулу на Асаде. Олбрайт попыталась убедить Асада принять предложение Нетаньяху начать переговоры "без предварительных условий". Начните говорить и посмотрите, что получится, - посоветовала она Асаду. Асад не был впечатлен. "Я не хочу переговоров ради переговоров", - сказал он Олбрайт. Для него это был вопрос принципа, а не процедуры.

В конце лета и осенью 1997 г. напряженность в отношениях между Израилем и Сирией настолько обострилась, что военное столкновение между ними стало выглядеть возможным, если не вероятным. Напряженность подпитывалась целым рядом шагов, предпринятых обеими сторонами в ответ на ощущаемую угрозу. Непосредственной причиной напряженности, с точки зрения Израиля, стала передислокация Сирией примерно трети своих сил, базирующихся в Ливане, на расстояние удара от израильских позиций на горе Хермон. Израильские эксперты в области обороны полагали, что Сирия может планировать "захват земли" в районе Голанских высот, контролируемых Израилем. Особое беспокойство вызывало то, что Сирия может попытаться захватить израильский сложный коммуникационный комплекс на горе Хермон и удерживать его до тех пор, пока Совет Безопасности ООН не потребует прекращения огня, оставив сирийские войска на месте. В один из моментов кабинет министров рассматривал возможность мобилизации армейских резервов.

Позже выяснилось, что на оценку Израилем намерений Сирии в ходе этого и предыдущих кризисов повлияла ложная информация, предоставленная сотрудником Моссада по имени Иегуда Гиль. В ходе судебного процесса над Гилем в тель-авивском суде по обвинению в шпионаже и воровстве выяснилось, что в сентябре 1996 г. он сфабриковал разведданные, согласно которым президент Асад принял решение о начале войны с Израилем. В докладе Гиля, якобы полученном от сирийского собеседника, утверждалось, что Асад потерял надежду добиться каких-либо уступок от правительства Нетаньяху и поэтому принял решение о военных действиях. Переброска сирийских войск на Голанские высоты и в долину Бекаа была представлена как прелюдия к внезапному нападению. У Гиля мог быть идеологический мотив для фабрикации ложной информации, поскольку после ухода из Моссада он стал секретарем джингоистической партии "Моледет", выступающей за выселение арабов с территории Израиля. Он был категорически против любых договоренностей с арабами вообще и с Сирией в частности. Он был предан Земле Израиля, а не государству Израиль. Но каковы бы ни были его мотивы, его ложные сообщения в сентябре 1996 г. значительно усилили напряженность в отношениях между Израилем и Сирией и поставили обе страны на грань войны.

Начальником Гиля был Ури Нееман, директор разведки Моссада. Нееман считал, что ключевой сирийский источник Гиля под кодовым названием Redbreast ненадежен. Неемана сменил Узи Арад, и новый руководитель исследований отменил оценку Неемана, что позволило недостоверному отчету попасть к политикам. Арад принадлежал к правой разведывательной сети, которая стремилась уравновесить якобы "голубиные" тенденции военной разведки. Когда Нетаньяху стал премьер-министром, он назначил Арада своим политическим советником. В 1996 г. Арад сопровождал Нетаньяху в поездке в Вашингтон, где он поразил американских чиновников сообщением о том, что у Ирака достаточно материалов для создания первой ядерной бомбы. Сообщение оказалось ложным, и американцы были в ярости. Однако, по словам израильского журналиста Акивы Эльдара, "Нетаньяху был невозмутим. Для него было важно умение Арада убеждать. Содержание его слов было второстепенным". Из источников американской разведки стало известно, что получение Ираком ядерного оружия не было столь неминуемым, как утверждал премьер-министр. Моссад попал под подозрение в том, что претендовал на получение достоверной информации из несуществующих источников в Багдаде. Израильские комментаторы отмечали, что, если бы не столь решительное вмешательство ЦРУ, ложный доклад Моссада мог бы спровоцировать военные действия по аналогии с атакой ВВС Израиля на реактор в Осираке в 1981 году. Авторитет Моссада был еще больше подорван, когда окружной суд Тель-Авива отменил ранее наложенный запрет и разрешил израильским газетам сообщать, что Иегуда Гиль продолжал обманывать агентство даже после своей отставки и что он якобы прикарманил около 200 тыс. долл. наличными для оплаты своих несуществующих источников. В то время как Моссад был публично унижен, военная разведка была оправдана. Генерал-майор Ури Саги, глава военной разведки, утверждал, что сирийцы сделали стратегический выбор в пользу мира с Израилем.

Жесткая позиция Нетаньяху в отношении Сирии имела свой аналог в его политике в отношении Ливана. Здесь он также отказался соблюдать неписаные договоренности. Он приказал ЦАХАЛу перейти от пассивной обороны приграничной зоны к более агрессивной тактике и жестким ударам по своим ливанским шиитским противникам. Он провозгласил политику массированного возмездия за атаки "Хизбаллы" и дал понять, что сирийская армия не останется безнаказанной за свою причастность к поддержке "Хизбаллы". В то же время он стремился отделить диалог с Сирией от диалога с ливанским премьером-миллиардером Рафиком Харири, целью которого было восстановление Ливана как делового центра и игровой площадки арабского мира.

Как и предыдущие израильские правительства, правительство Нетаньяху подчеркивало, что у него нет территориальных амбиций в Ливане. Вскоре после прихода к власти Нетаньяху выдвинул предложение под названием "Ливан прежде всего". Согласно этому предложению, Израиль должен был вывести войска из Южного Ливана в обмен на обязательство ливанского правительства ликвидировать боевиков "Хизбаллы" и гарантировать безопасность северной границы Израиля. Это был отход от позиции предыдущих правительств Лейбористской партии и Ликуда, поскольку Израиль больше не настаивал на заключении мирного договора с Ливаном в качестве предварительного условия для вывода войск. Однако, выступая с широко обсуждаемым предложением свернуть самопровозглашенную зону безопасности Израиля в Южном Ливане, Нетаньяху не предлагал выполнить резолюцию ООН № 425 от 1978 года, которая призывала к немедленному и безоговорочному отводу израильских войск на свою сторону международной границы. Предложенный им вывод войск не был ни немедленным, ни безусловным. Он имел в виду поэтапный вывод войск, осуществляемый в условиях разоружения ливанского сопротивления. В его предложении намеренно не упоминался параллельный вывод войск на Голаны. Сирии предлагалось согласиться на переговоры по Ливану без учета ее собственных территориальных претензий.

Предложение "Ливан превыше всего" было призвано оттеснить Сирию на второй план, но Сирия отказалась от такой маргинализации, а ливанское правительство, вопреки мнению Сирии, отказалось вступать в сепаратные переговоры с Израилем. В итоге Израиль остался в Ливане, где его положение все больше напоминало положение Америки во Вьетнаме: рост потерь в результате участия в безрезультатной и бесперспективной войне с партизанскими силами местного населения. Как и американцы во Вьетнаме, израильтяне приступили к проведению крупных военных операций, которые требовали больших затрат средств и крови, но не привели к каким-либо долгосрочным результатам. С момента окончания Ливанской войны до конца 1996 года потери Израиля в Ливане составили около 400 человек убитыми и 1420 ранеными. К ним добавились 73 военнослужащих, погибших при столкновении двух вертолетов после взлета по пути в Ливан. Израильские обозреватели стали называть Ливан "нашим маленьким Вьетнамом", "проклятым местом", "долиной смерти", "Молохом", жестоко и планомерно пожирающим их молодых людей.

В Ливане у Израиля были проблемы как с союзниками, так и с врагами. Южноливанская армия численностью 2500 человек, служившая "мешком с песком" между "Хизбаллой" и северным Израилем, становилась все более деморализованной и неэффективной. Некоторые солдаты дезертировали, чтобы присоединиться к исламскому сопротивлению израильской оккупации. Успехи "Хизбаллы" в завоевании сердец и умов в шиитских деревнях на юге страны поставили под сомнение всю целесообразность создания зоны безопасности. Самое странное в этой зоне было то, что "врага" редко можно было заметить, но сама его невидимость была показателем эффективности "Хизбаллы". Особенно эффективна ее тактика "удар-бегство" была против ОАС. Поэтому израильтянам пришлось сделать то, что их протеже уже не могли сделать за них. Они удвоили свои силы в зоне до 2 тыс. человек, захватив некоторые позиции ОАС. Они потратили 10 млн. долл. на их улучшение, но не смогли остановить кровопускание, вызванное более совершенным оружием и более смелой тактикой "Хизбаллы". По оценкам, численность "Хизбаллы" составляла всего 400 бойцов, но она пользовалась мощной поддержкой Ирана, ее боевой дух был высок, и она была уверена в своей способности вытеснить израильских захватчиков из Ливана.

Израиль разрывался между тремя вариантами: односторонним выводом войск, новым наступлением к северу от зоны безопасности с целью уничтожить партизан и преподать урок Сирии, и просто остаться на месте, продолжая использовать своих молодых бойцов в качестве подсадных уток "Хизбаллы". В прошлом представители оборонного ведомства выступали против одностороннего вывода войск из зоны безопасности, утверждая, что если этот вывод не будет частью общего урегулирования с Сирией или Ливаном, то в арабском мире он будет воспринят как поражение Израиля. Другим аргументом было то, что вывод войск позволит "Хизбалле" разместить своих бойцов вдоль северной границы Израиля и продолжить свои атаки через границу.

Однако способность "Хизбаллы" действовать внутри зоны безопасности, устраивать там засады и убивать израильских солдат и солдат ОАС ослабляла аргументы в пользу того, что лучшая защита - внутри Ливана. Некоторые старшие офицеры считали, что ЦАХАЛ зашел в Ливане в тупик и что единственным выходом является политическое урегулирование. Но поскольку правительство было не в состоянии добиться политического урегулирования, формирование политики волей-неволей перешло к военному эшелону. Амирам Левин, командующий северным фронтом, стал инициатором одностороннего, но поэтапного вывода израильских войск из Ливана. По его мнению, если Израиль уйдет из Ливана, то "Хизбалла" и Сирия станут соперниками, а сила "Хизбаллы" уменьшится. Он был уверен, что ЦАХАЛ сможет продолжать проводить необходимые военные операции со своей стороны границы. И он пришел к выводу, что выгоды от ухода из Ливана перевешивают выгоды от пребывания там. Короче говоря, он пришел к выводу, что Ливан - это ловушка и что ЦАХАЛ следует вытащить из этой ловушки. Однако другие старшие офицеры продолжали считать, что вывод войск из Ливана в одностороннем порядке был бы ошибкой. Начальник штаба не стал вставать ни на одну из сторон: он прочно прикрепил свои цвета к забору.

Никто не оспаривает, что вывод войск в сочетании с достижением взаимопонимания с Ливаном или Сирией предпочтительнее одностороннего ухода. Но варианта взаимопонимания с Ливаном не существовало, а ожидание взаимопонимания с Сирией на условиях Нетаньяху фактически обрекало ЦАХАЛ на пребывание в Ливане на неопределенный срок. Пока Нетаньяху исключал уход с Голан и предлагал Сирии только "мир в обмен на мир", он не мог найти сирийцев, готовых вести с ним переговоры. Его хваленая идея "Ливан превыше всего" оказалась несостоятельной, поскольку Сирия обладала реальной возможностью блокировать любое неугодное ей урегулирование в Ливане. Нетаньяху пробовал различные варианты своей идеи "Ливан превыше всего", чтобы сделать ее более привлекательной для ливанцев, но все они были наложены вето Сирией и отвергнуты Ливаном. В декабре 1996 г. Израиль предложил создать многонациональные силы, состоящие из египетских, иорданских и, возможно, французских военнослужащих, для замены войск ЦАХАЛа на юге Ливана. Ливан отверг эту идею, заявив, что Израиль должен вывести войска без всяких условий. В марте 1998 г. Израиль вновь предложил вывести войска при условии, что ливанское правительство возьмет на себя ответственность за эвакуированную буферную зону и будет предотвращать нападения на северную границу Израиля. Это предложение также было отвергнуто. Одним словом, жесткая политика Нетаньяху по отношению к Сирии привела к сохранению тупиковой ситуации как на сирийском, так и на ливанском фронтах.

Секретный канал в Дамаск

Отказ Сирии возобновить официальные переговоры без предварительных условий в конечном итоге заставил Нетаньяху искать тайный неофициальный канал связи с Дамаском. Сирия настаивала на том, что Израиль должен сначала согласиться с принципом полного восстановления Голанских высот, а затем уже дело технических экспертов - определить точную границу. Послав на переговоры в Дамаск своего американского друга и доверенное лицо, Нетаньяху попытался уклониться от требования предварительных обязательств. Другом, которого он выбрал для этой деликатной миссии, стал Рональд Лаудер, сын производителя косметики Estée Lauder. Рональд Лаудер входил в число богатейших людей мира: в 2011 году журнал Forbes оценил его состояние в 3,3 млрд. долларов. Он был влиятельной фигурой в еврейской общине, убежденным республиканцем и ярым ликудником по всем вопросам, связанным с Израилем. Он также был одним из основных сторонников и финансовых спонсоров Нетаньяху с тех пор, как последний в 1980-х годах занимал пост посла Израиля в ООН. Но он очень мало знал об арабском мире и почти ничего - о Сирии. В течение нескольких месяцев летом 1998 г. этот энергичный магнат курсировал между Иерусалимом и Дамаском. То, что стало известно как миссия Лаудера, было одним из самых любопытных эпизодов в истории израильской дипломатии.

Обратиться к Лаудеру с просьбой выполнить эту миссию от его имени Нетаньяху побудили смешанные мотивы. Ему нужен был прорыв на сирийском фронте, чтобы предотвратить американское давление на него в вопросе выполнения соглашений в Осло. Мирный договор с Сирией также помог бы ему остановить падение популярности и авторитета лидера внутри страны. Еще одним преимуществом такой сделки, с его точки зрения, было бы то, что она оставила бы палестинцев в изолированном положении и заставила бы их снизить цену за урегулирование. Преимущество дипломатии второго трека - неформальность, возможность отрицания и большее пространство для маневра. Переговоры должны были вестись в глубокой тайне: Нетаньяху поставил условие, чтобы ни одна из сторон не информировала президента Клинтона. В переговорах участвовало лишь небольшое число высокопоставленных чиновников, и некоторые из их встреч проходили вне кабинета премьер-министра, чтобы сохранить секретность. В состав группы вошли Узи Арад, политический советник премьер-министра, бригадный генерал Шимон Шапира, его военный секретарь, Ицхак Мордехай, министр обороны, Яков Амидрор, старший помощник Мордехая, и Данни Навех, секретарь кабинета министров. В состав сирийской команды входили президент Асад, министр иностранных дел Фарук аш-Шара, посол в Вашингтоне Валид аль-Муалем и переводчик и советник Асада по внешней политике Бутайна Шаабан.

Лаудер обратился к Муалему с просьбой предоставить ему секретный, личный канал связи с Асадом и предложить, чтобы эти переговоры были очень интенсивными и неофициальными. Просьба была удовлетворена, и в результате была проведена серия из девяти встреч между Лаудером и Асадом. Лаудер прибыл в Дамаск 7 августа 1998 г. и уже на следующее утро получил аудиенцию у президента. Теплый характер и живое чувство юмора Лаудера расположили к нему сурового сирийского лидера, но не повлияли на исход переговоров. Встречи проходили в президентском дворце. Лаудер сказал Асаду: "Вопреки вашему мнению, Нетаньяху может заключить мир и заинтересован в мире с Сирией". Асад улыбнулся, потому что он уже много раз слышал это утверждение - о Шамире, Рабине, Пересе, а теперь и о Нетаньяху. "Клинтон искренне стремится к миру, - сказал он, - но вокруг него есть люди, которые не хотят прорывов на Ближнем Востоке". "Это демократы", - шутливо ответил Лаудер. "Они не могут добиться мира. Только республиканцы могут добиться мира". Остальную часть беседы описала Бутайна Шаабан в своем "Дамасском дневнике":

Лаудер заявил, что израильтяне готовы уйти "со всех сирийских земель", не уточняя границ 4 июня 1967 года. Президент Асад объяснил очевидное, еще раз указав на разницу между международными границами 1923 года и границами 1967 года. Лаудер явно не понимал, почему сирийцы так суетятся из-за двух границ, ведь граница 1967 года дает Сирии всего 25 дополнительных квадратных миль земли. Он не понял, что для Хафеза Асада земля была священна с националистической точки зрения. Кроме того, как с военной, так и с политической точки зрения эти дополнительные мили имели не только символическое значение, но и давали Сирии доступ к рекам Баниас, Ярмук и Иордан, а также к Тивериадскому озеру, на которое приходилась почти половина израильских запасов воды. "Это наша земля", - добавил президент. Нельзя навязывать условия, а потом подразумевать, что это уступка Израиля". Я хочу напомнить вам, господин Лаудер, что Голаны принадлежат Сирии, а не Израилю".

Затем Лаудер заговорил о выводе израильских войск из Ливана, заявив, что теоретически это должно начаться за три месяца до ухода ЦАХАЛа с Голанских высот. Взамен он хотел, чтобы Асад взял на себя обязательства по разоружению "Хизбаллы" и предотвращению дальнейших атак на север Израиля из Южного Ливана. Лаудер был явно очень взволнован и хотел прыгнуть на десять шагов дальше, чем все его американские предшественники, заявив: "Мы можем договориться о декларации принципов в течение одной недели: это должно быть легко. Затем Вы и Нетаньяху можете отправиться в Вашингтон, чтобы подписать декларацию в Белом доме. Как только это будет сделано, мы сможем обсудить все детали".

Идея его появления в Вашингтоне для вольной и бессмысленной декларации принципов была президенту Асаду неприятна: абсурдна, возмутительна и совершенно неприемлема. "Посмотрите, что они сделали с Арафатом", - жестко сказал он, напомнив Лаудеру, что Арафат подписал соглашение с американцами и израильтянами, которое спустя пять лет так и осталось лишь отдаленной реальностью в отношении палестинской государственности. "Если вы хотите достичь мира, почему бы нам просто не сесть и не поговорить о том, что важно в отношении ухода и сроков? Почему бы не ограничиться декларацией принципов, а не мирным соглашением?" Асад, конечно же, почувствовал, что Лаудеру нужен высокий драматизм, а не устойчивый мир между Сирией и Израилем. Лаудер не пытался умничать или блефовать перед сирийцами. Он просто слишком мало знал о мирном процессе и ничего не знал о Сирии.

На второй встрече Асад пошел на две уступки, способствующие прогрессу, но только после того, как Нетаньяху взял на себя обязательство отступить к границе 1967 года, а не к границе 1923 года. Первая уступка заключалась в том, что Израилю разрешалось сохранить станцию раннего предупреждения на горе Хермон при условии, что она будет укомплектована американским персоналом. Другой - продлить сроки вывода войск с Голанских высот. Лаудер понял, что ему сказали что-то стоящее, и попросил передать этот вопрос непосредственно Нетаньяху. Перед уходом Лаудер повернулся к Асаду и добавил: "Кстати, господин президент, Вам когда-нибудь говорили, что Вы менее сложный человек, чем Нетаньяху? За два дня я много раз видел, как Вы улыбаетесь и смеетесь, а его я видел смеющимся только один раз - когда он победил на последних выборах". Асад оценил шутку и сказал: "Это значит, что он смеется только раз в четыре года!". Затем Лаудер сказал: "Если это провалится, то виноват будет Биби, а не ты!"

Лаудер привез с собой в президентский дворец документ из десяти пунктов под названием "Договор о мире между Израилем и Сирией", который был подготовлен им совместно с Нетаньяху в Израиле. В преамбуле документа говорилось, что обе страны решили установить мир на основе "безопасности, равенства и уважения суверенитета, территориальной целостности и политической независимости друг друга". Статья 1 обещала "прекращение состояния войны" после подписания сирийско-израильского мирного договора. Статья 2 гласила, что Израиль уйдет с сирийских земель, захваченных в 1967 году. Однако позже, представляя этот документ президенту Клинтону, Лаудер изменил его на "общепринятую границу, основанную на международной линии 1923 года". Эта поправка должна была создать серьезные проблемы, поскольку Сирия никогда не соглашалась основывать границу на линии 1923 года. Статья 3 предусматривала, что вывод войск будет осуществляться в три этапа в соответствии с установленным Асадом сроком в восемнадцать месяцев. Статья 4 гласила, что "одновременно с израильско-сирийским соглашением Ливан подпишет соглашение с Израилем, а сирийцы приложат все усилия для того, чтобы из Ливана больше не велась военизированная или враждебная деятельность против Израиля". Были бы созданы три зоны, ограничивающие развертывание сил: демилитаризованная зона, зона ограниченного вооружения и зона, свободная от наступательных вооружений". Наконец, на Голанах останутся существующие станции раннего предупреждения и мониторинга, но управлять ими будут многонациональные силы, состоящие из американского, французского и сирийского персонала. После подписания соглашения должны были последовать "нормальные отношения", а "водные права будут решаться в соответствии с международными нормами". Процесс предусматривал обмен послами в начале вывода войск и полную нормализацию отношений в конце. Асад согласился на все эти условия при условии, что Лаудер поедет в Израиль и вернется с картой, подписанной Нетаньяху, на которой будет указана точная граница между Сирией и Израилем. Если Лаудер не сможет предоставить такой документ, то все, о чем договаривались, станет "недействительным".

Теперь мяч был полностью в руках Нетаньяху. Асад не оставил ему никаких возможностей для маневра. Он ловко использовал налаженный Нетаньяху "черный канал", чтобы закрепить его в письменном документе о границе 1967 года. Устное согласие Нетаньяху не стоило бы той бумаги, на которой оно было написано. Соглашение же, закрепленное в документе, требовало консультаций с кабинетом министров и ЦАХАЛом. По словам Мартина Индика, американского посла в Тель-Авиве, Нетаньяху "хотел провести линию толстым фломастером на небольшой карте, чтобы оставить место для переговоров о точном расположении границы. Однако он не мог сделать это без участия ЦАХАЛа, на что требовалось согласие Ицхака Мордехая, его министра обороны." Мордехай, бывший командующий Северным командованием, не был удовлетворен предложенными мерами безопасности. Он также не одобрял попытку премьер-министра вести переговоры за спиной американского президента. Мордехай посоветовался с министром иностранных дел Ариэлем Шароном, которого также держали в неведении. Шарон поддержал возражения Мордехая: он не будет участвовать в предложении о полном отводе войск на Голанах, которое уступит Сирии "высокую позицию". Как отмечает Индик, "Нетаньяху был поставлен в тупик. Если бы он передал карту Лаудеру без одобрения Мордехая и Шарона, это, вероятно, привело бы к падению его правительства. Без карты Лаудер не мог вернуться в Дамаск, и его миссия закончилась". Нетаньяху не сдался. Индик дает продолжение этой странной истории:

Биби попытался воскресить ее месяц спустя. Направляясь на саммит с Клинтоном и Арафатом в октябре 1998 г., он встретился в Вашингтоне с Лаудером и попросил его передать Асаду через сирийского посла Валида Муаллема свою готовность приехать из Уай в Дамаск, чтобы лично передать карту, которую требовал Асад. По-видимому, это была попытка Нетаньяху в последний момент подготовить выход из соглашения с Арафатом, которое он рассчитывал заключить в Уайе. Однако Асад не согласился с еретической идеей принять израильского премьер-министра в Дамаске на основании карты, которую он еще не видел.

Хотя миссия Лаудера не принесла положительных результатов, она позволяет сделать ряд выводов. Во-первых, само существование этого "черного канала" говорит о том, что обе стороны хотели договориться, несмотря на тупиковую ситуацию на официальном уровне. Во-вторых, Нетаньяху, судя по всему, был лично склонен заплатить за сделку - возобновление депозита Рабина, но не имел поддержки со стороны самых высокопоставленных членов своего кабинета. Позже, когда информация о миссии Лаудера попала в прессу, Нетаньяху отрицал, что когда-либо соглашался на отход к линии 4 июня 1967 года. Он даже хвастался, что миссия Лаудера была его достижением, что она позволила ему добиться уступок от Сирии по ряду вопросов, ничего не дав взамен. Но это был характерный для него самодовольный лоск. Генерал-майор Ури Саги, бывший директор военной разведки и один из ведущих экспертов по Сирии, опроверг версию Нетаньяху. Соглашение с Асадом, по мнению Саги, позволило бы предотвратить все войны последующего десятилетия и коренным образом изменило бы положение Израиля в регионе. Переговоры Нетаньяху с Сирией, по мнению Саги, представляли собой "стратегический и дипломатический провал первого порядка".

Конец иллюзий

Поведение Нетаньяху также испытывает терпение друзей Израиля на Западе. Их внимание было сосредоточено на дипломатии миротворчества. Он же сосредоточился на борьбе с террором и исламским экстремизмом. И у него было мало понимания того, как добиться результата. Один из европейских послов охарактеризовал поведение премьер-министра как "пьяного, шатающегося от фонарного столба к фонарному столбу". Президент Клинтон уже в самом начале своего правления пришел к выводу, что единственный способ добиться чего-либо - это работать с Нетаньяху, а не против него. Тем не менее, Клинтон и все его официальные лица рассматривали Нетаньяху как "своего рода тормоз, с которым придется вести переговоры до тех пор, пока не появится новый израильский премьер-министр, более серьезно настроенный на мир". Но они также чувствовали, что любой небольшой прогресс, которого можно достичь, требует сотрудничества со стороны премьер-министра.

На палестинском направлении личные предпочтения Нетаньяху в пользу затягивания процесса совпадали с мнением его высокопоставленных министров. Все вместе они рассматривали израильско-палестинский мирный процесс как угрозу самому существованию Израиля, а компромисс - как равносильный капитуляции. Логика мирного процесса основывалась на постепенном продвижении к созданию палестинского государства. Об этом не говорилось открыто, но основной посыл Декларации принципов заключался в том, что урегулирование израильско-палестинского конфликта должно происходить постепенно. Наиболее сложные вопросы, такие как права палестинских беженцев, будущее еврейских поселений, границы и Иерусалим, оставлялись на последний этап процесса, на переговоры о постоянном статусе территорий. Постепенные изменения должны были позволить двум общинам преодолеть свои страхи и подозрения и научиться мирно сосуществовать друг с другом. Предполагалось, что нормализация отношений между Израилем и палестинцами проложит путь к нормализации отношений между Израилем и арабскими государствами.

Соглашение в Осло оказало глубокое воздействие. Через год после рукопожатия с председателем ООП в Вашингтоне Ицхак Рабин подписал мирный договор с королем Иордании Хусейном на красочной церемонии в пустыне Арава. Это был второй мирный договор Израиля с арабским государством и первый, подписанный в этом регионе. Причем, в отличие от холодного мира с Египтом, король Хусейн выбрал теплый мир. К моменту выборов в мае 1996 года Израиль установил прямые дипломатические контакты с пятнадцатью арабскими государствами, среди которых лидируют Марокко и Тунис. В регионе Персидского залива первыми начали вести бизнес с Израилем Оман и Катар. В январе 1994 года Лига арабских государств начала отменять экономический бойкот, который был столь же древним, как и само государство Израиль. Была учреждена ежегодная Экономическая конференция стран Ближнего Востока и Северной Африки, в которой Израиль принимает активное участие. Первый саммит MENA состоялся в Касабланке 30 октября 1994 года. Казалось, что Израиль взял курс на интеграцию в политику и экономику Ближнего Востока. До полной реализации идеи Шимона Переса о новом Ближнем Востоке еще далеко, но в отношениях между Израилем и остальным арабским миром происходят значительные изменения.

Если Шимон Перес был мечтателем, то Биньямин Нетаньяху - разрушитель мечты. Нетаньяху был сторонником ревизионистской сионистской программы неразделенной Земли Израиля, а не мирного сосуществования с палестинцами на этой земле. Он отверг соглашения Осло и способствовал подстрекательству против демократически избранного правительства, которое завершилось убийством Ицхака Рабина. В преддверии выборов в мае 1996 г., как мы видели, Нетаньяху смягчил свою оппозицию соглашениям Осло из соображений чистой политической целесообразности: опросы общественного мнения показывали, что две трети населения поддерживают продолжение процесса Осло. Он выиграл конкурс у Шимона Переса с перевесом менее 1%. Однако вскоре после избрания он вернулся к своей позиции отказника.

Будучи самопровозглашенным учеником Зеэва Жаботинского, Нетаньяху выдвинул свой вариант доктрины "железной стены", более жесткий, пессимистичный, чем у ее создателя. По его мнению, подлинный мир невозможен с недемократическими государствами, поэтому Израиль должен продолжать наращивать свою военную мощь как единственный надежный инструмент сдерживания. Посещая Освенцим во время празднования пятидесятилетия Израиля, он заявил, что "еврейский суверенитет и еврейская сила - единственные сдерживающие факторы и единственные гарантии против истребления евреев". Это было типично воинственное заявление лидера, чья одержимость военной мощью не позволяла ему замечать изменений, происходящих в региональной обстановке.

В отношении палестинцев Нетаньяху испытывал острую враждебность, которая резко контрастировала с "вежливым безразличием" Жаботинского. Жаботинский верил в мир через силу, Нетаньяху же стремился к военному господству. Как мы уже отмечали в прологе, стратегия "железной стены" Жаботинского включала в себя сложную теорию перемен, когда неудача порождала сдержанность арабской стороны; Нетаньяху же был приверженцем политического и территориального статус-кво. Жаботинский понимал важность военной мощи, Нетаньяху постоянно твердил о ней, но не понимал ее ограниченности. Жаботинский рассматривал еврейскую военную мощь как средство достижения цели, а Нетаньяху - иногда как средство достижения безопасности, а иногда как самоцель. Его видение исторической роли Израиля сводилось к накоплению все большей военной мощи с целью покорения все большего числа арабов как внутри, так и за пределами Земли Израиля.

Взгляды Нетаньяху на палестинцев были гораздо более грубыми, а его враждебность к Осло - гораздо глубже, чем было бы благоразумно признать публично. Выступая в 2001 г. перед семьей, понесшей тяжелую утрату в поселении Офра на Западном берегу реки Иордан, и не подозревая, что его тайно снимают на видео, гражданин Нетаньяху заявил, что, когда дело касается палестинцев, необходимо "бить их, и не один раз, а многократно; бить так, чтобы было очень больно, пока не станет невыносимо". Если американское правительство выступает против политики Израиля, то, по его словам, он знает, как манипулировать американским общественным мнением, направленным против его правительства. Его мандат как премьер-министра, по его словам, заключался в том, чтобы остановить мирный процесс. Что касается будущего: "Я собираюсь интерпретировать соглашения таким образом, чтобы положить конец этому галопирующему движению к границам 67-го года". Двуличность Нетаньяху была совершенно шокирующей, но вполне характерной для этого человека. Своим хозяевам в Офре он открыл чистую правду: он сам сознательно сорвал соглашение в Осло и даже гордился этим. Израильские пропагандисты пытались свалить всю вину за срыв "Осло" на палестинцев. Но правда имеет обыкновение в конце концов всплывать, и в данном случае она прозвучала прямо из уст лошади.

С первого дня своего пребывания на посту президента Нетаньяху тайно, но систематически работал над подрывом соглашений Осло. За исключением ограниченного отвода войск в Хевроне, он приостановил все дальнейшие передислокации, которые Израиль обязался осуществить в рамках последующих действий по этим соглашениям. Построив новые еврейские поселения на Западном берегу реки Иордан и увеличив количество еврейского жилья на арабских землях в Восточном Иерусалиме, он нарушил дух соглашений. Под его руководством продолжалась конфискация арабских земель, а правые поселенцы получили свободу действий, чтобы причинять вред, преследовать и унижать многострадальное население оккупированных территорий. Что касается Палестинской автономии, то она рассматривалась премьер-министром не как равноправный партнер на пути к миру, а как неполноценный инструмент израильской безопасности. Сотрудничество в борьбе с терроризмом было важным, хотя и не афишируемым элементом процесса Осло. Нетаньяху поставил это сотрудничество под угрозу, требуя от Палестинской автономии все более жестких мер по борьбе с исламскими боевиками, в то время как Израиль отказывался от выполнения своей части сделки.

Под жестким давлением правительства Ликуда весь процесс Осло начал разваливаться. Опыт совместной работы израильтян и палестинцев привел лишь к углублению конфликта и обострению недоверия между двумя сторонами. Каждая уступка Израиля, какой бы незначительной она ни была, делалась только после изнурительных переговоров, умышленных задержек и язвительных споров; каждый маленький шаг вперед был связан с балансированием на грани войны и усиливал горечь, которую испытывали обе стороны. Если лейбористское правительство пыталось найти в отношениях с Палестинской автономией игру с положительной суммой, то правительство Ликуда вернулось к игре с нулевой суммой, в которой выигрыш одной стороны неизбежно влечет за собой соответствующий проигрыш другой стороны. Переговоры об окончательном статусе территорий, к которым правительство лейбористов приступило 4 мая 1996 года, незадолго до выборов в Израиле, не были возобновлены правительством Ликуда в течение двух лет после его победы. Переговоры об окончательном статусе должны были завершиться к 4 мая 1999 года. В отсутствие какого-либо прогресса отчаявшийся Ясир Арафат стал угрожать односторонним провозглашением независимости Палестины в намеченный срок.

Ущерб, нанесенный Нетаньяху, не ограничился двусторонними израильско-палестинскими отношениями, а распространился на всю сферу внешних связей страны. Сильно обострились отношения с Египтом и Иорданией. Была остановлена тенденция к нормализации отношений между Израилем и остальным арабским миром. Из государств "второго круга", начавших этот процесс с Израилем, наиболее заметными были Марокко и Тунис в Магрибе, Катар и Оман в Персидском заливе. Марокко и Тунис тихо отозвали своих представителей из Тель-Авива. Катар и Оман заморозили зарождающиеся деловые связи с Израилем. На ежегодных заседаниях Экономической конференции стран Ближнего Востока и Северной Африки Израиль стал нежелательным и нежеланным участником. Только сильное американское давление заставило принимающие страны вообще пригласить Израиль.

Правительство Ликуда, похоже, не понимало, что мир, который для многих израильтян был воплощением мечты, для арабов означал признание своего бессилия и поражения. Мир, который арабские страны заключили с Израилем, был не идеологическим, а прагматическим. Такой мир по своей природе был хрупким и мог сорваться, если не оправдал бы ожиданий арабов, главным из которых было возвращение оккупированных земель. Таким образом, между палестинской проблемой и коллективной позицией арабских стран в отношении Израиля с самого начала существовала важнейшая связь. Нормализация была обусловлена прогрессом в мирном процессе между Израилем и палестинцами.

Опыт одного израильского дипломата иллюстрирует влияние палестинской проблемы на отношения Израиля со странами Персидского залива. В 1996 году, вскоре после убийства Ицхака Рабина, Сэмми Ревель был направлен Министерством иностранных дел для открытия первого представительства в Дохе, столице Катара. Он проработал там три года, после чего опубликовал книгу на иврите под названием "Израиль на переднем крае Персидского залива: История израильской миссии в Катаре. Контакты между представителями Израиля и Катара на экономическом саммите стран Ближнего Востока и Северной Африки в Касабланке в октябре 1994 г. привели к тому, что катарцы согласились на открытие израильского офиса связи в Дохе. Саммит в Касабланке породил надежды на наступление новой эры экономического сотрудничества на Ближнем Востоке, в которую впервые вошел Израиль. Однако саммит в Дохе в ноябре 1997 года разрушил надежды на то, что контакты между Израилем и несколькими арабскими государствами заложат экономические и политические основы новой реальности в регионе. Оставшуюся часть пути, вплоть до окончания своего срока летом 1999 года, Ревель описывает как американские горки, взлеты и падения которых совпадали с развитием мирного процесса между израильтянами и палестинцами.

Приход к власти правительства Ликуда в мае 1996 г. предстает в изложении Ревеля как один из основных факторов, препятствующих развитию дипломатических отношений между Израилем и богатыми нефтью эмиратами Персидского залива. Эти государства всегда находились на периферии арабо-израильского конфликта. Традиционно они придерживались пассивной политики выжидания, полагая, что все проблемы между Израилем и палестинцами должны быть решены до того, как им самим придется рассматривать вопрос об установлении дипломатических отношений с Израилем. Однако после заключения соглашения в Осло их осенило, что они могут сыграть более активную роль в изменении региональных реалий еще до окончательного разрешения центрального конфликта. Переход к более активной внешней политике со стороны государств "второго круга" предоставил Израилю беспрецедентную возможность улучшить свои позиции в регионе и создать условия, способствующие продвижению мирного процесса в Осло. Психологические и практические барьеры, отделявшие Израиль от этих государств, постепенно начали сниматься. Устанавливались прямые каналы связи, налаживались коммерческие отношения. В основе этой деятельности лежала мысль о том, что совместные экономические проекты будут способствовать укреплению взаимного доверия и общих интересов с арабским миром, что в свою очередь будет способствовать достижению мира и стабильности в регионе. Министерство иностранных дел в Иерусалиме было мобилизовано, чтобы воспользоваться этой возможностью. Заместитель министра иностранных дел Йосси Бейлин и генеральный директор Ури Савир, ветераны Осло, активно поощряли контакты с широким кругом арабских стран и генерировали идеи регионального сотрудничества в экономической, энергетической и культурной областях. Все изменилось после поражения Партии труда на выборах в мае 1996 года.

Катарские официальные лица пошли дальше всех стран Магриба и Персидского залива, публично продемонстрировав свою готовность к налаживанию отношений с Израилем. Они также хотели активно участвовать в продвижении мирного процесса между Израилем и палестинцами и в расширении этого процесса на Сирию и Ливан. По их мнению, политика бойкота и вооруженной конфронтации с Израилем не отвечала интересам арабских стран, и поэтому они были готовы применить другой подход. По их мнению, Израиль должен получить стимул для заключения мира со своими соседями - перспективу нормальных отношений со всем арабским миром. Но первые надежды вскоре сменились разочарованием и унынием. Отношения с Катаром начали ухудшаться уже через несколько дней после саммита в Дохе. Оказавшись в изоляции из-за своей открытости по отношению к Израилю, катарцы отступили назад в рамки арабского и исламского консенсуса.

Изменение политики нашло отражение в официальных заявлениях. Официальный представитель МИД Катара Фаваз аль-Атийех подчеркнул, что Катар полностью поддерживает палестинцев, и посоветовал израильтянам прекратить строительство поселений и возобновить серьезные переговоры с ними. Министр иностранных дел Катара Хамад бен Джасим бен Мухаммад Аль Тани, сыгравший большую роль в убеждении эмира открыть отношения с Израилем, также изменил свою позицию. В интервью местной газете 19 марта 1998 г. он заявил, что, поскольку Израиль несет ответственность за блокирование мирного процесса и игнорирует мнение арабских стран, Катар принимает меры по ограничению деятельности израильского бюро в Дохе и пересматривает свой план открытия коммерческого бюро в Израиле. Спустя месяц после встречи с президентом Асадом в Дамаске министр предупредил, что политика Израиля и тупик в мирном процессе могут привести к полному разрыву отношений и закрытию израильского представительства в Дохе. На приеме, устроенном в Дохе по случаю Дня независимости Израиля в середине мая, несколько гостей подчеркнули необходимость работы над взаимопониманием и выразили надежду, что отношения между Катаром и Израилем послужат примером мира, но таких людей было меньшинство. Подавляющее большинство простых людей в Катаре, как и в других арабских странах, считают, что нормализация отношений противоречит интересам арабского мира. Напряженность усилилась после того, как в начале 1998 г. было объявлено о начале реализации крупного проекта строительства еврейского жилья в Хар-Хоме в аннексированном Иерусалиме. В арабском мире это было воспринято как решающее доказательство отхода Израиля от мирного процесса с палестинцами.

На фоне нарастающего народного гнева против израильтян ведущие арабские государства усилили давление на менее крупные государства с целью заставить их воздержаться от нормализации отношений с Израилем. В результате некоторые государства заморозили свои отношения с Израилем, а другие фактически отступили от соглашений, заключенных на оптимистическом этапе мирного процесса в Осло. В начале июля Тунис отозвал последнего дипломата из своей миссии в Тель-Авиве. В конце месяца глава марокканского представительства в Тель-Авиве объявил, что уходит в отпуск. Иерусалимский комитет Лиги арабских государств, организованный королем Хасаном II в Касабланке в июле 1998 года, призвал все исламские страны, предпринявшие шаги по нормализации отношений с Израилем, прекратить их до тех пор, пока Израиль не будет соблюдать международную законность. Эта серия неудач привела Ревеля к мысли, что газета "Маарив" не ошиблась, когда сообщила своим читателям, что в Иерусалиме опасаются, что "Марокко, Тунис, Оман и Катар готовятся разорвать свои дипломатические отношения с Израилем".

Катар был типичным представителем "второго круга" арабских государств - тех, что находятся за пределами ближайших соседей. Все дальние соседи подумывают о закрытии своих представительств в Тель-Авиве из-за тупика в израильско-палестинском мирном процессе. Тон вновь задал министр иностранных дел Катара. В интервью газете "Аль-Хаят" от 2 октября 1998 г. он заявил, что отношения с Израилем заморожены и останутся таковыми до тех пор, пока не будет достигнуто продвижение в мирных переговорах. В другом интервью он предупредил, что в случае срыва мирного процесса Катар будет вынужден пересмотреть вопрос о размещении израильской миссии в Дохе. Такое ужесточение официальной линии в отношении Израиля дало возможность катарским СМИ выразить крайние антисионистские настроения. Статья в арабской газете "Аль-Райя" на тему "Сионисты в странах Персидского залива" призывала закрыть коммерческие представительства "сионистского образования" в Маскате и Дохе. Ревель счел невозможным отмахнуться от этой статьи, сочтя ее выражением мнения лишь экстремистского меньшинства. Аналогичные статьи, в которых израильское присутствие описывалось как опасность для региона, появлялись в катарской прессе и отражали широко распространенные в обществе настроения. Хотя власти контролировали СМИ, они разрешили публикацию этих яростных антисионистских статей, чтобы умиротворить противников нормализации.

В этой враждебной атмосфере оказалось непросто арендовать офисы для израильской миссии в Дохе. Адвокат одного из арендодателей, отказавшего израильтянам в аренде помещений, обосновал свои действия тем, что они соответствуют оппозиции катарцев к нормализации отношений с сионистами. В поддержку этого утверждения адвокат сослался на проведенный в 1997 году опрос, согласно которому 80% жителей эмирата выступают против любого израильского присутствия. В катарской прессе некоторые авторы сравнивали израильскую виллу в своей столице с еврейскими поселениями на оккупированных палестинских территориях. Таким образом, простой вопрос о недвижимости неожиданно стал источником подстрекательства населения против нормальных отношений с Израилем. Пока вагон мира буксовал, сторонники нормализации держались в тени, в то время как их противники могли свободно высказывать свое мнение. Контакты, для налаживания которых потребовалось несколько лет упорных усилий, стали разрываться. Израиль предупредили, чтобы он не воспринимал свое присутствие в Дохе как должное. В декабре 1998 г. в интервью телеканалу Al Jazeera министр иностранных дел Хамад бен Джасим бен Мухаммад Аль Тани вновь заявил, что двусторонние отношения не могут развиваться без прогресса на мирном фронте. В Израиле такой поворот событий усилил голоса тех, кто с самого начала сомневался в целесообразности усилий по установлению дипломатического присутствия в Персидском заливе. Следуя своей естественной предрасположенности, правые политики объясняли неудачи на фронте Персидского залива не поведением Израиля, а якобы непреодолимой враждебностью арабов.

Мутные маневры

С точки зрения палестинцев, возвращение земли было тесно связано со стремлением к политической независимости и государственности. Соглашения в Осло несли в себе ядро понимания того, что Израиль не сможет достичь мира, если не признает право палестинцев на национальное самоопределение. При всех своих недостатках эти соглашения заложили основу для исторического компромисса между двумя главными сторонами в вековой борьбе за Палестину. Подписанная в 1993 году Декларация принципов могла привести к всеобъемлющему урегулированию конфликта между Израилем и палестинцами при условии ее честной и справедливой реализации и учета законных интересов обеих сторон. К пятидесятилетию Израиля, через пять лет после подписания Декларации принципов, этот потенциал так и не был реализован.

События, связанные с меморандумом на реке Уай, еще раз продемонстрировали, что правительство Ликуда предпочитает землю миру. Под сильным давлением администрации Клинтона Биньямин Нетаньяху согласился на встречу на высшем уровне с Ясиром Арафатом в октябре 1998 г. на плантации Уай в штате Мэриленд. В ходе двадцатисемичасового переговорного марафона президенту Клинтону удалось заключить эпохальное соглашение об обмене оккупированной Израилем территории на Западном берегу на антитеррористические меры палестинцев под контролем ЦРУ. Король Хусейн прибыл на плантацию Уай из клиники Майо в Рочестере (штат Миннесота), где он проходил курс лечения от рака лимфатической системы, чтобы внести свой вклад в урегулирование. Выглядя исхудавшим и немощным, он использовал весь свой моральный авторитет для того, чтобы Нетаньяху и Арафат достигли соглашения ради всех своих детей. Это был последний вклад короля в дело мира на Ближнем Востоке: через три месяца он скончался в борьбе с раком.

Меморандум, достигнутый в Уайе, был подписан в Вашингтоне 23 октября 1998 года. Он обещал восстановить динамику израильско-палестинского мирного процесса после девятнадцати месяцев стагнации и нарастания напряженности и открывал путь к всеобъемлющим переговорам, направленным на окончательное мирное урегулирование. Израиль обязался вывести свои войска еще с 13% территории Западного берега реки Иордан в три этапа в течение трех месяцев, передав Палестинской автономии полный или частичный контроль над примерно 40% территории. Взамен палестинцы согласились на подробный "план работы", согласно которому они должны были сотрудничать с ЦРУ в выслеживании и аресте экстремистов из группировок ХАМАС и "Исламский джихад". Арафат также обязался созвать широкое собрание палестинских делегатов для пересмотра Палестинской национальной хартии 1968 года и исключения из нее пунктов, призывающих к уничтожению Израиля.

Вернувшись на родину, Нетаньяху мог бы превратить меморандум по Уай-Риверу в личное достижение и политический успех, который мог бы сохранить его у власти до конца четырехлетнего срока полномочий. Согласно опросу общественного мнения, проведенному крупнейшей израильской газетой "Едиот Ахаронот", соглашение получило 74% одобрения. Лейбористская партия опасалась, что Нетаньяху, взяв на себя роль миротворца, получит большую поддержку населения, но вряд ли она могла выступить против сделки. Реальная оппозиция сделке исходила от религиозных и националистических партнеров Ликуда по коалиции в партиях и отколовшихся от них групп, расположенных гораздо правее.

11 ноября, более чем через две недели после подписания премьер-министром в Белом доме, израильский кабинет министров нехотя ратифицировал соглашение "земля в обмен на безопасность", заключенное на саммите в Уайе. Ратификация прошла в результате бурных дебатов, продолжавшихся семь часов. Для того чтобы соглашение было принято правым коалиционным правительством, Нетаньяху согласился объявить публичные тендеры на проведение работ в Хар Хома, известном на арабском языке как Джабаль Абу Гунаим, новом еврейском районе в южной части Восточного Иерусалима, вызывающем споры. Несмотря на дальнейшие уступки, которые Нетаньяху выжал из Вашингтона и палестинцев, чтобы успокоить правых, ему все же удалось получить от министров только восемь голосов в поддержку Вайе. В семнадцатичленном кабинете министров было пять воздержавшихся (все - министры Ликуда) и четыре голоса против.

Кнессет одобрил соглашение в Уйе 15 ноября 75 голосами против 19 при 9 воздержавшихся, что еще раз подчеркнуло непредставительный характер правительства в вопросе о земле в обмен на мир. Выявив раскол в правительстве, голосование в то же время продемонстрировало наличие широкого национального консенсуса в пользу продолжения процесса Осло. Однако Нетаньяху решил попытаться спасти свое правительство, сделав крен вправо и лишив подписанное им недавно соглашение всякого реального смысла. В Уайе обе стороны обязались не предпринимать "односторонних действий" по изменению статуса Западного берега реки Иордан и сектора Газа. Но 15 ноября 1998 г. Ариэль Шарон, министр иностранных дел, публично призвал еврейских поселенцев захватить еще больше вершин Западного берега, чтобы они не достались палестинцам. "Все, - сказал он, - должны двигаться, бежать и захватывать как можно больше вершин, чтобы расширить поселения, потому что все, что мы возьмем, останется нашим". . . . Все, что мы не захватим, достанется им". Таким образом, первый этап вывода израильских войск сопровождался новым витком конфискации земель с целью строительства еврейских поселений и сети дорог между ними. Эти меры дискредитировали Арафата в глазах его собственного народа и испортили отношения между израильским правительством и администрацией Клинтона.

В отличие от израильтян, палестинцы неукоснительно придерживались курса, намеченного в Уайе. Несмотря на все горькие разочарования предыдущих лет, более 70% палестинцев, согласно опросу, проведенному в начале декабря 1998 г., заявили, что они по-прежнему поддерживают мирный процесс. 14 декабря Арафат созвал в Газе заседание Палестинского национального совета. Поднятием рук была поставлена цель ООП - уничтожить Израиль, и этот жест, свидетелем которого стал президент Клинтон, был назван историческим моментом в деле установления мира на Ближнем Востоке. В своем обращении к участникам встречи Клинтон поблагодарил членов КНП за то, что они подняли руки и отвергли "полностью, окончательно и навсегда" идеологическую основу арабо-израильского конфликта. Израиль добился повторной отмены оскорбительных пунктов Палестинской национальной хартии, но реальными бенефициарами визита Клинтона стали палестинцы. Этот визит означал значительный крен американской позиции в сторону признания стремления палестинцев к государственности.

20 декабря израильское правительство приняло крайне важное решение - приостановить осуществление второго отвода войск, предусмотренного Уай-Риверским меморандумом, до выполнения Палестинской автономией пяти условий. Большинство из этих условий были новыми и были рассчитаны на то, чтобы торпедировать мирный процесс и переложить вину на палестинцев. На самом деле палестинцы выполнили свои обязательства по второму этапу Уайского соглашения: ПНС ратифицировал поправки к уставу 1968 года, Палестинская администрация издала приказ о запрете разжигания ненависти и продолжала сотрудничать с Израилем в вопросах безопасности. Израиль же не выполнил своего единственного обязательства по второму этапу соглашения Wye: передача 5% территории Западного берега из-под исключительного израильского контроля под совместный израильско-палестинский контроль.

Отказавшись от соглашения в Уайе, Нетаньяху отказался от основного принципа, которым он должен был руководствоваться в своей политике, по крайней мере, на декларативном уровне, а именно - от соблюдения всех международных соглашений своей страны. В прошлом он отказывался от международных соглашений, заключенных его предшественниками, но в данном случае он отказался от соглашения, которое подписал сам. Представитель Госдепартамента высоко оценил усилия палестинцев по выполнению соглашения в Уайе и заявил, что Израиль должен выполнять свою часть сделки, невзирая на внутриполитические трудности.

Мутные маневры Нетаньяху в конечном итоге привели к падению его правительства. 23 декабря Кнессет 80 голосами против 30 принял решение о самороспуске и проведении новых выборов, хотя правительство проработало всего два с половиной года из отведенного ему четырехлетнего срока. За эти два с половиной года Нетаньяху потерял доверие своих коллег по партии, партнеров по коалиции, израильской общественности, Палестинской автономии, арабского мира и США. Решение о проведении новых выборов означало признание Ликудом того факта, что Нетаньяху потерпел неудачу как национальный лидер и как премьер-министр. Падение его правительства было, вероятно, неизбежным, учитывая основное противоречие между провозглашенной им целью достижения мира с арабским миром и его идеологической структурой, которая выступала против обмена земли на мир; это противоречие делало правительство Нетаньяху неспособным честно и эффективно вести дела с палестинцами. Внешнему миру казалось, что правительство Нетаньяху сознательно и намеренно упускает шанс достичь мирного соглашения с палестинцами. Самого Нетаньяху израильские комментаторы называли "эндемическим отказником", который раздражал арабский мир и вызывал опасения новых войн и интифад у простых израильтян внутри страны.

Одна из ироний сионистской истории заключается в том, что Биньямин Нетаньяху, гордый знаменосец ревизионистского сионизма, предал наследие основателя движения, отвергнув перспективу мира с палестинцами. Стратегия "железной стены" Зеэва Жаботинского была разработана для того, чтобы заставить палестинцев отчаяться в перспективе изгнания евреев из Палестины и вынудить их вести переговоры с еврейским государством с позиции слабости. Во время трагически короткого премьерства Ицхака Рабина Партия труда реализовала вторую часть этой стратегии и добилась прорыва на палестинском направлении. Нетаньяху же зациклился на первой части стратегии своего идеологического наставника и, как следствие, свел на нет многое из того, что было сделано его предшественниками. Под руководством Нетаньяху израильское общество погрузилось в состояние растерянности и беспорядка, не имеющее аналогов в истории страны.

Всеобщие выборы, состоявшиеся 17 мая 1999 г., стали самыми ожесточенными за всю историю Израиля. Пять месяцев предвыборной кампании высветили ожесточенные внутренние противоречия в стране, в том числе растущую вражду между светскими и религиозными израильтянами, между евреями и арабами, между иммигрантами и ветеранами, между евреями-сефардами и евреями-ашкенази. Выборы имели решающее значение как для будущего отношений Израиля с арабами, так и для будущей формы хронически расколотого общества страны. При этом основное внимание в ходе кампании уделялось личности Нетаньяху, которого многие израильтяне обвиняли в том, что он усугубляет раскол страны своим параноидальным стилем поведения, двуличностью, плутовством и неумением ладить со своими коллегами. Три самых высокопоставленных министра, покинувших кабинет в разное время, - Дан Меридор, Давид Леви и Ицхак Мордехай - поддержали его соперника по партии Труда Эхуда Барака в борьбе за пост премьера.

В некотором смысле кампания мая 1999 года была обратной кампании мая 1996 года. Если в 1996 году правые были едины, то в 1999 году они оказались жестко расколоты. За короткий период своего пребывания у власти Нетаньяху существенно отдалил от себя своих коллег и ослабил свою партию. В обеих кампаниях правящая партия была слишком самоуверенна и обнаружила, что почва уходит из-под ног. Узкая победа Нетаньяху над Шимоном Пересом в 1996 г. показала, что страна разделилась поровну между отказом от земли в пользу мира и сохранением статус-кво. С тех пор настроения значительно изменились в пользу достижения постоянного мирного урегулирования с палестинцами и создания для них государства на большей части территории, оккупированной Израилем с 1967 года; доля израильтян, считающих палестинское государство неизбежным и не рассматривающих его как угрозу безопасности Израиля, выросла с 50% до более чем 70%. Таким образом, история, возможно, оценит годы правления Нетаньяху как необходимое зло: время, когда многие израильтяне были вынуждены примириться с решением конфликта с палестинцами на основе сосуществования двух государств и отказаться от мечты о Великом Израиле.

Нетаньяху вызвал гнев правых за компромисс с идеологией "Большого Израиля", а также разочарование центра и левых тем, что, как оказалось, он продолжает придерживаться ее, несмотря на ощутимые изменения, происходящие в отношении арабов к Израилю. Под руководством Нетаньяху мирный процесс остановился, экономическая ситуация ухудшилась, страну все больше раздирали межнациональные противоречия. Подход Эхуда Барака был более прагматичным и примирительным: его целью было вернуть среднюю позицию в израильской политике и объединить страну. Он преобразовал Партию труда в "Единый Израиль", отказавшись от социалистической идеологии и обратившись к группам, традиционно игнорируемым израильской политической элитой.

В ходе предвыборной кампании Барак подчеркивал, что Израилю предстоит принять ряд судьбоносных решений, но он уверен, что правильные решения приведут к безопасности и миру. Сам он позиционировал себя как "ястреба", занимающего центральное место в политическом спектре, и это было то, чего хотела израильская общественность. Будучи бывшим начальником Генштаба и самым титулованным солдатом Израиля, Барак пользовался доверием как лидер, который не продаст свою страну в отношениях с арабами. Барак не представлял "Мир сейчас" - левую организацию, выступавшую за возвращение к границам 1967 года. Он представлял себя как наследника Ицхака Рабина, солдата, который потратил годы своей жизни на борьбу с арабами, а затем переключился на заключение мира. Он обещал следовать за Рабином по пути Осло, но с осторожностью и не забывая о предстоящих трудностях.

В соответствии с реформированной избирательной системой Израиля, каждый избиратель мог отдать два голоса - за премьер-министра и за партии, которые должны быть представлены в Кнессете. На прямых выборах премьер-министра Барак одержал убедительную победу над Нетаньяху. Барак набрал 56% голосов против 44% у Нетаньяху. Еще до объявления окончательных результатов выборов Нетаньяху бросил полотенце, пожелал удачи своему преемнику и ушел с поста лидера партии "Ликуд". Изгнание Нетаньяху стало огромным облегчением для Вашингтона и арабских столиц, поскольку открыло перспективу возобновления застопорившихся арабо-израильских мирных переговоров. Таким образом, выборы в мае 1999 года стали важной вехой в истории еврейского государства, которая имела самые далеко идущие последствия для отношений между Израилем и палестинцами. Мир между Израилем и палестинцами стал не просто благочестивой надеждой или далекой мечтой. Израильтяне реально прикоснулись к нему. Ицхак Рабин заложил основы этого мира, подписав соглашение в Осло в 1993 году и Осло-2 в 1995 году. Его преемник Шимон Перес потерпел поражение в 1996 г. не потому, что мирный проект потерял свою привлекательность, а в основном благодаря вмешательству террористов-смертников из ХАМАСа. Будучи премьер-министром, Нетаньяху использовал все свои разрушительные возможности, чтобы похоронить соглашения Осло, но лишь меньшинство желало ему успеха.

В 1999 г. израильские избиратели вынесли суровый приговор Нетаньяху и дали Бараку четкий мандат на то, чтобы он пошел по стопам своего погибшего наставника по вымощенной дороге к миру. Победа Барака привела к крупнейшим политическим переменам со времен потрясений 1977 года, когда к власти пришел Ликуд под руководством Менахема Бегина. Неудивительно, что результаты выборов 1999 года сравнивали с политическим землетрясением. В то время это казалось даже больше, чем землетрясение. Для многих левых и либеральных израильтян он выглядел как восход солнца после трех мрачных и страшных лет, в течение которых Израилем руководили несокрушимые сторонники "железной стены".