Жених напрокат

8.5

Это случилось еще до того, как Аля познакомилась с Роландом. Дело было как раз под новый год, и всех воспитанниц забирали из пансионата домой на праздничные каникулы. Всех воспитанниц. Кроме меня. Опять.

Нет, я, конечно, даже получила краткое и как обычно скупое послание от матери, что мой отец счел несообразным забирать дочерей домой даже на время, ведь этого якобы сбивает с учебного процесса. Ага, во время каникул. Только что-то меня это мало утешало.

А за Алей как раз приехали родители. Они всегда приезжали за ней вместе, ни разу не случалось такого, что просто присылали экипаж, как обычно случалось со мной в те редкие случаи, когда мне все же дозволялось побывать дома.

И я провожала Алю до ворот с улыбкой и шуточками. Ведь предаваться горькой обиде и непониманию я собиралась уже после в гордом одиночестве. Нет, не потому, что хотела скрыть свои чувства от лучшей подруги. А просто чтобы не портить ей праздничное настроение.

Но страдать обратно в свою комнату я не вернулась. Мама Али госпожа Милия помчалась к нашей директрисе и слезно выпросила меня на каникулы. А господин Литор собственноручно унес в экипаж мой наспех собранный дорожный саквояж, явно даже не подумав озадачить этим кого-либо из слуг.

И вот так нежданно негаданно я поехала на новогодние каникулы в дом лучшей подруги.

У нас было всего три дня, и мы не намеревались упустить ни мгновения.

И в первый же день в Кэнфилде мы с утра пораньше помчались на праздничную ярмарку. Нормальные аристократы, конечно, и близко бы не подошли к «простолюдинским забавам», но нас жутко интриговали народные гуляния. К тому же, чтобы не быть никем случайно узнанными и замеченными за недостойным леди времяпрепровождением, мы с Алей тайно одолжили у ее служанок одежду. Так что в толпе простых людей запросто сошли бы своих.

А погода, к слову, выдалась в то время совсем не новогодняя. Было слишком тепло, и выпавший накануне снег предательски растаял, превращая столицу в царство грязной слякоти. Нет, это никак не помешало нам ни танцевать на главной площади под развеселую музыку простых музыкантов, ни накупить сладостей на ярмарке и дивиться, что они каким-то немыслимым образом вкуснее великосветских десертов. Казалось, вообще ничего не способно испортить замечательное настроение! Но… Все же лишь казалось.

Мы с Алей как раз возвращались к ней домой, довольные и смеющиеся. Родительский экипаж я увидела еще издалека, и тут же остановилась, опасаясь быть замеченной. Вряд ли бы, конечно, меня вообще узнали в таком облачении, но мало ли.

Экипаж остановился, кучер резко соскочил с козел и открыл дверцу. Первой вышла моя мама. А за ней… Ристелла! Я на миг даже подумала, что мне чудится! Но как же так? Мне ведь было сказано, что ни одну из дочерей они не заберут домой на праздники!

Мама с Ристеллой, о чем-то переговариваясь, скрылись в лавке готового платья. Одной из лучших в Кэнфилде, между прочим. А я так и стояла на месте, пытаясь осознать происходящее.

— Силь, не бери в голову, — Аля тоже все это наблюдала и безо всяких слов с моей стороны понимала, какие чувства меня одолевают. Приобняла за плечи, улыбнулась: — Ты же знаешь Ристеллу. Наверняка она устроила такую жуткую истерику, что у твоих родителей просто не оставалось другого выбора.

В ответ я лишь рассеянно кивнула. Скорее всего, Аля была права, но все же… Столько лет ворочащийся в душе червяк обиды теперь грыз неустанно.

Но я постаралась никак не показать, насколько у меня испортилось настроение. Мы с Алей шли дальше, обсуждали веселье на площади, останавливались у витрин, любуясь то шляпками, то веерами. Причем, от одной из них нас даже прогнали, приняв за оборванок. Все же простая одежда, да еще и стараниями чудной погоды теперь не особо чистая, никак не позволяла опознать нас в леди.

И нам оставалось пройти всего пару кварталов, когда Аля отвлеклась на композиции из живых цветов за витриной цветочного магазина. А я стояла почти на самом краю тротуара, все еще погруженная в свои тяжелые мысли… И я теперь даже толком не помню, как все произошло. То ли я сама поскользнулась на этой жуткой слякоти. То ли меня случайно толкнул тот долговязый подмастерье, куда-то мчащийся с охапкой перевязанных свертков. Все произошло настолько быстро! Один миг — и я просто спокойно стою на месте. И в следующий же — падаю прямо под колеса куда-то мчащегося наемного экипажа.

И вот именно тогда в моей жизни появился он.

Вернер.

Выдернул меня в последнее мгновение, я даже никак не пострадала, если не считать, что брызнувшая из-под колес грязь окатила меня чуть ли не фонтаном, причем и лицо в том числе.

Но спасшего меня мужчину явно не волновало, что я вся грязная настолько, что его белое пальто теперь проще выбросить, чем очистить. Как не волновало и то, что внешне я сейчас являла собой реальную оборванку. Такую, что большинство аристократов не только бы спасать не стали, но даже в мою сторону не посмотрели, вздумай я умирать прямо посреди тротуара.

А он лишь улыбнулся. Самой прекрасной и доброй улыбкой, какую я когда-либо видела! И на всю жизнь запомнившимся мне голосом произнес:

— Прошу, милая девушка, будьте осторожнее.

И надо было что-то сказать! Как-то поблагодарить! Но я была в таком ступоре, что лишь кивнула.

— Счастливого нового года, — с улыбкой пожелал мой спаситель и, учтиво кивнув на прощание, отправился прочь.

А я так и стояла в немом изумлении, неотрывно провожая его удаляющийся силуэт. Право слово, на фоне всей окружающей грязи мне в тот момент даже казалось, что этот незнакомец светится!

— Силь! Силь, ты в порядке? — обеспокоенно осматривала меня Аля. — С ума сойти, ты же могла покалечиться! Или вообще погибнуть! Это воистину счастливый случай, что тот мужчина оказался рядом так вовремя!

Вечером нас ждал праздничный ужин. Младшие братья Али носились по всему дому, сшибая мебель и периодически слуг. Госпожа Милия играла на фортепьяно, не слишком искусно, но настолько от души, что на огрехи я даже не обращала внимания. А господин Литор с сияющими глазами делился, каким чудесным был уходящий год, сколь много удалось достичь. И надеждой, что наступающий год будет еще чудесней…

И в этой атмосфере простой любящей семьи я никак не могла отделаться от гадких мыслей. Мыслей о собственной. И вместо радости вместе с окружающими, я испытывала всю нарастающую горечь. Пусть я никак ее не показывала, пусть улыбалась и смеялась, но с каждым мгновением мне становилось все хуже. В итоге сославшись на усталость, я ушла в отведенную мне гостевую комнату.

Аля примчалась следом почти сразу же. И, спасибо ей за это большое, она никак не упомянула то, что для нее тоже было очевидным. Ни слова о моих чувствах. Заговорщически выдала:

— У меня есть просто гениальная идея! Поехали в королевский дворец!

— Но нас ведь никто на праздничный бал и не пустит…

Но она тут же перебила:

— Да зачем нам на сам бал? Мы просто со стороны посмотрим! Я даже знаю, как через тайную калитку в саду подобраться совсем близко и заглянуть прямо в окна! Ты только представь, как там все великолепно и здорово! В конце концов, как веселится простой народ, мы с тобой уже посмотрели. Пора и на высший свет полюбоваться! Ну же, Силь, давай! Соглашайся!

И то ли она была настолько убедительна, то ли я любыми способами хотела отвлечься от тяжелых мыслей. Но вскоре мы с ней уже отправились к королевскому дворцу. На этот раз с позволения ее родителей и в их экипаже.

Экипаж остановился недалеко от подъездной аллеи дворца, и дальнейший путь мы с Алей проделали пешком. Здесь слуги расчистили всю слякоть. Впрочем снег, будто издеваясь, уже вовсю падал вновь. Но в свете мерцающих фонарей смотрелся он, конечно, сказочно.

Так мы добрались до обширной площади, где останавливались кареты прибывающих. Элегантные кавалеры под руку с роскошными дамами следовали к широким мраморным ступеням. Даже здесь слышались отголоски музыки, и в воображении сам собой рисовался искрящийся огнями бальный зал…

— Однажды мы с тобой тоже так же приедем сюда, — восторженно шептала Аля, крепко держа меня за руку. — Во всем блеске и великолепии… Нет, Силь, ты только представь! Вот ты сейчас будешь смеяться, но я уже вовсю придумываю себе идеальное бальное платье!

Но мне было все же не до смеха. Я знала, что бальное платье у Али будет. И наверняка чудесное, самое лучшее, гармонично подчеркивающее ее мягкую умиротворяющую красоту. А я?.. Меня родители вообще заберут домой после окончания пансиона?.. Или, быть может, мне стоит заранее узнать у нашей директрисы, не найдется ли для меня какого-нибудь местечка? Да хотя бы гувернанткой при младших воспитанницах.

И почему-то так стало горько. Настолько горько, что слезы навернулись сами собой!

Ведь почему так?!

Сколько себя помню, с самого детства, я всегда старалась делать все, лишь бы только мама с папой все же меня любили! Никогда не дерзила, не перечила, всегда была любезна и вежлива. Всеми силами старалась учиться лучше всех, добиваться наивысшей похвалы в отчетах, которые отправлялись родителям воспитанниц из пансиона каждый месяц.

Я так старалась хоть чем-то понравиться родителям! Хоть как-то пробить эту стену отстранения, существующую между нами всю мою жизнь! Да, проклятье, даже моя гувернантка, приставленная ко мне до того, как родители отправили меня в пансион, проявляла участия и заботы больше, чем они!

И годами взрастающая во мне уверенность, что меня невозможно любить просто так, что как бы я старалась любви не заслужить, достигла своего пика. Именно сейчас. Под снегопадом в серебристом свете высоких фонарей. У королевского дворца с прибывающими на праздничный бал разряженными гостями.

Вот тогда-то я и увидела его снова.

Он приехал один, без дамы. На вполне роскошного вида карете, может, и с каким-то гербами, я не обратила внимания. Я во все глаза смотрела на этого молодого мужчину, всего в белом…

Как он с вежливой улыбкой что-то сказал своему кучеру. Кажется, чтобы тот не оставался на улице, не мерз, а сразу шел греться с остальными слугами. Как он вежливо подал руку пожилой даме, как раз проходящей мимо и оступившейся.

Он шел ко дворцу, я не сводила с него глаз и неотвратимо осознавала одну простую истину.

Если меня кто-то во всем мире и способен вправду полюбить, то только такой вот мужчина. Добрый, искренний, открытый… Только такой человек! Именно такой… Именно он…

О том, как зовут незнакомца, я узнала у его кучера. Как и то, что прекраснее и добродушнее господина во всем свете не сыщешь.

И сама того не осознавая, с того самого дня, я начала невольно создавать себе кумира…

А утром мы с Алей получили подарки. Госпожа Милия с радостной улыбкой вручила нам абсолютно две одинаковые коробочки с абсолютно одинаковыми самоцветными заколками внутри.

Это уже после младший брат Али проболтался, что заколка сначала была куплена всего одна, но весь прошлый день их отец мотался по городу, чтобы найти вторую такую же. Все, чтобы я, по сути совершенно посторонний человек, не чувствовала себя обделенной.

Забавный контраст, не правда ли?.. Родители Али были невысокого происхождения. Господин Лидор всю жизнь тяжело работал, столько сил положил, чтобы из простого купца выбиться в высший свет. И продолжал изо всех сил трудиться, чтобы семья не чувствовала себя ни в чем обделенной, чтобы его дети никогда не чувствовали себя хуже других. Они даже Алю отправили в этот пансион лишь с той целью, чтобы она смогла быть наравне с прирожденными аристократками.

И в то же время моя семья. И, да, я знаю, сравнивать — последнее дело. Но никак не получалось избавиться от этих гадких мыслей! Мои родители ничем себя не утруждали. По маминой линии перешло огромное состояние, приносящие такой доход поместья, что можно было безбедно содержать не одну семью, а целый десяток. И при этом отец трясся чуть ли не над каждой монетой…

И уже в последний день каникул Аля внезапно мне сказала:

— Силь, а ты не допускаешь мысли, что дело не в тебе, дело в них?

И пусть не сразу, но со временем я признала ее правоту. Но толку? То, что засело в голове с самого детства, это ощущение ненужности, недостойности любви, так никуда и не делось.

Может, именно потому светлый образ Вернера стал для меня тем надежным якорем, за который я цеплялась, когда было особенно тяжело. И я настолько укоренилась в своей мысли, что только такой человек, только он, способен меня полюбить, что не рассталась бы с ней ни за какие богатства мира!

Потому что это давало мне надежду. Это позволяло закрыть глаза на пренебрежение мамы и папы, которые по моим наивным убеждениям должны были бы любить своего ребенка просто так. Вот как родители Али любили своих! Ни за что! Ни за какие-то достижения! А просто так…

Я могла это сказать Але. Как самому близкому на свете человеку.

Но никак не смогла бы сказать Дилану. Открывать настолько уязвимую, настолько терзаемую горечью часть себя постороннему?.. Не получится. Даже при всем желании, чтобы он понял и просто больше не касался этой темы. Не может же быть такого, чтобы и он стал мне близок настолько, что я решусь открыться перед ним. Мы лишь временно рядом. Лишь в силу обстоятельств. Да и то, вероятнее всего, если сегодня удастся убедить его родных, то фиктивная невеста ему больше не понадобится.