Женщина, которая легла в постель на год

Глава 28

Ева мечтала наконец-то обнять близнецов, особенно теперь, раз ей уже не придется убирать в их комнатах, перестилать постели, а за их питание и рождественские подарки будет отвечать кто-то другой. Вполне возможно, пришла очередь Брайана возмущаться неряшеством детишек.

«Да, – думала Ева. – Да, пусть кто-то другой ползает под их кроватями и выгребает оттуда миски с коркообразными хлопьями, когда-то залитыми молоком с сахаром, чашки, тарелки, коричневые яблочные огрызки, почернелую банановую кожуру и грязные носки».

Ева расхохоталась в своей чистой белой комнате.

* * *

Брианна и Брайан-младший впали в прострацию, увидев мать сидящей на постели посреди белой коробки, в которую превратилась родительская спальня. Ева раскинула руки, и близнецы пришли в материнские объятия.

От наплыва чувств голос отказал, она обнимала своих детей, прикасалась к их телам – ощутимо изменившимся за три истекших месяца, пока они не виделись.

Брианна нуждалась в стрижке. Ева подумала, что даст дочери шестьдесят фунтов на приличного парикмахера.

Брайан-младший был чем-то обеспокоен – Ева почувствовала, как напряжены его мышцы, – а лицо сына обросло непривычной трехдневной щетиной, отчего он походил на светловолосого Орландо Блума. Но черные волоски на лице Брианны требовали немедленной записи на эпиляцию.

Близнецы отстранились от матери и неловко сели на краешке кровати.

– Ну же, рассказывайте, – подбодрила их Ева. – Нравится вам в Лидсе?

Брат с сестрой переглянулись, и Брианна сказала:

– Да, разве что…

Тут снизу послышался чей-то крик:

– Ух ты, я уже чувствую себя как дома!

Близнецы снова обменялись взглядами, встали и поспешили прочь.

Снизу раздался призыв Брайана-старшего:

– Эй, ребята, помогите-ка с багажом!

По лестнице и этажу затопали шаги, и через несколько секунд в объятия Евы бросилась странная девушка в безвкусном коктейльном платье, поверх которого незнакомка напялила стариковский халат, а кушак от него обернула вокруг головы наподобие тюрбана Каддафи. Ева погладила гостью по спине и плечам и заметила, что белые лямки ее бюстгальтера посерели от грязи.

– Боб Гелдоф круглосуточно дежурит у постелей моих родителей, – заявила необычная девушка.

– А кто вы такая? – поинтересовалась Ева.

– А вы что, не знаете? – удивилась незнакомка. – Я Поппи, лучшая подруга Брайана-младшего и Брианны.

Ева услышала, как ворчат близнецы, таща багаж по лестнице, и испугалась, когда Поппи внезапно заорала:

– Надеюсь, вы там не мои чемоданы швыряете! В них бесценные шедевры искусства!

Гостья встала с кровати Евы и отправилась в туалет, оставив дверь нараспашку.

Несколько секунд спустя Ева услышала, как Поппи говорит по телефону.

– Здравствуйте, будьте добры, переключите на Персиковую палату.

Тишина.

– Здравствуйте, это сестра Кук?

Тишина.

– Все хорошо. Я у друзей в деревне.

Тишина.

– Как мама с папой?

Тишина.

– О нет! Мне приехать?

Тишина.

– Уверены? Я легко могу…

Тишина.

– Как думаете, сколько им осталось? Скажите, я должна это знать!

Тишина.

– Нет! Нет! Всего шесть недель! Я-то надеялась, что они будут рядом со мной на выпускном!

Тишина.

– У меня сердце разрывается, как подумаю, что это их последнее Рождество! – Пауза. – Спасибо, сестра, но я хочу сделать то, что сделает для умирающих родителей каждая любящая дочь.

Тишина.

– Ах, если бы у меня нашлись деньги, чтобы навестить папу с мамой на рождественских каникулах, но у меня нет ни гроша, сестра. Я истратила все до пенни на билеты и, хм… на виноград.

Тишина.

– Нет, я единственный ребенок, но по возможности не унываю.

Тишина.

– Нет, я не отважная. Если бы я была (всхлип) отважной (всхлип), я бы сейчас не плакала.

Ева опустила подушки и притворилась спящей. Она слышала, как Поппи вернулась в спальню, раздраженно цыкнула и прогрохотала вон в своих армейских ботинках, которые носила без шнурков. Ботинки протопали вниз по лестнице, к входной двери и на улицу.

Брайан-старший, Брианна и Брайан-младший стояли на этаже и обсуждали, в чью комнату нести багаж Поппи.

Брайан-младший с нехарактерной для себя горячностью твердил:

– Только не в мою, пожалуйста, не в мою.

– Папа, ее пригласил ты, а значит, она должна спать в вашей с мамой комнате, – убеждала Брианна.

– Между мной и мамой не все гладко, – вздохнул Брайан. – По ее просьбе я теперь сплю в сарае.

– О боже! – воскликнула Брианна. – Вы разводитесь?

Одновременно с сестрой Брайан-младший спросил:

– Значит, в этом году нам придется наряжать две елки, пап? Одну для нас в доме и вторую для тебя в сарае?

– Что вы нудите о разводе и чертовых елках? Меня тошнит от ваших слов. Но не обращайте внимания на выдворенного старика-отца! С чего бы ему наслаждаться теплом и светом дома, за который он, черт возьми, до сих пор платит?

Брайан хотел, чтобы дети обняли его. В молодости он как-то смотрел по телевизору «Уолтонов». Мать в это время красилась, готовясь к свиданию с очередным «дядей». Брайан помнил запах ее пудры и как искусно Ивонн управлялась с кисточками. На финальной сцене сериала, когда вся семья желала друг другу спокойной ночи, у Брайана в горле всегда вставал ком.

Но Брианна сердито выпалила:

– Так куда нам тащить сумки этой тупой коровы?

– Она же твоя лучшая подруга, Брианна, – одернул дочь Брайан. – Я совершенно логично полагал, что, конечно, она будет спать в твоей комнате.

– Лучшая подруга! Да я лучше подружусь со страдающей недержанием и больной на голову шлюхой, чем с этой…

Брианна не могла выразить словами свое отвращение. Она приехала домой и обнаружила там очевидно выжившую из ума мать, не встающую с постели в белой-белой комнате-коробке, а теперь еще и отец ждет не дождется, что дочь станет жить в одной комнате с этой кровосоской Поппи, которая уже испортила ей первый семестр учебы.

* * *

Багаж по-прежнему стоял на площадке, когда Поппи позвонила Брайану-старшему и сообщила, что «старик с ужасным уродским лицом маньяка» шел за ней от газетного киоска, где она покупала бумагу для самокруток. Она позвонила в полицию и теперь прячется в парке по соседству.

Брайан сказал в трубку:

– Этот старик, очевидно, Стэнли Кроссли, он чудесный человек, живет в конце нашей улицы.

Брианна выхватила у отца телефон:

– Его лицо изуродовано, потому что мистер Кроссли чуть заживо не сгорел в «Спитфайре». Или ты не слышала о Второй мировой войне? А про летчиков-истребителей тоже не слышала? Сейчас же позвони в полицию и скажи, что ошиблась!

Но требование запоздало. Снаружи уже выли сирены. Поппи сбросила звонок.

Рассерженная Ева ударила по подушкам. Ее спокойствие нарушено. Она не хотела слышать разговоры на повышенных тонах в коридоре и вой сирен на улице. И не хотела видеть эту придурочную врунью в своем доме даже пять минут. Знакомый ей Стэнли Кроссли всегда был сдержан и вежлив и каждый раз приподнимал шляпу, когда Ева проходила мимо него на улице.

Однажды, всего лишь прошлой весной, он сел рядом с Евой на деревянную скамейку, которую установил в память о своей жене Пегги. Стэнли и Ева обменялись банальностями о погоде. А затем ветеран внезапно заговорил о сэре Арчи Макиндо, хирурге, который восстановил ему лицо и пришил веки, нос и уши.

– Я был совсем мальчишкой, – сказал тогда мистер Кроссли. – Восемнадцати лет. Симпатичным, наверное. Но в бараках, где мы жили с ребятами, не было зеркал.

Ева ожидала, что он продолжит, но старик встал со скамейки, приподнял шляпу и неуклюже захромал в сторону магазинов.

А теперь она бессильно откинулась на подушки. Брайан-младший и Брианна препирались в соседней комнате.

Раньше она чуть не каждый день собиралась зайти к Стэнли, который жил всего в ста метрах от Боберов, чтобы пригласить ветерана на чай. Ева представляла себе белую скатерть, торт и треугольные сэндвичи с огурцом на фарфоровом блюде. Но к стыду своему, проходя мимо дома старика по меньшей мере дважды в день, она так его и не пригласила.

Ева была сердита на мужа. Привести немыслимую Поппи в уже и без того накаленную обстановку хуже, чем притащить динамит на фейерверк. Она твердо потребовала:

– Брайан, иди и найди эту вредную маленькую дрянь. Ты за нее в ответе.

Пару минут спустя Ева увидела, как Брайан в домашних тапочках спешит в конец улицы, где пытались припарковаться полицейские машины, мотоциклы и собаки.

* * *

Брайан подошел к коренастой полицейской, гадая, кто же так неаккуратно сломал ей нос.

– Думаю, мы быстро сможем прояснить всю эту чушь с преследованием, – сказал он.

– Вы – тот джентльмен, которого мы ищем, сэр? – строго спросила сержант Джудит Кокс.

– Однозначно, нет! Я – доктор Брайан Бобер.

– Вы приехали для медицинского освидетельствования, доктор Бобер?

– Нет, я астроном.

– Значит, вы не в медицинском смысле доктор, сэр?

– Между прочим, врачи учатся всего семь лет, а мы, профессиональные астрономы, учимся до самой смерти. Новые звезды и теории рождаются ежедневно, сержант…

– Бобер, сэр? Как «шустрый маленький строитель плотин»? Истребитель деревьев? – Прежде чем Брайан успел ответить, полицейская добавила: – Я хочу получить ответ на один важный вопрос, астроном доктор Бобер.

Брайан принял авторитетный вид и приготовился слушать.

– Я Овен, и один из знакомых констеблей недавно пригласил меня на свидание. Собственно вопрос: если он Стрелец, мы совместимы?

Брайан сердито ответил:

– Я сказал, астроном, а не астролог. Вы пытаетесь меня спровоцировать, сержант?

– Я просто шучу, сэр! – рассмеялась та. – Мне тоже не нравится, когда меня на людях обзывают свиньей.

Брайан не понял связи, но продолжил свою миссию:

– Я могу лично поручиться за мистера Стэнли Кроссли. Он эрудит и джентльмен, и можно только желать, чтобы в Англии было побольше таких граждан, как он.

– Возможно, это все и правда, сэр, но по моим сведениям, в Бродморе до сих пор ходят легенды о великолепных манерах серийного убийцы Питера Сатклиффа. – Полицейская прислушалась к треску из нагрудной рации и сказала в микрофон: – Нет, у меня лапша с говядиной под устричным соусом.

А потом помахала Брайану и отправилась в парк допрашивать Поппи, жертву преследования.

* * *

Ева стояла на коленях на кровати и смотрела в окно, когда мистера Стэнли Кроссли провезли мимо в полицейском автомобиле. На случай, если он в эту секунду глядит на дом Боберов, она помахала, но изувеченный ветеран уставился прямо перед собой. Она ничем не могла помочь ему и ничем не могла помочь себе. Ее переполняла ярость, и Ева впервые в жизни поняла, насколько легко кого-то убить.

Мимо проехала еще одна полицейская машина. На заднем сидении умостилась Поппи, видимо, рыдая.

Ева смотрела, как Брайан тяжелой поступью идет по улице, как развевается на ветру его борода и как он опускает голову, уклоняясь от летящего в лицо снега. Ева боялась, что муж поднимется наверх и начнет рассказывать о произошедшем.

«На самом деле, вот прямо сейчас, – думала Ева, – я бы с радостью прикончила этого дурака».

* * *

Брайан ворвался в темную комнату Евы как энергичный волосатый Гермес, которому не терпится передать послание. Он включил верхний свет и сказал:

– Поппи до крайности расстроена, хочет покончить с собой, сидит внизу. Понятия не имею, что с ней делать.

– Как Стэнли? – спросила Ева.

– Ну, ты же знаешь, каковы эти старые вояки – лицо как маска. О Боже! – вдруг воскликнул Брайан. – Я не должен был так говорить, учитывая, что у бедняги и вправду, считай, маска вместо лица. Интересно, как политически корректно назвать кого-то вроде него?

– Можешь просто назвать его Стэнли, – предложила Ева.

– У меня от старика сообщение. Он бы хотел зайти повидаться с тобой до Рождества.

– Можешь принести наверх мой стул? – попросила Ева.

– Который супом заляпан?

Она кивнула и сказала:

– Удобнее разговаривать с людьми лицом к лицу, а с этим приближающимся Рождеством…