Женщина, которая легла в постель на год

Глава 35

В кухне Брайан и Титания начали ссориться из-за того, что он не хотел нести ее вещи в свой сарай. Остальные встали из-за кухонного стола и сели на лестнице, не зная, куда идти и что делать.

Ева услышала их приглушенные голоса, отдающиеся эхом в коридоре, и пригласила гостей к себе.

Руби устроилась на стуле, Стэнли примостился на краешке кровати, опираясь на трость, а остальные разместились на полу, прислонившись к стенам.

Александр поймал взгляд Евы и удержал его. Томас и Венера принялись играть в жестокую русскую балетную дрессировщицу – эту забаву они в совершенстве освоили в Рождество. Когда Венера прикрикнула на Томаса, что его арабеска «фигня» и пригрозила отмутузить брата воображаемой палкой, Александр отправил детей резвиться внизу.

Зазвонил мобильный телефон Брайана-младшего.

На экране высветился номер Хо.

– Да? – ответил Брайан-младший.

– Куда мне пойти за казенными деньгами? – спросил Хо.

Брайан-младший на секунду впал в замешательство.

– Не понял тебя, объясни?

– У меня не осталось ни копейки на еду, а я очень голоден. Звонил Поппи, но она не берет трубку. Так ты знаешь, где в Лидсе казначейство?

– Сегодня оно закрыто, – пояснил Брайан-младший. – Но когда откроется, тебе все равно не дадут денег – ведь ты студент дневного отделения.

– И куда мне тогда обратиться? – снова спросил китаец.

– Хо, я не могу тебе помочь. У меня в голове нет места для чужих проблем.

– А если я пойду в вашу церковь и попрошу денег у священников, они дадут мне хоть немного?

– Скорее всего, нет.

– А если я скажу им, что очень голоден и двое суток ничего не ел?

Брайан-младший поморщился и пробормотал:

– Прошу, не надо, мне уже дурно становится.

– Но я же похож на вашего Иисуса в пустыне. Он тоже там голодал.

Брайан-младший передал трубку Брианне, которая внимательно слушала весь разговор.

– Теперь нам всем троим скверно, – сердито сказала в трубку Брианна.

– Телефон говорит, что у меня мало денег на счету, – сообщил Хо.

– Вот что тебе нужно сделать. Надевай пальто и красный шарф и иди в храм сикхов. Он на главной улице в торце нашего корпуса. Снаружи развеваются оранжевые флаги. Там тебя накормят. Я об этом знаю, потому что парень с моего семинарского потока в первую же неделю учебы потратил свой бюджет на подержанный мотоцикл и барабанную установку и потом целый месяц питался у сикхов. А теперь повтори, что я только что сказала, – жестко приказала она. Минуту послушала и подтвердила: – Правильно – пальто, шарф, ключи. А теперь иди.

Брианна отключила телефон.

– Еще одна нацистка в доме, – пробормотал Александр.

– Почему бедный мальчик голодает? – спросила Ева.

– Он отдал все свои деньги Поппи, – объяснила Брианна.

– Все дороги ведут к Поппи, – констатировал Стэнли. – Что же с девочкой делать?

– Я бы с радостью посмотрела, как она бредет прочь от нашего дома босиком и умирает в сугробе.

Ева схватилась за голову, причитая:

– Брианна, прошу, не говори такие вещи. Это же бессердечно!

– Ты ничего не знаешь ни о ней, ни о том, как она нам вредит! – закричала Брианна. – Почему ты разрешаешь этой гадине оставаться у нас дома? Ты же в курсе, что мы с Бри до чертиков ее ненавидим!

– Ну, а мне жаль бедную девочку, – вмешалась Руби. – Ведь ее мама и папа только что умерли! Вчера я долго с ней беседовала. Тела привезут в Лестер, и я посоветовала сиротке воспользоваться ритуальными услугами компании «Кооп». Они превосходно справились с похоронами твоего дедушки. Не их вина, что катафалк сначала заехал за телом не в тот дом. Фэйртри-авеню на самом деле созвучно с Фёртри-авеню.

Брианна встала на колени рядом со стулом и, глядя бабушке в лицо, очень медленно и отчетливо произнесла:

– Бабуль, с чего бы властям Данди перевозить тела родителей Поппи в Лестер? Ведь, судя по словам Поппи, они жили в доме в Хэмпстеде в окружении богатых родственников и знаменитых друзей. Их соседом был Хью Грант!

– Да знаю я! – нетерпеливо перебила внучку Руби. – Поппи рассказывала, что ее родители часто катали Хью на своем самолете. Однажды он даже взял на себя управление, когда ее отцу стало плохо за штурвалом. Хью пришлось совершать аварийную посадку в Хэмпстед-Хит, и при этом немного пострадал полицейский.

– Ты глупая легковерная старуха! – закричала Брианна. – Все, что она тебе наплела – сплошная ложь!

Руби скривилась:

– Ты меня удивляешь, Брианна. Как ты можешь так грубо разговаривать со старшими! А ведь была такой милой, спокойной девочкой. Ты изменилась, уехав в этот университет.

Брианна вскочила:

– Никакие тела не привезут в «Кооп»! Ей родители живы-здоровы и проживают в Мейденхеде! Ее мать сегодня утром написала в фейсбуке, что на Рождество ей подарили электрическое одеяло!

– А ты откуда знаешь? – спросила Ева.

Брианна переглянулась с братом, и Брайан-младший пояснил:

– Мы хорошо разбираемся в компьютерах.

Брианна обняла брата за плечи и сказала:

– Она никакая не Поппи Робертс, ее зовут Пола Гибб. Ее родители живут в муниципальном доме. Никакого частного самолета у них нет. У них даже нет ни машины, ни центрального отопления.

– По крайней мере теперь у них есть электрическое одеяло, – заметил Александр и окинул собравшихся взглядом.

Не рассмеялся никто, кроме Евы.

– И как давно вам это известно? – поинтересовался Стэнли.

– Пару дней, – призналась Брианна. – Но мы решили придержать новости. На второй день Рождества обычно как раз нечем заняться, верно?

– А я считаю, это омерзительно, – вмешалась Ивонн. – Два бесчувственных умника против бедной девочки в трауре.

– Бри, пришло время принести документы Поппи, – властно распорядилась Брианна.

Брайан-младший встал и вытянул руки в попытке расслабить напряженные мышцы, одновременно словно умоляя сестру выказать ему больше уважения. С тяжелым вздохом он скрылся в своей комнате.

Когда брат вернулся с пухлой зеленой папкой, Брианна махнула рукой:

– Раздай их.

– В смысле, в случайном порядке?

Она кивнула.

Брайан оделил присутствующих различными документами. Некоторые состояли из нескольких листов, скрепленных степлером, все были распечатаны на принтере.

Минут на пять повисла тишина, пока собравшиеся вникали в первые абзацы полученных на руки бумаг.

– Ну, я дважды прочитала то, что дали мне, и все равно ничего не поняла, – возвестила Руби.

– Мы что, обязаны вроде как экзамен сдавать этим умникам? – возмутилась Ивонн.

– У тебя свидетельство о рождении, бабуль, – успокаивающе сказала Брианна. – Прочти его вслух.

– Перестань командовать мной как собакой, словно дворняжкой какой-то! Когда я была маленькой…

– Ага, когда ты была маленькой, то писала мелом по грифельной доске, – перебила Брианна.

– Извинись перед бабушкой, – приказала дочери Ева.

Брианна нелюбезно буркнула:

– Извини.

– В общем, здесь написано, что это свидетельство о рождении ребенка по имени Пола Гибб 31 июля 1993 года, отец Дин Артур Гибб, смотритель стоянки, а мать – Клэр Тереза Мария Гибб, ассистентка в боулинг-клубе.

Брайан-младший захохотал и прогнусавил с карикатурным американским акцентом:

– На хрен эту фигню, Чувак, погнали в боулинг[22].

Прежде никто из членов семьи не слышал, чтобы Брайан-младший ругался. Ева даже обрадовалась неожиданному свидетельству, что сын может быть нормальным сквернословящим подростком.

Брианна повернулась к брату:

– Бри, прошу тебя, не надо фразочек из Лебовски. Мы тут о серьезных делах.

– У меня отчет соцработника, – сказал Александр. – Когда Поле было три с половиной года, ее временно забрали из семьи под патронатную опеку.

В комнате повисла тишина.

Ева подняла глаза от своих распечаток.

– У меня справка о поступлении в Университетскую больницу, датированная одиннадцатым июня 1995 года и полугодовой отчет социального работника Дельфины Ладзински. – Ева просмотрела бумаги. – С чего бы начать? – Она откашлялась и зачитала то, что сочла самым важным, словно сообщала прогноз погоды. – Медицинское обследование пациентки выявило сигаретные ожоги на тыльных сторонах ладоней и запястьях, лишай, вшивость, струпья. Девочка недокормлена и не умеет говорить. Боится пользоваться туалетом. Непохоже на Ребекку с фермы Солнечный ручей, а?

Ивонн встала:

– В общем, не знаю, как вы, но с меня хватит. Сегодня День Подарков! Я хочу поесть сэндвичей с индейкой и поиграть в мистера Картофельную Голову, а не копошиться в этом грязном белье.

– Ивонн, сядь! – прикрикнула Руби. – Есть вещи, которым нужно смотреть в лицо. У меня полицейский рапорт о поджоге в детском доме в Рединге. Полу Гибб допрашивали, но она заявила, что лишь пыталась прикурить сигарету зажигалкой «зиппо», а потом испугалась и бросила зажигалку в игровую комнату, где та приземлилась на бильярдный стол…

– Мне от всего этого дурно! – страдальчески перебила Ивонн.

– Это все объясняет, – кивнула Ева.

– Но вовсе не оправдывает ее нынешнее поведение, – возразил Стэнли.

Александр кивнул:

– Мама запирала меня в комнате в темноте. Не знаю, куда она уходила. Она приказывала мне держаться подальше от окна и угрожала, если заплачу, выгнать из дома, поэтому я делал, как было велено. Но я вырос нормальным.

Он поднял глаза на Еву, которая сверлила его взглядом, будто видела впервые.

Ивонн несчастно пробурчала:

– Если бы я знала, что в этом доме поселится помешанная – ну, еще одна помешанная, – то ноги бы моей здесь не было!

– Я не сумасшедшая, Ивонн, – возразила Ева. – Напомнить вам, что ваш сын – и мой муж – прямо сейчас внизу ссорится с любовницей?

Ивонн опустила глаза и поправила кольца на скрюченных артритом пальцах.

– У меня аттестаты Полы Гибб из средней школы и о полном среднем образовании. У нее двенадцать предметов в аттестате средней школы, оценки не ниже тройки, а вот во втором аттестате всего два предмета – пятерка по английскому и пятерка с плюсом по религиоведению.

– Значит, она не просто психопатка, – сказал Александр, – а довольно умная психопатка. И это пугает.

Все подскочили и уставились на дверь спальни, потому что внизу хлопнула дверь и тут же в вестибюле раздался знакомый топот башмаков Поппи.

– Я хочу с ней поговорить, – сказала Ева. – Брайан-младший, пожалуйста, попроси нашу гостью подняться наверх.

– Почему я? Я не желаю с ней разговаривать, не желаю на нее смотреть, не желаю даже дышать с ней одним воздухом.

Все переглянулись, но никто не пошевелился.

– Я схожу, – вызвался Александр.

Он спустился по лестнице и в конце концов нашел Поппи, которая, укрывшись красным пледом, притворялась спящей на диване в гостиной. Она не открывала глаз, но по подрагиванию век Александр догадался, что девушка не спит.

Он громко произнес:

– Ева хочет тебя видеть, – и проследил, как Поппи изображает, будто только что проснулась. Александр одновременно жалел ее и презирал.

Поппи, она же Пола, жизнерадостно воскликнула:

– Должно быть, я закемарила! Утро было ужасно утомительным. Все в приюте хотели получить немного внимания от Поппи.

– Ну, а теперь немного внимания Поппи хочет получить Ева, – сказал Александр.

* * *

Войдя вместе с Александром в комнату Евы, Поппи была встречена домочадцами, сидящими с обличительными лицами. Но она уже много раз бывала в подобных ситуациях. «Веди себя, как ни в чем не бывало, детка», – подумала она.

Ева похлопала по кровати и сказала:

– Садись, Пола. Тебе больше не нужно лгать. Мы знаем, кто ты такая. И знаем, что твои родители живы. – Она подняла лист бумаги. – Здесь сказано, что твоя мать ходила в Департамент труда и пенсий двадцать второго декабря и просила ссуду, утверждая, что у нее нет денег на Рождество. Ведь Клэр Тереза Мария Гибб твоя мать, не так ли? Между прочим, ты Поппи или Пола?

– Поппи, – ответила девушка, нервно улыбаясь. – Прошу, не называйте меня Полой. Пожалуйста. Не зовите меня Полой. Теперь у меня другое имя. Не зовите меня Полой.

Ева взяла ее за руку и спросила:

– Хорошо. Пусть ты Поппи. Почему ты не пытаешься быть собой?

Первым позывом Поппи было заплакать и всхлипнуть «Но я не знаю, кто я!». Потом ей стало любопытно, а кто же она? Пожалуй, пора избавиться от голоска маленькой девочки. Она глянула на свое вечернее платье пятидесятых годов, и оно внезапно перестало казаться ей таким очаровательно-эксцентричным, как винтажные наряды Хелены Бонэм-Картер.

И тяжелые ботинки с болтающимися шнурками больше не придавали ей «характера». Поппи попыталась переключить мозг в нейтральное положение и выждала несколько секунд, чтобы посмотреть, что получится. Пробуя говорить новым взрослым голосом, она попросила:

– Пожалуйста, вы позволите мне остаться у вас до начала занятий?

– Нет! – хором завопили Брианна и Брайан-младший.

– Да, можешь остаться у нас до начала семестра, – кивнула Ева. – Но соблюдая правила поведения в этом доме. Во-первых, больше никакого вранья.

– Никакого вранья, – повторила Поппи.

– Во-вторых, никакого праздного времяпровождения на диване в нижнем белье. И, в третьих, никакого воровства.

– Вчера я нашла в ее сумке наш таймер для яиц, – не унималась Брианна.

Поппи села на пол у стены рядом с Александром, который сказал:

– Тебе дали отличный шанс. Не проморгай его.

– Значит, вот так? – расстроилась Брианна. – Ее просто простили, да?

– Да, – кивнула Ева. – Точно так же, как я простила папу.

Стэнли поднял руку и спросил:

– Могу ли я вставить пару слов? – Он посмотрел на Поппи. – Я не особо сердобольный и не могу даже выразить, насколько я зол и сердит на тебя за твою татуировку-свастику. Постоянно о ней думаю. Знаю, ты молода, но, наверное, ты изучала современную историю и в курсе, что свастика символизирует величайшее зло. Только не надо говорить, что твоя фашистская татуировка означает какое-то индийское божество или другую ересь. Мы оба знаем, что ты выбрала свастику или потому, что симпатизируешь нацистам, или потому, что хотела тем самым выделиться из приличного общества и шокировать окружающих. Ты могла бы выбрать змею, цветок или птичку, но выбрала свастику. У меня дома имеется коллекция видеозаписей, документальной хроники Второй мировой войны. Один из фильмов посвящен освобождению концентрационного лагеря Берген-Бельзен. Слышала о таком?

– Там умерла Анна Франк. Я писала о ней сочинение на выпускном экзамене.

Стэнли продолжил:

– Когда войска союзников прибыли, чтобы освободить узников, они обнаружили там еле живых, скелетоподобных созданий, умолявших о еде и питье. Там же нашли огромную яму, полную трупов. К ужасу солдат, некоторые несчастные во рве были все еще живы. Бульдозер…

– Хватит, Стэнли! – вскричала Руби.

– Простите, не хотел расстроить… – Старик снова повернулся к Поппи. – Если пожелаешь взглянуть на этот фильм, приходи ко мне, посмотрим вместе.

Поппи покачала головой.

Воцарилась тишина.

Наконец Поппи сказала:

– Я сведу татуировку, лазером. Обожаю Анну Франк. Забыла, что она была еврейкой. Я плакала, когда нацисты нашли ее на чердаке. Я сделала эту татуировку в четырнадцать лет только потому, что была влюблена в фаната Гитлера. У него под кроватью хранился чемодан, набитый клинками, медалями и прочими такими штуками. Тот парень говорил, что Гитлер любил животных, был вегетарианцем и добивался лишь мира во всем мире. В постели мы должны были называть друг друга Адольфом и Евой.

Все посмотрели на Еву, которая мигом перевела стрелку:

– Это все мама.

– Тебя назвали в честь кинозвезды, Евы-Мари Сэйнт! – возмутилась Руби.

– Мы расстались через два месяца, – продолжила Поппи, – но татуировка сохранилась.

Стэнли кивнул:

– Больше не буду об этом говорить. – Он кашлянул, словно ставя точку, затем повернулся к Руби и сказал: – О, Ева-Мари Сэйнт. Та сцена с Марлоном Брандо в фильме «В порту»! Свинг, перчатки, ее милое личико!

Беседа перетекла в другое русло.

* * *

Александр покидал комнату Евы последним.

– Если я тебе понадоблюсь, звони, – сказал он, – и я примчусь.

После его ухода Ева никак не могла выкинуть из головы песню, и начала тихо напевать себе под нос:

– Зима, весна, лето или осень…

* * *

Посреди ночи, пока все в доме спали, Поппи пробралась в комнату Евы. Полная луна подсвечивала стены, и этого освещения хватило, чтобы Поппи смогла неслышно залезть в кровать.

Ева заворочалась, но не проснулась.

Поппи уткнулась лицом в плечо женщины и обняла ее за талию.

Утром Ева почувствовала, что в комнате кто-то побывал. Но, повернувшись посмотреть, увидела лишь примятую подушку.