Живи, солдат

«Что еще придумал Лазарев?»

Когда говорят «развернули госпиталь», все представляется будничным, обыкновенным. Что особенного? Сумма известных, заученных приемов.

Но нет! Всякий раз это творчество, изобретательность, сноровка. Мы научились многому: как, например, сбить нары из молодого сосняка; как связать солому, чтобы она не просеивалась сквозь щели в нарах; как из гильзы от снаряда или консервной банки сделать бездымную лампу, а из железной бочки — печь; как построить в землянке баню, камеры для дезинфекции; как отеплить сарай; как вообще сделать так, чтобы раненым было тепло, уютно, удобно в разрушенном доме без окон и дверей или в амбаре. Все это приходилось выполнять в сжатые сроки, немедленно, с ходу.

Однажды нам приказали развернуться в большом селе Заболотье. Вместе с майором Лазаревым — начальником госпиталя — мы обошли село. Разметили избы мелом. Лазарев записал в блокнот примерное число раненых, которое можно разместить в каждой из них.

Уже в штабе мы набросали план села с тремя кривыми линиями улиц. Определили их отношение к странам света и долго потом размещали отделения: в школе — операционный блок, в амбаре — приемно-сортировочное, ближайшие избы отвели для тяжелораненых.

Самым сложным делом оказалось оборудование изб под госпитальные палаты. Избы были очень перенаселены и страшно запущены. В них жили не только хозяева, но и крестьяне, согнанные отступавшими гитлеровцами из других деревень.

Что делать с этими людьми? Переселить их в соседние села?

С рассветом Лазарев, Каршин и я вновь двинулись по деревне. Шли от избы к избе и на месте решали: кого оставить, кого переселить.

Мы начали свой путь от школы. Ее окна зияли пустыми проемами. В наружной стене — огромный пролом от артиллерийского снаряда. Повсюду — осыпавшаяся штукатурка, паутина, разверзнутые черные чрева печей.

В школу сносили строительный материал. Около амбара тоже трудились санитары и колхозники.

Дымя трубкой, Лазарев сказал:

— На этот раз объединим санитарный блок с перевязочно-операционным. И еще подробность: построим промежуточное звено — обмывочную. Как считаете?

— Прекрасная идея! Не нужно будет раненых одевать, чтобы переносить в перевязочную. В холодное время это особенно рискованно, — сказал я. — Из бани — в обмывочную, салфетка на рану и — в перевязочную или операционную.

Глаза майора под светлыми, с рыжинкой, бровями самодовольно поблескивали.

— И время выиграем, и в перевязочной будет чисто, — подытожил Лазарев.

В нем жил неугомонный изобретательский дух. Из других госпиталей приезжали и спрашивали: «А что еще нового придумал Лазарев?» И обязательно что-нибудь полезное, «лазаревское», заимствовали. Как, например, разбить большую палатку без внутренних мачт, на наружных столбах, подвесным способом; как приспособить к обычным печам добавочные железные коробки, чтобы было теплее, и т. д.

В первой же избе я едва не задохнулся от стоявшего в ней смрада. Главой семьи в сущности была здесь четырнадцатилетняя девочка, с немытым, потным лицом и озабоченными глазами. На ее руках всхлипывал замурзанный ребенок с крошками разваренной картошки на щеках. Вокруг суетились малые дети, оборванные, с шапками сбившихся волос на головах. В углу, покрытая рваной немецкой шинелью, лежала женщина. Она хрипло кашляла. Тут же, сидя на лавке, безумный старик в немецкой каске стучал кулакам по кастрюле, как будто это был бубен.

— Как зовут тебя, девочка? — спросил я.

— Ольга.

— Откуда вы?

— Из Тощицы... Нас немцы выгнали. Там наш дом, — ответила девочка в стала тереть грязное личико ребенка.

— А что вы едите? Есть у вас пища?

— Есть... Бульба... Вот с собой на тачке везем.

Во время нашего разговора старик продолжал стучать в «бубен». Ольга подошла к нему, отняла кастрюлю. — Ну успокойся, горе мое, успокойся...

— А в углу кто лежит? — спросил я.

— Наша мама... Она больна... Кашляет...

Опустившись перед больной, я приподнял край зеленой шинели.

Пятна румянца горели на запекшихся щеках женщины. Полуоткрытые глаза с застывшими в уголках слезинками смотрели тускло и безразлично.

— Сюда привезут раненых, — прошептала женщина. — Мы уже знаем... Ольга, — окликнула она дочь. — Собирай детей.

— Детей мы сами перевезем. А вас поместим в госпиталь. О вашей семье позаботимся, не волнуйтесь.

— У вас своих забот много, — сказал женщина, приподнимаясь на локтях. — А мы к ночи поспеем в Березовку добраться. Там люди приютят. Собирай, Ольга, детей...

Я вызвал Бородина и повариху Чернышеву. Пока Бородин осматривал больную, Чернышева накормила детей. С рецептом Бородина Ольга сбегала в нашу аптеку. Потом отвели детей в избу в конце улицы. Там уже находилось несколько малолетних сирот. Старика отдали под надзор соседей. А мать, как только освободились первые розвальни, перевезли в терапевтический госпиталь.