Глава 14

Рейн


Жизнь в нестабильной семье привела к тому, что я оказался между любовью и защитой моей матери и постоянными уроками, которые научили меня быть безжалостным и холодным, расчетливым человеком, который возглавил бы мафиози.

Я провел кончиками пальцев по гравировке — Стелла Марчетти. Остановившись на дате, когда она испустила последний вздох. Годы спустя ее решение принять передозировку коктейля из наркотиков и покончить с собой все еще сильно действовало на меня.

Время от времени я выходил сюда и отдавал дань уважения могиле моей матери. Ей бы понравилась Пэрис. Я отбросил эту бесполезную мысль, поднялся с корточек и, молча попрощавшись с ней, направился обратно к своей машине.

Стелла Марчетти когда-то была сногсшибательной женщиной; головы поворачивались в ее сторону в благоговении перед ее красотой — но это стало ее падением. Как только Раймонд Марчетти увидел ее, он заключил брак по расчету и на долгие годы приковал к себе, к несчастью.

Затем родился я, подарив мафиози Марчетти наследника, и моему отцу больше не нужна была моя мать. Она впала в глубокую депрессию, которую не могла скрыть даже от меня, когда я вырос.

Моя мать, возможно, и покончила с собой, но это произошло от руки моего отца. Он снабжал ее наркотиками, которые держали ее подальше от него, и крепко держал ее замкнутой в ее собственном маленьком мирке. Неудивительно, что она сошла с ума и хотела сбежать.

В шестнадцать лет я зашел в ее спальню только для того, чтобы почувствовать хлюпанье воды по моим ботинкам. Она давным-давно переехала в другое крыло особняка моего детства, изгнанная Раймондом, которому она больше не нужна была ни в его жизни, ни в его постели. Уверенными шагами я прошел по намокшему ковру в ее ванную комнату и замер.

Там, в переполненной ванне, лежала некогда потрясающая миссис Марчетти. Худая и хрупкая, со следами уколов, покрывающими ее обнаженное тело, остекленевшие глаза, лишенные жизни, смотрели прямо на меня. Вокруг ее открытого рта была рвота, а на туалетном столике рядом с ней валялись пустые баночки и иголки. Мертва.

Я любил свою маму, но ненавидел ее за это. За то, что не была достаточно сильной, чтобы жить ради своего сына, и позволила любви разрушить ее изнутри и снаружи. Я имел право чувствовать себя преданным единственным родителем, который заботился обо мне как о личности, а не о том, кем я становился — наследником, следующим начальником.

Одним решением она приковала меня к этой участи; в то время как смерть освободила ее, она навсегда сковала меня. Любовь, эта надоедливая эмоция, убивалась с жестокой эффективностью, и это была привязанность, которой я никогда не хотел предаваться.

Мой отец хорошо играл любящего мужа, но все видели его насквозь. Он устроил ей похороны, подобающие королеве, похоронив ее в частной части кладбища Марчетти, к которой он никогда не присоединялся. От его тела мало что осталось после того, как я убил его без угрызений совести, но даже если бы они были, я бы не позволил ни одной части его тела находиться рядом с телом моей матери, даже после смерти. Она заслуживала лучшего в жизни и смерти.

Слова, которые он произнес после похорон, все еще звучали в моей голове, как бы я ни старался от них избавиться.

— Любовь делает тебя слабым. Ни у кого из рода Марчетти не будет слабости, особенно у той, у кого испорченная пизда. Ты создан только для одного: никогда ничего не чувствовать.

Я сел в свой Maserati, включил зажигание и отправился в свою часовую поездку обратно к себе домой. Каждые несколько минут я смотрел в зеркала в целях безопасности и для того, чтобы держать подальше от комплекса тех, кто нацелился на меня, и, по ассоциации, моих людей, которых я поклялся надежно спрятать там.

Мне не нужно было, чтобы мои люди окружали меня для защиты. Я был вполне способен постоять за себя, но я отказывался допустить, чтобы моя потребность в одиночестве и посещение кладбища стали причиной того, что наши враги обнаружили нашу закрытую территорию. На полпути я петлял по разным улицам, чтобы сбить кого-нибудь со следа, и через тридцать минут проехал через контрольно-пропускные пункты службы безопасности, поднимаясь в гору к своему дому, когда электронный гараж открылся и приветствовал мое возвращение.


Сегодня утром разразилась гроза, которая идеально отражала мое настроение. Гложущее подспудное чувство вины неприятно давило на мою едва проснувшуюся совесть за слова, которые я бросил в лицо Пэрис. Однако этого недостаточно, чтобы извиниться. Возможно, она не знала, что вызвало мою реакцию на то, что я назвал ее нелюбимой, но это не оправдывало этого. Точно так же я не стал бы ничего объяснять.

Прошло три дня с тех пор, как я держал ее взаперти в отведенной ей спальне, как непослушного ребенка, взявшего тайм-аут после истерики. Не то чтобы я полностью игнорировал ее. Я следил за ней через камеры в ее комнате, которые также были услужливо подключены к моему телефону, так что она ни на минуту не оставалась без моего вмешательства в ее дела.

Я ухмыльнулся, надеясь, что она наконец заметила эти крошечные камеры и поняла, что за ней наблюдали поближе. Я надеялся, что это произвело негативное впечатление.

— Что вызывает эту хитрую ухмылку? — спросил Дарио, садясь за стол рядом со мной.

— Просто размышляю о птице с подрезанными крыльями, бьющейся в своей клетке, — ответил я.

— Тебе скоро придется рассказать ей, открыться во всем, чтобы привлечь ее на борт. Это правильный поступок, — бесполезно указал он, бросив на меня тяжелый взгляд. — Клянусь, ты нарочно делаешь это чертовски трудным для себя.

Я постукивал ногтем по зубам, слыша щелкающий ритм. Раз-два, раз-два. Проигнорировав комментарии Дарио, я обратился к другой горстке мужчин, которые расположились в комнате для совещаний рядом с моим домашним офисом, ожидая, когда я сообщил бы им последние новости.

— Верно.

Я наклонился вперед, поставив локти на стол и сцепив пальцы. Я обвел взглядом мужчин из моего ближайшего окружения, тех, кому я доверил свою жизнь. Их преданность была непоколебимой.

— Я говорил с Лео, и Сицилия в основном в наших руках.

Все они ухмыльнулись, прекрасно зная, как он вел дела.

— Есть небольшое несогласие. Однако мы знали, что это произойдет, поэтому я не слишком беспокоюсь о тех, кто вызывает это на острове. Однако у Говони на Восточном побережье все спокойно. Они отказались от дружественной передачи, уклоняются от звонков и усилили охрану, похоже, замкнувшись в себе.

Я стиснул зубы. Постоянные проблемы, с которыми приходится иметь дело. Я знал, что это будет не так просто, как просто напомнить им о контракте, подписанном кровью, но если это продолжилось бы, это привело бы к тотальной войне, чего я не особенно хотел.

— У нас никого нет в их лагере? — спросил Брандо.

Я покачал головой. Мы потеряли наших внутренних осведомителей после того, как их недавно застрелили, что оставило нас удручающе слепыми, когда дело дошло до семьи Говони. Тот факт, что они нашли наших "кротов", не был хорошим. Теперь они не доверяли никому новому, а существующему участнику потребовалось бы слишком много времени, чтобы склонить их на свою сторону, когда время было не на нашей стороне. Это нужно было сделать, как и более двадцати лет назад.

— Черт, они втягивают нас в войну. Не оставляя нам выбора, кроме как начать ее. Гребаные предательские мудаки аннулируют этот долг, — сердито произнес Чиро, а остальные из нас согласно закивали.

— Они должны быть мертвы за это, — заявил Альфонсо. Правда. — Почему мы не сбрасываем их тела в первоочередном порядке, босс?

Я вздохнул, потирая рукой свою аккуратно ухоженную бороду.

— Я хотел, чтобы эта передача прошла как можно более мирно. Теперь у нас есть средства, чтобы ввести его в действие еще раз. Мы также должны думать о долгосрочной перспективе.

Да, мы могли бы взять его силой, но дипломатичная игра давала нам авторитет среди их народа, который все же стал бы нашим народом. Если мы начнем с плохой ноги, это вызвало бы проблемы в будущем, солдат и так будет трудно вернуть в лояльное состояние.

Дарио встал и вернулся к столу, поставив посередине семь стаканов, по одному для каждого из нас, и закрытую бутылку русской водки, которую мне подарил наследник Братвы. Я налил себе на два пальца и, поморщившись, залпом выпил. Черт, это было крепко. Остальные сделали то же самое, и я усмехнулся, когда Тобиа и Дино оба закашлялись от силы.

— Эта дрянь чуть не сожгла волосы у меня на груди, — воскликнул Дино, хватая бутылку с водой и проглатывая вкус.

Киска. Он был самым молодым из нас в комнате. У него, наверное, даже на яйцах не было волос, не говоря уже о груди.

— Это даже не похоже на то, что ты их отрезаешь. У них по-прежнему будет все, что угодно, только никакого контроля над этим, — подхватил Брандо.

Я дал им время до конца дня пятницы, два дня, а потом мы начали бы действовать более жестко, потому что они просто выставляли нас жалкими. Я больше не допустил бы этого, если до этого дошло, что, к сожалению, я думал, так и было. Я испустил давно подавленный вздох.

— Мы готовимся к войне.

Я не хотел, чтобы на линии огня оказались невинные люди, потому что ни одна война не обходила их стороной. Всегда были жертвы, оставлявшие отрицательный эффект, но я не позволил бы Говони выставить империю Марчетти слабой, даже если они намеренно подталкивали меня к этому.

Пока остальные болтали о неизбежном, я достал телефон из кармана, вошел в приложение "Камера" и наблюдал, как Пэрис ходила взад-вперед, прежде чем устроилась на диване. Она быстро пролистал программы, прежде чем отложить их, чтобы снова встать и ходить по комнате.

Держу пари, ей становится скучно сидеть взаперти в этой комнате. Я знаю, что сделал бы это, находясь взаперти в том же месте.

Час спустя мы свернули наши дальнейшие планы, и я направилась на кухню, прихватил немного остывших остатков и отнес их к себе в комнату. Одной рукой прожевав бутерброд с яйцом и майонезом, я ответил на несколько ожидающих сообщений, внутренне застонав, когда за несколько минут наткнулся на несколько смс от одного и того же человека.

Дафна: Рейн, малыш. Ты будешь моим мужем. Мы не проводили так много времени вместе. Ты хотел договориться, когда мы сможем это сделать?

Дафни: Я знаю, ты занят, но, пожалуйста, дай мне знать. Я хочу быть единственной, кто рядом с тобой.

Дафна: Люди болтают, ты же знаешь! Слух о твоей маленькой пленнице распространился по поселению, выставляя нас с тобой дураками.

Моя так называемая невеста пыталась больше вмешиваться в мою жизнь, становясь все большей проблемой. Эта женщина была в режиме жесткого отрицания. Она знала условия сделки, согласившись быть заполнителем только для внешнего вида.

Ну… не только внешность, она была постоянным трахом, когда я мог побаловать себя. Будучи человеком такого типа, каким она была, она держала свои когти острыми, а других женщин — заискивающими передо мной. До сих пор это меня идеально устраивало.

К сожалению, она, похоже, обманулась ложным чувством безопасности, думая, что я действительно женился бы на ней. Я фыркнул от смеха. Этого не было.

Рейн: Ты забываешь о своем месте. Намекну, что это не на моей стороне.

Я проверил камеры, на этот раз чтобы убедиться, что мои мальчики проспали весь вечер. Увидев Зевса и Ареса, крепко спящих рядом друг с другом в их собственной роскошной конуре, расположенной снаружи, я почувствовал укол вины за то, что не провел с ними сегодня ни минуты времени. Быть настолько погруженным в бизнес стоило мне этого.

Я заставил свой компьютер быстро просмотреть Интернет и темную сеть, чтобы посмотреть, нет ли секс-видео с участием Пэрис. Я был искренне удивлен, что его там не было. Я бы стер его, но не раньше, чем получил копию для себя. Также не буду признаваться вслух, что разочарован.

Мысли о ней непрошено приходили мне в голову в часы бодрствования, заставляя меня хотеть изгнать их. Я хотел ощутить ее вкус на своем языке. Будет ли она горькой, отражающей кислую сторону ее личности, или такой же сладкой и декадентской, как ее подтянутое, стройное тело? Я не был мужчиной, который вставал на колени перед женщиной, чтобы попробовать вкус ее киски, но у меня были видения, как я делал именно это. С ней. Для нее. Я терял самообладание.

Тот факт, что она вторглась не только в мою частную резиденцию, но и проникла в мои мысли, был подобен мигающей красной кнопке экстренного предупреждения, на которой было начертано "нажми на меня". Вы хотели захлопнуть ее, активировав протокол экстренной помощи, потому что он дразнил вас прикоснуться к ней, но знали, что если вы это сделали бы, вам пришлось бы иметь дело с последствиями этого выбора.

Пэрис была невинной во всей этой ситуации, но это не имело значения. Она была пешкой, поставленной на доску, даже не подозревая об этом, и я готовился использовать ее для мата.

Загрузка...