Голливуд истекает кровью

Глава 17

Рейн

Голливуд наконец-то подключилась к камерам в своей комнате, обнаружив не все, но отключив достаточно. О, тот взгляд, когда она заметила первую, никогда не вышел бы у меня из головы. Неверие, ярость, затем, наконец, оглушительная уверенность женщины, которую презирали. Игра начинается.

Я не буду лгать и говорить, что ее прощальные слова не произвели на меня впечатления, и то, что она правильно угадала, что этот звук донесся и до меня. Теперь она держала свою бесполезную болтовню при себе, что меня раздражало. Я хотел услышать, что она говорила, даже если она обращалась к искусственным цветам или ни к чему конкретному.

Однако она была не на моем уровне, и я мог играть в игры до тех пор, пока звезды не посыпались бы с неба, а мир не сгорел и не замкнулся в себе. Я всегда буду самым преданным и значимым игроком из нас.

У меня была стопка файлов со всеми подробностями о ней. И все же, видеть ее здесь лично было совсем по-другому. Мне пришлось узнать о ней больше, впитать в себя те мелочи, которые невозможно было передать фотографиями и написанными словами.

Ее разум был загадкой. Я хотел понять это, но также отвергал мысль о том, что это могло заинтересовать меня. Она заинтересовала меня гораздо больше, чем я когда-либо мог себе представить. Больше, чем я, честно говоря, хотел от нее.

Дарио был прав. Я прислушался к его совету; я собирался попытаться вести себя с ней повежливее. Это не означало, что я утратил бы контроль над ситуацией или стал бы требовать от нее определенных вещей. Но я бы позволил себе некоторую свободу действий. Ее готовность сотрудничать зависела от того, как я действовал, и, к сожалению, она стала зеркалом меня и того, как я справлялся с ситуациями, и наоборот. Это было так, как будто мы оба были слеплены из одной ткани.

Она порхала по комнате, не заботясь ни о чем на свете, и продолжала это делать, время от времени бросая взгляды на теперь уже не такие скрытые камеры. Даже если бы она перестала быть такой красноречивой. И все же она не сдалась. Она не умоляла освободить ее из той комнаты, даже не намекала, что хотела уйти. Во всяком случае, это выглядело и ощущалось так, будто она была той, кто выбрал это. Черт возьми.

Я потягивал горячий черный кофе и отправлял несколько электронных писем, договариваясь о поездке. Как бы мне ни хотелось остаться, как только я выпустил бы Пэрис из ее комнаты, у меня были дела, из-за которых я уехал бы из штата на добрых пару дней. Это было не идеально. Вероятно, она хотела ударить меня своими шпильками, так что лучше было оставить ее на некотором расстоянии от меня.

Я включил громкоговоритель горничной, держа палец на кнопке, и проинструктировал ее:

— Прикажи привести Пэрис в мой кабинет, как только она будет готова. А потом, пожалуйста, принеси нам завтрак.

Через несколько мгновений Даня ответила:

— Без проблем, сэр.

Идеально.

Час спустя Пэрис вошла в мой офис с таким видом, словно это место принадлежало ей. Не обращая внимания на стул, стоявший перед моим столом, она развернулась и села подальше от меня, спиной ко мне, на диван.

Думаю, она все еще злится из-за того комментария.

Вошел один из сотрудников, поставил завтрак на кофейный столик перед Пэрис и быстро вышел. Она сидела там, слегка нервничая. Интересно. Я потер рукой подбородок и потребовал, чтобы она поела.

Она навалила еды себе на тарелку. Эта женщина ела так, словно никогда раньше не ела.

Глубоко укоренившиеся проблемы все еще мучили ее, даже позже в жизни. Я наполнил свою тарелку, налил еще одну чашку кофе себе и одну для нее, подвинул ей, предварительно добавив молока и сахара.

— Нам нужно поговорить, — заявил я, как только мы закончили есть.

Я неторопливо откинулся на спинку дивана, закинув ногу на колено.

— Конечно, надо, — ответила она.

Я махнул рукой в ее сторону.

— Начинай.

Посмотрите, как я сговорчив.

— У меня есть обязательства, которым я обязана следовать, — ее карие глаза встретились с моими. — Я не уверен, а почему я все еще здесь. Какой цели это служит тебе?

— Ах, да.

Я быстро постучал указательным пальцем по своей ноге. Раз-два, раз-два. Ее внимание привлекло мое постукивание, поэтому я быстро остановился.

— Твоя актерская карьера.

Я ухмыльнулся. В настоящее время у нее не было работы, так что технически я не нарушал ни одно из ее расписаний. Я проигнорировал другой ее комментарий о том, чтобы рассказать ей, почему она здесь. В конце концов, она научилась бы.

— Не только это, — призналась она.

— Фонд, который ты создала для детей и подростков с диагнозом — биполярное расстройство, — объявил я.

Да, я все знал. Я был искренне удивлен, что она все еще не верила в то, что я знал о ней. Я понимал, что она кровно заинтересована в успехе благотворительной организации, но самое главное — в детях. Я знал, что это было то, что она хотела бы иметь, когда росла, но вместо этого она создала это для других, у которых этого не было. Я снимал перед ней шляпу за это. Не каждый на ее месте поступил бы так.

Пэрис была добросердечной и заботилась о тех, кто проходил через то же, что и она. Добрая, но не наивная. Идеальная королева. Я не собирался туда идти; мои внутренние мысли сбивались с толку, как гребаная Матрица.

Разблокировав телефон, я выключил игру Candy Crush, позволяя ей в миллионный раз осознать, что да, она ничего не могла от меня утаить.

— Есть ли что-нибудь, чего ты обо мне не знаешь? — фыркнула она.

Я бросил на нее быстрый взгляд, поняв по тону ее голоса и искаженному выражению лица, что это ее разозлило.

— Извини, занят, — я ухмыльнулся, как мудак, которым как знал, являлся. Когда я выстроил ряд конфет в игре, она громко зазвенела от восторга.

Из-под ресниц я видел, как раздувались ее ноздри, и мне потребовалось все мое самообладание, чтобы не расхохотаться. По-видимому, несколько дней на преодоление моего гнева на нее сделали свое дело, поменявшись ролями. Нажимать на ее кнопки становилось любимым занятием фирмы.

Что случилось с хорошей игрой!? Я стиснул зубы; это было легче сказать, чем сделать.

Откинув голову на спинку дивана, я уставился в потолок, молясь о каком-нибудь божественном вмешательстве, чтобы справиться с этим. Однако это было на моей совести. Вести себя хорошо было для меня неестественно.

Вдыхая и выдыхая через нос, я, вероятно, звучал как дракон. Я снова встретился с этими манящими глазами.

— Что я могу сделать, если ты не уйдешь отсюда и я не скажу тебе, почему ты здесь? — мои слова звучали так, словно их соскребали с моих голосовых связок.

Она наклонила голову и молчала, на несколько мгновений сжав губы в тонкую линию, прежде чем пожала плечами.

— Я бы хотела, чтобы ты позвонил и связался с людьми, которые управляют фондом. Как ты, наверное, знаешь, мне нравится время от времени связываться, — одна ее бровь приподнялась. — Я держусь на расстоянии, чтобы мое имя не упоминалось о том добре, которое они делают, но они будут ожидать звонка, чтобы дать мне краткий обзор.

Справедливая просьба.

— Я могу это устроить.

Я выключил игру на своем телефоне, переключив на клавиатуру и протянув телефон. Она потянулась за ним, и я удержал его между нами обоими.

— Без фокусов, — предупредил я.

Она кивнула, набирая номер большим пальцем и несколько минут разговаривая с тем, кто был на другом конце провода. И действительно, она повесила трубку, поблагодарив меня и неохотно протянув телефон обратно.

Она встала и направилась к двери, твердо намереваясь уйти. Эта гребаная женщина. Я перехватил ее на полпути через комнату, возвышаясь над ее небольшим ростом. Без каблуков она казалась крошечной по сравнению со мной.

Ее брови нахмурились, когда я обхватил ладонью ее шею сбоку, приподняв большим пальцем ее голову и нежно проводя взад-вперед по ее подбородку. Моя рука, испачканная чернилами, резко контрастировала с ее загорелой плотью. Пэрис была на кончиках моих пальцев, быстро распространяясь по моему организму.

— Отдайся мне, — произнес я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно, поскольку нервы в теле, казалось, напряглись, задействовав все чувства.

Она избегала зрительного контакта, но я почувствовал, как участился пульс у нее на шее. Мы соприкасались друг с другом уже несколько недель, танцуя вокруг желания, которое бушевало между нами. Мы оба были на грани терпения. Удивительно, что она продержалась так долго. Как и для меня, секс нужен был и ей. Это было бы взаимовыгодное соглашение, когда она решила отказаться от притворства и присоединиться. Секс не был близостью. Это была низменная потребность в удовлетворении.

— Я не буду женщиной, которая добровольно позволяет мужчине изменять своей невесте. Я не такой человек.

Склонив голову набок, я чуть крепче сжал руку на ее шее с самодовольным чувством удовлетворения. Маленькая собственница и ревнивица. Я наклонил ее голову в свою сторону.

— Она никогда не была и никогда не будет чем-то значимым для меня. У нас было соглашение; оно соответствовало нашим потребностям. До сих пор.

Пока не появилась ты.

Я переместил руку на переднюю часть ее горла. Мой член затвердел под брюками, когда я прижался к ней, позволяя почувствовать, как сильно я ее хотел. Ее глаза расширились.

— Какого рода соглашение?

Я переместил наши тела через комнату, прижимая ее к стене, чтобы она не могла отстраниться от меня. От этого. Я наклонился, между нашими лицами образовался крошечный зазор, и я потерся своим носом о ее нос, еще раз сосредоточившись на той характерной веснушке возле ее глаза.

— Она взяла с меня ежемесячное обязательство висеть у меня на руке и притворяться.

Наклонив ее голову набок, я коснулся губами ее уха, твердые мышцы моей верхней части тела прижались к ее груди, ее неровное дыхание заставляло вздыматься ее грудь.

— Ей нравится статус, а я предпочитаю держать подальше женщин, которые хотят только привязаться ко мне и, в свою очередь, к моему имени. Мы регулярно трахались, — у нее вырвался резкий выдох. — Но я хочу не ее, принцесса.

Как будто то, что я сказал, дало ей разрешение, ее тело выгнулось дугой, и она прижалась ко мне, когда я повернул ее лицо в нужное мне положение, мои губы коснулись ее губ. Она инстинктивно открылась мне, когда я взял то, что мне было обещано.

Я прижался своим языком к ее языку, моя рука переместилась с ее шеи и схватила прядь ее волос, наклоняя ее голову набок под более глубоким углом, застонав от ее вкуса, кофе и мяты. Ее вкус заглушил мои мысли, когда она встречала каждое прикосновение моего языка своим и клеймила себя на мне.

Откинувшись назад, я провел пальцем по ее нижней губе, прежде чем прикусить ее, прикусывая мякоть зубами. Ее выпученные глаза горели жаром, никакой маски, скрывающей голод и молчаливое требование большего, не было. Удовлетворение пронзило меня, когда я сосредоточился на ее теперь уже пухлых губах, облизывая свои.

— К черту Голливуд, — мой голос был хриплым.

Я мягко усмехнулся над ее ошеломленным выражением лица.

— Я собираюсь основательно тебя испортить. Твоя мокрая киска примет меня как давно потерянного друга, и ты будешь пинать себя за то, что так долго сдерживалась от меня.

Я никогда раньше не испытывал такого острого чувства жажды.

Нас прервал стук в дверь, которая открылась без моего разрешения. Обернувшись, я увидел вошедшую женщину. Дафни. Еще одна женщина, которая думала, что это место принадлежало ей. Я нахмурился. Мне потребовалось мгновение, чтобы оглянуться на Пэрис, когда я распутывал свои пальцы в ее волосах, закрываясь от того, что произошло между нами. Потребовалось больше времени, чем обычно, чтобы обрести нормальную опору. Мой контроль ослабел.

Голливуд одарила меня взглядом, который давал понять, что я нес полную чушь, и выскользнула из комнаты, не сказав больше ни слова. Приставленный к моей голове пистолет был бы предпочтительнее в этой ситуации.

— Я так и знала, — прокомментировала Дафни, уперев руки в бока.

Как будто мне было небезразлично, как она мыслила или как смотрела на всю эту ситуацию. Я был еще больше расстроен тем, что эта коварная сука прервала меня.

Засунув руки в карманы, я склонил голову набок.

— Есть причина, по которой ты вошла в мой дом без приглашения? Особенно после того, как я ясно дал понять, что наше соглашение истекло. Я сообщу своим охранникам, чтобы они не разрешали тебе свободный доступ в мой дом. Тебе здесь больше не рады.

Жестоко, но Дафна была женщиной, которая цеплялась за любую проявленную тобой слабость, чтобы удержать то, чего она хотела. Она была гадюкой. Без сомнения, она была хорошим постоянным трахом. Не то чтобы я выгонял ее полностью. По этой причине она жила на территории комплекса и долгие годы находилась под моей защитой.

— Ты совершаешь большую ошибку, — заявила она с ноткой угрозы в голосе.

Я остановил на ней свой безразличный взгляд, прекрасно зная, что это не так.

— Не начинай разбрасываться угрозами, Дафна. Если ты станешь проблемой, с тобой можно будет легко разобраться. Если ты приняла наше соглашение за нечто большее, то хорошо, что оно заканчивается, — я пожал плечами, и выражение моего лица посуровело. — Убирайся к чертовой матери. И не возвращайся.

Она выбежала, в спешке хлопнув дверью. До свидания и скатертью дорога.