Голливуд истекает кровью

Глава 34

Пэрис

Рейн передал мне бутылку воды, когда я поудобнее устроилась на диване. Я окинула взглядом его кабинет. Он был опрятным, девственно чистым и прекрасно одетым; ему это подходило. Огромные окна занимали всю стену и выходили на боковую часть участка, откуда открывался прямой вид на роскошный дом его питомцев.

В последнее время я с ними не сталкивалась. Мне было интересно, будут ли они относиться ко мне так же, как в первый раз, когда я отважилась вторгнуться в их пространство, или они вспомнили бы меня и позволили бы мне снова провести с ними время, не скаля зубы. Я всегда могла надеяться. Было бы здорово, если бы кто-то был на моей стороне в этом месте, даже если бы это были животные.

— Месть у меня в крови. Это то, что мне причитается, — объявил Рейн, стоя ко мне спиной в другом конце комнаты.

Я прикусила нижнюю губу.

— Я понимаю.

Он имел в виду всю эту ситуацию с моей биологической семьей.

Я знала, что так его воспитали — око за око. У мафии, похоже, был свой свод правил, которого они придерживались. Это вызвало у меня любопытство, о чем еще они спорили в своих собственных интересах и в какой степени они действовали по законам. Вероятно, не действовали.

— Правда? Потому что, Голливуд… — он встретился со мной взглядом через плечо, одарив меня дикой улыбкой. — Это не только для меня, это причитается мне и моим людям. Долг, который нужно взыскать, да. Он также и для тебя. Эта семья отняла у тебя шанс узнать, откуда ты взялась, отдалилась от тебя, оставила тебя ни с чем, черт возьми, ни с чем. Ты была — и остаешься — членом королевской семьи мафии. В нашем мире это святое, особенно девушки.

Моя рука слегка дрожала, внутри боролись противоречивые эмоции.

— Хотя, бросая монету, тебе, вероятно, было бы лучше не расти среди них, но дело не в этом. Не так ли? Если бы я знал, где ты была, даже когда была гребаным младенцем, я бы взял тебя к себе, вырастил, хотя сам был всего лишь ребенком.

Я усмехнулась этой мысли.

— Разве это не было бы странно, растить меня, а потом, в конце концов — я указала между нашими телами, когда он прошел к противоположному дивану и сел прямо напротив меня, — чтобы вот это произошло.

Он пожал плечами, потягивая свой напиток.

— Нет. Ты все равно стала бы моей, что бы ни случилось.

Ужасно самонадеян, я легко могла бы не лечь с ним в постель. Теоретически, я, вероятно, упростила бы ему всю ситуацию.

— Похоже, это деловая встреча, — заявила я, отметив, как мы сидели, и вспомнив, как сильно он отстранился от меня, когда меня осмотрели после инцидента в моем доме.

— Технически, это деловая встреча.

Ах да, вот оно что. Как я могла забыть? Все это было средством для достижения цели, теперь моя ценность сводилась к контракту. Это сотворило чудеса с моей уверенностью в себе.

Я пыталась не обращать внимания на то, какой эффект произвели на меня эти слова, на то, как сильно они ранили, а также на то, как мало то, чего я хотела, имело значение в этом сценарии. Я отодвинула это в сторону, слегка улыбнувшись ему, и надела свою логическую шляпу.

— В этом заранее составленном контракте, я полагаю, указано, что я должна быть твоей женой, но только номинально. Верно?

Уголки его глаз слегка сузились. Бинго.

— Я так и думала. Так что, теоретически, это не означает, что нам нужно жить вместе, быть вместе или делать что-либо, кроме как подписаться возле наших имен в юридическом документе, — заявила я.

— В этом предположении ты была бы права.

Постукивание, постукивание… Постукивание, постукивание. Его палец лежал на стекле, глаза были задумчивыми. Клянусь, я видела, как в его голове вертелись шестеренки, вычисляя его преимущество и то, что было лучше для него. Я должна была позаботиться о себе; я была единственным человеком, который когда-либо это делал.

— После того, как все это закончится… — мое горло сжалось, но я выдавила из себя следующие слова. — Я возвращаюсь в Лос-Анджелес, продолжаю жить вдали от тебя. А ты продолжаешь делать здесь то, что делал до этого.

Я была не настолько глупа, чтобы поверить в тот момент, что находилась бы в безопасности где угодно, только не под его защитой. Я доверила ему свою жизнь. Но не свое сердце. Бьющийся орган, который хотел соединиться с его телом, прижаться к нему и создать дом рядом с ним.

Закинув ногу на ногу, он казался беззаботным, хотя плечи его были напряжены, а рука чуть крепче сжимала стакан. Небольшие подсказки, но те, которым я научилась, находясь рядом с ним.

То ли моя идея, то ли моя самоуверенность в сложившейся ситуации разозлили его. Конечно, он понял, что я не слаба, и у меня действительно был мозг, который, хотя и был неисправен, функционировал достаточно адекватно, чтобы я знала, что торг вместо отказа сработал бы в мою пользу.

Я смирилась с тем, что должна пройти через это, невзирая на свои личные чувства. Моя общая защита будет пожизненной, поскольку я его жена, а это означало, что я смогла бы продолжать свою карьеру. Я могла бы быть далеко от него, но при этом оставаться в безопасности.

Я взвесила все "за" и "против", даже составила письменный список. Но я отказывалась оставаться в пределах его территории, повернувшись спиной ко всему, ради чего я надрывала задницу, просто чтобы успокоить его. Это было нечестно, и хотя технически он мог держать меня здесь взаперти, я не думала, что он сделал бы это. В конце концов, он был логичен, прокручивал идеи в уме, прежде чем принимал решение. Это была его личность лидера. И где-то в глубине души часть его была связана со мной. Могло показаться наивным полагать, что он отказался бы, но я просто не думала, что он это сделал бы.

— Неужели это было бы так плохо? — спросил он. — Оставаться здесь, пока ездишь туда-обратно? Это выполнимо.

Уступить ему дюйм, и он преодолел бы милю. Рациональность должна быть на первом плане, а не чувства. В конце концов, мы были на деловой встрече. Я слегка поморщилась, прежде чем стерла эту эмоцию. Уходите, чувства. Ваше место в этой дискуссии нежелательно.

— И как это сработает? — я подняла бровь.

— Вертолет, — ответил он.

Так просто, как будто это могло склонить ситуацию в его пользу и привлечь меня на свою сторону. Почему он хотел, чтобы я была здесь? Я была ему обязана. Вот и все.

— Послушай,… Обычно я не привязываюсь. До этого момента в моей жизни у меня все было хорошо без кого-либо рядом, — смело заявила я.

Его глаза пронзили мое лицо. Я отвернулась от проницательного взгляда, особенно после этого комментария. Я отдала слишком много; я и так уже многое сделала с ним. Мне нужно было что-то взамен, что угодно.

Изменило бы это что-нибудь? Хрен его знает.

— Как ты прокомментировал это раньше? О, да. Ты не из тех женщин, в которых влюбляются мужчины. Мило, — я нахмурилась.

О, привет, чувства, вы продержались недолго, прежде чем вырвались из своих рамок. Да, мне все еще было горько из-за этого комментария, в частности. Поговорим о том, чтобы вспороть кому-нибудь живот без извинений.

— Просто потому… — прорычал он, обрывая себя. Вскочив на ноги, он грохнул стаканом об стол и принялся расхаживать взад-вперед.

Это его самообладание дало трещину? Ужасный стыд. Мое сердце обливалось кровью. Это была приятная перемена в обстоятельствах — видеть, что он вел себя как простой смертный.

Жесткость и точность, которыми он так хорошо владел, которые обычно окутывали его подобно доспехам, показывая трещину в его контроле, проблески которой я видела несколько недель назад, теперь начали проявляться снова, и я была здесь из-за этого. Я с трудом удержалась от улыбки.

Хотела ли я изменить этого человека? Нет. Зачем мне это делать? Просто я хотела, чтобы он впустил меня. Позволил бы мне быть той, с кем он чувствовал бы себя достаточно комфортно под этой покрытой броней. Всего лишь один жалкий человек. Это было большое желание, а не то, чего, я думала, он хотел. Или планировал.

Точно так же, как я чувствовала, как по моему телу разливалась крапивница при мысли о том, что ему или кому-либо еще был бы разрешен доступ к тем частям меня, к которым никто не осмеливался приблизиться. Я всегда знала, что ни с кем не следовало связывать свое счастье.

Я никогда раньше не привязывалась, потому что привязанности приводили к ожиданиям, которые приводили к разочарованиям. Но каким-то образом, независимо от того, что свело нас вместе, я верила, что между ним и мной было нечто большее. Я почувствовала это.

Как бы сильно мне ни хотелось убежать в другом направлении и отрицать это, оттолкнуть это. Быть в эмоциональной безопасности. В то же время я хотела быть рядом с ним. Те две недели, когда я вернулась к своей обычной жизни, показались мне целой вечностью, когда я не видела его и не была в пределах его досягаемости.

Было ли это похоже на чистое безумие? Должно быть.

— Ты станешь моей женой и останешься здесь. Конец, — провозгласил он, крутя часы на запястье и постукивая по ним в своем стиле.

Казалось, он делал это часто.

— Что ты собираешься сделать, когда все закончится? Запрешь меня в своем особняке, оборвешь связь с внешним миром, скроешь от меня важную информацию о моей жизни? О, подожди… — я подзадоривала его. — Рейн Марчетти, босс мафии, — передразнила я, моя внутренняя стерва украла шоу. — Он не может привязать к себе женщину, поэтому буквально держит ее в заложницах. И все это время относиться к ней как к очередной помощнице, которая не имеет собственного мнения, превращается в оболочку личности, стремиться найти выход из этой тюрьмы любым возможным способом.

Я затронула ту внутреннюю болевую точку, о которой говорил Дарио. Его мама. Это было жестоко, но ничто из сказанного мной не было ложью.

Очевидно, я все еще была недовольна тем, как все это произошло. Таковы были мои чувства — подайте на меня в суд.

Снова был тот перелом, та маленькая трещинка. Мне снова удалось скользнуть под его кожу. Горящие яростью глаза встретились с моими. Я сжала бутылку в руке, когда он встал передо мной, раздвигая мои ноги коленями и вторгаясь в мое личное пространство. Он посмотрел на меня сверху вниз с непроницаемым выражением лица.

— Мне нужна последовательность, — призналась я, решив вести разговор так, как будто он сидел напротив меня, а не нависал надо мной с бог знает какими мыслями, копошащимися в его мозгу. — В долгосрочной перспективе я не могу поддерживать отношения между нами на такой глубине, на которую мы ныряли с головой при каждой возможности. Это просто вредно для меня, и это вызовет более частые приступы.

В моей жизни должна была быть какая-то стабильность, каким бы хаотичным ни казался ее график. Рутина, то, как я что-то делала — все это было частью поддержания моей стабильности. Этого требовало от меня мое биполярное расстройство. Поверьте мне, когда я говорила, что когда я шла против этого, ничего хорошего из этого не получалось.

— Ты должна объяснить мне это по буквам, Голливуд. Возможно, я раздобыл твои медицинские карты, перечитал их дважды, но даже я не узнал ни одного твоего эпизода. Только Дарио указал мне на это, — он провел пальцем по нижней губе. — И все же я заметил твою возросшую… гиперактивность.

Глаза вспыхнули, радужка потемнела. Да, я была уверена, что он помнил, как трахал меня до бесчувствия несколько дней подряд. Уровень моей энергии никогда не снижался, небольшая милость за плохие эпизоды. Нужно искать каждый позитив.

— Послушай, я не прошу тебя любить меня. Хотя это было бы неплохо, учитывая, что я думаю, что влюблена в тебя. На самом деле, я почти уверена, что это так.

Отвинтив крышку бутылки с водой, я утолила жажду, прежде чем отшвырнула ее в сторону. Тишина, повисшая после моего комментария, была не из приятных. Во всяком случае, не с моей стороны.

— А ты не просишь? — насмешливо спросил он, хищно склонив голову.

— Нет, — солгала я.

— Хм, мне кажется, что этот ответ был, по сути, вопросом. Что это, Голливуд? Ты хочешь, чтобы я любил тебя, или ты просто хочешь, чтобы я принял твою любовь, — насмехался он. — Или и то, и другое?

Я отказывалась отвечать на его насмешливые вопросы. Я бы ни в чем ему не призналась, только не в таком виде.

Он отступил назад.

— Встань.

Я огляделась по сторонам, словно ища ответы, а затем настороженно встала. Положив руку мне на затылок, он подвел меня к своему столу, повернув верхнюю половину моего тела так, что я легла под углом в девяносто градусов. Мои брови нахмурились в замешательстве, но мое тело подчинилось его желанию, как будто знало, что оно принадлежало ему. Предательский поступок.

Открыв рот, чтобы заговорить, я быстро поджала губы, не зная, что сказать. Я ждала; жар его тела прижимался к моему, его твердый член упирался в мою задницу. Боже, да. Я сопротивлялась тому, чтобы снова позволить ему войти в меня.

Мои волосы, которые не были перекинуты через плечо, были отброшены в сторону. Его большой палец провел по рисунку зажившей татуировки на моей шее — клейму, которое утверждало, что я принадлежала ему. Я стиснула зубы от ярости из-за того маленького трюка, который он проделал, чтобы прикрепить его ко мне. Рейн сделал набросок рисунка, медленно двигаясь по нему, и я замерла. Ожидая… чего? Понятия не имела.

Мысли безудержно проносились в моей голове, но была только одна громкая, которая вытеснила все рациональные. Я хотела этого. Его.

Рейн задрал мое платье вверх, вокруг талии. Его палец провел по ремешку между моими ягодицами. Мое тело стало горячим, а спина выгнулась, желая, чтобы его руки исследовали гораздо больше.

Слегка подпрыгнув, когда он сорвал с меня нижнее белье, я повернула голову, наблюдая, как он отбросил изодранные стринги в сторону, выглядя очень доминирующим, а не своим обычным собранным "я".

Звук расстегиваемой молнии эхом разнесся по комнате. Моя голова повернулась к окну, где мимо проходил охранник, который, должно быть, был на дежурстве. Я напряглась, не желая выставляться напоказ в таком виде.

Палец Рейна поглаживал меня вверх и вниз, входя в меня. Я целенаправленно сжалась вокруг него. Еще.

— Они не могут заглянуть внутрь. Только мы можем видеть их, — заявил он, рассеивая мое беспокойство.

Хорошо.

— Такая влажная для меня. С тебя капает.

Другой палец погрузился внутрь, и он повернул их таким образом, что я задрожала, тихий стон вырвался из меня.

Убрав его пальцы, я надавила в ответ, чувствуя его разгоряченное тело и то, каким твердым он был, кожа к коже. Войди в меня. Мой голос пресекся, слов не было, только звуки.

Шлепок!

Я вздрогнула. Он только что…

Шлепок!

Да, он отшлепал меня.

Его рука коснулась моей кожи, казалось, обжигая. Рейн погладил мою задницу между пальцами, прежде чем ударил по обеим сторонам еще три раза, пока я извивалась на столе, взад и вперед приближаясь к нему. Мое дыхание участилось, я чувствовала себя разгоряченной и хотела, чтобы он сорвал с меня платье.

— Мои отметки слишком хорошо смотрятся на тебе, — промурлыкал он.

Я почувствовала головку его члена у моего входа, пытаясь отодвинуться назад, но он все еще держал меня за бедро.

Когда он одним движением вошел в меня, мои ногти впились в стол. Я подавила стон.

Он вышел и снова вошел в нее сильно, быстро.

— Возьми это. Возьми все, что я тебе дам.

Стол задребезжал, когда он врезался в меня. Ни изящества, ни контроля. Моя спина выгнулась сильнее, хватка на моем бедре усилилась сильнее, более собственнически. Я попыталась просунуть руку между столом и собой, чтобы поиграть со своим клитором, но он свободной рукой хлопнул ею по столу, цокая.

— Пока нет, ты этого не заслужила, — предупредил он.

Мой клитор и соски умоляли, чтобы с ними поиграли, желая внимания, которого я не собиралась получать прямо сейчас. Он отпустил мою руку и обхватил оба моих бедра, медленно продвигаясь, когда я обнажилась, пытаясь удержать его там, прежде чем снова погрузиться в меня одним неумолимым толчком.

Я ахнула, когда он продолжил в том же темпе; медленно выскальзывая, затем одним резким движением бедер входя обратно. Снова и снова.

— Ты моя. Ты будешь моей женой, и я буду трахать тебя, когда и где захочу. Эта киска принадлежит мне. Моя.

Мои руки вспотели, я пыталась ухватиться для устойчивости, пыталась встретить каждый толчок и терпела неудачу, когда он входил в меня с такой интенсивностью.

— Скажи. Мне. Что. Ты. Чувствуешь, — он подчеркивал каждое слово неумолимым толчком.

Я покачала головой, зная, чего он хотел. Клянусь, я могла читать его мысли. Он усмехнулся, слегка меняя угол и ударяя по тому месту, которому я хотела с тех пор, как это началось. О черт. Я снова взмахнула рукой, вернее, попыталась это сделать, но мне помешали.

— Ты получишь свое, когда скажешь мне, чего я хочу, — он закружил бедрами.

Такая грязная игра. Я издала болезненный звук; отказ от оргазма был совершенно подлым. Мудак.

Толчок. Скольжение наружу. Толчок. Скольжение наружу.

— Рейн! — я закричала, пытаясь найти трение о стол. Я закрыла глаза, чувствуя, как по каждой частичке моего тела словно пробежал электрический ток.

Наклонившись, он прикусил мою шею сзади, над татуировкой и мочкой уха.

— Скажи. Это. — потребовал он. — Я могу заниматься этим весь день.

Посасывая пульсирующую точку на моей шее, он неторопливо входил в меня. Экстаз накатывал волнами, но я была не совсем там. Мне нужно кончить! Мои руки были сцеплены за спиной, так что я не могла освободиться. Я издала звук, нечто среднее между стоном и рычанием.

Потеряв всякий контроль, он расслабился. Когда он врезался в меня в темпе, за которым я не могла угнаться, мое тело обмякло, принимая все это. Все мое тело покрылось потом.

— Я люблю тебя. Я, блядь, люблю тебя! Понятно? — я закричала.

Ритм Рейна на секунду сбился, замедляясь, когда он опустил руку к моему клитору, перекатывая его между костяшками пальцев и обводя пальцами круги, пока набирал скорость, чтобы точно соответствовать ему.

— Еще раз, — потребовал он.

Облизнув пересохшие губы, я прохрипела:

— Я люблю тебя.

Он ущипнул меня за клитор, и я взорвалась, наслаждение и боль накатывали волнами от интенсивности. Содрогаясь в конвульсиях, я стиснула зубы, дергаясь в его объятиях. Все тело Рейна напряглось, и с последним толчком, проникающим в меня так глубоко, он кончил с громким стоном. Его тело навалилось на мое, наше дыхание смешалось.

— Я займусь приготовлениями к свадьбе, — сказал он.

И одна вещь промелькнула у меня в голове, когда я спускалась с высоты. Рейн требовал этого от меня, но так и не ответил, более того, я упустила свои шансы узнать больше информации.