Гуд бай, Америка…

Глава 1

Братья по крови.

Книга шестая.

Гуд бай, Америка…

Глава первая.

Снова бандиты и мафия.

Снова придётся стрелять.

Меняется лишь география,

Но мне уж не привыкать…

21 сентября. 1974 год.

США. Штат Вашингтон.

Алексей Тихий.

«Загадочная русская душа»… Эта фраза появилась где-то в Европе, наверное, ещё лет двести назад. Возможно после Отечественной войны восемьсот двенадцатого года. Цивилизованные европейцы не смогли понять тогда, что русские войска не стали творить в их странах того, что творили полчища Наполеона Бонапарта в России. Селян не убивали почём зря, не грабили зажиточных горожан. Ну, разве что казаки вырубили почти весь Булонский лес… Ну, так дрова были нужны.

Но парижане ожидали совсем не этого. Все знали, каким мародёрством отличились французы в Москве, как они разоряли русские церкви и грабили усадьбы русских дворян. Подсознательно ожидали этого и от русских. Ну, ещё бы… Право победителя. Но ожидания не оправдались. Казаки французских младенцев есть не стали, и вообще, вели себя довольно-таки корректно. Даже наоборот, были доброжелательны и вежливы.

А много позже, после Гитлеровского нашествия, уже советские солдаты не стали мстить мирным гражданам Германии за сожженные вместе с жителями сёла и умерших от голода детей блокадного Ленинграда. Подкармливали немецких ребятишек из своего пайка. А порой и своим телом прикрывали от пули детей бывших врагов.

Вот такая загадочная русская душа. Доброта, гостеприимство и приветливость… Находчивость, живучесть и смелость… И много чего ещё, включая русский авось и безответственность.

Вот об этом я и думал, слушая эту испуганную девочку. Кто она мне? Никто и звать никак… Ну, ладно. Зовут её Сара. И у неё пропал отец. Мне-то до этого, какое дело? Оказалось, что не могу бросить человека в беде, тем более, что она сама её попросила о помощи.

В двух словах я понял, что её батя, по имени Ральф, поехал к своему знакомому в Москву. Звучит смешно. Но в соседнем штате Айдахо, есть небольшой городок с таким названием. Знакомый по имени Рональд тоже оружейник, и у него есть свой магазин недалеко от Москвы. А ещё Рон ведёт какие-то дела с индейцами из соседней резервации, скупая у них древние ружья и винтовки под реставрацию. Выгодный бизнес. Покупает за гроши, а продаёт, как антиквариат.

— Сара! А ты видела этого Рона?

— Нет. Но у меня есть его фотография.

— Кстати, фото твоего отца тоже найди. Это важно.

Я разглядывал фото, на котором был изображён человек с ружьём. Не старый ещё, лет сорока на вид, не больше. Рядом с ним сидела собака и тоже смотрела в объектив камеры очень «умным» и настороженным взглядом.

Собака — это плохо. К такому человеку труднее подобраться. Блохастая сигнализация сработает раньше, чем надо. Её не обманешь ни лохматым камуфляжем, ни другой какой-нибудь маскировкой. Собачий нос за версту почует чужака… Ну, ладно, пожалуй, что за версту не почует… Но всё-таки.

Отёц Сары выглядел более старым, и каким-то уставшим. Ральф носил характерные такие усы… Сразу вспомнился лидер Песняров Владимир Мулявин.

Учитывая такую особую примету, опознать Ральфа можно будет даже издали. И это радует. Ну, да, ладно. Теперь надо подумать, как действовать дальше.

— Алекс! А что делать с деньгами?

— Сколько у тебя есть наличных?

— Ну… То, что ты заплатил. В кассе около тысячи ещё…

— А ты что, в банк кассу не сдаёшь?

— Отец всегда сдаёт.

— Но снять со счёта ты сможешь?

— Да. Он оформил на меня доверенность в банке.

— И сколько там сейчас?

— Тысяч пять, наверное, осталось. Отец снял перед отъездом большую сумму.

— Тогда иди сейчас в банк и сними пять тысяч. Только попроси, чтобы тебе выдали всю сумму десяти и пятидолларовыми купюрами. Если будут по одному доллару, тоже бери. Ты сможешь это сделать?

— Смогу. Там работает мой бывший одноклассник Джой. Но зачем нужны мелкие купюры?

— Я тебе потом объясню и покажу. Ладно. Мы пойдем с подругой, поищем, где остановиться, а к тебе вечером зайдём.

— Зачем? Оставайтесь у нас. Всё равно ведь я сейчас одна в целом доме.

— Неудобно, как-то. — привел я свой довод, но Сара была более настойчива, и не стала меня слушать.

— Я сейчас в банк, а вы меня здесь ждите.

— Неужели ты готова доверить магазин совершенно незнакомым людям?

— Но ты же не отказался помочь совершенно незнакомому тебе постороннему человеку?

— Ладно. Согласен. Банк далеко тут находится? Может тебя подвести?

— Тут пешком недалеко. Два квартала всего. Я быстро.

И она тут же ушла. Почти убежала. Жалобно звякнул колокольчик на дверях. Ну а я остался один в оружейном магазине.

Сижу, на оружие гляжу… Чудны дела твои. Господи…

Снова звякает колокольчик. Покупатель? Сара вернулась?

— Ну и куда она ускакала?

Нет. Это любопытная Маринка ко мне пожаловала. Она уже избавилась от бейсболки и уши не торчат в разные стороны.

— Ты машину заперла?

— Да. Вот, держи ключи!

— Садись!

— Я что-то не поняла… Она убежала куда-то, а магазин на тебя оставила?

— Ага…

— А ты хотел придти сюда с пистолетом и ограбить магазин.

— Ну…

— И что?

— Понимаешь… Тут такое дело…

Начинаю ей пересказывать историю пропажи владельца магазина.

— То есть, ты решил не сидеть целую неделю тупо в горах, в палатке, а развлекаться с местными гангстерами?

— Ну, надо же помочь человеку?

— А оно тебе надо?

— Да я сам не понял, как согласился.

— И куда побежала эта Сара?

— В банк, за деньгами.

— А ты уверен, что она пошла в банк, а не в полицию? Она же вроде бы опознала тебя, как Айвена, который убивает гангстеров.

— Блин! А я об этом даже не подумал.

— Ты не знаешь женщин. Они порою бывают коварны…

А ведь точно. Этот вариант тоже нельзя исключать. Блин горелый… Что же делать?

— Слушай! Возьми ключи, и отгони машину подальше от входа. Лучше всего за угол. Сиди в машине! Если что-то подозрительное заметишь, просто посигналь мне. Ну а я тогда уже пойму, что надо прорываться с боем.

— А если она одна вернётся?

— Тогда просто смотри за улицей.

— Ладно.

Маринка, взяв ключи, убежала. Через стеклянную витрину я увидел, как она отъезжает за угол. Решив обезопасить себя от внезапного вторжения вооружённых до зубов полицейских, я вытащил со склада понравившийся мне пулемёт системы Браунинга, и снарядил его лентой из жестяного короба. Пристроил на сошках так, чтобы можно сразу вести огонь через обе стеклянные витрины.

Магазин стоял на углу двух улиц, и обзор был довольно-таки хороший. Правда и я был на виду у всех проходящих и проезжающих мимо. Так что шансы на длительную оборону у меня абсолютно нулевые. К тому же, тут в магазине есть ещё и запасной выход. А держать на прицеле все выходы и входы мне одному не удастся. Может и в самом деле сбежать, пока Сара там где-то ходит-бродит?

Только вдруг, как озарение, пришло осознание того, что не сможет эта малознакомая девушка предать меня и сдать полиции. Откуда взялась эта мысль? Сам не понимаю. Но почему-то я уверился в том, что нет пока никакой опасности для меня. Ну а то что Маринка предположила, это всего лишь отголосок её ревности.

Сара появилась через полчаса. В руках она несла небольшой свёрток из бумаги. Я-то знал, что скорее всего там пачки с деньгами, но вряд ли кто посторонний мог догадаться об этом. Люди с большими деньгами стараются носить их более аккуратно, а эта девушка беспечно тащила несколько тысяч долларов мелкими купюрами так, как будто в руках у неё бельё из прачечной или завёрнутые в бумагу книги.

— А чего это ты тут с пулемётом?

— Да вот, смотрю, может скоро пригодится нам.

— А мне кажется, что ты приготовился отстреливаться. От кого, если не секрет?

— От всех.

— Ты думал, что я пойду в полицию?

— Была такая мысль.

— Ты мне не веришь?

— Я тебя мало ещё знаю.

— А ты честный.

— Что мне ещё остаётся?

— Тогда скажи мне честно: Айвен — это ведь ты?

— Сара! Посмотри мне в глаза!

Она пристально посмотрела на меня. Её глаза были серыми и холодными. Я приложил руку к сердцу и почти торжественно сказал:

— Заявляю тебе честно и со всей искренностью: Я не Айвен. Я никогда не делал того, что ему приписывают. Я никогда не был в Бостоне. Я никого не спасал на заправке. Я не помогал полицейскому, которого подстрелили на дороге.

Сара молчала ещё минуты две, а потом сказала:

— Я тебе верю. Но почему тогда ты так похож на тот рисунок в газете?

— Мы ещё мало знакомы с тобой, Сара. Давай договоримся о том, что я тебе после отвечу на этот вопрос. И мы сможем расставить все точки над «и».

— Зови меня Салли! Сара — это уж больно официально.

— О, кей!

— И скажи своей подруге, чтобы она перестала себя выдавать за мексиканку. Она такая же мексиканка, как и я.

— Ты не похожа на латиноамериканку.

— Она тоже не похожа. Зови её сюда!

Сидим уже полчаса, занимаясь всякой ерундой. Делаем «куклы». Пачки пятёрок и десяток превращаются в тщательно упакованные пачки соток и полтинников. Сара очень удивилась моему предложению превратить пять тысяч в пятьдесят таким способом. Да. Она явно не знакома с русским дворовым фольклором семидесятых годов. А я хорошо помню ещё из прошлой жизни эту дурацкую частушку:

Сидит Вовка на скамейке

Х*ем долбит три копейки,

Хочет сделать три рубля.

Не выходит ни х*я.

Глупо и пошло, зато как раз к месту. А вот у нас получилось. Даже лишние пачки образовались. Это мы сгоряча переборщили.

Конечно, если кто-то попытается вскрыть пачку, то наша подделка сразу раскроется, но на первый взгляд, совсем не заметно, что сотки и полсотенные купюры лежат только сверху. А хорошо, что все долларовые купюры вне зависимости от номинала одного размера. Это просто праздник какой-то. Если бы мы в советских рублях «куклу» делали, то пришлось бы, трындец как заморочиться. Резать бумагу. И ещё не факт, что получилось бы так красиво, ведь у бумаги по краям получился бы цвет, отличающийся от расцветки червонцев и сторублёвок. А тут, всё серо-зелёное, что у одного, что у ста баксов.

Сара и Маринка уже познакомились по новой. Моя боевая подруга назвалась именем Мэри и это всех устроило. Девчонки болтают о чём-то своём. Похоже, что плохое знание английского у Маринки не особо им мешает. Девочки — они такие девочки.

Ну а я, даже не стараясь прислушиваться к их болтовне, не прекращаю думать о предстоящей операции. Спрашиваю у Салли:

— Когда тебе обещал перезвонить тот незнакомец?

— Завтра в полдень, а что?

— Ты бывала уже в Москве?

— Нет.

— Это плохо.

— Но найти его совсем не сложно.

— С чего ты это так решила?

— Сам магазин находится не в Москве, а ближе к горам. Надо примерно миль пять-шесть ехать.

— Это хорошо. А сколько отсюда до Москвы примерно?

— Примерно двести пятьдесят миль. Но дороги не везде…

— Ясно.

Прикидываю для себя: Четыреста километров — дистанция не особо большая. Даже по плохой дороге часов за шесть-восемь без проблем доберёмся. Гнать быстрее смысла не вижу. Только увеличивается вариант нарваться на дорожную полицию.

— А во сколько открывается тот магазин?

— Наверное, как и у нас в девять.

То есть, если в полночь выехать, то легко можно к утру, не только добраться до нужного места, но и осмотреться на местности.

— Как ты думаешь, Салли, Рон видел тебя раньше?

— Лично мы с ним не встречались. Но он мог видеть меня на фотографиях. Мой отец меня любит. У него в бумажнике есть моё фото. Я сама видела.

— Понятно.

Я обратился к своей подруге:

— Мэри! Ты сможешь сделать из Салли Хуаниту Молино?

Маринка скептически посмотрела на новую подругу и коротко ответила:

— Нет.

— А изменить её внешность до неузнаваемости?

— Легко.

— Я так поняла, что моё мнение на это никого не интересует? — иронично вмешалась в наш разговор Сара.

— Так надо! — коротко бросил ей я. — Но это не сейчас надо будет сделать.

— А когда? — спросила Маринка.

— Когда доберёмся до места.

— Мы, что, поедем в Москву? — удивлённо спросила Салли.

— Ага… — многозначительно ответил я.

— Но, зачем? И когда? Сейчас?

— Отвечаю по порядку… Из-за недостатка информации, отправная точка начала поиска твоего отца — это Москва. Если бы Ральф не доехал до своего друга Рона, то тот бы обязательно перезвонил бы сюда, спросить: «Почему друг не приехал?» Так?

— Да. — тихо ответила девушка.

— Когда? — задумчиво проговорил я. — Думаю, что выехать в полночь — это самое лучшее. К утру мы сможем не только добраться до магазина, но и сумеем уже сориентироваться на местности, чтобы понять, как нам действовать дальше. А почему не выехать сразу сейчас… Мы доберёмся уже ближе к вечеру. А в темноте на незнакомой местности ориентироваться труднее. Т ак что сейчас, я думаю, лучше всего лечь спать, чтобы ночью не клевать носом за рулём.

— Мы поедем на одной машине?

— Да. На нашей. Так будет лучше. Её никто не знает. А твою машину похитители могут опознать.

— но они и меня смогут опознать…

— Мери поможет тебе сменить имидж так, что даже родной отец тебя не сразу узнает. Ты нам покажешь место, где мы сможем отдохнуть?

— А отобедать вы не хотите.

— Нет. Мы только что неплохо поели.

— Ладно. Я сейчас закрою магазин, и мы поедем к нам домой.

— Далеко отсюда?

— Нет. У нас небольшой городок. Тут всё близко.

Домик у семейства оружейников был невелик. И хотя у классиков когда-то прозвучал термин «Одноэтажная Америка», дом был двухэтажный. На первом была большая кухня и гостиная, на втором спальни. Причём их было сразу три. Странно это, учитывая, что семья у них вроде бы состоит из двух человек. Но оказалось, что это спальня типа гостевой, хотя я подозреваю, что когда-то там ночевала мать нашей хозяйки. Наверное, изначально жена Ральфа не желала спать с супругом постоянно. Ну, что же? И такое бывает. Сексуальная революция тут совершенно ни при чём.

Мы с Маринкой первым делом отправились в душ, а Сара стала «колдовать» на кухне. Впрочем, она не особо долго это делала, так как, судя по всему, просто разогрела какой-то полуфабрикат. Американцы, вообще, особо не заморачиваются с кулинарией в основной массе. Максимум — это запечённая в духовке индейка на День Благодарения. Но до него ещё как минимум пару месяцев, так что попробовать на вкус кулинарные способности Салли нам сегодня явно не грозит.

Маринка воспользовалась тем, что в душе нам никто не мешал, так что спать мы легли чистые и усталые, поэтому заснуть у нас проблемы не возникло. Плотные жалюзи на окнах, надёжно укрывающие нас от дневного света, этому способствовали…

Проснулся я в полной темноте. Первая мысль была: «Неужели, проспали?» Но взглянув на часы, обнаружил, что до полуночи ещё больше полутора часов. Стараясь не разбудить Маринку, осторожно встал. Одевался в темноте, не зажигая свет. Это дело привычное. Мимо штанины не промахиваюсь. Босиком, чтобы не топать спускаюсь вниз, где и застаю хозяйку дома. Она дремлет прямо за кухонным столом, положив голову на сложенные руки.

Пытаюсь не шуметь, но когда, налив воды, ставлю чайник на плиту, слышу сонный голос:

— Это ты?

— Да. Ты чего тут спишь? Могла бы и в постели поваляться.

— Я боялась, что проспим…

— А теперь у тебя будет тело ломить от того, что спала сидя за столом.

— Нет. — ответила она, разминая плечи. — Я в норме. Мне не привыкать…

— Где у тебя кофе?

— Сейчас дам.

Сидим, пьём кофе. Хоть и растворимый, но я себе сделал по своему вкусу. Знаю, что есть кофейные маньяки, которые пьют черный кофе, насыпав несколько чайных ложек на малюсенькую чашку. Знавал я и кофейных гурманов, которые предпочитают только молотый. Заваривая напиток в джезве со специями и ещё хрен его знает с чем. Да, да… именно они меня научили не называть маленький ковшик для варки кофе туркой. Бог им всем судья, а не я. Я с детства люблю очень сладкий кофе с молоком. Не со сливками, а именно с молоком. Вот такой я извращенец.

Примерно через полчаса явилось заспанное чудо, завёрнутое в простыню.

— Ты почему не одета? — спросила её Сара.

— Не могу найти ничего… — ответил её сонный голос.

— Это потому, что ты перед тем как принять душ всё своё побросала, а потом бегала по всему дому голая.

— Не по всему дому. — возмутилась Маринка. — Принеси мне из машины чего-нибудь!

Давай я лучше все сумки притащу, а ты сама выберешь. А то принесу не то, и буду потом бегать туда-сюда…

— Спасибо! — пробормотала подруга, причём по-русски, отхлёбывая из моей чашки. — Вкусно! Как в детском садике…

— Вы на каком языке разговариваете? — вмешалась Салли.

— Салли! Не забивай себе голову всякой ерундой!

Тут Маринка, видимо что-то вспомнив, попросила:

— Принеси ещё всю косметику. Я её в салоне оставила на заднем сиденье.

— О, кей! — кинул я уже на бегу.

Переодев Сару в нормальные, хоть и расклешённые джинсы, Маринка стала творить. Другим словом это и не назвать. Волосы у Салли, при помощи резинки, были забраны в хвост. Причём сама резинка располагалась довольно-таки высоко. Не ближе к шее, а скорее на затылке. Моя Маринка назвала эту новую причёску «Лошадка хочет какать». Сказала опять по-русски, чтобы не вызывать у модели никакого негатива.

А потом началось. Глаза у Сары стали какими-то кошачьими, а скулы стали выделяться сильнее при помощи какого-то тонально крема, который Маринка ловко нанесла на лицо жертвы. Минут через десять, Сара с удивлением смотрелась в зеркало и уже не в первый раз повторяла: «Это не я»…

Ну а Маринка ещё через пять минут тоже могла похвастаться новым имиджем. Могу сказать одно: Теперь обе девушки были так похожи друг на друга, как могут быть похожи только родные сёстры. Разница была лишь в причёсках. У Маринки волосы были гораздо короче, и никаких хвостов она себе на голове не мастерила.

— Ну, что же? — резюмировал я. — Скоро полночь. Пора в дорогу. Вперёд и с песнями!

— С какими песнями? — наивно спросила у меня Сара.

— Не обращай на него внимания! — ответила ей моя валькирия. — Он и не такое может ляпнуть.