Гуд бай, Америка…

Глава 10

Глава десятая.

Листая жизни чёрные страницы,

Я понял, потеряв на это годы:

И у свободы, тоже есть границы,

И за границей тоже нет свободы!

27 сентября. 1974 год.

США. Штат Невада. Рино.

Александр Тихий.

Я очнулся окончательно и бесповоротно. Наверное, мой организм устал «спать» и решил, что лучше бодрствовать с болью, чем валяться в беспамятстве. Я открыл глаза, и едва не зажмурился от сияющей белизны того места, в котором сейчас находился. Но это явно была какая-то больничная палата. Я, похоже, долго пробыл без сознания, потому что в памяти не отложилось ни одного кадра тех моментов, как меня грузили в машину скорой помощи, куда-то везли и всё-такое прочее. Ну а сейчас я валялся на кровати с белоснежными простынями, и у меня ужасно болела голова с правой стороны. Я попытался поднять правую руку, чтобы потрогать, что там у меня такое, но тут же обломался по полной программе. А как тут не обломаешься, если твоё правое запястье приковано наручником к боковой дужке больничной кровати…

Вот именно осознание этого и привело меня в полное сознание. Наручник? Во как… Следовательно, что-то пошло не так. Ведь, если я потерпевший, то зачем меня пристёгивать к кровати, причём только за одну руку? Левая-то рука у меня свободна. Я уже проверил. И это очень плохо. Я ведь не амбидекстер, а настоящий полноценный правша. Как же я буду ложку держать?

А если серьёзно, то, скорее всего, копы пробили мои документы, пока я был в отключке, и обнаружили, что не было нигде и никогда никакого Готлиба Штилльмана… Интересно, а багажник моего Мустанга они тоже прошмонали? Там же, блин сумка с винтовкой, калашом и всем моими пистолетами… А ещё в нашем номере в отеле… Там вообще было столько всего такого, о чём не стоило бы знать местным копам… Чёрт…

И тут включилась моя память… Я вспомнил, что произошло там, на парковке и все события, которые произошли до этого. Какие-то байкеры похитили Маринку, избили Лёшку, а потом ещё один из них стрелял в нас на парковке. Алёнка в последний момент заслонила меня собой и погибла от выстрела из ружья почти в упор… А меня, похоже, какая-то из картечин зацепила по голове, и я провалился во тьму.

А следствием всего этого, пока я был без сознания, копы проверили меня и поняли, что я не тот, за кого себя выдаю…

Да… Засада. Похоже, что я опять влип по полной программе. И что мне теперь делать? Думаю, что учитывая мою травму головы, для начала можно поиграть в ретроградную амнезию. Ну, а потом и поглядим, что к чему…

27 сентября. 1974 год.

США. Штат Невада. Какие-то холмы недалеко от Рино.

Алексей Тихий.

Освободив вторую пленницу от пут на руках и ногах, я хотел вернуться к воющему злодею, чтобы потолковать с ним о том, о сём, но не успел.

Опередив меня, Маринка, увидев того, кто выл, валявшись у костра в лужах собственной крови, налетела на него, как бешеная фурия, с ходу влепив ему ногой по рёбрам. Второй удар, она снова нанесла ему своим сапогом, но на этот раз уже в голову, прямо в лицо. Я попытался оттащить подругу, и мне это удалось, хотя и с большим трудом. А попутно заметил вторую девушку, которая с ещё большим ужасом смотрела на трупы, раскинувшиеся по всей полянке в живописных позах.

— Это ты их всех убил? — спросила она меня.

— Ну, как видишь, я убил не всех. Этого байкера ты узнаёшь?

— Да. Он был один из тех, кто избил моего парня и затащил в машину. Но ты их всех убил… — снова повторила она.

— Как тебя зовут? — спросил я.

— Клэр.

— Ты понимаешь, Клэр, что если ты про меня кому-нибудь расскажешь…

— Ты меня убьёшь? — снова испугавшись сказала она.

— Нет. Просто если ты кому-то про меня и мою подругу расскажешь, то нас будут искать не только вся полиция штата, но и федералы. А ведь мы вроде бы не сделали ничего плохого.

— Да… Но я никому об этом не расскажу…

— Не расскажешь. А знаешь, почему?

— Почему? — удивлённо посмотрела она на меня.

Я поднял с земли блестящий револьвер, не так давно, принадлежащий боссу мексиканской наркомафии, и вложил его в руку испуганной девушки.

— Потому что ты сейчас убьёшь вот этого последнего бандита…

— Я не смогу этого сделать.

— Почему?

— Но я… Я никогда никого не убивала.

— А ты знаешь, что они вчера сделали ещё с одной девушкой, которую схватили на улице и тоже привезли сюда?

— Н-нет…

— Они сперва насиловали её. Долго… Очень долго насиловали. По очереди и все вместе, одновременно… А потом… Ты хочешь знать, что они с ней сделали потом?

— Я н-не знаю… — дрожащим голосом ответила Клэр.

— А давай об этом спросим у него… — я указал на окровавленного злодея.

— Эй! Ты меня слышишь? — спросил я обращаясь уже к байкеру-предателю.

— Д-да… — прохрипел злодей.

— Ты не мог бы рассказать этой девушке, куда вы вчера дели ту, другую?

Злодей смотрел на меня с испугом и молчал. Его пробивала мелкая дрожь, как от холода.

— Ты всё равно умрёшь. Но я могу пообещать тебе лёгкую смерть, если ты будешь честен и откровенен с нами. Ты согласен?

— Д-да… Мы её закопали… Я могу показать где…

— Это не обязательно. Только ты не сказал нам всю правду. Вы её сперва убили?

— Н-нет… Когда мы её закапывали, она ещё была жива…

— Сука! — крикнула Маринка по-русски, и снова хотела наброситься на этого мерзавца…

Но её опередила Клэр. Револьвер она держала двумя руками. Она выстрелила ему прямо в лицо. А потом ещё раз… И ещё…

Злодей затих почти что не дёргаясь. От лица у него почти ничего не осталось. Выглядело это всё настолько омерзительно, что Маринка отвернулась, а Клэр тут же вырвало.

— Ну, вот видишь, Клэр… Теперь, когда ты стала нашей соучастницей в этих убийствах, ты уже точно никому ничего не расскажешь.

Она молча кивнула мне в ответ.

— Марина! Отведи её к ручью. Пусть она там умоется, подмоется. Жаль, что ей не во что переодеться.

— Я что-нибудь придумаю. — откликнулась моя подруга и увела Клэр в сторону ручья.

Ну а я решил, что самое время заняться любимым делом — сбором трофеев. А что такого? Я всегда жил, живу и буду жить по заветам предков: «Что с бою взято — то свято!»

Первым делом отложил в сторону сумку с долларами. Считать деньги я буду потом, сейчас на это нет времени. Сумки с кокаином тоже сложил рядом. Ещё не знаю, брать их или не брать. Ну а потом я пошёл собирать оружие погибших врагов. Хотел было приватизировать ещё и золотые цепи с мексиканских шей, но передумал. Не побрезговал. Нет. Но палевно. Да и зачем. Сумка с деньгами и так сулила приличный куш. Так что мелочиться не стоит.

Когда девчонки вернулись от ручья, я уже закончил мародёрить. Маринка тоже умылась, и выглядела вполне себе ничего так. Она взяла нож и стала что-то мастерить из пиджака, который раньше носил наркобосс.

— Зачем тебе это? — спросил я.

— Да вот, Кларе юбку сделаю.

Я посмотрел на Клэр. Она стояла в одной рубашке и сильно стеснялась. Судя по всему, испачканные джинсы и трусы она не стала снова надевать.

— А. Ну, ладно. Клэр! Какая машина тебе больше нравится?

— Что?

— Тут до города миль восемь-десять. Ты хочешь идти туда пешком?

— Я думала, что вы меня подвезёте…

— У нас другие планы. Мы сваливаем отсюда в другую сторону, так что тебе придётся самой рулить. Так какую машину ты выбираешь? Рекомендую всё-таки Форд-фургончик.

— Почему?

— А тебя там почти не будет видно. А вот в этом кабриолете все будут на тебя смотреть. Да и машина уж больно приметная.

— Хорошо. — ответила девушка.

Похоже, что ей было всё равно.

— И вот ещё. Возьми! Это тебе на новую одежду.

Я отдал ей те самые деньги, которыми мексиканец расплатился с предателем. Там навскидку было примерно тридцать тысяч долларов. Ну, прямо как те пресловутые тридцать сребреников для Иуды. Пусть хоть сейчас эти деньги попадут в хорошие руки.

Клэр взяла деньги с деланным безразличием. И при этом она смотрела на Маринку, которая мастерила для неё юбку.

— А ты хороший парень. Твоей подруге очень повезло.

— У тебя тоже, кажется, есть парень.

— Был. Я не хочу его больше видеть.

— Почему?

— Он трус. Когда меня схватили на улице, он убежал. Меня тащили в машину, а я брыкалась и сопротивлялась, звала его на помощь. А потом увидела, что он убежал. Он бежал по улице… Бежал… Бежал и даже не оглядывался, хотя за ним никто и не гнался даже…

Юбка получилась так себе, но и это лучше, чем было до этого. Клэр уехала на сером фургоне. Проводив её, Маринка обернулась ко мне и спросила:

— Я так поняла, что ты до сих пор не умылся, потому что не хотел, чтобы она тебя в лицо запомнила?

Блин. Я потрогал лицо. Охренеть… Я совсем забыл, что в целях маскировки извалялся в пыли, а потом ещё и тщательно втирал местную жёлтую пыль в лицо и в волосы. Ну а потом бегал, потел, стрелял, ползал, снова потел. Наверняка я со стороны — тот ещё шайтан.

— Марин. Я пойду, умоюсь. А ты присмотри мне что-нибудь переодеться… Хотя, нет. Не надо. Я лучше в грязном поеду.

— Почему? Вон давай тебя оденем под мексиканца…

— Не стоит. У них у всех одежда либо в крови, либо в дерьме… Ладно. Я побежал к ручью.

Скинув с себя всю одежду, я залез в ручей. Ну, как ручей. Так, одно название. Но мне всё же хватило воды, чтобы смыть с себя пот и пыль сегодняшнего дня. А потом, на берегу, я как мог, вытряхнул пыльную одежду и напялил на себя. Потом постираемся…

Когда я вернулся. Маринка уже была готова ехать. Мы уже загрузили все сумки в багажный отсек кабриолета. Больше нам тут делать нечего. Закапывать трупы я и не планировал. Местные мелкие хищники через пару дней ничего не оставят от этих бравых парней.

Только когда мы выехали на дорогу, я заметил, что солнце уже клонится к закату. Через некоторое время, мы уже перегружали трофейные сумки в нашу машину.

— А что ты будешь делать с этим? — указала Маринка на сумки с кокаином.

— Не знаю. Жалко бросать. Тут товара, наверное, на лимон баксов.

— На какой лимон? — переспросила непонимающая девушка.

Ну, да. Лимон баксов — это уже сленг из моих девяностых.

— На миллион долларов. — уточнил я.

— А-аа. Я думаю, что не стоит с этим связываться.

— Да я согласен с тобой. Ты права.

Пакеты с порошком я вытряхивал из сумок, а взамен складывал туда затрофеенное оружие. Наркотики я вываливал прямо на землю возле машины. Да ещё, стараясь не перепачкаться в порошке, потрошил пакеты. Потом, пробив бензобак кабриолета, я залил всё вокруг бензином. Подождал, когда натечёт прилично и достал из кармана свою любимую «Zippo».

Вспомнил, как в разных дурацких фильмах главный герой, перед тем как что-то поджечь, сперва говорит, что-то пафосное, а потом чиркает своей «Зиппой» и бросает её в лужу с бензином.

Щас… Буду я тут своими зажигалками разбрасываться.

Найдя в машине какую-то тряпку, я тоже смочил её в горючке и завернув в камень, отошёл подальше. Чиркнув зажигалкой, я тут же бросил огненный снаряд в сторону машины мексиканцев. Полыхнуло так, что даже до меня донеслась волна жара. А я развернулся и зашагал в сторону нашей машины. Пора бы уже и сваливать отсюда…

27 сентября. 1974 год.

США. Штат Невада. Рино. Тахо Пасифик Хоспитал.

Александр Тихий.

То, что я пришёл в себя уже стало известно тут в больнице. На мой вопрос, типа: «Где я?», мне сообщили, что это больница… Тахо Пасифик Хоспитал. Вопросы, которые задавали мне, я игнорировал, отвечая, что ничего не помню.

Мне сейчас в первую очередь надо собрать побольше информации. Узнать где я, и как отсюда слинять поскорее. А для этого ещё мне придётся притворяться бедной овечкой, чтобы они перестали меня воспринимать всерьёз и ослабили бдительность.

Первый шажочек я уже сделал, когда пролил на себя стакан воды, принесённой медсестрой. Объяснил её, что я не левша и левой рукой мне неудобно пользоваться в быту. Она позвала полицейского. Обычный такой коп, в форме. Они теперь постоянно дежурят возле моей палаты. Наверное, его сменят вечером. Ну, вот, коп меня отстегнул, и я вдоволь напился. После этого он хотел было меня снова пристегнуть, но я попросился в туалет. Медсестра предложила утку, ну или судно, как у них тут это всё называется… Я сказал, что если офицер мне поможет, то смогу это сделать и сам.

Туалет оказался тут же, в палате. Меня довели туда, подержали, пока я мочился, а потом сопроводили обратно. Я даже успел в зеркале рассмотреть белую нашлёпку из пластыря на своей голове. Ну а после… Меня снова пристегнули, но на этот раз я настоял, чтобы за левую руку.

При этом я попытался «покачать свои права», спрашивая, почему меня приковывают наручниками, если я не преступник…

Но мне лаконично ответили, что это всё для моей же безопасности. Вот завтра придёт доктор и всё разрешится…

Ага. Доктор. Небось, притащатся копы с большими погонами, или вообще федералы, и будут вопросы всякие задавать, да разговоры разговаривать. Я вот не помню, сыворотку правды уже используют тут, чтобы выведать у пленников все их тайны, скополамин или там какой-то пентотал натрия? Я ни фига не химик, и в этом не особо разбираюсь, так что все сведения об этом исключительно подчерпнуты из книг и фильмов. А верить им не стоит на все сто.

Поэтому пока буду придерживаться версии потери памяти. Вот придут меня допрашивать. Будут всякие вопросики каверзные задавать. А я развешу уши, и буду слушать, слушать… Чтобы понять что про тебя знают, иногда полезно послушать вопросы, которые тебе будут задавать. И на основании их уже делать выводы, что говорить, а что не говорить…

27 сентября. 1974 год.

США. Штат Невада. Рино.

Алексей Тихий.

Мы спокойно доехали до своего отеля. Был уже вечер, но темно не было. В этом городе слишком много всякого электричества. Но нам удалось, не привлекая внимания пройти в наш номер с большой сумкой, набитой долларами. Оружие мы не стали доставать из багажника. Ну, разве только то, что было с собой. У меня Кольт, а у Маринки Вальтер ППК.

Желание сразу же бежать куда-то и искать Сашку, я отмёл, как неправильное и несвоевременное. Сперва надо отмыться, переодеться, отдохнуть и выдохнуть. Так что поиски начнём уже только завтра. А сегодня мыться, бриться и спать…

Маринка уже умотала в душ. Настойчиво звала меня с собой, но я отказался, отговорившись усталостью. Я уже скинул с себя всю грязную одежду. Сижу в одних трусах в кресле. Тупо смотрю куда-то вдаль. Думу думаю. Прокручиваю произошедшие события. Снова и снова корю себя за то, что так расслабился. Ведь это всё, абсолютно всё произошло исключительно из-за меня. Да-да… Из-за того, что я выпил лишнего на халяву, из-за того, что не стал таскать с собой ничего из оружия. Вот из-за этого меня так легко и побили там, на улице и похитили Маринку.

А потом… Это именно из-за меня погибла Алёнка, прикрыв собой Сашку. Героическая девчонка! Она ведь любила его. Знала, что ей ничего не светит, но любила несмотря ни на что. Даже умирая, она спросила у меня: «Как там Сашка?» и умерла с улыбкой на губах. Блин. А ведь совсем недавно ещё одна девушка по имени Сара, тоже так же с улыбкой умерла, узнав, что спасать её примчался легендарный Айвен. Санька! Чёрт тебя подери! Что вокруг тебя творится?

Да… А ведь, если бы Аленка не прикрыла Сашку своим телом, то он и сам бы мог погибнуть. Но и его ранили в этот раз. И где он сейчас, я понятия не имею. Я ведь бросил его там на парковке. Бросил лежать. Раненого. И он тоже мог бы уже умереть. Хотя я почему-то уверен, что он жив. Вот чувствую, что жив. И чувствую, что ему очень нужна моя помощь. Но бежать прямо сейчас на ночь глядя, бесполезно. Я только подниму лишний шухер и привлеку к себе внимание.

Мой взгляд упал на сумку с долларами. Я машинально открыл её и вывалил прямо на кровать пачки с долларами. Сколько здесь? Много…

Любопытство взяло верх, и я стал раскладывать пачки по номиналам. Купюры были не новые. Явно из оборота. Пачки никак не хотели складываться в ровные стопки. Пришлось просто делить на кучки. В результате оказалось, что присутствуют почти все номиналы. Ну, разве что кроме однодолларовых и двудолларовых.

Пятёрок было мало. Всего восемь пачек. Итого — четыре тысячи. Я стал считать десятки. Семьдесят четыре. Сразу прибавил три нуля, так как пачка десяток — это и есть тысяча.

Ну а дальше, пошло-поехало. Восемьдесят шесть пачек двадцаток, сто восемь пачек полтинников и под занавес я пересчитал сотки. В смысле, пачки соток. Оказалось шестьдесят восемь. Охренеть не встать.

Когда Маринка вышла из душа, замотанная только в одно полотенце, она застала меня над кучей долларов. Прям как у Александра Сергеевича Пушкина в его знаменитом Лукоморье: «Там царь Кащей над златом чахнет…»

— Так много денег? — ахнула Маринка. — А сколько здесь?

Я посмотрел на подругу. Вот за что люблю её… Никакого алчного блеска в глазах при виде такой кучи денег, только неподдельное, почти детское любопытство. Я улыбнулся и сказал, почти продекламировал:

— Без малого, полтора миллиона долларов.