Ханет

Глава 9. Барыган

Шаджадэрр Йоджинг Свирепая развернула список конфиската и углубилась чтение, время от времени хмыкая и бросая короткие взгляды на сидящую по другую сторону стола главу таможенной комиссии Вадраг Лавину — угрюмую, обритую наголо, не признающую ни украшений, ни формы дарду. Прежде та была главой Западной заставы, сейчас в ее ведении находились все товары, привезенные в Забраг, а в обязанности входило не только принять их и убедиться, что среди них нет ничего запрещенного, но и проследить, чтобы торговцы были довольны расчетом.

— В этот раз не такой уж и богатый улов, — дочитав, заметила Йоджинг, поставив внизу списка подпись и дату.

— После того как в прошлом году мы преподали урок человеку, пытавшемуся провести одурманивающие зелья в Забраг, мало желающих рисковать своей шкурой, но через пару лет они попытаются снова. У людей короткая память, — прогудела Лавина.

— Дело не в памяти, дело в алчности. Ради денег люди пойдут на все. — Свернув свиток и, перевязав его шнуром, Йоджинг растопила восковую палочку, залила расплавленным воском узел и, дождавшись, пока тот вновь загустеет, поставила печать шаджадэрры Запопья.

— Не все и не на все, — поднимаясь, буркнула Лавина и, не прощаясь, направилась к дверям. Она уже поставила ногу на порог, когда Свирепая произнесла ей в спину:

— Твоего Салилэта видели на днях в Барыгане. Что он там делал, Вадраг?

Лавина медленно развернулась, подошла обратно к столу и уперлась в его поверхность огромными ручищами. Ее верхняя губа подрагивала, уши прижались к голове.

— Это дурной район Вадраг, тебе ли не знать, — хмуро продолжала Йоджинг. — Что агрх-гразтме столь уважаемой дарды, как ты, делать там?

Вадраг потребовалось мгновение, чтобы совладать с собой. Но вот уши ее приняли обычное положение, она выпрямилась, расстегнула куртку и, вытащив из-за пазухи книгу в добротном кожаном переплете, бросила на стол.

— Сезонные лихорадки, их виды и особенности лечения, — прочла Йоджинг название, написанное на общем. — Медицина?

— Да, медицина, — горько ответила Лавина. — Салилэт лекарь, ты не забыла? В Барыгане всем плевать, что он некрополец. Никто не боится, что он наведет порчу или заколдует, как до сих пор боятся здесь, в городе. Там людям важно лишь, что он может лечить, и не берет за услуги денег. Салилэт счастлив, когда помогает кому-то, пусть даже его пациенты — отбросы. Поэтому я не запрещаю ему бывать там. Торговцы привозят для него книги, снадобья… Можешь спросить артм Древнего дома, опасны ли они. Я как раз иду от них, но ты можешь взять эту книгу и спросить еще раз.

Йоджинг пролистала книгу, прочла несколько абзацев в начале, в середине и в конце, а потом протянула обратно.

— Я верю тебе. И все же нехорошо, что Салилэт один ходит в тот район. Хочешь, я дам шаджйарангу для сопровождения?

— Не нужно, — Лавина спрятала книгу обратно под куртку. — Салилэта все знают и ценят, никто не тронет его.

Йоджинг покачала головой, но спорить не стала.

— Ну, смотри, дело твое.

— Спасибо за понимание, Йоджинг! — Лавина, махнув рукой на прощание, пошла к дверям, где столкнулась с Денджирг Крепкой-Хваткой, которая как раз собиралась войти. Буркнув короткое приветствие, Вадраг пропустила ее в кабинет и ушла, тяжело ступая.

— Что это с ней? — удивленно спросила Денджирг, проводив Лавину взглядом.

— Не обращай внимания, она всегда такая! — Йоджинг поднялась из-за стола и, подойдя к Денджирг, хлопнула ее по плечам. — Рада быть с тобой в одном пространстве, сестра! Я уже начала думать, что ты не приедешь!

Денджирг ответила на объятия.

— И я рада! Мы попали под обвал в Тихом ущелье, но, хвала Удре, все обошлось. Раненых привезли в Шатерный поселок, ими занимаются шаманки.

Впервые заметив Денджирг на учениях кадеток, Йоджинг заинтересовалась ее судьбой и взяла над ней шефство, хотя прежде такого не делала. Даже теперь, когда у той появилась официальная наставница, Йоджинг продолжала делиться с Денджирг опытом и знаниями, помогать в сложных ситуациях и давать советы, если в них возникала необходимость. Крепкая-Хватка была способной, не зря именно она победила в состязании за место шаджйарадэрры элунги Забрага. Ее отличали острый ум, житейская мудрость и философская рассудительность, способная утихомирить любых спорщиц и спорщиков, буянов и буянок. При этом никто не посмел бы сказать, что ей не хватает решительности и расторопности. В глубине души Йоджинг не сомневалась, что ее подопечная рождена, чтобы в один прекрасный день стать первой помощницей министриссы правопорядка Забрага.

— Рада, что все обошлось без серьезных последствий. — Йоджинг отстранила Денджирг, удерживая за плечи. — Ну-ка, дай на тебя посмотреть! Выглядишь отлично!

— Спасибо, — смутилась та. — У тебя, кажется, тоже дела идут неплохо?

По правде сказать, Йоджинг практически не изменилась с того дня, когда они впервые встретились. Она была невысокая, но крепкая, с длинным чубом жестких черных волос на бритой голове, суровыми, словно высеченными из камня чертами, которые лишь изредка озарялись скупой улыбкой. Всегда носила в ушах гладкие серебряные кольца, а, выходя из дому, надевала форменную куртку, украшенную пластинами нангарна, складчатую юбку, гетры грубой вязки и тяжелые высокие ботинки.

— Не жалуюсь, — пробасила Йоджинг и, еще раз хлопнув ее по плечам, сунула большие пальцы за ремень. — Что ж, ты хоть и приехала на несколько дней позже назначенного срока, но успела к самому рейду в Барыган. Пойдешь с нами?

— Спрашиваешь! — Денджирг сняла с плеча дорожную сумку и бросила в угол комнаты за дверь. — А я-то боялась, что вы уже успели побывать там без меня. Конечно, пойду!

Много лет назад, когда Денджирг только окончила Академию и начала познавать тонкости службы в приграничном Запопье, она спросила Йоджинг, отчего та попросту не прикажет снести Барыган и выгнать прочь из Забрага всех его обитателей? Разве нельзя обязать купцов увозить обратно тех, кого не удалось продать или тех, у кого закончился контракт, но нет денег на обратную дорогу? На что Йоджинг ответила:

— Можно-то можно. Да только зачем? В Забраг никто не попадает случайно. Некоторые, правда, пожив здесь, уезжают, но те, в ком силен голос крови — остаются. В любом случае, чтобы понять, нравится тебе или нет, надо сперва попробовать, верно?

— Верно, — вынуждена была согласиться Денджирг. — Но разве может понравиться жизнь в Барыгане? И как можно судить по ней о Забраге?

Йоджинг пожала плечами.

— Судьба всех дэхдане начертана Великой Матерью. И, если она захотела, чтобы кто-то родился человеком и жил в трущобах, нам ли спорить с этим? Возможно, для кого-то такая жизнь испытание, наказание или урок. А мы — мы никого не удерживаем насильно. Если кто-то действительно хочет уехать, ему выделяют сумму из городского бюджета, достаточную, чтобы добраться до дома. Однако ты удивишься, если узнаешь, как мало, осевших в Барыгане людей, хочет этого.

— Это мне действительно непонятно, — призналась Денджирг.

Дардой она была основательной и настойчивой, во всем стремилась докопаться до сути, а потому, чтобы разобраться в этом деле, всякий раз, когда представлялась возможность, принималась расспрашивать обитателей Барыгана о том, что привело их в Забраг и как им живется.

— За полгода я могу скопить достаточно денег для того, чтобы купить одежду и во время Весенней или Осенней ярмарки попытать счастья на аллее шартм[1], — сказал ей как-то парнишка, подрабатывающий посудомойкой в одном из «веселых домов». — Ничего шикарного, само-собой, но, если отмоюсь и оденусь в чистое, может быть, кто-то и захочет взять меня к себе. Вы, огрихи, не слишком-то в этом разборчивы, вам лишь бы человек пришелся по сердцу, а кто он и откуда, вам дела нет. Так, может, и мне повезет?

— Повезет, если будет на то воля Великой Матери, — согласилась Денджирг. — Молись Ей и, возможно, Она услышит тебя. А главное, научись называть нас дардами, а не ограми, пока тебя никто не пришиб за неуважение! Не все, знаешь ли, такие добрые, как я!

Она спрашивала многих, и часто получала похожие ответы. Кто-то говорил, что Барыган вовсе не так плох, как портовые трущобы Лурии или Табирнии, где могут зарезать за лохмотья или кусок черствого хлеба. Кому-то был заказан путь обратно из-за совершенного на родине преступления. Кто-то потерял всю семью и возвращаться ему было не к кому, да и незачем, а кто-то просто привык и вовсе не хотел другой жизни.

— Здесь или там, что за разница? — сказал как-то бродяжка в отрепьях. — Люди местные не хуже, и не лучше, чем в других краях. А вот вы, стражницы тутошние, подобрее будете, потому как бабы завсегда жалостливые. Ну, женщины точнее. Вот госпожа Йоджинг с виду-то грозная, но зазря никого не обижает. Ежели кто натворит дел, прирежет там кого по пьяни, или силком заставит собой торговать, или приторговывать будет запрещенными зельями, таким, знамо дело, только держись. А остальных-то не обижает она, нет.

В том, что к жителям Барыгана Йоджинг относится куда добрее, чем, по мнению многих, следовало бы, Денджирг убедилась на практике. Казалось, глава шаджарадэрр знает по именам если не каждого, то уж точно добрую половину местных обитателей. Во время рейдов она то и дело останавливалась, чтобы перекинуться парой слов то с одним, то с другим оборванцем, интересовалась, как идут дела, не умер ли кто или не надумал ли уехать.

— Ты снисходительна к этим людям, но ведь не все они хорошие, — не выдержала как-то Денджирг. — Среди них встречаются и самые настоящие преступники! Снова скажешь, что это Удра направляет руку торговцев, выбирающих, кого привезти в Забраг, что они тут живут по Ее воле и не наше это дело, вмешиваться в их судьбу?

— Так оно и есть, — невозмутимо подтвердила Йоджинг. — А этим людям я сказала так, когда королева Уширг позволила мне все взять в свои руки: «Всякого, кто будет пойман за границами Барыгана на грабеже или ином злодействе, прикажу казнить безо всякого снисхождения. А потом приду в Барыган за всеми, кого он назовет перед смертью. И тоже самое будет, если узнаю, что кто-то убил или совершил иное преступление в самом Барыгане».

— И приходилось казнить?

Йоджинг хмуро взглянула на нее.

— А ты сама, как думаешь? Еще как приходилось и не раз еще придется! Люди понимают и уважают только силу. Зато теперь весь Барыган поделен на районы, в каждом есть староста, который следит за порядком. Знают, что это в их же интересах.

Денджирг тогда только руками развела. Порой, она не понимала, и втихомолку не одобряла действий Йоджинг, но со временем вынуждена была признать, что ее методы приносят плоды. Что бы ни творилось в самом Барыгане, а в Запопье людская преступность практически сошла на нет. Большая часть неприятностей случалась в «веселых» домах, расположенных на границе Барыгана, где собирались любители азартных игр, а еще можно было найти пригожего юношу, согласного на все за деньги. Во время приезда караванов эти притоны, где царили азарт и разврат, становились для шаджйаранг настоящей головной болью. Ссоры, перерастающие в драки и поножовщину, покалеченные, раненые, а то и убитые были здесь отнюдь не редкостью. А иногда случались вещи и похуже… Не обошлось без сюрпризов и в этот раз.

Дожидаясь у входа, пока шаджйаранги осмотрят комнаты одного из таких домов, Денджирг вдруг услышала со второго этажа столь грозный рев Йоджинг, что сразу бросилась наверх, перескакивая сразу через три ступени, опасно скрипевшие под ногами:

— Что еще за мер-р-рзость такая творится в этих проклятых стенах?!

Влетев в узкий полутемный коридор, освещенный расставленными тут и там маслеными лампами, от которых исходила вонь прогорклого масла, Денджирг увидела разъяренную Йоджинг, нависшую над съежившимся хозяином заведения, лепетавшим срывающимся голосом какие-то оправдания.

— Я думала, все уже повидала в своей жизни, но это!.. Тьфу! — Йоджинг в сердцах плюнула себе под ноги и, схватив хозяина за шкирку, принялась трясти, словно грушу или яблоню: — Я тебя спрашиваю, эт-т-то что такое?!

Одна из дверей была распахнута. Прихватив лампу, стоящую на столе, Денджирг вошла в комнату, вся обстановка которой состояла из широкой приземистой кровати, да обшарпанного рукомойника. Впрочем, по местным меркам это была почти роскошь. Многие обходились в лучшем случае тазом и кувшином воды, да ночным горшком. Здесь, по счастью, им воспользоваться пока не успели, и пахло в комнате не хуже и не лучше, чем в любом старом доме — затхлостью, да клопами. Но, судя по запаху духов, пусть и дешевых, тут, похоже, недавно побывал кто-то из гзартм… Побывал?.. Из угла между окном и кроватью, куда не достигал свет, слышалось тихое сопение.

— Ну-ка, выходи, кто там? — рявкнула Денджирг.

С пола медленно и осторожно поднялись двое. Были они хоть и высоки ростом, но по телосложению больше напоминали людей, однако, когда один из них нехотя приблизился, оказалось, что одет тот, как дарда, хотя одежда казалась ему великоватой и висела мешком. Второй, прятавшийся за его спиной, шелестел при каждом шаге шелком и неловко поправлял длинные волосы. Именно от него-то и исходил запах духов.

Денджирг подняла лампу повыше, освещая их лица, и ее уши зашевелились от удивления.

— Ну, знаете ли!.. — только и сумела выдавить из себя она, а потом, поставив лампу на пол, расхохоталась, колотя ладонью по бедру, повторяя: — Ну, знаете… ну, знаете ли… — И смеялась до тех пор, пока за ее спиной не рявкнула Йоджинг:

— Что ты гогочешь, что тут смешного, я тебя спрашиваю?!

Только тогда Денджирг успокоилась и, вытерев выступившие на глазах слезы, сказала:

— Ну а что ж тут еще делать?

Йоджинг стояла в дверях, держа за шкирку владельца заведения. Ворот грязноватой рубахи врезался тому в толстую складчатую шею, жидкие давно не мытые волосы стояли дыбом, а лицо налилось кровью. Денджирг ему не завидовала, но защищать не собиралась. Сам виноват.

— Тьфу, пропасть! — снова выругалась Йоджинг. — Сама тут разбирайся, глаза б мои не смотрели!..

И ушла, хлопнув дверью так, что с потолка посыпалась какая-то труха, а лестница столь жалобно заскрипела под ее тяжелыми шагами, что, казалось, того и гляди обвалится. Хозяин, которого она утащила за собой, даже не пикнул. А может, Йоджинг и придушила его слегка сгоряча… Впрочем, если и так, поделом.

— Что ж, — сказала Денджирг, выкинув этого человека из головы, и постаравшись придать голосу суровую твердость, приличествующую случаю, хотя ее так и тянуло снова расхохотаться при виде вытянувшейся перепуганной физиономии слуги повара Ее величества, обряженного в неподобающую ему одежду дарды. — Извольте-ка объясниться. Тебя, Купс, я узнала. А кто это там такой робкий прячется у тебя за спиной? Неужто решил завести себе гзартму?

— Это Бугга, атир Денджирг, слуга агрх-гзартмы моей хозяйки, — еле слышно пролепетал Купс. Уши его совсем поникли и губы дрожали.

— Вот как, — хмыкнула Денджирг и скрестила руки на груди. — Ну что ж, Бугга, дай на тебя посмотреть. Выходи, выходи вперед, не стесняйся! — И, когда гзартм-слуга бочком выбрался из-за спины своего приятеля, и встал перед ней, потупившись, развела руками, вновь повторив: — Ну, знаете ли!..

На Бугге одежда не весела мешком, ее явно подгоняли по фигуре, лицо слуги покрывал толстый слой белого грима, со старательно подведенными глазами и ртом, голову венчал кудрявый, невесть откуда взявшийся парик. Выглядел Бугга настолько нелепо и дико, что Денджирг пришлось несколько раз глубоко вздохнуть прежде, чем она сумела выдавить из себя сдавленное:

— Вы что, украли эту одежду у своих хозяев?

Предполагать подобное было совершенно немыслимо, но и то, что она видела перед собой, тоже не укладывалось в голове.

— Ну что вы, атир! Как вы могли подумать такое! — залопотал Купс, стараясь вновь загородить Буггу от Денджирг. — Чтобы какой-то слуга пошел на воровство! Да мы никогда… мы…

— Ладно-ладно, я верю, — оборвала его Денджирг. — А здесь вы, что делаете в таком виде, позвольте спросить? Вас что… принудил кто-то силой?

От одной мысли о том, что слуги могли стать жертвой подобного преступления, ее уши прижались к голове, а верхняя губа дрогнула, приоткрывая зубы. Она слыхала об извращенцах, вступающих в противоестественные связи со слугами, но относилась к этому больше как к дурацкой шутке, чем к правде.

— Что вы, что вы, атир! — Купс всплеснул руками и тут же прижал их ко рту. Глаза его бегали, плечи поднялись, вбирая в себя лысый затылок, а уши опустились еще ниже, хотя, казалось, это уже было невозможно. — Мы сами пришли…

— Сами?!

— Мы не хотели ничего дурного, атир, — умоляюще пролепетал из-за его спины Бугга. — Мы купили эту одежду… мы просто… мы, понимаете ли…

— Нет, не понимаю! — начиная терять терпение, рявкнула Денджирг. — Говорите толком, что вы тут делаете!

— Мы просто хотели поиграть, — присев, и прикрыв голову руками, словно опасаясь, что Денджирг ударит его, выдавил из себя Купс. Бугга отчаянно шмыгал носом за его спиной.

— Поиграть?! Во что, во имя Удры… Впрочем, нет, не отвечайте! — поспешно приказала Денджирг, видя, что Купс уже открыл рот. — Не уверена, что хочу это знать!

Какое-то время она молчала, обираясь с мыслями. Лампа чадила и воняла. В соседнем номере скрипнула половица — и вновь все стихло. По стене пробежал упитанный таракан, остановился, пошевелил усами, словно разглядывая собравшихся, и поспешил прочь по своим делам.

— Вот что, — сказала, наконец, Денджирг. — Я сейчас выйду за эту дверь и забуду все, что видела здесь. Надеюсь, шаджадэрр Свирепая не узнала вас. В этом случае я скажу, что видела вас впервые в жизни. Не ради вас, а ради вашей хозяйки — за что ей такой позор? Вы о чем вообще думали, когда… Завтра первым делом найдите шаманку, которая втолкует вам, что у каждого из детей Великой Матери в этой жизни свое предназначение. И игры в касту, к которой вы не принадлежите, не доведут до добра! Что вы скажете, когда взойдете на Холм Истины?

Купс отчаянно кивал в такт словам Денджирг, а потом бросился перед ней на колени, уткнулся лбом в пол.

— Спасибо, атир Денджирг, мы обязательно… Мы больше никогда…

Бугга, всхлипывая, повалился на пол вслед за ним.

— Да ну вас к демонам, — буркнула Денджирг. — Убирайтесь отсюда и считайте, что сегодня вам повезло.

Она вышла из комнаты, тоже хлопнув дверью так, чтоб из щелей в старых стенах полетела пыль и труха. В соседнем номере кто-то приглушенно ойкнул, но идти и разбираться, кто притаился там и чем занят, уже не хотелось. Широко шагая Денджирг спустилась на первый этаж.

— Что значит, пропал, не знаешь, куда?! — услышала она. — А шаджйарангам ты сообщил? Нет? Почему, позволь спросить?!

Хозяин заведения, весь скрючившись, трясся возле стоящей в углу полутемного холла шаткой конторки.

— Атир Йоджинг, помилуйте… да я же не знал… ну мало ли, может, загулял где… — срывающимся голосом оправдывался он, растирая шею.

— Вот ведь, демоново отродье! — буркнула Йоджинг и махнула стоящей в дверях молодой шаджйаранге. — Запиши имя и приметы, придется теперь по всему городу искать еще этого…

— Пропал кто-то? — спросила Денджирг, подойдя ближе.

— Да! — рявкнула Йоджинг. — Парнишка, работавший здесь, по имени Шанди. Будто мало забот с понаехавшими сюда людьми, так теперь еще этого искать! Ты, — ткнула она пальцем в хозяина, — заплатишь штраф в городскую казну. Сто монет.

— Помилуйте! — ахнул человек, схватившись за сердце. — Госпожа Йоджинг, без ножа ведь режете! Да где же я…

— Ничего, не разоришься, выскребешь заначки. Зато впредь десять раз подумаешь, прежде чем… Впрочем, никакого следующего раза не будет! — оборвала сама себя Йоджинг. Еще одно нарушение — и выдворю тебя вон из Забрага. Уяснил?

— Уяснил, госпожа, — понуро ответил человек и уже без возражений принялся объяснять молодой шаджйаранге, что пропавший был очень высок ростом и очень рыжий. Такого легко заметить в толпе… Еще? Ну, еще кольцо у него было на среднем пальце, серебряное, с красным камнем каким-то. Парень бы продал его, да не снималось оно, а кольцо красивое, может, ради него и убили, людишки-то тут, сами знаете, какие, вдруг позарился кто…

— Идем отсюда, — буркнула Йожинг.

Они вышли на улицу. Уже давно стемнело, с гор на город наползал густой туман. Было сыро и хотелось застегнуть куртку. Откуда-то тянуло запахом пережаренного лука. Шаджйаранги, сопровождавшие их, топтались неподалеку, ожидая указаний.

— Люди даже на собственных ошибках не способны учиться, да, впрочем, и Удра бы с ними! — раздосадовано произнесла Йоджинг. — Ты когда-то спросила, не рука ли Удры направляет торговцев, выбирающих, кого привезти в Забраг. Тогда я ответила утвердительно и до сих пор считаю так, но… Казалось бы, каждый, кого привозят сюда, не столь уж и плох, однако, стоит им собраться вместе без того, чтобы за каждым приглядывала хозяйка, — все, как с цепи срываются! Мы берем их в наши дома, меняем их природу, учим по-другому смотреть на мир, думать, как мы, поступать, как мы, но и они меняют нас, хотим мы или нет. Мы делаем благое дело, возвращая детей матери Удры домой, но, помяни мое слово, мы еще хлебнем горя. Пусть наши горы неприступны и сюда не проникнуть армиям жадных до наших богатств людишек, но и те, которые здесь есть, способны причинить немало вреда, ведь они несут в наш мир заразу своих развращенных умов. Ты сама видишь, какие они: даже своих не защищают. Пропал человек, а им и дела нет!

— А знаешь, сестра, я ведь и сама недавно об этом думала! Даже лучшие из лучших гзартм способны ненароком изменить многовековые устои. А уж эти отщепенцы!.. Не лучше ли будет… — начала Денджирг, но Йоджинг прервала ее, махнув рукой:

— Нет, не лучше ли! Они уже здесь — и кто мы такие, чтобы спорить с волей Великой матери? Надлежит спасать не только лучших из лучших, но и худших из худших, коли Великая Мать привела их сюда. Ладно, хватит болтать, дел полно! — рявкнула она и напустилась на шаджйаранг: — Ну, а вы, что встали, как гзартмы на смотринах? Ну-ка за дело! Или вы думаете, я тут до утра собираюсь торчать? У нас еще заведение кривого Билли не проверено!

_______________________________________________________

[1] Шартма — человек, пожелавший остаться в Забраге после того, как отработал на одну хозяйку и не нашел другую