Ханет

Глава 3. Артмы

Четыре взгляда, способных заглянуть в самую душу и вывернуть её наизнанку. Четыре мелодичных голоса, задающих бесконечные въедливые вопросы. Четыре пары острых и, несомненно, очень внимательных ушей, украшенных тяжелыми серьгами. Древние эмрисы — еще одна раса из легенд. Ханет начал подозревать, что в Огровых Копях можно найти и драконов, если хорошенько поискать.

— Итак, твое имя Ханет, тебе шестнадцать лет, ты родом с Налдиса, а здесь оказался потому, что тебе нужны деньги, чтобы выдать сестер замуж и купить дом для матери?

— Верно, — ответил Ханет. Смотреть на древних было жутковато. И не из-за того, что они выглядели уродливыми, как огры. Напротив, они были прекрасны… как прекрасен надвигающийся на корабль смертоносный айсберг. Поэтому Ханет старался не поднимать взгляд и отвечать покороче, надеясь, что так все закончится побыстрее. Но не тут-то было.

Он стоял посреди круглого зала, залитого солнечным светом, проникавшим сквозь высокие окна. Всю его обстановку составлял длинный стол на резных ножках и четыре стула. На стульях сидели эмрисы, облаченные в длинные темные одеяния с широкими рукавами и жесткими широкими поясами.

Волосы эмрисов были гладко зачесанные наверх или заплетенные в косы, скрепляли на макушках высокие резные заколки. Запястья охватывали тяжелые браслеты, длинные пальцы унизывали кольца. А еще — все они были надушены — и очень сильно. Ханет старался потихоньку дышать ртом, чтобы не свербило в носу. Главное было не забывать о том, что перед ним на сей раз мужчины, а не женщины. У эмрисов мужчины были, это он знал точно. Но не ожидал, что выглядят они вот так.

Сам он был облачен в одну-единственную рубаху. Впрочем, после весьма тщательного и унизительного осмотра, которому недавно подвергли привезенных на продажу, это уже не казалось чем-то особенным. Куда хуже было тонкое металлическое кольцо на шее и браслеты на запястьях. Отлитые из руды, добытой в Огровых копях, они поглощали любую магию и разрушали заклинания, не позволявшие увидеть те или иные недостатки внешности, например, заячью губу, кривые зубы или оттопыренные уши. Похоже, огры не очень-то доверяли людям. Хотя, кому захочется, привезя дорогую покупку домой, обнаружить, что она вовсе не так хороша или не так молода, как это казалось во время торгов? Ханет было подумал, что и сам станет вновь «пропахшим рыбой замарашкой», но ничего подобного не произошло. Как объяснил Оскат, лекарь всего лишь воспользовался магией, чтобы сделать более мягкой и чистой его кожу, причем, на самом деле, а не делая так чтобы она лишь казалась со стороны таковой. Впрочем, собственная внешность сейчас мало заботила Ханета.

До этого дня ему и в голову не приходило, насколько его представление о себе зависит от дара, которым он обладает. Пусть дома способность приманивать рыб казалась не самой замечательной в мире, но для людей на острове она была важна, а потому к нему относились с уважением, как и к любому другому магу. Без своих способностей Ханет вдруг почувствовал себя всего лишь мальчишкой, одним из многих, ничем не интересным и не примечательным.

— Ты девственник, Ханет? — спросил светловолосый эмрис, облаченный в синие, будто грозовые тучи, одежды. Того же цвета были камни в его украшениях, перо, что он держал в руке, и даже странная стекляшка на витой серебряной палочке, которую он, задав вопрос, поднял к лицу, чтобы взглянуть через неё на покрасневшего Ханета.

— Верно.

Светловолосый обмакнул перо в чернильницу и сделал какую-то пометку на пергаменте. Такие же пергаменты лежали перед всеми эмрисами, и они постоянно что-то в них записывали.

— И у тебя не осталось дома невесты, по которой ты будешь тосковать?

— Нет.

— Ты всегда столь немногословен? Почему у тебя нет невесты?

Ханет переступил с ноги на ногу и вздохнул про себя. Зачем они спрашивают, какая им разница? Может, хотят подловить на какой-то лжи? Ну так, ему скрывать нечего.

— Молод еще, не смогу много ртов прокормить. Наши женщины не выходят за мальчишек навроде меня.

— Весьма разумно, — взглянув на Ханета через свою стекляшку, заметил другой эмрис. Его одежды напоминали цветом спелые сливы. — А ты хочешь жениться?

Ханет, не выдержав, вскинул взгляд. Эмрис смотрел спокойно и равнодушно. Сколько людей прошло перед советом за сегодняшний день? Скольких эмрисы осматривали, скольким задавали похожие вопросы? Испытывали ли они к кому-то симпатию или сочувствие? Что им отвечать, чтобы допустили на аукцион? Оскат учил, что говорить нужно правду, но какая правда устроит столь суровых судей?

— Мужчина должон жениться и завести семью.

Эмрис приподнял четко очерченные брови. Это было первое проявление эмоций, которое заметил у кого-то из них Ханет, хотя, возможно, раньше он был слишком взволнован, чтобы обращать внимание на подобные мелочи.

— Ты говорил, что хочешь выдать сестер замуж, но ни разу не сказал, что хочешь жениться сам.

Вопрос поставил Ханета в тупик.

— Я… говорю ж, молод пока, чтоб о таком думать… господин.

— Артма. Обращаясь к любому из нас, говори «артма». По-вашему, это значит «вдовец». Здесь статус легко понять по одеждам. Темные цвета носят только артмы.

— Извиняйте, артма. Я запомню, — почтительно склонив голову, как учил Оскат, произнес Ханет, гадая, с чего вдруг эмрис взял на себя труд просветить его относительно того, как к ним нужно обращаться. Значит ли это, что он прошел испытание?

— Может быть, мужчины тебе нравятся больше, чем женщины? — обратился к нему рыжеволосый эмрис, облаченный в темно-зеленое. Он выглядел моложе остальных артм, но на деле могло оказаться, что ему сто, а то и вся тысяча лет, если не больше. Ханет не мог даже представить кого-то столь старого. Понятно, отчего эти эмрисы кажутся такими безразличными ко всему. Наверняка они уже повидали все на свете, их ничем не удивишь, не смутишь и не обрадуешь. И, конечно, им нет никакого дела до его судьбы и до того, что с ним станет, если они решат, что он не годится для жизни здесь.

— Я поболе времени проводил средь мужчин, чем средь женщин, ежели вы про это толкуете, артма. С ними мне привычнее, что ли… Но ежели про другое, то это не про меня.

Ханет точно знал, какие девушки ему по душе: высокие, стройные, светловолосые. Но он никогда не заигрывал ни с кем из соседских девчонок, не привозил из города подарков никому, кроме сестер и матери, не звал никого прогуляться по берегу. Мама смеялась и говорила, что они с отцом зачали его зимой, в разгар лютых морозов, от того, он не так горяч, как другие парни, хотя девицы и вьются вокруг него. Ханет же полагал, что просто не встретил пока ту, которая смогла бы тронуть его сердце. Он уже собрался сказать об этом, но эмрис, задавший вопрос, кивнул, словно полученный ответ вполне его устраивал, а другой отложил перо и сказал так, словно Ханета не было в комнате:

— У этого юноши красивые волосы, хотя пепельный цвет нельзя назвать таким уж необычным. И глаза хороши — светло-серые, без крапинок и желтого кольца вокруг зрачка, как это часто бывает у людей. Овал лица очень четкий — это тоже плюс. К тому же он неплохо сложен, для человека, разумеется. Взгляните на эти прямые плечи и длинные ноги… Жаль, что он совершенно не образован, но это уж забота той, которой он достанется. А вы, что думаете, алайэ?

Что думали о нем другие, для Ханета осталось загадкой — дальше разговор пошел на незнакомом языке — певучем и ласкающим слух.

— Ступай, Ханет, — наконец произнес кто-то из артм на общем.

Неловко попрощавшись, Ханет поспешно направился к двери, надеясь, что со стороны не слишком заметно, как у него дрожат колени.

— Они нарочно этак? — спросил Ханет через несколько часов, сидя за столом в небольшой комнатке на втором этаже гостиницы при Аукционном доме, где его поселили вместе с Далием и Нейтаном. — Вроде как понять дают, будто ни на что толковое ты не годен, и тут уж тебе в голову всякие думки закрадываются: «Неужто так я плох, что даже прислуживать огрихам не сумеешь?» И сам не понял еще, а уже охота любой ценой попасть на эту проклятущую аукциону… на аукцион энтот!

— Совершенно верно, — согласился Нейтан и пододвинул к нему блюдо с маленькими зеленоватыми лепешками. — Съешь лепешку с полезными травами, отвлекись от переживаний.

— И не забывай: не огрихи, а огры! — вставил Далий.

Ханет взял лепешку и скривился, едва начав жевать. За время пути все успели устать от всевозможных снадобий, которыми их пичкали, но желудок требовал еды и, доев первую лепешку, он принялся за вторую.

— А еще энта… эта, то бишь, рубаха! — пожаловался он с набитым ртом, но тут же, вспомнив о хороших манерах, о которых все время талдычили его знатные друзья и Оскат, сглотнул, прежде чем продолжить. — Я наступил на подол, когда уходил из той комнаты, и едва на задницу не грохнулся!

С момента приезда это была первая возможность посидеть и спокойно поговорить. Прошлым вечером их устроили в номерах, накормили ужином и уложили спать, а на следующий день подняли на рассвете и принялись готовить к встрече с артмами, которым предстояло решить, годятся ли они для того, чтобы быть представленными на торгах в Запопье.

Вооружившись тростями, торговцы целый день учили подопечных, как носить новую одежду, как ходить, что говорить и как себя вести, раз за разом заставляя садиться, вставать, подниматься и спускаться по лестнице. Их били по рукам, если они, забывшись, тянулись почесать зудящий нос или ухо, и тыкали в спину тем, кто сутулился. Вечером их отвели в баню, куда вода поступала из горных источников, и там парили и мыли так, что казалось, вот-вот сдерут кожу.

За всеми этими хлопотами у Ханета и его друзей не было времени не только на разговоры, но даже на то, чтобы толком познакомиться с другими юношами, которых привезли в Запопье. Чьи-то имена они запомнили, а кого-то могли признать только в лицо. Казалось, доволен происходящим был один только Далий. Он спокойно носил длинную рубаху и запахивающийся спереди длинный теплый халат, который полагалось надевать поверх нее, не жаловался на узкие туфли из мягкой кожи и наставления торговцев.

— Позволю себе заметить, друзья мои, что рубашка — не самая худшая одежда, — заявил он, разливая чай по чашкам.

— Ага, токмо похожа на девчачью.

— Мужчины тоже надевают длинные рубашки… ночные, например.

— А чем плохи штаны и обычная рубаха?

— Везде свои обычаи и мода. В Килдерейне дворяне носят камзолы, сплошь украшенные вышивкой, драгоценностями, да еще с и кружевами на манжетах и воротниках. В Лурии мужчины подводят глаза, надевают длинные халаты, вышитые рубахи и шелковые шаровары, драгоценные ожерелья и серьги… Ты ведь видел одежду Паоло? Так вот, он был одет очень скромно по лурийским меркам!

Ханет скривился.

— А по мне, так самая правильная одежда у нас, да в Табирнии: куртка, штаны, плащ, башмаки нормальные, али сапоги, а не вот эти вот… девчоночьи лоскутки на веревочках!

Нейтан, с улыбкой слушавший их диалог, поклонился, прижав руку к груди.

— Благодарю от лица всех табирнийцев! Однако, если бы ты видел, сколь пышно одевается наш верховный маг… Поверь, в искусстве украшать себя драгоценностями он превзошел всех, кого я знаю — и мужчин, и женщин! К тому же, вынужден тебя разочаровать: ночные рубашки мужчины носят и у нас. И ночные туфли, мало чем отличающиеся от «лоскутков на веревочках», как ты выразился.

— Пока трудно судить, как именно придется здесь одеваться нам, — сказал Далий. — Одежда огр, как это ни странно, весьма похожа на наряды наших нидинцев. Хотя куда более вероятным представляется тот факт, что это нидинцы переняли подобную манеру одеваться еще в те времена, когда огры жили на равнинах. Однако же эмрисы, которых мы видели сегодня, одеты иначе…

— Один из эмрисов энтих… этих, то бишь, сказал, что их нужно артмами называть, — вставил Ханет.

— Что, прости? — Поставив чайник обратно на подставку, Далий добавил в свою чашку меда.

— Артмы одеваются в тёмное, потому их можно от других отличить. Так мне сказали.

— И что это значит? — недоуменно спросил Нейтан.

— А то и значит, что они — вдовцы, — важно пояснил Ханет и, не удержавшись, скорчил Далию рожу. — Теперь мне, пожалуй, поболе твоего ведомо!

— Как интересно! — воскликнул Далий и, взяв с блюда лепешку, положил на тарелку. — Значит, артмы? Нужно запомнить. А гзартмы, должно быть, одеваются в светлое?

— Я тут с ума сойду, право слово. Гзартмы! Что это такое? — Нейтан отщипнул небольшой кусок от своей лепешки, отправил в рот.

— Не что, а кто, — поправил Далий. — Гзартмы — это компаньоны огр. Мы как раз и будем гзартмами.

— Компаньоны, это так у них называется? — проворчал Нейтан. — Странно тут все! Вопрос в том, каков будет наш статус после аукциона? Прислуги? Наемных работников?

— Вон оно как, значится, а я думал было, одному мне невдомек, что за чудеса такие с этими торгами-акционами! Прежде-то вы вид делали, будто вам оно по душе и понятно!

— Аукционами, а не акционами. И нет, вовсе не по душе, просто… — Далий пожал плечами. — Ну какой толк возмущаться, мы ведь здесь по своей воле. Здесь все странно, с этим сложно спорить. И все же это не работорговля, поскольку мы будем получать вознаграждение за нашу службу. Торговцы тут, скорее, выступают в качестве посредников и получают плату за свои труды, в том числе, и в возмещение затрат за авансы, выплаченные семьям тех, кого они привозят сюда.

— Да, это ты верно говоришь, я и сам думал про энто, токмо не такими умными словами. А еще выходит, что огры-то здорово за людей переплачивают. Говорил — и еще скажу: ежели сравнить, сколько задатка дали моей семье и твоей, выйдет, что деньги совсем разные! А за Нейтана платила Оскату его семья, значит, за него тот и вовсе двойную плату получит!

— Да, но какой у огр выход? Без посредников тут не обойтись. Стоит им выбраться из этих гор, как начнется паника, а там и до новой войны недалеко.

Ханет уставился на него во все глаза.

— Война-то была вона когда! Неужто у вас тут огр до сих пор так стерегутся?

— А у вас на островах не боятся? — Нейтан поднял брови.

— Для нас они навроде сказки. Были когда-то, да кто их видал-то?

— Понятно. Что ж, в наших землях огры оставили о себе более яркие воспоминания. — Нейтан невесело улыбнулся. — Ты же ехал через Ондол, верно? Видел…

— Да, — торопливо кивнул Ханет. — И я все спросить хотел, да токмо случая не пришлось, что же у вас такое приключилось?

— Долго рассказывать. Но одной из причин бунта как раз стало то, что Дарин ведет дела с ограми. Конечно, это был лишь предлог. Стоит признать, что Табирния получает очень неплохую выгоду от торговли с Огровыми копями. Уголь, руды, включая золото, серебро и нангарн, — Нейтан выразительно постучал ногтем по своему браслету, — драгоценные камни, да даже целебные воды! Богатства этих гор можно перечислять бесконечно.

— И с ограми токмо Табирния торг ведет? — Ханет почесал в затылке. — А другие-то королевства отчего нет?

— Потому что у других нет Дарина! Огры, видишь ли, вовсе не стремятся заключать соглашения со всеми королевствами. Их вполне устраивает сотрудничество с Табирнией, а другие им не нужны. Ну вот разве что нужны люди… И, если честно, это то, что занимает меня в данный момент гораздо сильнее геополитики. Я тоже повторю, что желал бы знать, в каком всё-таки положении мы окажемся после торгов? Не хотелось бы оказаться чем-то вроде комнатной собачонки. Ну не всерьез же это все про… ну, то есть вы видели этих огр, если понимаете, о чем я.

Далий густо покраснел, Ханет хмыкнул. Если Нейтана и в самом деле отослали из дома, чтобы его не повесили, то он, поначалу, должно быть, считал, что неплохо выкрутился, но теперь перестал так думать. Впрочем, он и сам слабо представлял, чем могучих огры могли заинтересовать человеческие мужчины, особенно мальчишки. Им бы искать себе могучих воинов, а не желторотых юнцов! И вряд ли их всех привезли для работы в каменоломных или для другой какой-то тяжелой работы. Ну он-то сам ладно, а вот Нейтан и особенно Далий явно не протянули бы на такой и месяца. Хотя Нейтан, может быть, мог бы своей огненной магией прожигать в горах тоннели… если бы магия действовала в Копях.

— Давайте сменим тему и поговорим о чем-то более занятном. Вы обратили внимание, как одеты эти «вдовцы»? — спросил Нейтан, прервав его размышления. — Я видел немало эмрисов из Валлории, но ни один не был наряжен подобным образом. Эмрисы коротко стригут волосы и одеваются очень строго — Ханету понравилось бы. А тут — украшения, длинные одежды, невообразимые прически… Право слово, я начинаю подозревать, что наш верховный маг бывал в этих краях и, наряжаясь, черпает вдохновение в том, что видел здесь.

— Он ведь тоже эмрис, не так ли? — спросил Далий.

— Да, но обычный, не древний, как эти… вдовцы. На ком тут, гром их разрази, они были женаты, если сюда не допускаются никакие женщины, кроме огр?

— Ну, может, женаты-то были не тут вовсе, а дома у себя, в Валлории? — предположил Ханет. — А с жёнами… Несчастный случай какой… да мало ли! Вон Эллания, Мертвые земли то бишь … может, они оттель родом? Там, сказывают у нас, очень многие погибли из-за страшного колдовства. И, может, сюда артмы приехали жить оттого, что не хотят боле видеть других женщин? У нас поговаривают, что эмрисы — однолюбы, но правда то или нет, никому не ведомо.

— Однолюбы-то однолюбы, но… Кстати, а вы заметили, какие у этих артм уши? У обычных эмрисов они просто немного удлиненные и заострённые, а у этих… И, кажется, у них даже клыки есть! А еще — по шесть пальцев на руках!

— Пальцы я не приметил, — пробормотал Ханет. Теперь он уже жалел, что не смотрел на артм внимательнее.

— Эмрисы, как ты верно сказал, бессмертны, так что эти артмы могут быть старше гор, которые нас окружают, — сказал Далий. — Кто знает, может быть, в прежние времена, представители их расы были более звероподобны. И шестипалы.

— А может статься, что они такие, оттого что долго живут рядом с ограми… — Ханет обеспокоенно взглянул на свои руки и пощупал уши — а вдруг начали меняться?

— Все может быть, — пожал плечами Далий. — Если вам от этого полегчает, считайте, что здесь живут существа со своими странностями, особенностями и причудами.

— Мне вовсе не легчает. — Ханет и наклонился, чтобы подуть на чай. — Почему нам ничего толком не говорят? Что все-таки от нас надо-то, а? Как именно мы должны служить ограм? Ну не это же самое…

— Трудно сказать. Развлекать, заниматься домом, распоряжаться слугами, ну а может и это, как ты выразился, самое… Полагаю, мы все узнаем со временем. Важно, что за свои прихоти огры очень щедро платят, не так ли? К тому же, мы все здесь по своей воле, — еще раз напомнил Далий.

— Кроме Паоло, — заметил Нейтан, прежде чем Ханет успел открыть рот и сказать, что брать плату за «это самое» вовсе не годится для того, кто считает себя мужчиной, но Далий прыснул, Нейтан рассмеялся, а за ними невольно рассмеялся и он.

Разумеется, смеяться над чужой бедой было нехорошо, но Паоло ухитрился настроить против себя всех и больше ему никто не сочувствовал. Сразу после приезда луриец высказал недовольство скромностью комнат, а после попытался уговорить Оската поселить его вместе с Нейтаном и Далием, которых считал себе ровней, несмотря на их вопиющие недостатки. Именно так он и заявил во всеуслышание, после чего Далий и Нейтан ответили решительным «нет», предпочтя общество Ханета. В результате Паоло поселили вместе с Гарретом и Эваном, чем все трое оказались страшно недовольны. Зато, ко всеобщему удивлению, Паоло довольно спокойно отнесся к тому, как их муштровали весь день торговцы. Возможно, он просто не желал давать другим лишний повод смеяться над собой, но это ему не помогло. Нидинцы не преминули высказать предположение, что некоторым лурийцам просто нравится одеваться в бабские тряпки и вести себя, словно продажная девка. Тут уж и Паоло не остался в долгу, ответив, что нидинцам, всю жизнь расхаживающим в юбках, вообще не следовало бы жаловаться. Дело опять едва не кончилось дракой, но Оскат вмешался и на этот раз, пообещав продать всех троих по дешевке самым бедным ограм.

— Как вы думаете, пропустят его на а-ук-ци-он? — спросил Ханет и с трудом сдержал довольную улыбку, впервые правильно произнеся трудное слово.

— Он ведь все еще здесь, — сказал Нейтан. — Может быть, наш лурийский друг понял, наконец, что никуда уже не денется, или эти артмы сбили с него спесь своими ледяными взглядами и каверзными вопросами. Как вспомню их, так в дрожь бросает! Бр-р-р!

Демонстративно содрогнувшись, он сделал несколько глотков чая и продолжал:

— Даже во время экзаменов в Академии самые строгие профессора из меня так душу не вынимали!

Далий согласно кивнул:

— Да, это и в самом деле походило на экзамен. Но он уже позади, завтра начнутся торги. Жаль, что нам нельзя выходить из гостиницы. Прогулка по городу могла бы отвлечь нас.

— Прогуляться я бы не отказался, — расправившись с лепешкой, заявил Нейтан. — Мы ведь так толком и не видели это Запопье. Много ли разглядишь в щелку между шторами?

— Повидаем еще. Не станут же огры держать нас взаперти, — без особой уверенности произнес Ханет.

В дверь постучали, и в комнату просунул голову Гаррет.

— Можно к вам?

— Заходи, конечно! — приветливо улыбнулся Далий. — Мы как раз чай пьем. Хочешь, пошлем слугу за горячими лепешками?

— Нет уж, благодарствую! — ответил Гаррет, войдя в комнату и закрыв за собой дверь. — И так от этих зеленых образин в дрожь всякий раз бросает.

Слуги-огры, работающие в гостинице, были не такими огромными, как огры-стражницы, они старались во всем помогать постояльцам, но зачастую проявляли чрезмерное усердие, и юноши, предпочитали справляться со всем своими силами. А кое-кто попросту побаивался чересчур рьяных помощниц.

— Ну, перестань, они не такие уж страшные, хотя красавицами их, конечно, трудно назвать, — заметил Далий. — И вовсе они не зеленые. Я бы сказал, темно-оливковые.

Гаррет с мрачным видом плюхнулся на свободный стул.

— Да пускай хоть желтые в красную крапинку…

— Ты чего смурной такой, аль стряслось что? — спросил Ханет.

— Стряслось, да еще как! Всё эти остроухие гады из совета или как это там называется? Отправили они Эвана в какую-то там школу для этих самых, для гзартм! Словечко — язык сломаешь! Сказали, мол, нету ему еще даже четырнадцати, а потому никак невозможно сейчас его продать, слишком, мол, молод. Посмотрели на него сквозь эти свои разноцветные гляделки и все — сразу поняли, что совсем он сопляк. Так-то вот! Несо… как там это, словечко заковыристое такое…

— Несовершеннолетний, — подсказал Далий.

— Вот точно так, совершенно не того, не вышел летами, короче!

Нейтан понимающе кивнул.

— Я так и думал, что монокли у них не для красоты.

Далий сердобольно пододвинул Гаррету свою тарелку с лепешкой.

— Постарайся не расстраиваться и взглянуть на это иначе. Во-первых, его не отправили домой. Во-вторых, ему будет проще, чем нам, если его обучат в специальной школе. А в-третьих, мне кажется, что обученного здешним премудростям гзартму будут продавать дороже.

— Дороже-то дороже, но, небось, не нашей семье пойдут эти денежки, — хмурясь, возразил Гаррет, принимаясь за лепешку. — Тьфу, какая же все-таки гадость, а? Неужто нас не могут кормить получше? Ладно… Знаете, я вот уверен, что школа эта самая заберет себе то, что потратит на обучение Эвана.

— Эти лепешки полезны для желудка и хорошо утоляют голод, — наставительно произнес Далий.

— Ага, то-то ты свою не стал есть! — ухмыльнулся Ханет.

— Думаю, Гаррет прав, — вмешался Нейтан. — Сомневаюсь, что огры или эмрисы занимаются благотворительностью. Однако любопытно, почему именно эмрисы, а не огры решают судьбу тех, кого сюда привезли?

— Возможно, эти эмрисы находятся здесь на особом положении? — предположил Далий. — Они ведь тоже древние, и огры могут к ним относиться с уважением и доверием, хоть они и мужчины.

— А почему это «хоть»? — удивился Ханет.

— Ох, ну как тебе объяснить? У них же тут, наверняка матриархат…

— Матриа… что?

— Матриархат. Общественный строй, при котором правят женщины. У нас, людей, в древности тоже такое бывало. Когда глава рода мать, понимаешь?

— У нас в семье опосля смерти отца тоже матушка главная, — буркнул Ханет. Далий был, конечно, хороший, но говорил иногда так, словно он, Ханет, совсем дурень! — Вот и тут: своих мужиков нет, значится, женщины всем и заправляют, чего ж тут для разумения сложного! И у нас на севере бывали женщины-конунги, кои могли любому мужику хвоста накрутить еще как!

— К слову, в Некрополии наследование престола происходит по крови, а не по полу. Первым императором Некрополии был Кезуар Мортелли, после него унаследовала трон его дочь — императрица Ксендра. Потом еще была Роберта — её внучка. Вернее, есть и сейчас, но правит ее сын — император Бейн.

— Кто правит, да какой страной, то даже в нашей глуши ведомо, — пробормотал Ханет.

— А я думаю, что эмрисы судя по тому, что мы видели, могут пользоваться здесь магией, а огры — нет, — вклинился в разговор Нейтан. — Возможно, огры их почитают, как жрецов?

— А вот по поводу огрской магии — это еще не известно! Своя, природная магия у огр всё же когда-то была! — запротестовал Далий. — Если эмрисы могут пользоваться магией в Запопье, то и огры тоже могут! Однако, чрезвычайно интересно, на каком расстоянии от границы перестает действовать магия…

Нейан постучал ногтем по браслету, охватывающему запястье.

— Полагаю, тут все дело в нангарновых залежах. Вопрос в том, где именно они находятся?

Ханет и Гаррет обменялись выразительными взглядами. Гаррет кивнул на дверь, они поднялись из-за стола и вышли из комнаты. Нейтан и Далий, увлеченные спором, кажется, даже не заметили их исчезновения.

— И часто они так? — спросил Гаррет в коридоре, где было на удивление пусто и лишь из-за некоторых дверей слышались голоса. — Ты не подумай, я против них ничего не имею, хоть Нейтан и табирниец. Но слушать всякие заумные разговоры — спасибо большое.

— А что с того, что Нейтан табирниец? — удивился Ханет.

— Ну как же? Табирния ведь захватила Нидин во время войны, и теперь мы — всего лишь нищая провинция. Они купаются в золоте, а мы на них спины горбатим!

— Во время войны?! Да это ж много веков назад было! И Нейтан-то точно уж не виноват в том, что с Нидином приключилось.

— Мы не любим табирнийцев — и всё тут! — вздернул подбородок Гаррет. — Но все равно он лучше, чем эта лурийская задница — Паоло. Ладно… Так часто, говоришь, они спорят? Я бы от их трескотни умом тронулся. Сразу видно богатеньких бездельников — лишь бы лясы точить!

— Зря ты так, они вовсе неплохие, — возразил Ханет, хотя сам только что злился на Далия. — Правда, оба того… как дети малые! Нейтану все нипочем, лишь бы зубоскалить надо всем, а Далий — да что говорить, сам же видал, каков он!

— Далий-то будто блаженный — это верно. Но добрый, тут не поспоришь.

— Сдаётся мне, думает он, будто в сказку попал. Книжку написать про огрш собирается, как домой возвернется.

— Ну это он пусть и не мечтает. Те, кто возвращаются, обычно ничегошеньки не помнят. И все тоскуют, даже если приживутся снова дома. А бывает и так что вернутся, а потом через год-два снова едут назад. Как Далия родители отпустили, ума не приложу! Он же один у них! Нас-то шестеро, если два сына даже останутся у огр, родителям все равно будет помощь деньгами, да род продолжить, есть кому.

— Да кто же их знает, может, деньги нужны были очень, — ответил Ханет. Делиться историей Далия он не собирался, говорить о собственной глупости — тоже, а потому перевел разговор на другое: — А отчего так, что не помнят ничего те, кто вернулся?

Гаррет пожал плечами.

— Да колдовство это все, так у нас думают. Чтобы лишнего люди не прознали про огрш-то. Так, говоришь, не скучно тебе с господами жить? Нам с Эваном Паоло поперек горла просто, жаль, поколотить его нельзя, Оскат строго-настрого запретил, а кулаки так и чешутся!

— Нет, мои не таковы. С ними обоими и весело бывает тож. Когда мы токмо приехали, открыли они поклажу свою, а там вся одежда мятая. Вот они удивились! И давай причитать, мол, никогда такого прежде не видали. А что до споров, то, вот давеча перед сном…

— Если говорили о чем-то таком же заумном, как сейчас, то не рассказывай, — поспешно предупредил Гаррет.

— Спорили о том, как огрши несут яйца и как потом их высиживают.

Гаррет заинтересованно хмыкнул.

— Ну и до чего доспорились?

— А то мне неведомо! Уснул я, признаться, когда они дошли до каких-то там различий видов гнездования у драконов, да птиц пернатых.

Он и правда уснул, но, проснувшись позже, услышал сквозь сон обрывок уже совсем другого разговора. К счастью, ни Нейтан, ни Далий не поняли, что их сосед уже не спит, а он лежал, отвернувшись к стене, не двигаясь и почти не дыша, прислушиваясь к еле различимому шёпоту.

«Как же вам удалось спастись, маркиз? Простите, я не сразу понял, что передо мной потомок столь древнего рода, ведь вы назвали фамилию вашей матушки, когда представлялись. А кроме того, я полагал, бунтовщиков казнили всех — без исключения!»

«Послушайте, баронет, давайте договоримся! Впредь никаких титулов. И не спрашивайте ни о чем, прошу вас. Одно могу сказать: история про бабушку правда, но далеко не вся. Не знаю, как ей удалось убедить… Возможно, я все же нужен стране и меня планируют пока спрятать, а после вернуть, если понадоблюсь».

«Ради союза Лурии и Табирнии? Это возможно. Вы ведь один из возможных кандидатов на руку королевы Флоры…»

«Что теперь об этом говорить! В любом случае, нашу семью не тронут, остальное не имеет значения. Но я должен попросить у вас прощения за тот отвратительный случай с Паоло. Признаюсь, мне до сих пор стыдно вспоминать свое поведение, именно я должен был поставить на место этого наглеца. Я был слишком занят своими переживаниями… Это было недостойно, мне нет оправданий!»

«Будет вам! Я сам растерялся, не найдясь с достойным ответом. Порой, хорошее воспитание играет с нами дурную шутку».

«Недостойный ответ иногда уместнее достойного. Наш друг-северянин всех нас заткнул за пояс, это правда. Что ж, давайте спать, скоро рассветет».

Наутро Ханет ничем не дал понять, что слышал разговор, не предназначенный для его ушей. К чему? Возможно, однажды Нейтан начнет ему доверять, тогда и расскажет все сам…

— А может, мы как раз ограм и нужны, чтобы яйца высиживать? — фыркнул Гаррет, не заметивший, что мысли Ханета сейчас далеко. — Ладно, давай лучше поищем Оската и расспросим насчет завтра.

— Давай.

Они направились к лестнице, ведущей на первый этаж, так и не заметив Паоло, притаившегося за одной из приоткрытых дверей. Когда Ханет и Гаррет начали спускаться по лестнице, луриец вышел на цыпочках в коридор и, прокравшись вслед за ними, перегнулся через перила, в надежде услышать их разговор с торговцем.

Однако Оскат, обсуждавший за кувшином сидра с другими торговцами какой-то финальный бой, отослал Ханета и Гаррета обратно, сказав, что им расскажут обо всем перед торгами. Делать было нечего, пришлось им вернуться в свои комнаты ни с чем. Когда они поднялись наверх, Паоло в коридоре уже не оказалось.