Ханет

Глава 16. Финальный бой

Трижды протрубил ритуальный рог Татгшад, возвещая о начале поединка, низко, протяжно. Толпа зарычала и затопала ногами. Многие приехали в Запопье лишь ради финального боя, и даже самые спокойные дарды сегодня позволили внутреннему зверю взять верх над цивилизованностью.

Многое изменилось с тех пор, как шестьсот лет назад разрозненные племена дард покинули равнины и переселились в горы Забрага, но некоторые традиции сохранились и по сей день. Одной из них были публичные бои. И в прежние времена, и в нынешние дарды ценили силу, смекалку и мастерство, считали, что глава племени должна обладать не только острым умом, но и физическим превосходством над всеми. И даже войны между кланами, зачастую, начинались и заканчивались схваткой их глав.

Тилшарг вскинула голову и посмотрела на королевскую ложу. Кресло, находившееся справа от королевы, и предназначенное для принцессы Шадраг, пустовало. Сидящая по левую руку статная красавица Аджарг, поддаваясь настроению толпы, рычала, и ее верхняя губа подрагивала, открывая белые острые клыки. Королева Уширг ощерилась в ответ на взгляд Тилшарг, и та отвела глаза, выказывая уважение.

Вадраг подняла руки, яростно потрясая кулаками, и сектор, где сидели ее поклонницы, взорвался аплодисментами. Лавина была ниже Тилшарг, но в ее кряжистом теле чувствовалась недюжинная сила. Эта дарда умела и любила драться, она не знала себе равных, пока двадцать лет назад против нее не вышла на арену тогда еще совсем молодая Тилшарг Гора.

С тех пор они ежегодно сходились в финальном бою. Поначалу верх одерживала то одна, то другая и никому не удавалось предугадать, за кем окажется победа, но со временем Тилшарг начала побеждать все чаще и как ни старалась Вадраг вернуть былую славу, все было тщетно.

— На исходные! — пророкотала распорядительница, вновь ударив в маленький барабан, прикрепленный к поясу. Вторя ей, ее помощницы ударили в висящий над входом на арену большой барабан, отозвавшийся низким басовитым гулом.

Соперницы заняли свои места. Королева поднялась, чтобы дать сигнал к началу боя, толпа замерла в ожидании, арена погрузилась в тишину. Несколько секунд Тилшарг слышала лишь глухие удары своего сердца, ритмичные и оглушающие. Вадраг глухо зарычала и Тилшарг ответила тем же, чувствуя, как пробежала по позвоночнику обжигающая волна напряжения.

— Рагхда-а-ар-р-р! — закричала Уширг, взмахнув рукой. Толпа подхватила ее крик, улюлюкая и топая ногами.

Тилшарг и Вадраг двинулись по кругу, сцепившись взглядами. Пока они лишь примеривались, оценивая друг друга. Каждая пыталась проникнуть в мысли соперницы, понять, что за тактику та решила избрать в этот раз. Тилшарг первой нанесла сокрушительный удар в грудь Вадраг. Та отлетела назад, а толпа зашлась криком. Вадраг вскочила и стремительно бросилась в атаку. Тилшарг отбила ее и — удар за ударом — начала теснить Вадраг к краю арены. Уже было ясно, что и в этот раз она одержит верх. Трибуны неистовствовали…

И тут словно черная пелена окутала Тилшарг. Она оглохла и ослепла, перестала чувствовать руки и ноги. Вадраг ударила ее под дых, потом еще раз и еще. Грудь Тилшарг пронзила сильная боль, а Вадраг уже метнулась к ней за спину и ударила ребром ладони по основанию шеи. Тилшарг рухнула на одно колено, замотала головой, зарычала, пытаясь прогнать дурноту, но все было тщетно.

Позже, рассказывая эту историю, Тилшарг утверждала, что в тот миг время для нее остановилось. Она отрешилась от происходящего и мысленно воззвала о помощи, прочтя древнюю молитву: «Не нужен слух, чтобы слышать тебя, мать Удра. Не нужны глаза, чтобы видеть тебя, мать Удра. Не нужны пальцы, чтобы чувствовать твою руку, мать Удра. Пока живо мое тело и разум, в них всегда Ты. Веди меня, великая Мать, и не покидай в час отчаяния. А я последую за тобой повсюду». И тогда Удра коснулась ее…

Тилшарг вновь увидела арену и всех, кто был на ней, но не как обычно, а будто меловой рисунок на черной бумаге. Она видела силуэты зрителей, себя саму, стоящую на коленях, и, конечно, Вадраг, заносящую кулак для последнего сокрушительного удара. Дурнота отступила на миг, и Тилшарг поднырнула под руку противницы, взвилась вверх, нанесла ей мощный удар в висок. Лавина рухнула, потеряв сознание, а Тилшарг вновь окутал мрак. Когда распорядительница подняла ее руку, объявляя о победе, она прошептал:

— Я ничего не вижу… меня заколдовали…

— Я думал, мы пообедаем вместе с госпожой Тилшарг и Нейтаном, — сказал Ханет, когда они с Миджирг после боя уселись в повозку.

— Мы будем вместе ужинать в доме главы города. Она каждый год устраивает торжественный ужин в честь победителя финального боя. А сейчас Тилшарг наверняка захочет отдохнуть, — ответила Миджирг, стараясь ничем не выдать беспокойства. То, что произошло на арене, а в особенности после боя, показалось ей странным. Тилшарг не осталась, чтобы получить награду из рук королевы, не поприветствовала поклонников… Если бы не Ханет, Миджирг бы немедленно пошла к подруге и лично убедилась, что с той все в порядке. Но вести в покои победительницы гзартму было нельзя, бросить его со слугами посреди возбужденной боем толпы — тем более. Миджирг послала к Тилшарг Грэббса, с наказом выяснить, что случилось, и теперь не находила себе места. Правильно ли она поступила? И почему не додумалась отправить Ханета в гостиницу одного?

— Как там госпожа Тилшарг, хотел бы я знать… Когда та огра сбила ее с ног, показалось, она вот-вот убьет ее! — сказал Ханет, вторя мыслям Миджирг.

— Надеюсь, в порядке. Знаешь, Вадраг когда-то была чемпионкой Забрага, она победила в десяти боях подряд и, если бы победила в одиннадцатом, то на следующий год сошлась бы на арене с самой королевой Уширг, — думая о своем, ответила Миджирг. — Тилшарг победила Вадраг в одиннадцатом бою, и с тех пор они постоянно соревнуются. За последние восемь лет Вадраг не выиграла у Тилшарг ни разу.

— А ежели кто-то победит королеву, что тогда? — заинтересованно спросил Ханет и Миджирг удивленно взглянула на него.

— Ты, как это говорят у людей, попал сейчас в яблочко. В теории, победившая королеву, займет ее место. Но это невозможно. Наши королевы получают власть не по наследству, как у вас, они отстаивают свое право, соревнуясь и состязаясь с другими. Уширг в Забраге уступают лишь Шадраг и Аджарг. Была у них еще одна сестра — Таржаг. Ей так и не удалось смириться с поражением, с тем, что не она стала королевой. Таржаг ушла в горы и скиталась, пока не погибла, сорвавшись в пропасть. Аджарг родилась после ее смерти, она намного моложе сестер.

— Но тогда это нечестно, ведь Уширг старше и сильнее!

Миджирг отрицательно покачала головой.

— Тилшарг тоже моложе Лавины на сто лет. Дело тут не в возрасте, а в силе и ловкости. Так вот, я все это рассказываю тебе, чтобы ты понял: Уширг по праву занимает трон и вряд ли кто-то сумеет победить ее. Однако проиграть бой королеве тоже очень почетно. Проигравшая получит титул одиннадцатикратной чемпионки Забрага, специальный знак на герб и по положению практически сравнится с принцессами.

— Ух ты! Выходит, госпожу Тилшарг отделяет от битвы с королевой всего несколько побед?

— Так и есть, — кивнула Миджирг, и было заметно, что она очень гордится сестрой и подругой. — Однако, — помрачнев, добавила она, — Лавина, должно быть, сильно зла на Тилшарг, ведь та буквально вырвала у нее из рук поединок с королевой. Пока я не понимаю, что все это значит, но, сдается мне, не так все было просто с сегодняшним боем… Я, пожалуй, высажу вас с Ваггой у гостиницы, а сама вернусь обратно. Знаю, сейчас время прогулки, но… тебе ведь, наверное, нужно подготовиться к ужину? — нашлась Миджирг.

— Да не думайте вы обо мне, госпожа. Не обязательно же в такой день на прогулку ходить! Главное, чтоб с атир Тилшарг все и в самом деле было ладно! — Ханету хотелось как-то подбодрить Миджирг, а еще лучше, поехать с ней, но, похоже, ему, как хорошему гзартме, надлежало сейчас остаться дома и не докучать хозяйке.

Покои, предоставленные победительнице главного боя, были достойны самой королевы, но Нейтан не заметил ни мебели, украшенной резьбой, ни мягкого ковра, устилающего пол, ни тяжелых бархатных портьер на окнах. Ему пришлось дожидаться под дверью почти час, пока от Тилшарг вышла шаманка.

— Моя госпожа! С вами все в порядке? — воскликнул он, едва переступив порог.

— Да-да! — Тилшарг отодвинула пергамент, на котором что-то писала орлиным пером, поднялась из-за стола ему навстречу. После боя она переоделась в удобный халат. Увидев ее в таком наряде впервые, Нейтан едва не расхохотался — очень уж забавно та выглядела, но в этот раз ему было совсем не до смеха.

— Прости, что заставила тебя ждать. Мне нужно было написать доклад Йоджинг Свирепой, детальный и подробный, обо всем, что случилось, — сказала Тилшарг.

О том, что полчаса она пластом лежала на кушетке, пока Говорящая-с-Богиней приводила ее в чувство, Тилшарг решила умолчать, но обмануть Нейтана оказалось не так просто.

— А шаманка помогала вам? — скрестив руки на груди, с наигранной суровостью поинтересовался тот. Теперь, видя Тилшарг живой и здоровой, он немного успокоился, но не собирался делать вид, будто верит ее словам.

— Я… — начала Тилшарг, но Нейтан неожиданно улыбнулся.

— Будет вам, не оправдывайтесь. Я рад, что с вами все в порядке. — Теперь он, наконец, огляделся и, оценив убранство покоев, заметил: — Победителей боев у вас явно ценят… Но для чего главе ваших стражей отчет о случившемся?

— А для того, что Вадраг использовала магию, — пробурчала Тилшарг, вновь опустившись на кушетку. — Иначе бы ей ни за что было не сбить меня с ног!

— Но как? — воскликнул Нейтан, подсев к ней. — У вас ведь тут магия практически не действует! Я едва могу зажечь слабенький огонек…

Тилшарг пожала плечами.

— Ваша, человеческая, не действует, это верно. Наша магия — другое дело.

— В любом случае, это ведь наверняка против правил? — нахмурился Нейтан.

— Еще как против! За это грозит двагр — вечное изгнание.

— Суровая кара…

— Самая суровая, которая существует. Кроме казни, конечно. — У Тишарг до сих пор в голове не укладывалось, что Лавина опустилась до подобной низости. — Это первый случай, когда на боях пытаются победить обманом. Говорящая-с-Богиней сказала, что заклинание убило бы меня, разорвало сердце. Все выглядело бы как естественная смерть, а я ничего не смогла бы уже рассказать.

— Что?! — Нейтан схватил ее за руку. — Так это было темное заклинание? Ваша шаманка… Говорящая-с-Богиней нейтрализовала его? Вы хорошо себя чувствуете?

— Все уже хорошо, не беспокойся. Надеюсь, никто не заметил, что я уходила с арены на ощупь?

— В нашей ложе — нет. Вы выглядели немного растерянной, но вряд ли кто-то обратил на это внимание. Я почувствовал, что с вами что-то не так, однако не подозревал, насколько все плохо, пока вы не сказали мне! — Нейтана вдруг затрясло и Тилшарг, заметив это, обняла его за плечи.

— Вот и хорошо, что не подозревал. Иначе бы переживал намного сильнее, — ласково сказала он.

— Это так… Я счастлив, что Боги уберегли вас от злых чар.

— Богиня, — поправила Тилшарг. — Великая Мать Удра. Она защитила меня и помогла справиться с заклинанием.

— Ну что ж, в таком случае, я полагаю, мне следует посетить ее храм и вознести благодарственную молитву. У вас ведь есть храмы? В них допускают людей?

— Мне нравится, что ты интересуешься нашими обычаями и религией. Я отведу тебя в храм завтра утром, — рассеянно пробормотала Тилшарг. — Вместе со мной тебя впустят…

Сейчас она острее, чем обычно, чувствовала запах, исходящий от юноши, такой приятный, манящий, соблазнительный… Тилшарг невольно склонилась ниже. Запах заполнил ее ноздри, лишая способности мыслить здраво и контролировать древние инстинкты. Все доводы разума были сейчас бессильны против желания узнать, наконец, Нейтана по-настоящему. Глухо зарычав, Тилшарг рванула ворот его одежды. Затрещала ткань, отлетели крючки. Не дав Нейтану времени опомниться, ничего не объясняя, Тилшарг разорвала на нем рубашку и вонзила клыки в его плечо.

Впрочем, Нейтан и не думал сопротивляться. Они с Ханетом уже не раз обсуждали между собой огрские укусы, да и слуги намекали, что это вовсе не страшно, а скорее даже приятно… И в самом деле, боль обожгла его, но лишь на миг. От места укуса вдруг начало распространяться тепло, согревая тело и душу, наполняя сознание сияющим светом. Нейтану вдруг показалось, что он стал легким, словно перышко, покачивающееся на золотистых солнечных лучах.

— Что это?.. — удивленно выдохнул он.

— Прости, не смогла устоять, — отстранившись от него и слизнув выступившую из ранок кровь, ответила Тилшарг. Она осторожно уложила Нейтана на кушетку и погладила по щеке. — Кровь обладает великой силой, несет в себе знание о том, в чьих жилах течет. Так я лучше буду чувствовать тебя. Понимать тебя. И ощущать тебя. Со временем и ты научишься видеть мою сущность.

Нейтан хотел было спросить, о чем она говорит, но вдруг осознал, что ему не нужен ответ. Тилшарг окутало яркое синее облако, пронизанное белоснежными лучами, исходящими из глаз, ладоней и груди.

— Как прекрасно! — вырвалось у Нейтана. — Хотелось бы и мне быть таким же сияющим, как ты…

— Станешь, если будет на то воля Удры, — ответила Тилшарг и укусила его снова.

Всю дорогу от Арены Мэйрис, агрх-гзартма Вилдшарг Путешественницы был непривычно молчалив и задумчив. Когда повозка почти подъехала к гостинице, вдруг высунулся в окно и крикнул:

— Возвращаемся!

— Потерял что-то? — спросил сидящий напротив него белокурый Лалиэлль, выгнув дугой темную бровь. Спешить было некуда, его Гарджаг отправилась на встречу с подругами в «Фазана и яблоко», он был свободен до вечера и мог делать, что хотел.

— Не потерял, — глаза Мэйриса блеснули в полумраке повозки хищной зеленью, как у дикого зверя. — Но, может быть, найду.

— Ладно, — легко согласился Лалиэлль. Не рассказывает, в чем дело, значит, сам пока не понял, а как поймет, непременно поделится. Вот только его запах…

— Я как будто еду со стогом свежескошенного… как там этот твой цветок называется, которым ты пахнешь? Тотемное растение твое? — Лалиэлль пощелкал пальцами, делая вид, что не помнит название цветка, хотя помнил его превосходно, равно как и названия прочих растений, животных, гор, рек и поселений родного острова Мэйриса. По просьбе географического общества, он частенько рисовал пейзажи, которые Мэйрис ему описывал: город в самом сердце леса, покрывающего остров, дома, построенные на деревьях, бухту, окруженную черными скалами и третью скалу, похожую на собаку без головы, распластавшуюся в волнах у входа в нее… В одной из пещер этой самой скалы находился портал в Некрополию. Через него налетели однажды на остров некропольцы-вампиры, выкосив немало живых. А после через этот портал прошел вслед за ними Мэйрис, надеясь спасти друга и невесту, которых вампиры прихватили с собой…

— Аямэ. Выдает с головой, да? — Мэйрис скривился, оборвав его мысли. — Называй «радужка» по-вашему, если запомнить не можешь.

— Радужки мелкие, а твой крупный. И они пахнут вовсе не так сильно. Надеюсь, причина нервничать и правда серьезная, а то еще немного и у меня голова разболится. Ты же не из Древнего дома, почему твой запах такой сильный?

— Не знаю. Может, потому что мы, как древние, чтили природу и растения — наших покровителей. Но накосить стог аямэ невозможно, они на деревьях растут.

— У вас там все на деревьях растет.

Мэйрис кивнул и не стал спорить. Его мысли явно витали далеко, похоже, он и впрямь был чем-то здорово озадачен. Лалиэлль почувствовал некоторое беспокойство. Мэйрис, как и он сам, никогда не волновался по пустякам. И не упускал случая поведать что-нибудь о своей родине. Раз этак в сотый.

Вскоре экипаж остановился у здания Арены и оба эмриса выбрались наружу. Не обращая ни на кого внимания, Мэйрис задрал голову и принялся разглядывать здание. Его слуга остался сидеть на козлах, с беспокойством поглядывая на господ, слуга Лалиэлля Йонфи топтался поодаль, всем своим видом выражая неодобрение. Где же это видано, вместо того, чтобы в гостиницу отправиться и отужинать, возвращаться, да заниматься невесть чем? Но Лалиэллю было не до него.

«Что он там хочет увидеть?» — подивился про себя он, неторопливо следуя за другом, который шел вдоль стены, то и дело останавливаясь, скользя взглядом то по барельефам, то по выставленным в нишах тыквам, трогая стены и чуть ли не обнюхивая их. Несколько раз он едва не налетел на дард и гзартм, выходящих из здания или стоящих подле входов и обсуждающих финальный бой, но всякий раз избегал столкновения, словно на затылке у него имелась вторая пара глаз. К счастью, в общей сутолоке мало кто обращал на него внимания. Подумаешь, приспичило кому-то рассмотреть здание Арены, всякое бывает! Однако Лайлу хотелось знать, что все-таки ищет Мэрис и верить, что тот не собирается обследовать целиком все здание, весьма внушительное по размеру…

— Вот! — остановившись, заявил вдруг Мэйрис. — Это где-то здесь, я уверен.

— Что «это»? — теряя терпение, спросил Лалиэлль.

— Если б я знал! Давай войдем.

— Но это же Девятый сектор! Он для людей!

— Не важно, — отмахнулся Мэйрис и, не обращая внимания на торговцев, как раз вывалившихся из дверей шумной толпой, направился внутрь.

«О, Удра всемогущая! — удрученно подумал Лалиэлль, но все же пошел за ним, всей кожей чувствуя липкие взгляды людей и игнорируя сдавленное: “Атэл, ну куда ж вас несет-то?.. Атир узнает, ругаться станет!” Если хоть один из них хоть слово скажет про разряженных баб, клянусь, я не знаю, что сделаю…»

По счастью, никто ничего не сказал. У большинства приезжающих в Забраг людей хватало ума держать при себе свои мысли о местном укладе, нравах и обычаях. А те, у кого не хватало, обычно, не возвращались обратно. И все же, зачем Мэйрису понадобилось идти внутрь?

Тот же вопрос возник и у смотрителей Арены, которые, впрочем, не пытались помешать высокопоставленным агрх-гзартмам, лишь посетовали, что неподобающее тут для них место. Лалиэлль, брезгливо подобравший полы плаща, был с этим совершенно согласен. Плевки, объедки, ореховые скорлупки, запах дешевого пива и плохо вымытых тел… Но не бросать же друга одного!

— Скажи, почтенный, не случалось ли здесь за последние дни чего-то необычного? — спросил он, поманив к себе одного из смотрителей — того, что с виду был постарше и посообразительней.

— Необычного, та атэл? Дайте-ка подумать… — Кожа на лбу слуги собралась складками, уши зашевелись. — Драка тут едва не приключилась давеча, ну да это вам вряд ли интересно, а для нас и необычного ничегошеньки нет, люди ведь завсегда так во время боев. Сделают ставки, а как проиграет кто, лезут в драку. Мы уж привычные, быстро разнимаем драчунов, да выводим вон. Вот на той неделе, признаюсь, оплошали, не успели добежать вовремя, да не сразу поняли, что неладное проглядели. Видать, один из людей толкнул другого, а тот сдвинул с места одну из тыкв. Когда мы смотрели, все ладно было, а после та возьми, да и упади! Разбилась вдребезги, хорошо хоть, не зашибла никого.

— Да, неприятно. Постой… кажется, когда мы смотрели с улицы, все тыквы стояли на месте?

— Та атэл, тут дело-то такое, — зарумянился смотритель, явно польщенный тем, что удостоился внимания и продолжительной беседы с агрх-гзартмой, на которого в другое время мог разве что издали полюбоваться. — Тыкву нам принесли новую прямо на другой день. Приходим, значит, утречком, а она ждет на крылечке — да такая пригожая! И узоры на ней — загляденье просто. Видать, прознал кто-то о случившемся, да и решил помочь. А то ведь и вправду, хоть и высоко была та ниша, но все равно, заметно было, что нет в ней тыквы-то. Может, сами артмы Древнего Дома расстарались… — понизив голос, доверительно шепнул смотритель. — Кто б еще такую громадину смог так быстро изукрасить-то? Или, может, отдали одну из тех, что к конкурсу готовили.

— Благодарю, почтенный, — кивнул Лалиэлль и, попросив указать ему, где находится тыква, о которой идет речь, поспешил наверх, перешагивая сразу через две ступеньки, уже уверенный, что найдет Мэйриса подле того самого шедевра художественной резки по овощам.

Так оно и вышло.

— Именно с ней что-то не так, верно? — Лалиэлль жестом остановил Йонфи, который сунулся было вперед.

— Верно, — Мэйрис посторонился, давая ему подойти ближе и как следует разглядеть все самому.

Стоя плечом к плечу, друзья смотрели на искусную резьбу, покрывающую глянцевые бока тыквы. Сцена финального боя пятилетней давности была выполнена, что и говорить, мастерски. В одной из огр, занесшей кулак для победного удара, без труда угадывалась Тилшарг Гора. В другой — Вилдшарг. Руку огры оплетал цветок, который оба узнали с первого взгляда.

— Если бы я не был уверен, что не делал этого, я бы поклялся, что это моя работа, — мрачно произнес Мэйрис.

— А я бы поклялся, что эти узоры нарисованы мной!

Они обменялись взглядами.

— Едем. Не знаю, что все это значит, но мне это не нравится. И я хочу кое-что проверить, — решительно произнес Лалиэлль и, подозвав Йонфи, велел: — Стой возле этой тыквы и охраняй ее.

— Атэл! — возмутился тот. — Да как же…

— Как-нибудь. Стой здесь, я сказал. И не позволяй никому тронуть эту тыкву. Хотя… что-то мне подсказывает…. Впрочем, не важно. Карауль.

И, не слушая жалобных возражений слуги, поспешил вслед за Мэйрисом вниз по лестнице, обратно на улицу, уже не обращая внимания ни на людскую вонь, ни на грязь под ногами.

— А теперь объясни, что ты почувствовал, — потребовал Лалиэлль, когда они уселись обратно в экипаж и велели вновь везти их в гостиницу. Ни тот, ни другой не заметили стоящую поодаль пожилую шаманку и высокую поджарую дарду с коротко остриженными волосами, проводившую их повозку задумчивым взглядом.

— Если бы я мог точно объяснить! В какой-то момент… Я ведь рассказывал тебе, как стражи чувствуют приход Красной Луны?

— Неоднократно.

— Все чувства обостряются, меняются запахи, звуки, само течение времени словно замедляется для нас. Ты просто всей кожей чувствуешь опасность, — не слушая его, произнес Мэйрис, явно вновь погрузившийся в собственные мысли. — И во время боя — всего на миг! — я почувствовал нечто похожее. Мимолетное, будто дуновение ветра. Как тень, которая вдруг упала на арену. Думал, показалось. Но, когда мы выходили на улицу, я коснулся стены и вдруг почувствовал это вновь, но уже слабее. И вновь решил, что мне почудилось.

— А потом решил вернуться и на всякий случай проверить. — Лалиэлль хорошо знал своего друга. Если что-то застревало у того в мыслях — пиши пропало.

— Верно. И когда я коснулся стены, там, под нишей, в которой была установлена тыква, камни будто застонали под моей ладонью. Не знаю, как объяснить лучше.

Лалиэлль покачал головой. Происходящее нравилось ему все меньше и меньше, он не мог отделаться от чувства, что произошло или происходит что-то очень скверное. И они с Мэйрисом оказались в это «что-то» втянуты.

Поднявшись в свой номер, он первым делом подошел к столу, заваленному папками с рисунками, начал открывать одну за другой.

— Что ты ищешь?

— Возможно, у меня просто разыгралось воображение, но… мне почему-то кажется, будто я уже видел тот узор. Кажется, это было во сне, но… Да и ты, ты мог что-то почувствовать, но… ты словно знал, где и что искать. А может, мы оба просто сошли с ума. Признаться, я даже надеюсь на это.

— Может и сошли. Погоди, давай попробуем иначе.

Мэйрис поднял руки над папками, прикрыл глаза, прислушиваясь к ощущениям.

— Здесь, — севшим голосом произнес он, опустив ладонь. — Ищи здесь.

Лалиэлль вытащил папку из-под его руки, открыл, а Мэйрис, помедлив миг, потянул за уголок один из рисунков, вытянул наружу, бросил на стол, словно тот жег ему пальцы.

Лалиэлль уже знал, что увидит, но все равно почувствовал, как прошла по спине холодная дрожь, а волоски на руках и затылке встали дыбом. Перед ними лежало то самое изображение. Вне всякого сомнения, сделанное его рукой.

— Атэл?.. — в дверь просунул голову Йонфи. — Там атир вернулась домой, а с нею элунг шаджаррадэра Забрага, Денджирг Крепкая Хватка. Вас зовут. Атэл Мэйрис, ваша атир тоже с ними пришла.

Друзья переглянулись.

— Бери эту дрянь и идем, — Мэйрис кивнул на рисунок. — Про Крепкую Хватку я слышал немало хорошего. Если кто и разберется в этом деле, то это они с Йоджинг.