Homo Viridae: человек как вирус

Больше трупов – больше доказательств

Лепра, Чума, Сифилис. Это уже три неизлечимых заболевания, а их число росло с каждым днем. И каждое было более чем опасным. Мы всё ещё не можем вылечить ни одного из них. Парусные флоты открывают новые континенты, мы как вид преодолели все границы, если раньше чума могла прийти по торговым путям от материкового соседа, то что могла привезти обратно каракка Санта-Мария в 1492 году? (Флагман Колумба.) Как мы вообще могли выжить?

Возможно нам может помочь это понять ещё один итальянец. Антонио Бенивьени родился во Флоренции 3 ноября 1443 г. и умер в том же городе 2 ноября 1502 г., ещё один флорентийский врач, признанный отец аутопсии. Став врачом в 1470 году, он приобрел большую известность благодаря своей точности диагностики, рациональному использованию лекарств и, прежде всего, своим хирургическим навыкам.

Он был врачом для членов знатных и влиятельных итальянских семей, таких как Медичи, Пацци, Адимари, Строцци, подрабатывал в монастырях Святого Николая, Святой Екатерины, Сантиссима Аннунциата и Сан-Марко. Бенивьени не публиковал в течение своей жизни результаты своих многочисленных исследований, хотя он описал пятнадцать проведенных им вскрытий, в ходе которых он пытался соотнести причину смерти с телом пациента. Наиболее значимый трактат под названием De Abditis morborum Causis («Скрытые причины болезни») был опубликован только в 1507 году, вскоре после его смерти, флорентийским врачом Джованни Розати по просьбе брата Антонио, Джироламо Бенивьени. Эта книга считается одной из первых работ, посвященных патологии.

Но даже такие открытия идут рука об руку с догоняющими их пандемиями. У непредвзятого наблюдателя, которому показали бы статистику смертности от самых разных инфекций, сложилось бы впечатление что мы подобно белке, захваченной снежной лавиной, несемся к неизбежному. То, о чем Гиппократ только писал, цитируя далеких ученых, к XVI веку было чуть ли не в каждом городе. К описанным инфекционным заболеваниям добавилась оспа. Она не могла прижиться до тех пор, пока рост населения и мобильность, отмеченная Крестовыми походами, не позволили ей это сделать. К XVI веку оспа распространилась по большей части Европы, уровень смертности достигал 30 процентов, начав вырываться вперед среди других эпидемий по числу общих смертей. Это эндемичное явление оспы в Европе имеет особое историческое значение, поскольку последовательные географические исследования и колонизация европейцами других континентов привели к тенденции распространять болезнь на другие страны.

Если взглядом окинуть весь глобус, мы заметим то, что мы, соперничая друг с другом, начали захватывать жизненное пространство и тянулись к ресурсам, начинает уничтожать наши более слабые популяции.

К примеру, корь – эндемическая болезнь, то есть она постоянно присутствует в различных сообществах, и на тот момент у людей, где она была постоянно, развивался иммунитет. Индивидуальный и групповой, и тогда эпидемий кори в популяции не было, хотя по отдельности некоторые ей и болели. Но когда в 1529 году она попадает на Кубу, погибает две трети тех коренных жителей, которые ранее пережили оспу. Два года спустя корь стала причиной смерти половины населения Гондураса и опустошила Мексику, Центральную Америку и цивилизацию инков. Даже если мы ещё не приспособились ко многим патогенам, с точки зрения научной борьбы с ними, за нас во многих случаях это сделал иммунитет.

В раздираемой войнами Европе, на кораблях и в бедных кварталах перенаселенных городов, везде и всюду, смерть, смерть, смерть… В 1596 г. – от дизентерии умер сэр Фрэнсис Дрейк, когда стоял на якоре у побережья Портобело. Чесотка и тиф. Холера и оспа. Грипп, малярия и лихорадки… Бесконечный водоворот этого бульона, в котором варится стремительно растущее в численности население. Пока снова не приходит чума.