Хорошая девочка. Версия 2.0

Глава 28 Сметая осколки в совок

'Уходя — уходи!

0б утраченном счастье не плача.

Уходя — уходи!

Все в мгновение переиначив…'

Илья Резник

Задумчиво глядя вслед умчавшемуся народу, протянула:

— Да, дети, как же с вами не скучно. В такие моменты особенно остро понимаешь, что один ребенок — дар Божий. Пойдем домой, Рус. Всем хороших каникул и успешного начала новой четверти.

Оставшиеся рядом парни традиционно слаженно заржали.

И следом вразнобой прилетело:

— Удачно съездить!

— Всего хорошего. Возвращайтесь скорее.

А мы пошли. Топали по заснеженному проспекту к дому в уютной тишине под светом праздничной иллюминации. На душе было тепло. Да, тревожно, но все же радостно. Предвкушение начинало тихонечко зудеть на кончиках пальцев и в копчике.

— Мам, ты за меня не волнуйся, — вдруг начал Рус.

— Конечно. Я оставляю тебя на два месяца с уставшей, задолбавшейся женщиной и отцом, который не в себе. Ты сейчас переживаешь серьезный стресс, а поддержку оказать тебе некому. С чего бы мне волноваться, правда?

Сарказм с нами.

— Ну, ты же будешь звонить? И на всякий случай есть тетя Нина? Мне у них понравилось.

Обалдеть. Конечно, я ему и звонить, и писать буду, но Нинон почему-то уже жалко.

— Нинок столько счастья не унесет, боюсь, — представляю, что мне потом скажет подружка, но Руса, естественно, не выгонит.

— Я тут это, — сын замялся.

Пресвятые Просветители, опять Лада?

— Радость моя, я тебя поддерживаю, но хотелось бы знать — в чем именно.

— Да пока непонятно. Мы, когда с тобой ездили поздравлять всех, я у Леры к бабке зашел. Ты же помнишь, она еще года три назад помирать собралась, но все никак.

Вздыхаю:

— Милый, на мой взгляд, это не повод для шуток.

— Какие уж тут шутки. Она там одна ко мне нормально относилась.

А вот здесь мне очень больно. За него больно.

— Тем более. Чем-то нужно помочь?

— Нет. Она сказала, что отец мутный тип, а Лера — дура. И чтобы я тебя берег пуще себя.

— Зай, странно. А к чему это было-то? — только еще одного источника беспокойства мне не хватало.

Это какие же там у них слухи ходят, что Руслановой бабушке стало ясно — меня беречь надо?

— Говорю же, не понял. Я только пришел, а она вместо «здрассти» мне такая: «Мать свою настоящую береги. Лерка моя безголовая девка уродилась, а Саша уж больно хитровывернутый. Как бы чего не всплыло. Слышишь? Риту поддерживай всегда. Только ей и „спасибо“, что ты нормальный». И все — уснула.

Жесть, еще один ребус.

Мы, наконец, зашли в подъезд, в котором неожиданно и умопомрачительно пахло жареной морковью. Не насторожиться было просто невозможно.

Ладно, вернусь да съездим к Лере еще раз. Даст бог, успею уточнить у почтенной старушки, что же там за тайны такие, из которых следуют столь неожиданные выводы.

Дальше было как в плохом кино и хорошей жизни — обычно: дом, сборы, ужин, раздача ценных указаний ослику вместе с телефонами «на всякий случай», душ.

Спать я, конечно же, легла в кабинете, так как с памятью моей все в порядке. И с инстинктами тоже. Хочется верить, что и мозги нормально функционируют, но тут возможны варианты.

В глухой ночи меня разбудил набирающий обороты скандал в прихожей:

— Где вы все время шляетесь? Куда вечно носит Риту, а ты, сопляк, ее прикрываешь?

Ну, ясно, Саша снова вернулся, принеся пару бутылок коньяка. Увы, в себе.

Некстати это сейчас, но мы, конечно, справимся.

— Тихо, мама спит.

Горжусь ребенком, о важном же думает, не суть, что орет так же громко, как отец.

Поскольку в адекватности мужа я последнее время сильно сомневалась, а сын всегда готов был стоять на своем до упора, то я, замотавшись в одеяло, выползла в прихожую.

— Оба тихо. Рус — ты спать. Саша — душ тебя ждет.

Опешили синхронно. Все же кровь — не водица. Потом, гордо фыркнув, сын удалился в свою комнату.

— А чего это ты командуешь, женщина? — Саша, кажется, вообразил себя бессмертным или принял меня за бесплотный дух. Ну, или мозги совсем отказали.

— Идите в душ, Александр Михайлович. От вас чужими женскими духами несет так, что глаза слезятся.

О! Сработало.

Удивительно, но рыдать над разбитым браком не тянет. И выпить с тоски не хочется.

Да, глядя в спину удаляющемуся пошатываясь от стены к стене Саше, я отчетливо понимаю: брак наш закончился.

Сейчас. Совсем. Навсегда.

Пусть я никогда не любила мужа до безумия. Все мое безумие сгорело в пламени череды предательств в университетские годы. Но я ценила его, доверяла и уважала.

Больше нет.

Все.

Конец.

Почему я не чувствую безмерно тяжелой утраты? Кажется, что даже стало легче. Появилась определенность. Мне ближайшее будущее теперь видится более понятным.

Вот и славненько. Вот и хорошо.