Хорошая девочка. Версия 2.0

Глава 45 Операция «Развод и девичья фамилия», попытка номер раз

'Нас за собою поведет Ариадны нить

Бой позади, пройден лабиринт

И как только мы выберемся — поджигай

Пусть это все к черту сгорит…'

Asper X «Держись»

С осликом мы встретились вечером этого трудного, полного событий и переживаний дня у подъезда. Он, конечно, порывался прилететь на крыльях приближающейся весны в больницу меня забрать, но зачем? Есть же такси.

Горящий в кухонном окне свет очень жирно намекнул, что семейным разборкам быть. Вот прямо сегодня. Именно сейчас можно будет поставить самую важную и нужную точку в истории Риты и Саши. Первую в череде точек, что пунктиром разорвет полотно нашей семейной жизни.

Что ж, давление пока все еще низкое.

Ну, ничего, сейчас поднимется.

Однозначно.

Саша встретил нас уже знакомым:

— Нагулялись?

Мы молча переглянулись, продолжая разуваться и снимать верхнюю одежду. Отсутствие у нас ярких отрицательных эмоций с порога позволило Саше выступать дальше:

— Шляетесь где-то вечно, а ужин стынет.

Удивленный отцом и снова неприятно, ослик категорично отрезал:

— Я с ним ужинать не буду. Пойду, мам, соберусь.

— Куда тебя, сопляка, опять несет? А-ну, вернись! Я недоговорил, — с пол-оборота завелся Александр Михайлович.

Вздохнула тяжело. Но никто вместо меня с мужем моим не расстанется, да.

— Почему вам с Русланом обязательно надо сцепиться? Ты же отец, взрослый человек, ну, где твои-то мозги?

Негодование сменило направление и излилось на меня:

— Еще я перед ним не вытанцовывал.

Вот что здесь скажешь, а?

«Ты у нас такой дурак по субботам, али как?» или что-то пожестче? Ведь взрослый же мужик, педагог, профессор, отец, ежки-плошки!

Прохожу в кухню. Огибаю накрытый стол. Есть я здесь точно больше не буду.

— Хорошо, тогда без ужина. Сразу к делу. Как ты понимаешь, к тому тяжкому стрессу, что с тобой приключился, пока я отсутствовала в стране.

Шедший следом и полыхавший негодованием супруг остывает вмиг, будто раскаленную чугунную болванку в прорубь макнули…

Спал с лица, и пыл угас внезапно.

— Рита, я все понял…

Ну-ну, знакомую, как по классике, так и по тренду модных современных любовных романов, затянул песню.

Стоит посреди кухни. Руки в карманах.

И глаза.

В пол.

Устроилась за барной стойкой. Локти на стол, переплела пальцы. Сверху на них — подбородок:

— Раз понял, давай, мне объясни.

Вот даже любопытно: будет что-то стоящее, драматическое, может? Из Шекспира? Или как обычно, позорище из голливудских комедий и современной средненькой сетературы?

— Мне жаль, что Руслану пришлось стать свидетелем моего не лучшего поведения.

Ух, как изящно…

— О, это так теперь измена жене прямо на рабочем месте называется? Занятно.

— Ну, я был зол, а тут эта подвернулась…

Пресвятые Просветители, что за нелепость? Он же эту чушь несет несерьезно, нет?

Я как-то даже растерялась, но так как на память пока еще жалуюсь редко, то отбросим скромность и воспитание. Пойдем прямо:

— Вот буквально именно тогда, когда сын приехал, внезапно и подвернулась, да? А не гораздо-гораздо раньше начала проделывать это на регулярной основе…

Молчание и сопение.

Даже не неловко.

Смешно.

— Примерно в прошедшем ноябре где-то. То-то ты бухать начал, задерживаться до ночи, по командировкам на выходные разъезжать… так и хочется вспомнить из классики: «Какое ночное совещание, ты же автослесарь?».

— Рита, она для меня пустышка, так, ни о чем.

Фу-у. Эти слова меня должны как-то успокоить, что ли? Может, это факт измены аннулирует, а я и не в курсе?

— О, по классике пойдем? Эти вот «Ты все не так поняла?» или «У меня с ней не серьезно…», а может быть: «Это чистая физиология, а тебя я люблю»?

— Льдинка, все не так. Все не то. Совсем, — удивленно смотрю в упор, потому что такого тихого голоса у Саши я как-то сразу за столько лет знакомства и не припомню.

В его глазах не раскаяние.

Нет.

Растерянность.

Вроде: сам не понял, как так вышло? Но это так, пустяки, дело житейское…

— Вот тут ты прав. Полностью согласна. Поэтому мы с Вами, Александр Михайлович, разводимся. И каждый будет счастливо жить сам по себе. Чтобы все так и все — то.

И вдруг — как ветром сдуло всю нерешительность и непонимание. Знакомый бескомпромиссный рык:

— Исключено. Никакого развода не будет.

С тоской гляжу в окно.

Ну а кто обещал, что будет легко?

— Хорошо же, по-простому не получилось. Тогда пойдем другим путем. Мы с тобой, когда женились, то обсуждали допустимое и нет в нашем браке. И измена там была в категории недопустимых моментов. Факт измены установлен. Брак завершается.

Саша начинает кружить голодной акулой вокруг барной стойки. Когда проходит у меня за спиной, по ней бегут колкие неприятные мурашки и становится очень не по себе. И предложения его все абсурднее:

— Да уволю я эту дуру, к чертям. Ну а хочешь — шубу новую или на море с Русланом? Да, помню, ты же вроде докторскую планировала, но нет времени? Я поговорю с Игорем, сократит тебе нагрузку.

Нет, вы слышали, какой аттракцион невиданной щедрости?

Хочется орать: «Саша! Что за бред? Какая на хрен шуба, бл*, после левой бабы и реального домашнего насилия? Саша! Очнись!».

Но я же, держите меня Кирилл и Мефодий, хорошая, воспитанная девочка, да?

Поэтому конкретно и по существу:

— Остановись, Саша. Увольнять или нет свою юную любовь — дело твое, и меня оно совершенно, ну, никак не касается. Как, в принципе, и ваши дальнейшие отношения. Мы с сыном съезжаем, я подаю на развод. С тобой свяжется мой адвокат.

Саша застывает напротив меня. В глазах злость и да, оно, неистребимое превосходство:

— Сдурела? Ты кем себя возомнила, идиотка? Осмелела? Родители давно ума не вкладывали?

Что ж, этого следовало ожидать. Никогда муж меня за взрослую самостоятельную личность не считал.

Обидно?

Переживу.

Неприятно, конечно, но:

— Содержательный диалог закончен, я так понимаю, — встала и направилась в кабинет.

Он догнал меня в два широких шага. Резко дернул за локоть, развернул. Прижал к стене в коридоре. Зло зашипел в лицо:

— Ты моя жена и жить будешь со мной.

Ничего так заявочки?

Попыталась вывернуться, но удалось только чуть-чуть отодвинуться. Не в лучшей я форме.

Но настаиваю пока не агрессивно, а спокойно, хоть и дается мне это с трудом:

— Я с тобой развожусь и жить буду отдельно.

— Сказал тебе — оставь эти глупости. Никакого развода. Мы все исправим и снова будем спокойно жить вместе. Хочешь — я даже с Русланом поговорю, чтобы он к Лере не мотался? С тобой в Китай буду ездить. Мы все вернем, Льдинка.

От его слов мороз по коже.

И тошнит.

Сдалось мне теперь это? Какое «вместе», когда шея до сих пор помнит его жесткую хватку, тело — тянущую боль, а я сама — ужас и панику?

И холод.

Жуткий холод внутри и снаружи.

А в глазах у мужа злость.

— Нечего нам возвращать, Саша. Думаешь, я тебе прощу тот раз перед Новым годом или в одну постель с тобой лягу после этой, простигосподи, Лидочки?

— Бред все это. Глупости. Я ошибся, но так бывает. И вообще, ты моя жена и делаешь, как я скажу, — у него и тени сомнения нет, что так и будет.

Знает воспитательные установки мамочки моей.

Теперь скриплю зубами я.

— Раз тебе так важно, чтобы твоя жена делала то, что ты скажешь, то женись на своей секретарше. Как обычно. Я в их ряд случайно затесалась. Надо это исправить и побыстрее.

Александр перехватил меня за плечи, склонился почти к самому лицу. И шепчет так, недобро:

— Рита, я ведь не буду долго уговаривать. Ты не хочешь по-хорошему? Я же могу тебя заставить. Руслан — мой сын. Останется со мной, как тебе поворот?

Стараюсь максимально от него отодвинуться. Места для маневров очень мало.

— Как незаметно подобрался Альцгеймер, надо же. Сын он три года уже как мой. А при разводе родителей столь взрослый ребенок сам решает, с кем из них он будет проживать. Давай спросим его сейчас? — не хотела же Руса впутывать, но здесь мне одной очень уж неуютно.

— Этот сопляк тебе всегда был важнее и дороже меня.

О, полезли обиды. Сейчас во всем окажется виноват сын. Вот что ущемленное самолюбие с мужиками делает.

— Сейчас замер. И не смей говорить про ребенка гадости.

— Какой он тебе ребенок, лось здоровенный. Хотя тебе, пустышке, и такой сгодится же?

Режет словом.

Больно.

Так больно, что не вздохнуть.

— А ну отпустил ее. Отвали от мамы, пока я тебе руки не переломал, — злющий Рус возник за спиной Саши внезапно. Дернул его за плечо и буквально отшвырнул в сторону кухни.

— Мам, ты как? Он ничего не успел, кроме как угрожать?

Выдохнула.

Он-то нет, а я вот успела напугаться, оказывается.

Ничего так зажег привычный муж.

— Тише-тише. Все нормально со мной, — неправда, но сойдет сейчас. — Давай уже поедем. Не могу здесь находиться.

В спину прилетает резкое:

— Выйдешь отсюда — пожалеешь, Рита. Больше по-хорошему просить не стану.

— Да ты и так не сильно утруждался, знаешь ли, — криво усмехнулась, скрипнув зубами от злости теперь на себя.

Вытолкнула ногой, стоящий на пороге кабинета, чемодан в прихожую:

— Я тебе все сказала.

Руслан ждал у входной двери с одной, но большой, сумкой на плече.

— А где?

— Не волнуйся. Потом все расскажу, — подхватил меня под руку ребенок, увлекая к шкафу с верхней одеждой.

Накинула куртку, надела шапку, взяла перчатки, телефон, ключи.

В распахнутую дверь выехали два чемодана, портфель с документами, сумка и сын — результат десяти лет брака.

Внезапно.

И в прихожей, будто нарочно, анисом смердит.

Детство. Болезнь. Безысходность. Смирение.

Жуть.