Иерусалим

ГЛАВА 10

Стефан мчался по склону в третьей шеренге; Илер был справа от него, Педро — слева. Взгляд его упирался в спину рыцаря, скачущего впереди, в кишках бурлило, в ушах стоял шум, будто под водой. Вал людей и коней нёс его вперёд — и вдруг направление атаки изменилось. Все поворачивали, устремляясь налево, Стефан слышал, как трубят рога, и видел чёрно-белые штандарты, бьющиеся в пыльном воздухе, а потом скорее услышал, чем увидел, вражескую атаку.

Они визжали, сарацины, визжали, как женщины — или как демоны. Они врезались в неподготовленных тамплиеров — и затрещали доспехи, заржали кони, полетели друг на друга тела. Правильная чёрно-белая шеренга впереди Стефана превратилась в ком напряжённых спин и рубящих рук. Он послал коня вперёд — и перед ним возник сарацинский всадник, нацелившийся копьём прямо ему в сердце.

Стефан вскрикнул. Он бешено молотил мечом, одновременно стараясь укрыться за щитом. Когда он поднимал щит так, чтобы от этого была хоть какая-нибудь польза, то совершенно ничего не видел. Справа, скорчившись, как гном, отбиваясь от собственного противника, рубил воздух мечом Педро. Стефан вспомнил тренировки и рванулся вбок, чтобы прикрыть Педро с фланга, и тут с другой стороны, из кучки врагов, вылетело копьё и с такой силой ударило Педро, что он вылетел из седла и рухнул прямо в объятия Стефана, заливая его фонтаном крови.

Стефан кричал что-то, рот его пересох от крика, но он не слышал самого себя за царившим вокруг гамом. Тело Педро навалилось на него, легло почти поперёк, и копьё оказалось совсем рядом; он не видел, кто направлял его, только длинное лезвие-трезубец и древко, всё покрытое кровью — кровью Педро. Стефан навсегда запомнил это зрелище. Он отбил копьё мечом, промахнулся, и оно пронзило Педро ещё раз и отбросило его прочь, в трясину, во мрак, в хаос.

Стефан обернулся к Илеру — и увидел пустое седло.

Конь его развернулся и, не нуждаясь в приказе всадника, понёсся по склону вверх. На Стефана налетел другой копейщик, и несколько шагов кони их мчались рядом, а всадники безуспешно пытались сразить друг друга; потом копейщик исчез. Конь Стефана споткнулся, и юноша упал ничком на переднюю луку. Ещё один копейщик скакал к нему.

Он отпрянул, занося меч для удара, а всадник кричал ему что-то — он не слышал, что именно, но увидел седоватую бороду и понял, что это — Герман.

Стефан опустил меч, повернул щит и пристроился рядом с Германом, как был обучен; теперь он чувствовал себя сильнее, спокойнее. Герман повёл его вверх по склону, туда, где дюжина воинов, тамплиеров и сарацин, билась прямо на тропе.

— Так хочет Бог!

Сарацины заметили их и бросились наутёк. Тамплиеры развернулись и пристроились в ряд с Германом. По крутому склону они поднялись вверх к перевалу. Там, на вершине, Герман обернулся, вскинув руку. Двадцать с небольшим человек, что следовали за ним, развернулись в длинную шеренгу. Стефан оглянулся назад — и ему захотелось кричать.

Пыль стелилась вдоль длинного распадка, словно мерзостный дым, но даже сквозь это марево он видел лежащие там тела, изрубленные и растоптанные, — повсюду, насколько хватало глаз. А у дальнего края распадка, у подножия склона, он разглядел большие отряды сарацин — они надвигались, надвигались неуклонно. Желудок у Стефана сжался, во рту пересохло, сердце затрепетало.

— Раннульф! — проревел Герман. — Раннульф!

Из пыльного марева выбирался наверх Раннульф верхом на арабском коньке; увидев других тамплиеров, рыцарь свернул и подъехал к ним. Лицо его было жёлтым от пыли. Мгновением позже к ним подскакал галопом ещё один иерусалимский рыцарь — Ричард ле Мен, которого все называли Медведем.

Герман потянулся и схватил Раннульфа за руку.

— Что это?

В предплечье Раннульфа, под самым обшлагом кольчуги, торчала стрела. Рыцарь глянул на неё так, словно лишь сейчас заметил, и согнул руку. Затем качнул головой в сторону равнины.

— Они идут.

— Да. — Герман взялся одной рукой за кисть Раннульфа, другой — за древко стрелы. — Сможем мы удержать их на этой позиции?

— Сколько у нас людей? — Раннульф повернулся к собравшимся вокруг тамплиерам. На миг его взгляд коснулся Стефана — не узнавая, просто ведя счёт. — Может быть. Но если мы здесь проиграем...

Герман между тем проталкивал стрелу сквозь руку Раннульфа, пока наконечник не вышел с другой стороны.

Раннульф осёкся и скрючился в седле. Герман сломал наконечник и выдернул древко из раны. Хлынула кровь, и Стефан отвёл взгляд — его замутило.

— А-а-ахх! — Раннульф, всё ещё согнувшись, прижал руку к груди. Прецептор понюхал сперва наконечник, затем — древко.

— Чистая. Тебе повезло.

Раннульф покачал головой.

— Больше мне такой удачи Бог не пошлёт. Здесь нам оставаться нельзя. — Из утла его рта сочилась струйка слюны. Он снова покачал головой. — Возвращаемся к королю.

— Согласен, — сказал Герман. — Я принимаю командование, похоже, я здесь единственный офицер. Ты поедешь справа. — Он отшвырнул прочь обломки стрелы. — А ты, — это относилось уже к Стефану, — рядом со мной.

Стефан с чувством благодарности пристроился рядом с Германом. Выпрямившийся Раннульф чуть пришпорил арабского конька и галопом поскакал на дальний край шеренги тамплиеров.

Стефан снова оглянулся через плечо. Пыль рассеивалась. Бой прекратился. Белые сюрко мертвецов усеивали склон, точно рассыпанные перья. У Стефана заныло в желудке. Там, внизу, были Педро, Илер, отныне — безымянные россыпи белых пятен на склоне. В душе его слепо, болезненно забилось паническое желание убраться отсюда как можно дальше. С Германом справа и кем-то незнакомым слева он трусил через перевал назад, к реке Литани, с каждым шагом набирая скорость.

— Я выбираюсь отсюда, — сказал граф Триполитанский. Он смотрел через болотистую равнину на восток, в сторону перевала. — Вода в реке прибывает, а солнце вот-вот сядет. Сир, ты должен отвести нас назад, на тот берег.

Король Бодуэн глянул через плечо. Литани катила за их спинами кипящие воды, бурые, как бобы, с полосками белой пены. Вверх по реке круто вставали холмы. Вниз по течению разливалась вода, грозя затопить всю равнину. Король повернулся, вновь глядя на перевал.

Солнце садилось за пики гор, и подножия их утонули в тени. Бодуэн знал, что Триполи прав.

— Тамплиеры ещё там, — сказал он. — Мы не можем оставить их.

— Пусть тамплиеры сами позаботятся о себе, — возразил Триполи, развернув коня к своим воинам, что стояли на волглой земле за его спиной.

Король всё смотрел на перевал. Ему показалось, что он различает там всадников, но издалека невозможно было понять, кто они такие. Он повернулся было к Триполи, чтобы спросить его, но граф уже ехал к своему отряду. Бодуэн поджал губы и отвернулся. В таком случае пусть Триполи сам заботится о себе.

Кое-кто из дворян отвёл коней от реки, наблюдая за перевалом; среди них были старый Хамфри де Торон, коннетабль королевства, и Жослен де Куртенэ, дядя короля. Бодуэн поскакал к ним, по-прежнему посматривая на перевал.

— Посмотри вон туда. — Он направил коня к Хамфри де Торону, старому другу своего отца. — Видишь? Что там, наверху?

Старик покачал головой.

— Мне всё это не нравится. — Он бросил взгляд на реку и вновь покачал головой.

Среди дворян были Балан д'Ибелин и его брат, рыцарь Сибиллы.

— Сир, — окликнул Балан, — нам бы надо переправиться на тот берег прежде, чем совсем стемнеет.

— Нет! — воскликнул король, вскидывая руку. Теперь он видел, что за люди спускались к ним с перевала. — Это тамплиеры. Что они делают? Где остальные?

Хамфри приподнялся в стременах, с прищуром оглядывая долину. Балан повернул голову; его брат спросил:

— Где? Я никого не вижу.

И тут Балан схватил рог и поднёс к губам.

Конь короля прянул вперёд при звуке сигнала. Бодуэн проехал несколько шагов; конь под ним фыркал и шёл боком. Приближавшиеся воины все были в белых сюрко — без сомнения, тамплиеры, вот только возвратилось их куда меньше, чем уехало за перевал. Они миновали седловину, и она опустела — на миг.

Потом вдоль седловины, застилая окрашенный последними лучами солнца горизонт, вспенилась волна сарацин, перелилась и потекла по склону — а за ними ещё и ещё, нескончаемый вражеский прилив.

Король закричал. За его спиной Балан вновь извлёк из своего рога три резкие ноты. Вдоль всей реки в ответ на сигнал франкская армия поворачивала назад. Король дал коню волю. Первым из всех бросился он на подмогу тамплиерам.

Хамфри де Торон в чёрных доспехах нагнал его слева, Балан д'Ибелин на гнедом коне уже мчался справа. Король не обнажал меча; щита у него не было. Руки его дрожали, и он едва мог держать повод, не то что оружие. Ноги его вниз от колен висели, как каменные. Удары конских копыт гулко отдавались во всём его теле. Разбрызгивая грязь, нёсся он по болотистой земле, а потом равнина пошла вверх, и коню пришлось потрудиться.

Над ним, на склоне отступление тамплиеров замедлилось. Увидев, что франки спешат им на помощь, они развернулись лицом к сарацинам, которые валом катились на них по склону. Король издал клич, потонувший в согласном рёве его воинов: «Так хочет Бог!» А потом два войска столкнулись.

Толчок едва не вышиб короля из седла. Кругом него бились рука к руке воины, скрежет и лязг стали, вопли гибнущих звенели в ушах Бодуэна. Он с усилием заставил коня прыгнуть вбок, увёртываясь от нападающего турка, а справа уже налетел старый Хамфри де Торон и поверг врага наземь. Какое-то мгновение король ничего не мог различить в жуткой путанице тел, кроме цветных пятен и просверков, а слышал лишь громоподобный рёв. Его конь шатался. Удары по рёбрам едва не вышвырнули его из седла. Потом вдруг конь короля развернулся и поскакал прочь, а между ним и сарацинами возникла пустота — войско франков отступило к равнине, а сарацинское войско к вершинам.

На перевале раз за разом протрубил рог, отдавая приказ врагу. Король глубоко вдохнул и обеими руками вцепился в седло. Конь пронёс его ещё ярдов двадцать, в гущу людей; там король снова повернул и увидел, что разрыв между франками и сарацинами стал уже больше полёта стрелы. Бой прекратился.

Онемелой рукой Бодуэн отёр лицо. Обернувшись, он поискал взглядом старого Хамфри, Балана, своего дядю Жослена — но вместо них оказался лицом к лицу с Германом де Монтойей, прецептором тамплиеров.

— Что случилось? — хрипло спросил король. — Почему они отступили?

— Они не отступили, — сказал Герман. — Они знают, что победа за ними. — Он нагнулся и сплюнул на землю. — Им хорошо известно, что мы здесь в ловушке — за спиной у нас река. Оки могут и подождать. К завтрашнему утру подтянется остальное войско, и тогда они нас прикончат.

Бодуэн стиснул зубы, отгоняя трусливую слабость в себе, которая требовала броситься с воплем наутёк. Бог поможет ему, если он сохранит мужество. Сарацины дали ему отдых, дали шанс... но шанс мизерный. Солнце село. Небо было блёклым, как бумага. Как кожа на его руках, когда он снимал перчатки.

— Езжай за мной, — сказал он и, намотав повод на запястье, поехал вдоль первых рядов своего войска — Герман ехал сбоку, пока не отыскал Бодуэна д'Ибелина и его брата Балана. Сгорбившись в сёдлах, они смотрели на восток, откуда, тёмная и пустая, наползала на горы ночь.

— Где Хамфри де Торон?

Балан обернулся к королю:

— Он поехал вниз, сир. Ты разве не видел его? Он был прямо перед тобой.

Его брат прошептал:

— Боже мой, Боже, теперь мы попались. Вы только взгляните на это!

Герман де Монтойя сказал:

— Надо переправиться на тот берег.

Позади него горстка тамплиеров выстроилась в жалкую двойную шеренгу. Среди них, на смешном невысоком коньке, был и Раннульф Фицвильям.

Бодуэн искал кого-то взглядом среди своих дворян.

— Что с графом Триполи?

— Ушёл, — мотнул головой Балан. — Он и его люди переправились, покуда мы дрались наверху.

— Будь он проклят, — пробормотал кто-то себе под нос.

Бодуэн посмотрел за реку — на том берегу не было и следа Триполи. Он не стал ждать. Он бежал в укрытие, как только представилась такая возможность. Король подавил гнев. Он понимал, что граф Триполитанский прав: им всем следовало давным-давно переправиться на тот берег, и, если вся его армия выставила себя дураками, ему вовсе не обязательно было выставлять таким же дураком и себя, чтобы утвердить свою честь. А теперь вода в реке поднималась неотвратимо. Бодуэн провёл быстрым взглядом вдоль извилистого, разветвлённого русла, которое едва просвечивало сквозь мутный поток воды. Тело его было бесчувственным и бесполезным, как грязь. Опустив глаза, он увидел, как первый водяной завиток лизнул копыто его коня.

Один из тамплиеров сказал:

— Нам нельзя оставаться здесь. Река прибывает быстро, к рассвету вода и сарацины изничтожат нас.

— Идём вверх по реке, может, так нам удастся выбраться, — предложил Балан д'Ибелин.

Король выпрямился. Он должен принять решение; он должен как-то спасти своё войско, а он понятия не имеет — как. Бодуэн перекрестился. Бог поможет ему. В седловине перевала возникла белая капля — край восходящей луны. Король моргнул, перед глазами всё поплыло. Какое-то время он видел лишь пятна и тьму.

— Мы должны переправиться через реку, — сказал он.

— Сир, — проговорил Бодуэн д'Ибелин, — мой брат прав. Надо идти вдоль реки — вниз ли, вверх ли по течению, но вдоль.

Король дрожал. Он собрал повод, отчего конь затанцевал.

— Пусть те, кто желает, следуют за вами. Те же, кто последует за мною, — вперёд!

Бодуэн не оглянулся посмотреть, поехал ли кто за ним. Конь рысью нёс его к реке, мерцающей в лунном свете, с ворчанием и рыком крутящейся в водоворотах.

Когда копыта коня зашлёпали по воде, король остановился и огляделся.

За ним пошли многие. Всюду, выше и ниже по реке, в темноте осторожно продвигались вперёд франкские воины. Слева от короля, вдалеке какой-то воин взревел и бросился на реку, точно на врага, которого он мог одолеть силой. За ним тотчас последовали ещё человек десять. В сгущавшемся мраке разглядеть их было трудно. Они шлёпали по отмелям, взметая в лунных лучах фонтанчики воды. Сперва река казалась мелкой, едва по колено коням, и, увидя это, добрая половина франков с криком бросилась вслед заводилам. Потом, на полпути к дальнему берегу, передние рыцари соскользнули на глубину.

Ничего этого король не видел, он услышал только плеск, жуткое ржанье коней, но воины вокруг него закричали, а кое-кто принялся звать:

— Сюда плывите, назад!

Другие же кричали:

— Вперёд! Продолжайте плыть!

А потом раздался вопль общего разочарования.

Король вцепился в руку человека, стоявшего рядом, — это оказался Герман де Монтойя.

— Что там? Они переправились?

Тамплиер зорко вгляделся в озарённый луной сумрак. Он был так спокоен, что это казалось безумием.

— Посредине течение очень быстрое. Коней сносит. Те, что покрепче, выплывают.

— Пусть держатся друг за друга, — сказал король, — и продолжают плыть. Там удобное место? — Голос его сорвался.

Прецептор пожал плечами.

— Разве разберёшь в темноте? — Он заговорил громче: — Братья, ко мне! Образуем цепь. Раннульф!

— Здесь я.

— Можем мы переправиться в этом месте?

— Так же, как в любом другом, и даже скорее.

Сперва король не увидел норманна; потом разглядел, что тот, пеший, стоит по другую сторону от Германа и стягивает с себя сюрко. Король снова взглянул на реку. Большинство рыцарей отступило, отказавшись от попытки переправиться; в этот миг протрубил рог — Бодуэн узнал рог Балана. Множество конных воинов развернулось и рысью пустилось вверх по берегу реки. Король повернулся к тамплиерам.

— Где твоя лошадь? — спросил Герман.

— Пала, — сквозь зубы ответил Раннульф. Теперь он стягивал с себя кольчугу. Другие тамплиеры молча ждали, полукругом стоя за ними. Их было мало, самое большее — дюжина. Король обвёл их взглядом.

Большая часть его войска покинула его, последовав за Баланом вдоль реки. Он глубоко вздохнул и бросил быстрый взгляд на бурную реку. Мужество его поколебалось; он подумал, не поехать ли и ему за Баланом.

Герман отдавал приказы, строя тамплиеров в шеренгу.

— Что ты возишься с кольчугой, осёл? — сказал он, наклонившись к Раннульфу. — Брось, нам пора двигаться.

Полуобнажённый Раннульф затянул на талии пояс мечом.

— Я не собираюсь плыть в кольчуге.

— А я скорей утону, чем буду ходить без доспехов, как простолюдин. — Герман повернулся к королю: — Сир, езжай за мной. Пусть этот болван останется при тебе. Святой, смотри, чтобы король добрался до того берега.

— Держись за моё стремя, Раннульф, — сказал король.

Рыцарь подошёл к нему. Герман де Монтойя крикнул, и остальные тамплиеры двинулись вперёд рысью, разбрызгивая неглубокую воду. Король, рядом с которым шёл Раннульф, ехал следом за Германом. Вода едва покрывала голени Бодуэнова коня, и он шёл легко. Шеренга тамплиеров двигалась слева, отгораживая короля от бешенства стремнины. По шлёпающему звуку копыт Бодуэн понимал, что река становится глубже. Он вцепился в повод и переднюю луку. Они уже одолели почти половину пути. Внезапное, как паника, желание, чтобы всё это поскорей кончилось, охватило Бодуэна; он ударил коня и погнал его к другому берегу.

Кто-то вскрикнул, вода лизнула плечи его коня, забилась и вспенилась вкруг колен короля, а Раннульф вцепился в гриву и поплыл.

Пальцы короля костенели, хватка слабела. Зрение изменяло ему, он видел то лишь струю водоворота, то лунный взблеск, то прядь конской гривы, то чью-то руку, резко вскинутую в воздух. Перед ним в лунном свете белел край сюрко Германа, и король сосредоточился на этом белом клочке, глядя лишь на то, что двигалось перед ним.

Его конь споткнулся и поплыл, глубоко погрузившись в воду. Внезапно Бодуэн потерял равновесие, пошатнулся, всплыл, подхваченный водой, — его попросту вымывало из седла. Впереди, в кипящей воде колыхалось белым пятном на лунном серебре сюрко Германа; на миг оно, казалось, выросло... а потом исчезло.

Король заморгал, пытаясь вновь разглядеть белый силуэт, — но воду рассекал лишь чёрный овал конской головы. Бодуэн ощутил головокружение. Повод выпал из леденеющих рук прокажённого короля.

Раннульф подхватил его. Свисая с конского бока, король погрузился в воду до подмышек, спиной он прижимался к груди Раннульфа, который руками вцепился в седло по обе стороны от юноши. Бодуэн шевелил ногами — без толку. Вода плескала ему в рот. Он перебросил правую руку через седло и стиснул онемевшими пальцами кожу дальнего стремени. Он ничего не видел, а слышал лишь рёв и плеск реки. Конь плыл. Наполовину повиснув на седле, король тоже плыл — между рыцарем и конём.

— Помогите! — вдруг услышал он у самого уха. Бодуэн вслепую выбросил правую руку, накрепко вцепился пальцами в жёсткие волосы неведомого рыцаря.

Их направляла река. Стремнина несла их к головокружительным водоворотам. Только что они плыли по чистой воде — и вдруг оказались в мешанине веток. Король прижался лицом к плечу, чтобы уберечь глаза. Его левая рука плотно обвивала шею Раннульфа. Он ударился коленом о землю. Конь тащил его сквозь ветки, они трещали и ломались. Он уже был не в реке. Миг спустя Бодуэн понял, что наконец-то может расслабиться — и расслабился, и упал на четвереньки на сухую землю.

Кто-то ещё рухнул на него. Грубая рука коснулась волос.

— Неплохо плаваешь, малыш.

Бодуэн потрясённо поднял голову:

— Где... где остальные?

Вокруг было только серебристое лунное сияние да чёрные тени на речном берегу.

— Не знаю, — сказал Раннульф. — Пойду посмотрю.

Снова грубоватой лаской взъерошив королю волосы, тамплиер поднялся и ушёл.

Король опустился на песок. Спотыкаясь и фыркая, из реки выбралась ещё одна лошадь; он слышал, как кто-то кричит дрожащим голосом. Бодуэн крепко потёр кулаком глаза, чтобы лучше видеть; ему стало куда спокойнее теперь, когда его и сарацин разделяла река. Он быстро осмотрелся, отыскивая взглядом остатки своего войска.

Кроме дюжины тамплиеров, собравшихся позади него, на берегу никого не было. Если кто-то из христианских рыцарей и перебрался через реку живым — они бежали прочь, едва ступив на сухую землю. Король вновь опустился на песок и уткнул голову в колени.

— Герман, — сказал Стефан. — Где Герман?

— Герман погиб, — сказал Раннульф. Полуголый и вымокший, он помимо собственной воли дрожал. — Он потерял седло, и кольчуга утащила его под воду.

— Упокой Господи его душу, — сказал Ричард ле Мен и перекрестился.

Стефан отвернулся.

Тамплиеры собрались на тёмном берегу реки.

— Нам нужен магистр, — сказал Ричард Медведь. — Кто здесь дольше всех? Ты, Святой?

— Тринадцать лет на Троицын день, — сказал Раннульф и помедлил, давая другим время сказать что-нибудь — но все промолчали. — Ну что ж, ладно, — сказал он. — Слушайте. У нас два приказа: защищать короля и вернуться в Иерусалим. Мы пойдём прямо на запад, к горной дороге. — Он обвёл взглядом лица спутников. Большинство рыцарей было из Иерусалимского Храма. Все измождены, кое-кто ранен. — Соберите коней и доспехи. Разведите костёр. Отдохнём немного — ив путь.

Он выпрямился, окостеневшая спина хрустнула. К нему подошёл Ричард ле Мен.

— Что с твоим конём?

— У меня нет коня. — Раннульф думал о Германе, хотя знал, что делать этого нельзя. Он думал о Германе, который скользит на дно в своей железной кольчуге. Раннульф перекрестился.

У Медведя, как всегда, мысли были более насущные.

— Мой конь едва дышит. Там, на лугу, бегает несколько лошадёнок. Позволь, я пойду и поймаю их.

Раннульф кивнул:

— Возьми кого-нибудь в подмогу. Где король?

Медведь кивком показал вниз по течению.

— Куда он денется? — и направился к другим рыцарям. На тусклом песке у реки, свернувшись, как щенок, в изгибе принесённого разливом ствола, спал король. Раннульф подошёл поближе, убедился, что мальчик просто спит, а потом завернул за кусты, помочился и, отойдя немного в сторонку, преклонил колени на мягкой сырой земле, совсем рядом с бешено несущейся рекой.

Герман, думал он, будь ты проклят, Герман, что же ты натворил? Рука его двигалась сама собой, сотворяя крест. Прежде он не задумывался, как сильно любит Германа.

На миг он ощутил, как поражение, подобно леденящему холоду реки, тянет его вниз.

Раннульф несколько раз повторил все молитвы, прося Бога сказать ему, что делать. Ответа не было, но ему стало легче, и он решил, что и так делает то, чего хочет Бог. Тогда он попросил Бога исцелить его ноющую руку. Он прочёл «Символ Веры» за Германа и других воинов, которых теперь, как валуны, волокла по своему дну река. И понадеялся, что Жерар де Ридфор мёртв.

Он отогнал ещё один прилив чёрной безнадёжности. Надо продолжать путь: король вверен его заботам, а за горами лежит Иерусалим. Река не задержит сарацин надолго. Утром они придут. Раннульф поднялся на ноги, чтобы вернуться к своим воинам.

— Святой? — По прибрежному лугу к нему шагал Ричард ле Мен. Король всё так же спал, и Раннульф пошёл помогать Медведю ловить лошадей.