Императорские изгнанники

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Каструм Шестой Галльской когорты был построен на возвышенности, первоначально в полукилометре от порта Тарроса, но, как и у многих давно основанных поселений, ряд зданий вышел за городские стены и простирался почти до самого военного лагеря. Перед рвом и валом была тонкая полоска голой земли, а ближайшие гражданские дома находились в пределах досягаемости полета стрелы от стен и сторожевых башен. Когда Катон и его группа подошли в пешем порядке к лагерю, было видно только двух часовых. Ворота были широко распахнуты и визуально не обслуживались.

— Что это, Марс их трахни, за игры у них такие? — потребовал ответа центурион Плацин. — Враг мог бы пройти мимо этих дремлющих ублюдков, и они даже моргнуть не успеют.

— Им нужно надрать задницы, — прорычал Метелл.

Аполлоний кивнул. — Как же хорошо, что вы, ребята, здесь, чтобы устроить это представление. Это должно быть веселой кампанией. Римские высокие стандарты и качество, судя по тому, что я видел до сих пор, в провинции явно отсутствуют.

«Это правда», — подумал Катон. Даже Таррос, самый большой из городов, мог похвастаться только самой скромной ареной и отсутствием театра. Вокруг нее был рынок и несколько небольших таверн, но в этом месте не было суеты, обычных для римских улиц. Даже горстка храмов и терм казалась запущенной и малоиспользуемой. Большие дома в городе и виллы, которые можно было увидеть в сельской местности поблизости, выявили, что некоторые из жителей наслаждались богатством острова, но вполне вероятно, что многие из прекрасных домов были собственностью отсутствующих владельцев в Риме, чья забота об острове не распространялась дальше, чем получение прибыли от имущества.

В отличие от тихого городка, сам порт был загружен. Большинство кораблей курсировали между островом и побережьем Испании, в то время как другие работали по маршрутам от побережья Африки и Галлии. Вдоль набережной стояли большие склады. До недавнего времени многие из них были наполнены сардинским зерном и маслом, готовыми к экспорту, но из-за голода и грабежей их почти не осталось, а то, что осталось, было под охраной, чтобы местные жители не растащили их.

«Персефона» пришвартовалась в полдень, и Катон немедленно повел свою группу на берег, чтобы взять на себя командование гарнизоном. Теперь они беспрепятственно прошли вдоль рва под арку сторожки. У подножия бревен ворот росли пучки травы — доказательство того, что они не закрывались уже многие месяцы. Казармы и конюшни внутри форта, казалось, были в хорошем состоянии, но никаких признаков активности не было. Они могли слышать обрывки разговоров изнутри и заметить немногочисленных солдат через открытые створки, когда они проходили мимо, но никто так и не появился, чтобы остановить их. Ближайший из двух часовых на стене остановился, чтобы посмотреть на них на мгновение, а затем продолжил свое неторопливое вышагивание.

Плацин огляделся по сторонам. — Я мог бы взять этот форт с одной лишь рукой, — пробормотал он.

Катон был слишком разъярен, чтобы ответить, его губы плотно сжались, пока группа продолжала двигаться в направлении штаба когорты в центре лагеря. Впереди из-за длинных блоков барака вышли двое мужчин в туниках без ремней, остановились и уставились на приближающихся офицеров.

— Эй, вы! — проревел Плацин, ткнув в их сторону своим витисом. — Командир идет!

Ауксилларии, зашаркав калигами, встали прямо, расправив плечи и выпрямив грудь. Однако они продолжали глазеть на Катона и остальных.

— Глаза вперед, фурии вас растерзай! — проревел Плацин. Он подбежал к ним и дернул подбородком вперед, так что их лица разделяло пространство не более чем в ладонь. — Какого хрена вы болтаетесь здесь словно в субурском борделе? Где ваши ремни? Ваши гладии?

Когда более высокий из двоих начал заикаться, извиняясь, центурион перевел дух и крикнул: — Что это я чувствую? Вино? Вино! От тебя разит. Ты пьян, солдат?

— Н-нет, господин. По крайней мере, мы выпили и…

— Заткнись! Я не хочу дышать воздухом того борделя, из которого вы выползли! Понятно? Кивать в ответ, ублюдки. Клянусь, если кто-то из вас снова откроет свои дырки, я засуну этот витис так глубоко, что вы целый месяц будете выхаркивать его из другой дырки!

Оба мужчины быстро кивнули.

— Хорошо. А теперь возвращайтесь в ваш барак и экипируйтесь. В следующий раз, когда я увижу вас, я хочу, чтобы вы были у ворот, и они должны быть надежно закрыты. Если на ваших туниках будет какая-то грязь, если ваши шлемы не будут блестеть, если на ваших мечах обнаружится ржавчина, то, клянусь всеми богами, я скормлю ваши вонючие задницы первой попавшейся собаке, которая пробежит мимо ворот. Понятно?

Они снова кивнули.

— Хорошо. А теперь пошли к Плутону отсюда.

Когда двое солдат побежали обратно тем же путем, которым пришли, Плацин повернулся и присоединился к Катону и остальным со злой ухмылкой на лице. — И это только начало, господин, а?

— Действительно. Судя по всему, нам нужно будет еще многое что сделать, прежде чем эта когорта будет готова к тому, что грядет.

Они продолжили свой путь, миновав большую подводу возле пустой мастерской, за которой находилось здание штаба. Единственный ауксилларий стоял у входа, опираясь на древко своего копья, пока он полудремал на ярком солнце. Когда он очнулся от хруста калиг по гравию, он моргнул и застыл.

Катон одарил его коротким кивком, когда он прошел через арку во двор, где трава и сорняки росли в щелях между плитами. Аполлоний заметил его гневное выражение и улыбнулся. — Кажется, что здесь служит довольно много садоводов, не так ли?

— Я заставлю их стоять на четвереньках и перебирать каждую травинку и пучок сорняков до конца этого дня, — кисло ответил Катон. — Я давно не видел такого беспорядка.

— Похоже, здесь все-таки будет какое-то развлечение.

— Для тебя, может быть. Но не для меня, и не для моих офицеров, и уж тем более не для этой кучки бездельников, которые притворяются солдатами.

В тени небольшой колоннады, идущей вдоль двора, спала горстка мужчин, и Катон повернулся к Плацину и кивнул ему, прежде чем войти в здание штаба. После яркого солнечного света снаружи внутри было мрачно, и он остановился за порогом, пока его глаза привыкали. Позади него Плацин начал кричать на спящих, предупреждая находящихся внутри, чтобы они повернулись к офицерам, стоящим у входа. Катон разглядел двух писцов, вскочивших со своих стульев. Третий так и дремал, положив голову на скрещенные руки, и продолжил храпеть. Быстрый толчок со стороны одного из его товарищей заставил его заворчать. Потом он увидел шлемы с гребнями и поспешно встал.

— Где командир когорты? — спросил Катон.

Мужчины переглянулись, прежде чем один из них откашлялся и заговорил.

— Центурион Массимилиан в своих покоях, господин.

— Я не хочу видеть Массимилиана; Я хочу поговорить с префектом Вестином.

— Префекта здесь нет, господин.

— Ну, так пойди, найди его и приведи ко мне немедленно.

— Господин, он в Каралисе.

Катон нетерпеливо вздохнул. — Что он там делает?

— Там он проводит большую часть своего времени, господин. Он возвращается в Таррос только раз в два месяца.

— Понятно. Тогда пойди и приведи Массимилиана. Скажите ему, что его новый командир хочет поговорить с ним. Выполняй.

— Да, господин. — Писарь отсалютовал и поспешил мимо офицеров на солнечный свет.

Катон отпустил оставшихся писцов, а затем обратился к Аполлонию и остальным. — Офицеры, похоже, что перед нами стоит более сложная задача, чем я думал. Нам нужна эта когорта, чтобы как можно быстрее подготовиться к кампании во внутренней части острова. Пока я представляюсь Массимилиану, я хочу, чтобы вы, центурионы, посетили каждый клочок лагеря. Переверните все верх дном. Сделайте как можно больше шума и соберите людей на плац за пределами стен. Потом посмотрим, с каким материалом нам придется работать. — Он улыбнулся им. — В бой! Развлекайтесь и не позвольте им засомневаться ни на секунду в том, что с этого момента им придется начать по-полной отрабатывать свое жалованье. Это касается как офицеров, так и солдат одинаково. Разойтись.

Когда Плацин и остальные повернулись и вышли из здания, Аполлоний повернулся к Катону. — А что делать мне? Какую роль ты собираешься выделить мне в своих планах?

— Вернувшись в Рим, ты сказал мне, что у меня впереди многообещающая карьера. Я не совсем уверен в этом. Но если ты прав, тебе придется заслужить свое место рядом со мной, как и парням из этой когорты. Никаких прогулочек с ветерком для моих приближенных не будет. Включая тебя.

— Я и представить себе не мог, что со мной будут обращаться с особым вниманием, префект Катон, — холодно ответил Аполлоний.

Катон на мгновение почувствовал удовлетворение от того, что нашел брешь в доспехах этого человека. Казалось, за гладким невозмутимым панцирем его личности, которую Аполлоний представлял миру, скрывалась неистовая гордость и чувство целостности. Если, конечно, он не играл очередную роль…

— У тебя будет возможность проявить некоторые из твоих особых талантов, когда мы примемся вплотную за разбойников. Мне понадобится человек, который сможет незаметно передвигаться по вражеской территории и сообщать об их местонахождении и количестве. Человек, который может убить, не поднимая тревоги. Более того, мне нужно, чтобы ты нашел людей, которых ты сможешь тренировать, чтобы развить те же навыки. Ты сможешь это сделать?

Аполлоний молча посмотрел на него и кивнул. — Я раньше не тренировал кого-либо, но я смогу это сделать.

— Отлично.

— Но мне понадобится свобода полномочий. Ты должен позволить мне выбрать людей и обучать их теми способами, какими я посчитаю нужными.

— Очень хорошо.

— И если кто-то из этих людей пострадает, я не буду нести ответственности. Мои навыки были приобретены не без риска. Я не пришел к ним легко или безболезненно. И также будет с теми людьми. Некоторые могут упасть по пути. Сильно упасть. Ты понимаешь?

— Я понимаю. Пришло время привлечь тебя в свои ряды и присвоить тебе армейское звание. И оплату, связанную с этим.

— Я возьму плату, но не звание. Однозначно не приму звания. У меня нет желания быть частью армии. У меня отсутствуют необходимый аппетит к формальной дисциплине и желание подчиняться приказам других.

— В прошлом ты получал от меня приказы. Мне нужно, чтобы ты сделал то же самое снова.

— Я решил подчиняться твоим приказам, потому что они были осуществимы. Если бы ты приказал мне сделать что-нибудь безрассудное, я бы отказался. Ни один человек не является моим хозяином, даже если они ошибочно считают себя таковыми.

— Понятно. — Катон непоколебимо встретил его взгляд. — Почти наверняка наступит момент, когда я отдам тебе приказ, который подвергнет твою жизнь опасности. И ты подчинишься этому приказу.

— Я не боюсь опасности. Иначе я бы не выбрал ту жизнь, которая у меня есть. Прикажи мне во что бы то ни стало проложить опасный курс; Я буду следовать ему до конца, к чему бы он не привел. Но я не буду следовать глупому приказу. Я достаточно хорошо тебя узнал, чтобы понять, что ты не из тех офицеров, которые играют в игры с жизнями своих подчиненных. Я доверяю твоему мнению и уважаю тебя. Я не говорю такие слова легкомысленно, префект Катон.

Катон тщательно взвесил слова собеседника. Возможно, он говорил правду. Точно так же было возможно, что он знал Катона достаточно хорошо, чтобы попытаться воззвать к его гордости, но только после того, как завоевал его уважение, так что он мог быть более склонен принимать похвалу за чистую монету. Попытка последовать логике рассуждений агента начала сбивать Катона с толку и у него разболелась голова. Возможно, лучше доверять действиям этого человека, чем его мотивам. В конце концов, показательны не мысли, а поступки. Кроме того, с таким философским подходом к условному подчиненному было легче справиться. «Клянусь богами, — подумал он, — неужели я пришел к этому? Неужели общение с Аполлонием заставило меня формировать из разрозненных мыслей такие извилистые рассуждения?». Он перефокусировал свои мысли и откашлялся.

— Очень хорошо. Тогда мы поняли друг друга.

Его взгляд привлекло движение, и он оглянулся и увидел, что писарь спешит через двор в сопровождении центуриона, который застегивал пряжку своего ремня с гладием поверх лорики скваматы. Катон заметил, что это был невысокий жилистый мужчина, седина только слегка успела затронуть его шевелюру вокруг тонкого угловатого лица, а выразительные глаза были темными. Когда они вошли в здание, он и писарь встали по стойке смирно и отсалютовали.

— Центурион Массимилиан прибыл в ваше распоряжение, господин.

Катон ткнул пальцем. — Меня зовут префект Квинт Лициний Катон. Император назначил меня командовать миссией по разгрому разбойников, действующих в этой провинции. По всем военным вопросам мои полномочия превосходят власть наместника. Это означает, что каждый солдат, морской пехотинец и моряк на острове несут ответственность передо мной до тех пор, пока моя задача не будет выполнена. Это понятно?

Массимилиан утвердительно кивнул. — Да, господин.

Катон указал на Аполлония. — Это мой, эм, командир разведчиков. Он не имеет официального звания, но с ним следует обращаться как со старшим центурионом.

Если центурион Массимилиан и имел какие-либо сомнения относительно роли Аполлония, он был достаточно мудр, чтобы держать свои мысли при себе, а выражение его лица оставалось нейтральным, когда он вновь ответил. — Да, господин.

Аполлоний склонил голову набок. — Командир разведчиков? Это звание, с которым я могу жить.

— Тогда будем надеяться, что ты проживешь достаточно долго, чтобы насладиться им. — Катон снова обратил внимание на центуриона. — Насколько я понимаю, ты старший центурион Шестой Галльской когорты.

— Да, господин.

— И я так понимаю, что префекту Вестину не очень-то удобно в лагере.

— Господин?

— Из того, что мне уже доложили, я понял, что префект предпочитает проводить большую часть времени в Каралисе.

Центурион быстро взглянул на стоявшего рядом писаря, но тот продолжал пристально смотреть вперед.

— Ну? — Катон приподнял бровь.

— Вестин часто имеет дела в Каралисе, господин. Я должен командовать в его отсутствие.

— Частые дела? — усмехнулся Аполлоний. — Личные или деловые?

— Не мне утверждать… господин.

— Но ты же знаешь, — спросил он. — Не так ли?

Воцарилась тишина, пока центурион пытался составить ответ, который не поставил бы его командира в невыгодное положение. По крайней мере, это его качество понравилось Катону. Тем не менее, ему нужно было знать, в чем состоит игра Вестина, чтобы оценить, будет ли префект приобретением или помехой.

— Я, так или иначе, узнаю, Массимилиан. Ты можешь либо задержать меня сейчас, чего я не прощу, либо ты можешь сказать это прямо и избавить меня от необходимости тратить время на поиски деталей. Как мы поступим?

Центурион принял решение с похвальной скоростью. — Префект купил виллу недалеко от Каралиса год назад, господин. У него на земле есть солеварни, и он экспортирует ее в Рим. Там же живет его семья.

— Ах! — усмехнулся Аполлоний. — Деловые и личные. Я был почти прав.

Выражение лица Катона оставалось суровым, когда он впился взглядом в Массимилиана. — Значит, ты отвечаешь за состояние этого форта. Не так ли?

— Я бы согласился с этим утверждением, господин, если бы префект не настаивал на том, чтобы я лично передавал каждое решение о ведении дел когорты ему. — Горечь в тоне человека была безошибочной.

— Каждое решение?

— Я с трудом могу даже дерьмо выгрести из лагерных латрин без письменного разрешения, господин.

Аполлоний переплел пальцы и опустил руки, чтобы поломать суставы.

— Совершенно очевидно, что префект — это человек, который любит издалека проявлять гений командования. Мне не кажется, что это лучший способ выполнять свои обязанности.

— Нет, — отрывисто сказал Катон. — Так не пойдет. Нисколько. Писарь!

Мужчина шагнул вперед. — Господин.

— Отправь сообщение Вестину. Скажи ему, что я хочу, чтобы он немедленно вернулся в форт. Каков самый быстрый способ передать ему сообщение?

— По морю, господин. Прибрежные посыльные судна приходят и уходят почти каждый день.

— Тогда подготовь мое послание, чтобы я мог заверить его своей печатью и доставь его на первое же судно, направляющееся в Каралис. Выполнять!

Писарь поспешил к своему столу, вытащил дощечку и принялся за работу. Катон вышел из здания во двор. — Аполлоний, Массимилиан, пройдемте со мной.

Они пошли в ногу, пересекая замкнутое пространство, греясь на солнышке. Из-за стен здания доносились людские крики и топот солдатских калиг.

— Я приказал своим офицерам собрать когорту на плацу, — объяснил Катон центуриону.

— Вашим офицерам, господин?

— Верно. Я привел с собой несколько хороших людей из преторианской гвардии. Они здесь, чтобы привести войска гарнизона в форму, чтобы мы могли положить конец распоясавшемуся разбою на этом острове.

— Отлично. — Массимилиан проворчал. — Давно пора.

Катон бросил на него быстрый взгляд и увидел блеск в глазах центуриона.

— Как долго ты служишь в Шестой Галльской?

— Два года, господин.

— А до этого?

— Двадцатый легион, господин. Я был опционом. Был ранен во время кампании в Британии и получил звание центуриона во вспомогательных войсках. Не могу сказать, что это оказалось лучшим решением, которое я когда-либо принимал.

— Что, Британия? — впервые улыбнулся ему Катон. — Место, где мои зубы прорезались наружу. Второй легион.

— Значит, вы были одним из парней Веспасиана? Прекрасный легион! Спас наши задницы за пределами Камулодунума, когда Каратак устроил нам свою ловушку. — Массимилиан нахмурился, вспомнив тот кровопролитный бой. — Для меня большая честь служить с офицером Второго легиона, господин.

— Я тогда не был настоящим офицером. Скорее свежеотчеканенным опционом.

Массимилиан испытующе посмотрел на него и подумал, прежде чем продолжить. — Вы очень хорошо поработали, господин. От опциона до префекта всего за десять лет. Совсем неплохо.

Они вышли на via Principalis лагеря и последовали за последними вспомогательными пехотинцами, бежавшими трусцой к декуманским воротам и плацу за ними. Когда они подошли к воротам, Катон услышал стук копыт лошадей по обожженной земле и, обернувшись, увидел около пятидесяти всадников, выехавших из конца конюшни и несущихся к воротам. Он махнул своим товарищам в сторону и пронаблюдал, как конный контингент когорты проносится мимо. Животных явно плохо кормили, и их натужная рысь указала на то, что их еще и плохо тренировали. Их шкуры были тусклыми из-за отсутствия ухода, а седла и уздечки выглядели изношенными.

Пока пыль кружилась за ними, Аполлоний прикрыл рот тыльной стороной ладони и произнес приглушенный комментарий. — Обременять этих разбитых кляч еще и всадниками кажется почти жестокостью. Я сомневаюсь, что они проскачут больше пары километров, прежде чем их легкие разорвутся, они ни на что не сгодятся в предстоящей кампании.

Катон мрачно кивнул и повернулся к Массимилиану. — Как ты объяснишь это позорное зрелище?

— Как я уже сказал, я присоединился к когорте пару лет назад, господин. За это время численность когорты не увеличилась ни разу. Большинство этих животных почти бесполезно. Префект тоже был озабочен этим и запросил у пропретора средства на покупку новых. Не то чтобы на острове не хватало хороших верховых животных. Они разводят лучших лошадей Империи. Несколько месяцев назад я подал собственную просьбу, но ничего не получил в ответ из канцелярии наместника, а затем, когда в следующий раз префект вернулся из Каралиса, он устроил мне выволочку за превышение полномочий, — он пожал плечами. — Вот как устроены дела здесь. Думаю, Сардиния слишком долго была тихой заводью Империи.

— Это скоро изменится, — сказал Катон. — Ну, приступим к смотру всей когорты.

Они последовали за небольшой колонной всадников из каструма на ровную площадку за ним. Строй когорты формировался поцентурионно, а конный отряд занял свое место на правом фланге. Плацин и другие преторианцы ждали на смотровой площадке сбоку от плаца. Катон присоединился к ним не сразу, а медленно шагал вдоль авангарда построения, время от времени останавливаясь, чтобы более внимательно рассмотреть людей и их снаряжение. То, что относилось к внешнему виду лошадей, казалось, подходило и ко многим солдатам. Некоторые выглядели достаточно старыми, со сморщенными конечностями, запавшими глазами и сморщенными ртами, в которых недоставало многих зубов. Как и у большинства вспомогательных подразделений, их доспехи представляли собой смесь из кольчужных и чешуйчатых доспехов. Однако на некоторых была и лорика сегментата. Приятно было видеть, что были приложены хотя бы некоторые усилия, чтобы шлемы были отполированы, а оружие и доспехи не заржавели. Их овальные щиты были украшены индивидуальными узорами — явление, которое Катон находил все менее терпимым теперь, после того как он привык к стандартизированному внешнему виду преторианской гвардии.

Как это обычно бывает со вспомогательными когортами смешанного состава, установленная численность Шестой Галльской должна была составлять порядка тысячи человек. Но всегда были люди, которые были больны, или выполняли специальные обязанности, или же получили временные увольнительные. В дополнение к шести турмам конного отряда, впрочем, большинство из которых были в пешем строю сразу за теми, у кого еще были лошади, на плацу стояли десять центурий вспомогательной пехоты, но ни одна из них и близко не имела положенный по штатной численности состав в восемьдесят человек. Катон подсчитал, что перед ним стояла только половина обычной силы когорты.

— Массимилиан, я хочу, чтобы полные отчеты о численности были представлены в штаб после роспуска когорты. Отпуска отменить, и все должны быть отозваны обратно в каструм.

— Да, господин.

Он в последний раз взглянул на людей, выстроившихся перед ним, затем повернулся к смотровой площадке и поднялся по короткой лестнице, чтобы присоединиться к Плацину и другим преторианцам. Знаменосцы когорты выстроились в задней части платформы, и он был рад видеть украшения, прикрепленные к древкам, свидетельствовавшие о том, что когорта в какой-то момент в прошлом показывала хорошие результаты.

Плацин отсалютовал и доложил. — Когорта в полном составе готова к смотру, господин. Не то чтобы они производили впечатляющее зрелище. Я не знаю, каким образом разбойники их побьют, но я видал в Риме гораздо более устрашающего вида банды беспризорников.

— Может быть, — вздохнул Катон. — Я только надеюсь, что две другие когорты лучше этого сборища.

Центурион Массимилиан нахмурился и открыл было рот, но затем прикрыл его.

— Тебе есть что сказать, центурион? — подсказал Катон.

— Только то, что Шестая Галльская — лучшая когорта в провинции, господин.

— Лучшая, ты говоришь? — Он почувствовал, как его сердце упало еще глубже. — Да будут милостивы к нам боги…

— Будем надеяться, что до этого не дойдет, — легкомысленно сказал Аполлоний. — По моему опыту, боги продемонстрировали гораздо больше беззаботности, чем логичное желание оберегать род людской.

Катон повернулся к собравшимся и подошел к краю смотровой площадки, глубоко вздохнув, чтобы начать свою речь.

— Солдаты и офицеры Шестой Галльской когорты! К настоящему времени, как вы уже поняли, гарнизон Сардинии находится под новым командованием.

Он услышал смешок от Плацина и некоторых других и был рад видеть веселье на лицах некоторых из солдат перед ним. Лучше это, чем угрюмые выражения на лицах или недовольные хмурые взгляды.

— Я префект Катон, командующий гарнизоном. Наш император поручил мне возглавить кампанию по уничтожению разбойников, осмелившихся бросить вызов воле Рима. Я буду честен с вами с самого начала. С тех пор, как я прибыл в провинцию, я слышал, как многие говорили, что эти разбойники более чем достойны солдат Рима; что они хитрее лисиц и их нельзя поймать. Говорят, так было всегда и всегда будет. Теперь подобные разговоры прекратятся. Рим больше не потерпит неповиновения со стороны этих преступников. Они будут выслежены и уничтожены. Это наша миссия, и мы ее выполним!

Он сделал паузу.

— Несомненно, некоторые из вас сочтут мои слова простой бравадой и подумают, что, в конце концов, я буду унижен, как и те, кто пытался покорить разбойников до меня. Этим людям я говорю: вам лучше молиться богам, чтобы вы дожили до того дня, когда мы одержим быструю победу, потому что я не успокоюсь, пока мы не разгромим повстанцев. Ни один человек под моим командованием также не найдет успокоения до тех пор. До того дня я буду требовать от каждого человека здесь сражаться на пределе своих сил и мужества. Да, сжалятся боги к тем, кто не выполнит свой долг, ибо я не проявлю милосердия ни к вам, ни к нашим врагам. Центурион Массимилиан, распусти своих людей.

Он присоединился к преторианским офицерам, когда центурион издал громогласный приказ ауксиллариям разойтись обратно по баракам.

— У нашего нового друга-ауксиллария отличные легкие, — заметил Аполлоний. — Почти так же оглушительно, как Макрон. Осмелюсь сказать, что это самое благоприятное сравнение во всех отношениях.

— Ты не ошибся, — пробормотал Катон. — Но я дам ему ровно такой же шанс, как и всем остальным, проявить себя в бою.

Он повернулся к Плацину и другим офицерам. — Что вы думаете?

— Как будто ваша речь была коротковата, господин.

— Я сказал сейчас все, что хочу. Мне просто нужно было увидеть их как строй и дать им знать, чего им следует ожидать.

Аполлоний выразительно выгнул дугой бровь. — А что ты думаешь о Шестой Галльской когорте в качестве подразделения?

— Я видел и лучше.

— А ты видел хуже?

Массимилиан повернулся, чтобы присоединиться к ним, поэтому Катон проигнорировал вопрос и вместо этого отдал приказ. — Офицеры, я хочу, чтобы вы обошли весь лагерь и составили список работ, которые необходимо выполнить. Не упустите ни одной детали. Я хочу, чтобы это место выдавило слезу гордости из глаз самого закаленного центуриона из когда-либо живших. И я хочу, чтобы это было сделано в течение двух дней. Центурионы Плацин и Массимилиан, вы вернетесь в штаб вместе со мной. Нужно составить необходимые планы.